Високосный убийца
Тут Нину осенило.
– Кстати, о местах жительства, – обратилась она к Брек. – Можете узнать, какие города были самыми населенными тридцать лет назад?
– Многозадачность – мой конек. – Сотрудница киберотдела улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
– Бьюсь об заклад, города из нашего дела входят в десятку самых крупных.
– А вы правы! – Минуту спустя Брек подняла голову. – Это десять крупнейших городов США.
– Любопытно. – Кент одобрительно глянул на Нину. – Думаете, так он определяется с зоной нападения?
Нина пожала плечами.
– Если нужно выдать одно преступление за другое, лучше подойдет место, где на полицейских приходятся сотни дел, а не парочка в год.
– Хотите сказать, он выбирает города, где полицейские не копают глубоко и тут же берутся за новое дело?
– Не совсем так, – заступилась Нина за бывших коллег. – Просто отделы убийств в мегаполисах завалены делами. С другой стороны, они осмотрели сотни мест преступлений и знают, что искать.
– Оттого еще непонятнее, как их одурачили, – заметил Кент.
– Не факт, – подчеркнула Нина. – Пока ничего не доказано.
Кент покачал головой.
– Слишком много совпадений.
– Совпадений не бывает. – Бакстон встал из-за стола; похоже, за работой он прислушивался к их разговору. – Наш убийца серийный, так и будем его называть – если не выяснится обратное. – Босс подошел к Уэйду. – Что нового в портрете?
Уэйд показал рукой на Кента:
– Соглашусь с выводом о психопатии.
– Я, конечно, не специалист, хотя иногда изображаю мозгоправа в нашей команде, – пошутила Нина. – Но все же почему психопат, а не социопат?
– По данному поводу много споров, – начал Уэйд. – Я считаю, психопатами рождаются, а социопатами становятся. – Нина вопросительно изогнула бровь, и профайлер продолжил: – Термин «психопатия» признан устаревшим, хотя мы с Кентом иногда его используем. Сейчас медики называют это асоциальным расстройством личности, или АРЛ. Говоря простым языком, люди с АРЛ устроены не так, как мы. Им безразличны страдания других – лишь бы получить нужное. Они не способны сопереживать, хотя научились имитировать сочувствие, если это выгодно.
– Психопаты изображают эмоции, которые никогда не испытывали? – поразилась Нина.
– Именно. – Уэйд увлекся любимой темой. – Благодаря хорошему образованию и стабильной работе они учатся разбираться в мире людей с чувствами. Адекватное поведение помогает им приспособиться к окружающим. Психопата сложно заметить в толпе.
Брек оторвалась от экрана, заинтересовавшись беседой:
– Если им неважно мнение других, зачем они притворяются?
Уэйд пожал плечами.
– Чтобы манипулировать и добиваться своих целей.
– Поэтому человек с АРЛ может пройти детектор лжи, даже если обманывает: его вегетативная нервная система устроена иначе, – добавил Кент. – Медицинские исследования это убедительно доказали. В обстоятельствах, обычно вызывающих страх или злость, у психопатов не наблюдается типичной стрессовой реакции и вообще заметного волнения.
– Полиграфы проверяют автономные – то есть невольные – рефлексы, – пояснил Уэйд. – Большинству людей сложно убедительно лгать, особенно в решающие минуты. Например, во время допроса. Тело выдает стресс, его признаки не скроешь. Однако если ложь не вызывает никакого внутреннего отклика, игла детектора не сдвинется с места.
Нина представила реальную ситуацию.
– Если нацелить пистолет на человека с АРЛ, он…
– Спокойно попытается выйти из положения, – закончил Кент. – И не растеряется в критической обстановке. Допустим, если его задержать на границе с центнером кокаина в багажнике, психопат невозмутимо ответит на вопросы – не вспотеет, не начнет заикаться, вообще не вызовет никаких подозрений.
– Вот черт! – изумилась Брек. – Спокойный, как слоновая черепаха.
Кент улыбнулся красочному сравнению и продолжил:
– Люди с АРЛ кажутся нормальными, но сканирование мозга показывает, что их мыслительный процесс отличается от нашего. Участок префронтальной коры, отвечающий за эмпатию, не «загорается». Вдобавок мозжечковая миндалина не реагирует на тревожные для большинства стимулы.
– Поняла, – Нина кивнула. – И как это нам поможет?
– Подозреваемый был активен около тридцати лет, значит, ему за сорок-пятьдесят, – с готовностью ответил профайлер. – Среди жертв встречаются все расы, так что в этом аспекте я не уверен. Он действует по расписанию и строит точные планы – редкий человек с АРЛ столь собран.
– Дисциплинированный психопат. – Нина язвительно улыбнулась.
– Вероятно, у него стабильная работа. Возможно, в сфере продаж. Он успешен, потому что с легкостью убеждает купить побольше и подороже.
– Коммивояжер? – предложил версию Бакстон. – Это объясняет убийства по всей стране.
– Тоже вариант. Хотя выгадать время для поездки в принципе не сложно, если убиваешь раз в четыре года. С другой стороны, его рабочий график поможет отсеивать неподходящих подозреваемых по ходу расследования. Можем проверить, кто просит отпуск каждый високосный год примерно в конце февраля.
– Один вопрос, – вмешалась Брек. – Вы все время говорите «он». Почему не «она»?
– Серийных убийц женского пола предостаточно, верно. – Уэйд нахмурил седые брови. – Однако я полагаюсь на исследования. Практически все женщины, совершившие несколько убийств, выбирают людей знакомых или находящихся под их опекой. А те, кто нападает на незнакомцев, не преследуют жертв и не вламываются в дома… Уверен, это мужчина.
– Как еще сузить поиск? – спросил Бакстон.
– Скорее всего, в детстве субъект не умел держать себя в руках, – рассудил Уэйд. – За ним должны числиться вспышки жестокости. Он нападал на всех, кто представлял угрозу или не давал получить желаемое. Поищите прогулы в школе, кражи, прочие неприятности… Почти наверняка – поджоги или просто интерес к огню.
Несколько лет назад Нина кое-что слышала о психопатах.
– А энурез[7] и мучения животных?
– Вижу, вы знакомы с триадой[8]… Многие и вправду мочатся в постель, издеваются над животными и любят поджоги. Не удивлюсь, если подозреваемый подходит по всем пунктам. – Уэйд бросил взгляд на Кента. – Есть что добавить?
– Пока сведений недостаточно, – тот развел руками. – Портрет поможет вычеркнуть лишних подозреваемых, когда появится список.
Самая странная часть головоломки не давала Нине покоя.
– Но почему раз в четыре года, двадцать девятого февраля?..
– Уникальный почерк, – признал Уэйд. – Я с таким не сталкивался.
Брек показала на экран:
– Я искала информацию про цифру четыре. Оказывается, на нее много исторических отсылок: четыре времени года, стихии, стороны света…
– …всадника Апокалипсиса, – помогла Нина.
– Пожалуй, – усмехнулась Брек.
Кент подошел к доске и постучал пальцем по нескольким точкам на временно́м графике.
– Если он убивает двадцать девятого февраля, то у него фактически нет перерывов.
– То есть? – растерялся Бакстон. – Между инцидентами большой промежуток.
– Подозреваемый нападает каждый високосный год. Если наш субъект совершил все восемь убийств, то он не пропустил ни одного раза.
Слова Уэйда прервали наступившую тишину:
– Как минимум два дела связаны однозначно – совпадают отпечатки подошв. Хочу своими глазами осмотреть свежее место происшествия. Так лучше поймем, с чем имеем дело.
– Он почему-то дважды избирал мишенью Финикс, – напомнила Брек. – Там произошло первое и последнее убийство – если, конечно, начало было двадцать восемь лет назад.
– Зачем он вернулся к исходной точке? – недоумевала Нина.
Уэйд обратился к Бакстону:
– Давайте проверим. Прямо сейчас.
Босс чуть приподнял брови.
– Завтра у всех занятия по стрельбе в учебном центре.
Тренировка была финальным аккордом в экспериментальной программе, над которой Бакстон корпел уже четыре месяца. Он планировал создать особую команду. Уэйд и Кент работали профайлерами в ОПА, Брек на длительный срок перешла к ним из Отдела киберпреступлений, а Нину взяли из вашингтонского офиса ФБР.
Обычно агенты держались одной отрасли, но Бакстон убедил начальство Бюро испытать в деле уникальное гибридное подразделение и поручить ему работу на месте, а не в тесных рамках офисов ОПА. В случае успеха по стране собирались открыть несколько таких формирований, ну а провал означал крах карьеры Бакстона.
– Ладно, перенесу тренировку на выходные, – вздохнул босс.
Брек, похоже, открыла очередную вкладку.
– Прямых коммерческих рейсов до Финикса немного, – сообщила она, водя мышкой по столу. – Мест уже не осталось. Попробую найти вариант с одной-двумя пересадками.
Нина ненавидела ожидание. А уж в аэропорту… Она взглянула на босса.
– Учитывая серьезность положения, вы могли бы… выбрать другой способ.
– Профайлеры ОПА летают только коммерческим рейсом, – отрезал Бакстон.
– А мы не профайлеры. – Нина жестом обвела присутствующих. – Мы новая гибридная группа!
Босс едва сдержал улыбку.
– Не забывайтесь, агент Геррера!
Глава 5
Многоквартирный дом Hermosa Vista[9]Спрингфилд, штат ВирджинияОбычно поездка домой в Спрингфилд занимала у Нины максимум сорок пять минут, но из-за проливного дождя пришлось ехать вдвое дольше. Едва она поднялась на четвертый этаж по лестнице – лифта в здании не было – и сняла промокшее пальто, как раздался стук.
Нина вздохнула. За дверью привычная гостья – приемная дочь соседей по подъезду, Бьянка. У девушки была жутковатая способность: она мигом определяла, когда Нина возвращалась в квартиру. Посмотрев в глазок, Нина открыла Бьянке, держащей кусочек торта на десертном блюдце.
– Оставила со дня рождения, – пояснила девушка, кивнув на дверь. – Кое-как спасла от шайки бандитов, а то ни крошки не осталось бы!
Бьянка частенько ворчала из-за детей помладше, которых ее приемные родители взяли под опеку, только Нина не верила жалобам. Семейное гнездышко мистера и миссис Гомес опустело, и пара заполнила его ребятишками. В их небольшой квартире царила атмосфера любви и заботы. Иногда Бьянка забегала к Нине передохнуть от шума, но ненадолго. Наверное, без веселой оравы братьев и сестер ей становилось скучно.
– ¡Feliz cumpleaños![10] – поздравила Геррера.
Латиноамериканкой Бьянка не была, просто изучала испанский – чтобы подслушивать приемных родителей. Очень уж она любила совать свой проколотый нос в чужие дела.
– Gracias[11], – ответила девушка. – А торт мне теперь только клевать – я же вольная птица.
Они прекрасно поняли друг друга. Бьянке исполнилось восемнадцать, она официально стала взрослой в глазах государства. Освободившись от опеки штата, девушка могла строить жизнь самостоятельно. Или облажаться.
Нина раскинула руки и ждала – не стоит лезть с нежностями к детям, над которыми издевались в приюте. Она знала это по себе – тоже немногих пускала в личное пространство. Бьянка входила в число исключений.
Чуть помешкав, соседка перешагнула порог и скользнула в объятия Нины, осторожно держа блюдце. На Нину нахлынули воспоминания об их первой встрече четыре года назад.
Бьянка тогда сбежала из очередной приемной семьи, а Нина работала в окружной полиции и всю смену пыталась ее поймать. Ай-кью девочки перевалил за сто шестьдесят, а потому она частенько становилась жертвой школьных хулиганов. Хрупкое телосложение не давало Бьянке защититься от негодяев, которые любили издеваться над сиротами. Нина прочла историю Бьянки в черноте под глазами и в полузаживших отметинах на худых руках. Девочка походила на малышку Кейтлин, и в Геррере взыграли защитные инстинкты. Сеть шрамов на собственной спине напоминала ей о пережитых страданиях. Нельзя было допустить, чтобы с Бьянкой случилось то же!
Нина убедила органы опеки и попечительства немедленно вызволить Бьянку из ужасных условий и предъявить обвинения ее приемным родителям. К счастью, заботливая семья для девочки нашлась по соседству и не пришлось бросать бедняжку обратно в приют. Нина рассказала миссис Гомес о Бьянке, и та быстро уговорила мужа. Позже немолодая пара усыновила еще троих детей и радовалась шумным маленьким разбойникам.
Выпустив Бьянку из объятий, Нина уже собралась закрыть дверь, но тут в квартиру вошла миссис Гомес. У ее ног крутились трое ребятишек.
– Так и знала, что ты здесь, – сказала она Бьянке с певучим чилийским акцентом. Взгляд золотисто-карих глаз женщины остановился на Нине. – Хотела угостить тебя платеадой[12]. – Соседка протянула маленькую форму для запекания, накрытую стеклянной крышкой.
От густого запаха тушеного мяса у Нины заурчало в животе. Соседка любила нянчиться с ней и заносить вкусные домашние блюда: она хотела откормить Нину. Еда была знаком привязанности.
Дети прошмыгнули внутрь, словно три цветных вихря. Казалось, они заполнили всю квартиру от пола до потолка с радостными прыжками и гиканьем.
По пути на кухню Бьянка нарочито закатила глаза. Девушка прыгнула из восемнадцати в тридцать[13] и почти получила степень бакалавра по информатике в Университете Джорджа Вашингтона. Сейчас Бьянка претендовала на полную президентскую стипендию по биохимической программе магистратуры.
Миссис Го укоризненно взглянула на старшую приемную дочь.
– Не балуйся, mi’ja[14]! Смотри, глаза там застрянут на всю жизнь!
Mi’ja… Как всегда, это ласковое словечко тронуло Нину. Она не знала своих родителей и еще ребенком грезила: вот бы ее назвали доченькой…
Иногда Нина слышала смех в квартире напротив – и в глубине души мечтала о собственной семье. В сущности, потому Нина и терпела заботы миссис Гомес, даже тайком радовалась им.
Соседка посмотрела на тарелку с тортом на кухонном столе.
– Tres leches, Бьянка его обожает.
Нина тоже взглянула на пышный желтоватый корж с густо взбитыми белыми сливками и украшением из клубники. Рот наполнился слюной. Чудесный десерт! Tres leches пропитывали обычным, топленым и сгущенным молоком – оттуда и название «Три молока». Вдобавок на верхушке торта красовались взбитые жирные сливки. В общем, сплошная лактоза.
Маленький Густаво, которого все называли Гас, на миг замер и улыбнулся Нине. Довольно высокий для шести лет, с большими карими глазами и густыми черными волосами, подстриженными бобриком – эдакая военная прическа. Кент бы им гордился!
– У меня день рождения через пять дней, – сообщил мальчик, выставив ладошку. – Я тоже угощу тебя тортом. С посыпкой!
– Слава богу, я люблю готовить… – Миссис Го вздохнула. – Слушай, и у тебя ведь скоро день рождения? Я испеку особенный тортик. Какой хочешь?
– Не утруждайтесь, – пробормотала Нина, – я давно не праздную.
Еще в раннем детстве она перестала ждать Санта-Клауса, Пасхального кролика и Зубную фею. Дни рождения тоже не радовали. Если б не приходилось заполнять документы, придуманная соцработниками дата давно забылась бы.
Восторг мальчика отвлек Нину от мрачных раздумий. Пусть у Гаса будет хороший праздник! Замечательно, что у него любящие приемные родители.
Ни о ком нельзя забывать.
Глава 6
Наутро Нина вместе с командой летела в тридцати тысячах футов над землей. Каким-то чудом Бакстону удалось предоставить агентам бизнесджет для полета в Финикс.
Нина уже разобрала последние отчеты полиции об убийствах в Финиксе и теперь открыла ноутбук – поискать новости о первом инциденте, случившемся почти тридцать лет назад. Пробегая глазами старые статьи, она все сильнее погружалась в подробности.
Кент заметил ее увлеченный взгляд:
– Интересно?
– В свое время дело привлекло СМИ. Только что посмотрела отрывок из программы – ее сняли как раз в тот день, когда обнаружили жертв. Репортер брал интервью у жителей района. Соседка убитых сказала: происшествие очень похоже на легенду о Ла Йороне. Название пошло в народ, и случай так и прозвали «делом Ла Йороны».
Брек подняла голову от ноутбука:
– Как-как?
Вся команда прислушалась.
– Легенда о Ла Йороне, – объяснила Нина. – Эдакая смесь страшилки о призраке и латиноамериканского сказания. Я знаю несколько версий.
– Что значит название? – спросила Брек.
– «Плакальщица» на испанском.
– Та-а-к, – протянула Брек с сильным южным акцентом. – А что с ней такое, почему она плачет?
Нина задумалась, как лучше передать жуткую историю, напугавшую немало детей.
– Ну, вариантов много. Суть обычно такая: муж изменяет жене, она теряет рассудок от горя и топит в реке детей, чтобы наказать любимого за неверность. Затем раскаивается и кончает с собой. Некоторые говорят, она сперва убивает мужа, а потом уже накладывает на себя руки.
– И вам такое рассказывали в детстве? – изогнула бровь Брек.
Нина кивнула.
– В основном другие латиноамериканцы из приюта. Помню, старшие девочки решили нас разыграть. По сюжету, Ла Йорона вечно скитается по земле в поисках детей. А если бродишь один по улице, тебя она тоже утопит. И вот для пущего эффекта дети постарше спрятались в шкафу, а в конце истории завопили: «¿Dónde están mis hijos?».
– Это значит «Где мои дети?», – пояснил Кент Уэйду и Брек.
Нина вспомнила, что коллега говорит на четырех языках, и кивнула.
– Так Ла Йорона бродит по свету и завывает…
– Не детство, а «Повелитель мух»[15] какой-то, – проворчала Брек. – Удивительно, что потом у вас была нормальная жизнь.
Нина отвела глаза:
– Да уж… Мы закричали и побежали в спальню, а большие девочки смеялись.
Вторую фразу коллеги она комментировать не стала.
– Полагаю, первое дело имело нечто общее со сказанием? – поинтересовался Уэйд.
– Полиция не присылала этот файл. – Брек развела руками. – Если потребуем все данные расследования, копам придется поднимать архивы.
Нина показала на экран:
– Согласно СМИ, в спальне муж хранил обувную коробку с любовными письмами.
– Неужели полиция выдала такие подробности? – недоумевал Уэйд. – Раньше детали следствия держали в тайне, как и сейчас.
– «Репортер пообщался с человеком, близким к расследованию, – читала Нина, показав пальцами кавычки. – Анонимный источник утверждает: жена узнала об интрижке мужа, когда разбирала вещи в шкафу. Женщина утопила новорожденную девочку в ванне, мужа застрелила в лицо из револьвера, а себе пустила пулю в сердце».
– Если это инсценировка, то весьма толковая. – Кент покачал головой. – Сколько символизма! Выстрелом в лицо жена пыталась уничтожить мужа. Она больше не хотела смотреть ему в глаза. А пуля в сердце означает боль измены.
– А ребенок? – напомнила Нина.
Кент призадумался.
– Вода связана с подсознательным. Утопив плод своей любви, жена словно заявила: в глубине души она догадывалась о тайне мужа, но боялась себе признаться.
– Да ну! – Брек с сомнением глянула на профайлера. – Немного чересчур.
– Согласен, – невозмутимо ответил Кент. – Хотя часть про измену весьма убедительна. Для нее даже не нужен особый талант в инсценировке.
Нина пыталась понять ход мыслей подозреваемого.
– Раз это было первое нападение субъекта, думаете, он брал идеи из специальной литературы или других материалов? Это и помогло ему сбить полицию со следа?
– Весьма вероятно, – подтвердил Уэйд. – У него все продумано.
– Похоже, его план сработал. – Геррера опустила глаза к экрану. – На пресс-конференции полицейский заключил: мать впала в послеродовую депрессию, поэтому убила мужа, ребенка и застрелилась сама.
– Филицид из мести, – проронил Уэйд.
Все, кроме Кента, пришли в замешательство.
Уэйд сжал губы в нитку.
– Филицид – профессиональный термин, означающий убийство собственного потомства. В общем-то, суть видна из названия: человек убивает своего ребенка, чтобы кого-то наказать. Того, кто этого ребенка очень любит.
Нина уже знала ответ, однако спросила:
– Вы с таким сталкивались?
– Да, – хрипло прошептал Уэйд.
Уже не в первый раз Нина поразилась бесчеловечной жестокости, которую старший профайлер повидал за свою карьеру. Расследовать преступления против детей очень тяжело. Какой, должно быть, глубокий след оставили на Уэйде сотни чудовищных дел!
Кент прервал наступившую тишину:
– Исследования показали: в убийстве детей до восьми лет обычно виновны матери. В случаях с детьми постарше ситуация иная.
– Хоть тысячу исследований прочитаю, а все равно таких людей не пойму, – отрезала Брек, прижав руку к груди.
Нина согласилась.
– Дети бессильны против жестокости. – Она чуть не добавила, что в доказательство у нее остались шрамы. Уэйд бросил на нее понимающий взгляд. Другие члены команды тоже были в курсе ее прошлого.
– Перефразируем Ганди: «О величии народа можно судить по его отношению к самым уязвимым», – подытожил Уэйд.
– Когда жертвами становятся младенцы или когда мать только-только родила еще одного ребенка, причиной убийства детей считают послеродовую депрессию, – вернулся к делу Кент. – Такие случаи попадают на первые полосы, ведь они переворачивают наше представление о материнстве. Однако, по статистике, отцы куда чаще убивают собственных детей.
– Выходит, следователи не заподозрили ловушку? – уточнила Нина.
– Как вы сами говорили, делом занимались бывалые детективы из отдела убийств, – неохотно выдавил Уэйд. – Они всякого насмотрелись. Как и я, они сочли бы ситуацию трагичной, но вполне правдоподобной.
Взгляд серых глаз профайлера стал жестким, под стать помрачневшей обстановке. Нина зачитала другой информационный отчет о старом инциденте, чтобы нарушить гнетущую тишину:
– «Несколько дней спустя медэксперты согласились с официальной версией и объявили: отец и ребенок были убиты, а мать покончила с собой».
Бакстон, всю дорогу сидевший в конце самолета, впервые заговорил:
– Выключайте технику, дамы и господа! Снижаемся.
Нина захлопнула ноутбук и глянула в окно. Под ними раскинулась пустыня бежевых и коричневых оттенков, столь не похожая на вирджинские холмы в Куантико[16], что казалась другой планетой. Из сырой прохладной весны на Восточном побережье Нина перенеслась в сухой зной юго-запада. Бакстон не зря предупредил: взять легкую одежду. Нина стянула с себя свитер и порадовалась, что под ним тонкая блузка. Самолет пошел вниз, готовясь к посадке в совершенно другом мире.
Глава 7
Нина вместе с коллегами сидела в черном «Шевроле Субурбан». От жары на лбу выступил пот. Когда самолет приземлился, Бакстон сразу взял такси до оперативного штаба – решил подготовить рабочее место, а остальные члены команды забрались во внедорожник к Полу Гинзбергу, спецагенту отделения ФБР в Финиксе.
– Столичный регион здесь зовут Солнечной долиной, – рассказывал Гинзберг, сворачивая на автомагистраль. – Меня уже два года как направили в Финикс, а все никак не привыкну к зною. Повезло вам, что приехали весной.
За тонированным стеклом синело ясное небо, ничуть не похожее на хмурые тучи родного востока.
– Чудесная погода, – восхитилась Нина.
– Это потому, что у вас дома еще зима. Уж я-то знаю, сам вырос на Лонг-Айленде. – Новый знакомый улыбнулся. – Зимы тут сказочные, а вот лето… – Он цокнул языком.
Нина уже второй раз была в Финиксе – и опять не летом. Пока что город казался теплым раем.
Гинзберг повернул на северо-восток.
– Понимаю, вам хочется поскорее в отель, но придется заскочить на место преступления, если хотите поговорить с главным детективом.
– Неужели еще не все проверили? – удивилась Нина. – Убийство же было три дня назад!
Гинзберг заехал в переулок.
– Основное осмотрели, улики собрали, но попросили местную полицию никого не впускать. – Агент пожал плечами. – Ничего сложного, все равно там никто больше не живет. Всю семью убили, а родственники делят наследство. Имущество под ипотекой, так что банк тоже вмешивается в расследование. Уборщиков не вызывали – не все еще проверено. В общем, пока весь дом наш.
– Он под охраной? – спросил Кент.
Гинзберг кивнул.
– Мы предупредили о вашем приезде отдел убийств, они направили главного следователя. Вы здесь по запросу полиции Финикса, поэтому они будут работать с нами напрямую: покажут место происшествия и разберут с вами все данные отчетов.
Приятно сразу взяться за расследование. Куда лучше своими глазами осмотреть дом, чем попросту разглядывать снимки и читать чужие выводы.
Въехали в жилой квартал. Фешенебельные бутики и рестораны сменились чередой ухоженных площадок для гольфа, и Нина поняла: они в элитном районе. «Шевроле» остановился у ворот охраняемого комплекса.
Гинзберг набрал какие-то цифры, и ворота медленно открылись.
– Полицейские дали мне код. У каждого он свой, но они используют «ноль-девять-один-один».
– Удобно, – оценила Брек.
Команда поехала к дому. Широкая улица утопала в цветах и пышной зелени, которую наверняка обильно поливали, иначе она не выжила бы в сухом и жарком климате. Миновав несколько огромных коттеджей, агенты оказались у въездной дорожки к особняку в средиземноморском стиле.