Остров без сокровищ

Глава вторая. Двойная жизнь м-ра Хокинса-старшего

С местом и временем действия мы разобрались. Вернее, с причинами их замалчивания автором мемуара. Перейдем к персонажам. В первых главах рукописи Джима Хокинса их не так много: сам Джим, его родители, доктор Ливси и трое бывших пиратов – Билли Бонс, Черный Пес и слепой Пью.

О своем отце Хокинс пишет очень мало, мы узнаем лишь, что он владел трактиром «Адмирал Бенбоу», заболел и умер. Однако даже эта скудная информация вызывает множество вопросов.

Надо отметить, что бизнес старшего Хокинса особой выгоды не приносит. Он либо убыточен, либо едва позволяет сводить концы с концами. Билли Бонс, едва появившись в «Адмирале Бенбоу», первым делом интересуется у Хокинса-отца: много ли посетителей?

«Отец ответил, что нет, к сожалению, очень немного», – сообщает нам Хокинс-сын. Насчет «очень немного» отец не соврал, а вот его сожалениям по этому поводу позвольте не поверить…

Билли Бонса такая ситуация с посетителями вполне устраивает по личным причинам, и он поселяется в «Адмирале». Но почему продолжает заниматься бесперспективным делом Хокинс-старший? Какой у него бизнес-план?

Трактир «Адмирал Бенбоу» стоит на морском берегу в гордом одиночестве, но неподалеку, не далее чем в полумиле, расположена небольшая деревушка. Казалось бы – вот они, потенциальные клиенты. Но там имеется аналогичное заведение, о чем Хокинс-младший упоминает. Есть ли смысл тащиться из деревни в «Бенбоу», а затем обратно, – и всё лишь для того, чтобы опрокинуть стаканчик горячительного? Если можно сделать то же самое без лишней ходьбы?

Смысла нет, и вскоре после 1736 года владелец «Адмирала Бенбоу» должен был разориться (в дальнейшем мы разберемся с точной датировкой событий и увидим, что происходили они в последовавшее за 1736 годом десятилетие). Именно в том году английский парламент принял знаменитый Джин-акт (Gin-Асt), крайне чувствительно ударивший по карману продавцов спиртного. Налог с продаж в пересчете на галлон чистого спирта вырос с четырех пенсов до двадцати шиллингов – т. е. в шестьдесят раз! И значительно увеличилась стоимость лицензии на продажу спиртного. Хокинса-старшего с его вялотекущей коммерцией такие нововведения должны были пустить ко дну. Но он каким-то загадочным образом остался на плаву…

Однако «Адмирал Бенбоу» – это не только распивочная. Это еще и гостиничный бизнес. В трактире имеются комнаты для приезжих, приносящие, по идее, какой-то дополнительный доход. Но доход они не приносят – жилец упомянут лишь один, Билли Бонс. А старый пират платить за проживание категорически не настроен.

В таком случае комнаты приносят прямой убыток, причем не только в виде недополученной выгоды. Проблема опять состоит в особенностях английского налогового законодательства тех лет – в 1699 году был принят закон, облагавший недвижимость налогом в зависимости от количества окон. В каждой гостевой комнате, надо полагать, хотя бы одно окно имелось – какой же приезжий согласится жить в темной конуре? И Хокинс-старший за эти окна регулярно платил, ничего не получая взамен. Странный бизнес…

Поставим вопрос шире: а для кого вообще были предназначены эти комнаты? На первый взгляд ответ очевиден: рядом с «Бенбоу» проходит дорога, проезжающие по ней люди, застигнутые в пути ночью или непогодой, и есть потенциальная клиентура…

Но всё не так просто. Во-первых, упомянутая дорога отнюдь не центральный тракт и явно имеет лишь местное значение – ни разу юный Хокинс не упоминает о проезжавших по ней путешественниках. Во-вторых, путешественникам – странствуют ли они верхом или же в карете – останавливаться в «Адмирале Бенбоу» крайне неудобно.

«Лошадь осталась в деревушке, так как в старом «Бенбоу» не было конюшни», – сообщает нам Хокинс-младший. Если проезжающие вынуждены держать лошадей в деревне, то и самим им логичнее всего остановиться там же, в упомянутой в тексте «Гостинице короля Георга».

Получается, что комнаты для приезжих «Адмирала Бенбоу» рассчитаны на пешеходов, лошадьми не обремененных? Получается именно так. Пешеходов Хокинс-младший упоминает – матросов, изредка шагавших по дороге в Бристольский порт. И о том, что они заглядывали в «Бенбоу», упоминает. Но пешеходы – клиентура с весьма сомнительной платежеспособностью, им бы на стаканчик дешевой выпивки наскрести да подремать затем в общем зале на дармовщинку…

И тут судьба посылает Хокинсу-отцу неожиданное ноу-хау, неожиданный козырь в конкурентной борьбе. Козырь выглядит необычно – как старый пират, каждый вечер напивающийся рому и травящий морские байки. Однако действует очень эффективно, посетители идут и идут в «Бенбоу», чтобы послушать захватывающие рассказы.

Но старший Хокинс отчего-то недоволен наплывом посетителей… После вселения Билли Бонса «отец постоянно твердил, что нам придется закрыть наш трактир», – пишет в своей рукописи Джим.

Любопытно, правда? Нет посетителей – хозяин упорно продолжает свой убыточный бизнес, а едва наметился наплыв клиентуры – собирается прикрывать дело. Причем под надуманным предлогом: Бонс, дескать, отвадит всех посетителей. В то время как мы видим совершенно обратную картину: присутствие старого пирата лишь привлекает клиентов в «Бенбоу».

Объяснить странное поведение хозяина можно лишь одним: продажа выпивки и сдача комнат отнюдь не главный источник доходов Хокинса-старшего, они лишь ширма, прикрывающая главное дело его жизни. Причем лишние посетители этому делу помеха, из чего следует, что настоящий бизнес носит не совсем законный характер. А то и совсем незаконный.

Чем же именно занимался Хокинс-старший? Скупал добычу у романтиков большой дороги? Содержал подпольный винокуренный заводик? Чеканил в подвале фальшивые шиллинги?

Вариантов много, но наиболее логичный из них – контрабанда. Все минусы «Адмирала Бенбоу», проистекающие из его неудобного расположения, вредят заведению лишь в его ипостаси распивочной и гостиницы. Стоит предположить, что трактир заодно является тайной перевалочной базой контрабандистов – и все минусы мгновенно оборачиваются плюсами.

Отдельного описания местоположения «Адмирала Бенбоу» юный Хокинс не дает, но если свести воедино обрывочные упоминания, там и тут разбросанные по тексту, общую картину представить можно.

Итак, трактир расположен на мысе – не на самой его оконечности, а на той части, что примыкает к берегу. Место возвышенное, судя по всему, раз уж называется у местных жителей Черным холмом. Мимо проходит дорога, достаточно безлюдная, как мы помним. По обеим сторонам от мыса – две бухты. Одна из них называется бухтой Черного холма, или попросту Черной бухтой, и на ее другой стороне расположена та самая деревушка. Другая именуется Киттовой Дырой. Причем если Черная бухта отлично просматривается из деревушки, то Киттова Дыра оттуда не видна, холм закрывает обзор. Что происходит в водах Киттовой Дыры, видно лишь из окон «Адмирала Бенбоу». Есть у Киттовой Дыры еще одна интересная особенность – судно с небольшой осадкой может там подойти практически вплотную к берегу. Эта особенность хорошо проявляется, когда остатки шайки слепого Пью спасаются бегством на люггере от преследования таможенников (а люггер, между прочим, излюбленный тип судов контрабандистов того времени), – никаких указаний на то, что бандиты воспользовались шлюпкой, нет, и можно предположить, что они попросту поднялись на борт по сходням, опущенным на береговые скалы.

Короче говоря, Киттова Дыра – идеальное место для выгрузки контрабандных грузов: уединенное место с удобным причалом, рядом дорога… Но все преимущества можно реализовать только в том случае, если в «Адмирале Бенбоу» у контрабандистов есть свой человек. Который, например, может предупредить о засаде или об иной опасности, – самым простым способом, просигналив фонарем из окна. В противном случае трактир превращается для контрабандистов в угрозу: оттуда очень удобно наблюдать за всем происходящим в бухте, да и таможенники могут разместиться там в засаде со всеми удобствами, а не мерзнуть на берегу.

И кто же из постоянных жильцов «Адмирала Бенбоу» более всего подходит на роль пособника контрабандистов? Мистер Хокинс-старший, сомнений нет. Выбор не особенно велик – бизнес семейный, посторонние в нем не задействованы, и предполагать, что такими делами занималась в одиночку миссис Хокинс, а ее муж оставался в блаженном неведении, достаточно нелепо.

Стоит предположить, что Хокинс-отец активно участвовал в делишках контрабандистов – и все странности, происходящие в «Адмирале Бенбоу», получают вполне разумное объяснение. Комнаты для приезжих отнюдь не всегда пустовали, но их жильцы, достаточно платежеспособные, пользовались водным транспортом и конюшня им не требовалась. Опасения хозяина, что Бонс «отвадит всех посетителей», приобретают совсем иной смысл – речь идет не о деревенских пьянчугах, которых рассказы старого пирата лишь привлекают в трактир. Речь о посетителях особых, приносящих главный доход заведению и не нуждающихся в лишних свидетелях.

Знал ли юный Хокинс о противозаконных занятиях своего отца? Вполне вероятно. Юноша он был не глухой, не слепой, не слабоумный, к тому же весьма любопытный… Но в рукописи, сочиненной Джимом, это знание никак не отразилось. Не враг же он себе, в самом деле… Едва ли побережье изобиловало такими удобными для контрабандистов местами, как Киттова Дыра. И прекращать весьма успешную и доходную деятельность только лишь из-за смерти хозяина трактира им резона не было. Гораздо более разумным представляется другой вариант – увлечь на ту же стезю наследников усопшего.

А кто у нас наследники? Джим Хокинс и его мать. Могли женщина и юноша-подросток стать пособниками контрабандистов? Могли. Таскать тяжелые тюки с товаром им не надо – дать приют людям и предоставить место для хранения груза, просигнализировать об опасности, не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами, – всё вполне по силам и женщине, и подростку.

К теме контрабандистов Киттовой Дыры мы еще вернемся, а сейчас познакомимся поближе с мистером Билли Бонсом, бывшим пиратским штурманом.

С Билли Бонсом та же история, что и с Хокинсом-старшим, – на первый взгляд старый пират прям, как перпендикуляр, и никаких двойных толкований этого образа нет и быть не может.

Но при внимательном чтении возникает множество вопросов…

Первый из них такой: а Билли Бонс и в самом деле был штурманом на корабле Флинта?

Казалось бы, никаких оснований сомневаться в том нет. Билли не сам себе присваивает должность штурмана (ему-то соврать, что рому выпить) – об этом не раз упоминают другие уцелевшие члены команды, и им нет никакого смысла лгать.

Но штурман – по определению человек, имеющий познания в самых разных науках. В астрономии, в геометрии, в картографии… А знакомство с этими науками предполагает некое базисное образование. Неграмотному матросу книга по навигации освоить штурманскую науку не поможет. Матросик эту книгу сможет употребить лишь для раскуривания трубки. Или для похода в корабельный гальюн, да и то если бумага не слишком жесткая.

Есть ли хоть что-то в речи и манерах Билли Бонса, что позволяет заподозрить в нем образованного человека?

Ничего. Грубая речь моряка и манеры соответствующие.

Штурман – не просто самый образованный человек на пиратском корабле. Он еще и самый ценный. Если погибнет даже сам капитан, нового выбрать недолго. А вот штурманские познания в результате свободного волеизъявления экипажа едва ли у кого-то появятся. Демократия, конечно, на всякие чудеса способна, – но умения управлять что кораблем, что государством она никому не дает.

Вывод прост: штурмана надо беречь, особенно в бою. Никакого участия в абордажах, никаких прогулок под обстрелом по палубе или шканцам… Откуда в таком случае у Билли Бонса сабельный шрам во всю щеку?! Брился боевым клинком, и рука дрогнула?!

Хорошо, допустим, что Джим Хокинс ничего не понимал в шрамах, – и на щеке Бонса оставила свой след не сабля. Допустим, старый пират носил метку от ножа, полученную в кабацкой драке.

Но вот как описывает Джим другую деталь внешности постояльца трактира: «Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные…» В оригинале сказано еще сильнее: with black, broken nails, – ногти не просто черные, но еще и обломанные.

Это, пардон, чьи руки? Человека, работающего циркулем, секстантом и хронометром? Или землекопа, позабывшего дома лопату и вынужденного копать ладонями?

И у внимательного читателя поневоле возникает вопрос к переводчику: какое слово использовано в исходном тексте для обозначения морской специальности Билли Бонса?

Дело в том, что термин «штурман» – не английский, голландский, завезен к нам Петром Первым (поначалу произносился и писался русскими как «штюрман»). Англичане таким словом не пользовались. У них в королевском военном флоте штурмана принято называть навигатором или офицером-навигатором. А в английском торговом флоте этой должности и термина для ее обозначения не было. Навыками навигации и прокладывания курса владел или сам шкипер, или его помощник, или оба вместе.

Открываем оригинал и видим: должность Билли Бонса именуется там mate, иногда first mate. Помощник капитана, говоря по-русски, либо первый помощник. Причем mate на пиратском корабле мог владеть навыками навигации, а мог и не владеть, – например, прокладывать курс мог сам Флинт, а Бонс при нужде замещал его в деле командования матросами.

Но все-таки Билли Бонс со штурманским делом знаком. Во-первых, если он всего лишь помощник, замещающий в определенных случаях капитана, то чем тогда занимался на судне Флинта квотермастер Джон Сильвер? На коммерческих судах должность квотермастера означает совсем другое, там он старшина команды рулевых, а у пиратов именно квотермастер – и заместитель капитана по абордажной части, и его помощник в делах хозяйственных.

Заметим на полях, что термин «квартирмейстер», употребляемый в отношении Сильвера, остается на совести переводчика, должность это сухопутная и тыловая. Хотя и «квотермастер», надо заметить, не самая точная транскрипция термина – правильнее всего говорить «квотердекмастер», или «квартердекмастер», или «хозяин шканцев». Но остановимся на более коротком слове, памятуя о родственных связях краткости…

Второй намек на то, что Билли Бонс был настоящим штурманом – квадрант, (предшественник секстанта, или секстана, как называют его моряки), хранящийся в его сундуке совместно с часами (надо полагать, выполнявшими роль штурманского хронометра) и двумя компасами.

Но умел ли пользоваться квадрантом владелец? Не прихватил ли на память об умершем Флинте? Едва ли… Он на память забрал нечто куда более ценное – карту, и абсолютно незачем таскать с собой прибор, которым не умеешь пользоваться.

Рис. 1. Квадрант, потомок астролябии и предшественник секстанта. Зачем Билли Бонс таскал с собой этот прибор, если не умел пользоваться?

Ладно. Сделаем еще пару допущений, хотя их количество начинает зашкаливать. Допустим, Билли Бонс талантливый самородок. В навигаторской школе не обучался, начал карьеру простым матросом, а затем сумел перенять чисто прикладные навыки у какого-то образованного штурмана (у Флинта? у плененного пиратами офицера-навигатора?), не забивая голову науками. Выучил лишь пару формул, позволяющих вычислить координаты, исходя из показаний квадранта. Версия довольно натянутая, но странности Билли Бонса с грехом пополам объясняет.

Беда в том, что Бонс не единственный штурман-mate на страницах «Острова Сокровищ». На «Испаньоле» роль mate исполняет некий мистер Эрроу. «На борту нас приветствовал штурман мистер Эрроу, старый моряк, косой и загорелый, с серьгами в ушах», – пишет Хокинс. Вновь внешность более подходит для необразованного матроса, а не для человека, знакомого с астрономией и геометрией… Манеры под стать внешности – Эрроу пьет без просыпа и панибратствует с матросами. Однако после знакомства с Билли Бонсом это нас не удивляет.

Но самое необъяснимое случается позже. Эрроу допился до того, что свалился за борт – не то сам, не то с чьей-то помощью. Но его место в штатном расписании «Испаньолы» недолго оставалось вакантным.

«Таким образом, мы остались без штурмана. Нужно было выдвинуть на эту должность кого-нибудь из команды. Выбор пал на боцмана Джоба Эндерсона. Его по-прежнему называли боцманом, но исполнял он обязанности штурмана».

Сильное кадровое решение, что ни говори… «Кого-нибудь из команды…», «Выбор пал…». Надо понимать, что пал бы выбор на другого – и он начал бы прокладывать курс с тем же успехом, что и Джоб Эндерсон. Прямиком к Острову Сокровищ.

Если mate в тексте – просто помощник капитана, без штурманских навыков, не ясен образ Билли Бонса. Если mate должен уметь прокладывать курс – назначение на эту должность Джоба Эндерсона выглядит абсурдом.

Что Эндерсон в навигации полный ноль, нам подтверждает сам Сильвер, когда говорит, что в шайке нет никого, способного проложить курс. И пиратский главарь опасается заблудиться в океане: «Мы умеем ворочать рулем. Но кто вычислит курс? На это никто из вас не способен, джентльмены. Была бы моя воля, я позволил бы капитану Смоллетту довести нас на обратном пути хотя бы до пассата. Тогда знал бы по крайней мере, что идешь правильно и что не придется выдавать пресную воду по ложечке в день. Но я знаю, что вы за народ. Придется расправиться с ними на острове, чуть только они перетащат сокровище сюда, на корабль. А очень жаль!»

Вопрос о штурманских навыках Эндерсона снят. Но возникает другой вопрос: а чем думал Сильвер на берегу, в своей таверне «Подзорная Труба», когда планировал операцию? У него ведь нога ампутирована, а не головной мозг.

Сильвер далеко не дурак, что единодушно признают и его сообщники, и недруги. Значит, на что-то надеялся. Вернее, на кого-то. На мистера Эрроу, надо полагать. Иных кандидатов на роль судоводителя в шайке нет, а то, что штурман к ней принадлежит, несомненно – именно Сильвер привел его к сквайру Трелони.

Но Эрроу переборщил со спиртным и отправился за борт, нарушив планы Сильвера.

Круг замкнулся. Мы вновь пришли к тому, с чего начали: на «Испаньоле» должность mate все-таки означает помощника-навигатора, сиречь штурмана. А в центре круга – ни с чем не сообразный пассаж Хокинса о назначении штурманом Джоба Эндерсона.

Юнга Хокинс в море недавно, и девичья его специальность – ученик трактирщика. Джим может и не знать, чем занимается mate и что должен уметь (хотя в таком случае не совсем понятно, отчего сухопутный «ботаник» столь лихо оперирует морскими терминами).

Но представлял ли доктор Ливси хотя бы приблизительно круг обязанностей штурмана, навигатора, mate? А сквайр Трелони? Капитан Смоллетт, наконец?