Северное сияние на улице Южной

– Он что, издевается над нами? – опять спросила Цветочница сама у себя.

Вера знала, что снег издеваться не умел, он мог идти, даже когда падал, совсем как Бубенчик, мог таять, а вот издеваться не мог совсем. Цветочница об этом не знала. Просто она была Цветочницей, а не педагогом, поэтому не знала, какие действия выполняет снег. Конечно, если бы такое сказала мама, Вере было бы за нее стыдно.

Немного погрустив, Цветочница достала из кармана телефон и покрутила его в руке как что-то совсем ненужное. Наверное, у нее не было Likee, раз она могла себе позволить так небрежно относиться к телефону, подумала Вера. Цветочница покрутила-покрутила и позвонила:

– Дим, у меня тут всё замело. Спасай.

И через сто семнадцать шагов у цветочного стоял Димка Бубенчик. Он, конечно, два раза упал в снег, дважды поднялся, но дошел достаточно быстро. Обычно так быстро он мог дойти, только когда что-нибудь ломалось у Цветочницы, все остальное он делал гораздо медленнее. Димка пришел с лопатой и улыбкой и очень быстро расчистил снег у двери в цветочный магазин.

– Вуаля! – открыл дверь Димка и запустил Цветочницу и Веру в магазин. И Вера попала в настоящее цветочное царство.

– Как в Голландии, – восхитилась она.

– Как в морозилке, – огорчилась Цветочница.

– Т-т-так это ты кондиционер забыла выключить, – точно знал Димка.

Обычно забывать всё на свете умела только Жменька, но, наверное, Цветочница заразилась от нее, подумала Вера. Вера села на табурет, спрятала ладошки в карман куртки с куклами с синими волосами, а голову опустила в воротник, чтобы дышать внутрь. Так становилось теплее. Вера осмотрелась: абсолютно везде вокруг все цветы опустили головы и спали крепким сном. Им было так холодно, что казалось, они поменялись местами с медведем. Они ушли в долгую зимнюю спячку, а медведь из нее вышел. Но в данном случае даже спящие цветы Вере нравились больше, чем спящие и неспящие медведи.

– Идет! – тревожно сказала Цветочница и посмотрела на стеклянную дверь – по расчищенной Димкой дорожке шел Подкапелло.

Он шагал так стремительно, что его мохнатое, как ковер, пальто разлеталось в стороны, и можно было увидеть, что там под пальто торчит свитер с оленями. Он ему очень шел. Красные олени на свитере отлично сочетались с красными щеками на лице Подкапелло. В цветах Вера разбиралась с сентября. В сентябре они с дедом прочитали книгу про теорию цвета. Так она научилась сочетать то, что сочетается.

– Чао, господа! – ворвался стремительный Подкапелло.

Над дверью дзынькнул звоночек, предупреждающий о вошедшем покупателе. Вера высунула нос из воротника. Заснеженный Подкапелло стоял перед витриной, и глаза его быстро-быстро осматривали товар.

– Уснула. Уснула. Уснула, – прошелся он вдоль розовых роз.

Подкапелло был тем, кто ворует елки у людей, знала Вера. А это означало одно – такой человек способен на всё. Дед прозвал Подкапелло Подкапелло, потому что тот, как и итальянцы, много говорил, но мало делал. Вся его жизнь была похожа на сиесту, говорил дед. Вера знала, что Подкапелло никакой не итальянец, а депутат местного разлива – так говорила мама. Разливали его, наверное, из кастрюли со школьным клубничным киселем. Так предположила Вера, потому что знала, что школьный клубничный кисель самый неприятный из всех киселей на свете, ведь он с комочками и тянется.

– Фу, – фыркнула Вера, вспомнив школьный клубничный кисель на вкус.

– Ну что, до сих пор пытаетесь? – обратился Подкапелло к Цветочнице. – Пытайтесь, пытайтесь, скоро я это всё хоп – и приберу к своим рукам.

Он сказал это с такой неприятной улыбочкой, что Вера даже попробовала его спародировать, но вышло неважно.

– А… А-а-а-а-а вы нас тут не п-п-пугайте! – вдруг неловко сказал Димка и еле удержался за стол, чтобы не рухнуть на пол от страха. – Мы вам этот магазин не отдадим.

– Посмотрим.

Подкапелло быстро осмотрел все рядом стоящие вазы с цветами. Вырвал одну не до конца уснувшую розу, кинул бумажные деньги на стол поближе к Цветочнице и так же стремительно, как и пришел – ушел.

– Без боя, – добавил Димка, грозя в спину Подкапелло кулаком.

Всё это произошло так быстро, что Вера даже не успела понять, кто кому зачем должен отдавать или не отдавать магазин. Но в этот момент красивая Цветочница стала такой несчастной, что была готова разреветься. Димка похлопал ее по плечу, как старого друга, и ободряюще сказал с улыбкой:

– Н-н-ничего. Что-нибудь придумаешь. Приду… маю, – вдруг поправил он себя в окончании.

Цветочница подтянула к себе бумажные деньги за полусонную розу и сделала бровки домиком.

– Оу-оу, – прошептала Вера.

Вера знала, что когда Цветочница складывает бровки домиком, это значит, что будет потоп. И Цветочница его устроила, уткнувшись в Димкино плечо. Димку надо было спасать.

– Я тут лампочку нашел в гараже м-м-мощную, – пытался успокоить Цветочницу Бубенчик. – В ней м-м-мощность 10 Ватт, но при этом световой поток у нее 1200 Люмен. Пре-представляешь?

– Он отберет у меня магазин, – хлюпала Цветочница в Димкино плечо.

– А ц-ц-цветовая температура в ней 3000 Кельвинов.

– Мои родители продавали цветы, я продавала цветы. И куда мне теперь?

– Дим, есть срочное дело! – Вера решила, что надо брать всё в свои руки. И взяла Димку за руку.

– Нам пора!

– Нам п-п-пора, – повторил Бубенчик.

– Так идем? – спросила Вера.

– Так идем, – снова повторил Бубенчик.

И пошел.

– Дим, я булочек сделала. Приходи вечером, – бросила Цветочница вслед.

– Придет, – пообещала Вера.

Вера и Бубенчик шли по протоптанной дорожке, но Димка все равно продолжал падать и вставать, теряя равновесие.

– Дима, мы все в опасности! – строго сказала Вера и остановилась на тридцать седьмом Димкином шаге и на семьдесят четвертом своем.

Димка тоже остановился и ждал продолжения.

– В нашем дворе завелся медведь, и мы все-все в опасности.

– Прямо-таки м-м-медведь? – переспросил Димка.

– Большой, черный, и клыки у него во-о-о-от такие, – показала Вера на себе.

– Прямо во-о-о-от такие?

– Ну, может быть, во-о-от такие, конечно, – поправила себя Вера.

– Но м-м-медведь?

– Точно тебе говорю! – не сомневалась Вера. – И нам всем грозит самая настоящая опасность!

6

ПИСЬМО № 1

– Опасность, говоришь?

Димка смотрел на Веру, Вера смотрела на Димку. Опасности они не чувствовали, но она была. Так казалось Вере, Димке так не казалось.

– Ерунда. Откуда во дворе появится бурый м-м-медведь?

– Я не сказала, что он бурый, – поправила Димку Вера.

– Ну-у-у, не белый ведь? – расхохотался Бубенчик.

– А может, и белый.

– Тогда мы точно в опасности! – Димка вдруг стал настоящим серьезным человеком.

– А я тебе что говорю! Нам надо всех предупредить об этом.

– Погоди, не т-т-торопись. – Димка вообще не любил торопиться и другим не советовал. – Для начала нам нужно узнать, какой он был – бурый или белый, так мы поймем, на что его ловить – на рыбу или на мед.

– Точно, – была полностью согласна Вера.

– Так каким он был – бурым или белым?

– Судя по картинкам в энциклопедии, смею предположить, что бурый.

– Но не б-б-белый?

– Скорее черный.

– Угу, – задумался Димка. – А где ты его видела?

– Вон там, у твоего гаража.

– Угу, – смекнул Димка. – Как давно ты его в-в-видела?

– Ну вот смотри: тридцать восемь шагов от подъезда до гаража, тридцать восемь шагов от гаража до подъезда. Один гость Изгоя, кивок. Юморист со Снегурочками. Потом 234 шага от подъезда до цветочного магазина, 74 шага от цветочного магазина до сейчас. Вот так как-то.

– Ты время еще не п-п-проходила в школе?

– Проходила. Но время не измеряется в «как давно», время измеряется в секундах, минутах и часах.

– Ладно, – выдохнул Димка. – Сколько минут назад ты видела м-м-медведя у моего гаража?

Вера достала телефон из кармана, посмотрела на время, часы показывали 14:14.

– Загадывай желание, – скомандовала Вера.

– Чего?

– На часах 14:14 – время загадывать желания. Загадал?

– Ну, п-п-предположим.

– Медведь был у твоего гаража тридцать четыре минуты назад.

– Ты одна его видела?

– Богатыри тоже видели.

– П-п-понял. Придерживаемся следующего плана: ты срочно идешь домой и следишь за тем, что происходит сверху. В случае, если увидишь медведя еще раз, подаешь мне знак, и я набрасываю на него сетку, ловлю и прячу в Буханке. А мы с мальчишками б-б-будем контролировать, чтобы он снова не забежал во двор. Уговор?

– Уговор.

Вера пожала Бубенчику руку и понеслась скорее к дому. На ходу нашла в кармане ключи и метеором попала в подъезд. У двери Изгоя стояли двое в белых шапках и с сумкой, из которой что-то громко фырчало.

– Здравствуйте, – кивнула им Вера, те в ответ кивнули ей.

Вера поднялась на второй этаж и стала наблюдать, куда пойдут гости Изгоя. Она только высунула голову из-за перил, как двое скрылись за дверью.

– За кем следишь?

Она обернулась на мягкий, как вата, голос Терминатора.

– Ты знал, что к Изгою ходят всякие?

– Это тебе дед так сказал?

– Это я тебе говорю.

– Ну ходят и ходят. Главное, что ходят, не забывают.

– Странно всё это, Терминатор.

Терминатор в одной, настоящей, руке нес небольшой черный пакет. Во второй, ненастоящей, железной руке он тоже нес небольшой черный пакет.

– Мусор? – Спросила Вера.

– Корм для голубей.

Терминатор давно привык к Вериным расспросам. И с радостью на все отвечал. Однажды Терминатор сказал, что очень хочет, чтобы кто-то называл его папой. Вера сказала, что кто-то обязательно назовет. Свою кандидатуру предлагать не стала. Ведь Вера знает, что ее папа рано или поздно вернется из Заполярья, а двух пап называть папами она пока не готова.

Вера, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки, поднялась на пятый этаж. На этаже стояла маленькая Жменька и искала что-то под ногами.

– Ключи потеряли? – спросила Вера.

– Ты видела мои ключи?

– Не-а, – пожала плечами Вера.

Жменька была ростом чуть выше Веры и возрастом чуть старше деда, а это означало, что Жменька была совсем древняя, древнее печенегов, так точно. Об этом свидетельствовали ее скукожинки на лице, напоминающие Вере мятый бумажный пакет, а еще у нее были любопытные, всегда смеющиеся голубые глаза. Вере нравились глаза Жменьки, они как будто несли за собой историческую ценность в общем-то старинной старушки.

– А это что? – вдруг выхватила Жменька ключи из рук Веры.

– Эй, эй, это мои!

В целом Вера могла обезвредить старушку, и без оружия. Дед научил Веру нескольким приемам из кёкусинкай-карате, чтобы, когда Вера окажется в Японии, она смогла за себя постоять, ведь деда с ней рядом не будет. Но в этом случае использовать запрещенные приемы было небезопасно. В энциклопедиях пишут, что исторические экспонаты довольно хрупкие – если на них надавить, могут и рассыпаться. Поэтому Вера стала ждать, когда Жменька убедится в том, что ключи от квартиры подходят только к Вериной квартире.

– Не подходят, – убедилась она.

К радости Веры, на площадку из квартиры вышел дед.

– Ты кто? – бросила на него подозрительный взгляд Жменька.

– Дед Пихто, – ответил дед. – Опять закрылась?

Дед толкнул Жменькину дверь, и она распахнулась.

– Ну что же ты, старая, совсем из ума выжила. Давай, пойдем, покормлю тебя.

– Я с тобой никуда не пойду, – продолжала в чем-то подозревать деда Жменька.

Жменька всегда не хотела никуда идти с дедом, но всегда в итоге шла. Просто больше ей ходить было не с кем. Да к ней и ходили только дед да мама, больше к Жменьке никто не ходил.

Вера проскользнула за дверь своей квартиры и оказалась в теплой прихожей.

– Руки мыть и за стол! – еще не видя в глаза, крикнула мама. – Что-то я разбитая сегодня, – протянула она из комнаты.

– Это на счастье.

Вера знала, что всё разбивается на счастье.

Мама уместила на стол все салаты, которые остались со старого года. А Вера поместилась между стеной и холодильником. Вера не любила салаты, но ничего другого мама ей не предлагала, потому что сидела в пижаме на дедовом стуле у дедова подоконника и читала в дедовой газете новости. На минуту отвлеклась от своих дурацких телепередач.

– Как там на улице?

Мамин вопрос очень удивил Веру, ведь еще вчера мама обещала вообще не интересоваться улицей. Но всё же Вера решила ответить. И ответить правду.

– Во дворе завелся медведь.

– Интере-е-е-есно, – протянула мама, не отвлекаясь от дедовой газеты. – И как он там поживает?

– Димка с Богатырями пошли на охоту.

В углу дедова подоконника издал голос мобильный телефон.

– О, а я его везде ищу, – обнаружила пропажу мама. – Кто там? Это мои школьники поздравляют меня с Новым годом, какие молодцы. Картинку прислали.

Мама всегда радовалась, когда ей присылали картинки. И всегда всё комментировала, объясняя это словом «профдеформация».

– Ну ладно, телепередачи сами себя не посмотрят.

И мама вернулась к обещанному образу жизни – на диван в пижаме перед телевизором. А всё потому что праздники, а в праздники такое делать можно. Даже нужно. Считает мама. Это мама называет отдыхом. И пока мама занимала свое место в спальне, на ее место в кухне пришел дед. От Жменьки он принес запах старости и пустые салатные тарелки.

– Верчик, пляши!

Вера отложила вилку в сторону. Она растерялась. А когда ты не собранный, лучше вилку в руки не брать. Это ей говорили в школьной столовой.

– Ну смотри, дед, я умею польку, вальс без партнера и немного владею приемами степа. Что ты предпочитаешь?

– Гопак смогёшь?

– Такой танец мы не проходили.

– Письмо тебе! На! – кинул дед на стол письмо в белом конверте.

И тут Вере стало уже совсем не до вилки.

– Мне? Письмо? От кого?

Вера потянула за кончик конверта и придвинула его к себе. В письме значился отправитель и получатель. Получателем значилась Вера, отправителем – Liechtenstein.

– Это что за сюрпризы такие, черт побери!

– Вера! – вернула на землю мама, которая даже из соседней комнаты могла услышать, как Вера произносит, то что произносить запрещено.

– Прости, мам, – поправила себя Вера. И шепотом, чтобы не унести звук из кухни, снова произнесла в сторону деда: – Это, черт побери, что такое?

– Письмо, – ответил дед.

– Капитан Очевидность, – выдохнула Вера.

– Открывать будешь?

Вера ничего не ответила. Не потому что хотела показаться грубой в глазах деда, а потому что внутри ее головы стали летать бумажные самолетики. Они летали от правого глаза к левому, врезались в макушку изнутри, делали мертвые петли где-то по центру, где располагается мозг. В общем, это был настоящий мыслительный процесс. Перед Верой лежало самое настоящее, взаправдошное письмо из Лихтенштейна. На нем была марка. На нем даже было написано, что оно из Лихтенштейна и предназначается самой Вере.

Вера направилась в свою комнату. Закрыла плотно дверь, чтобы никто не мог ее отвлечь от прочтения письма. Именно для таких целей на табличке, висевшей на двери в ее комнату, было написано «Не входить», но если мама хоть иногда стучала перед тем, как войти в комнату, то дед полностью игнорировал эту просьбу. Поэтому дверь Вера закрыла плотнее, чтобы даже если кто-то захочет войти, то сделал это не сразу, а дал Вере несколько секунд подготовиться к его появлению. Она села на кровать у шкафчика, на котором стоял ночник в форме земного шара. Зажгла его. Вскрыла конверт, развернула письмо и принялась читать.

«Здравствуй, дорогая Вера!»

Так начиналось письмо из Лихтенштейна. Вера сделала так: «Фух» – и продолжила. Прочтение, конечно, было ужасно волнительным, но Вера держалась стойко. У вас, безусловно, было бы такое же волнение, как и у Веры, вот 100 и 1 точный процент, ни больше ни меньше, потому что не каждый день из Лихтенштейна в центральную часть России приходят письма с ответами.

«Пишет тебе Андреас Венцель».

Так продолжалось письмо из Лихтенштейна. Ну как тут не разволноваться, когда на твое письмо отвечает самый известный лыжник из всех лыжников Лихтенштейна. Вера взяла себя в руки, буквально обняла себя обеими руками и продолжила читать.

«Я благодарен тебе за письмо, которое ты мне прислала в прошлом году. Я бесконечно счастлив получить это сообщение и бесконечно счастлив на него ответить. Сразу извинюсь перед тобой, что год тянул с ответом. Не подумай, что я ленился и именно поэтому не писал, нет, было не так – всё это время я очень сильно волновался и не знал, с чего мне начать. После прочтения твоего письма первым делом я пошел в гараж и почистил лыжи. Я не хотел, чтобы ты подумала, что моя страна не убрана. Ведь важно убирать свою страну не только перед приездом гостей, но и в их отсутствие.

После я вышел во двор и мне очень захотелось проехаться на лыжах в горы, что я и сделал. Всю дорогу до горы Драй-Швестерн я ехал с мыслью о том, как же вы в своей России справляетесь с морозами? Ты пишешь, что зимы в России долгие и холодные, и знаешь, я придумал одну очень интересную идею. Мне кажется, она может помочь вам справляться с холодами. Предлагаю вам купить сто тысяч тысячных тысяч обогревательных приборов и расставить их по всей территории твоей страны, а потом включить и растопить все снега. Конечно, в борьбе со снегом это не поможет, ведь ты знаешь, что круговорот воды в природе не позволит избавиться от снега навсегда, назавтра появятся новые сугробы, но так вам станет чуточку теплее. Кстати, у нас в Лихтенштейне как раз производят отопительные приборы, и в тот самый день, когда мне пришла в голову эта идея, я позвонил на завод и попросил, чтобы тебе отложили сто тысяч тысячных тысяч обогревателей, которые ты сможешь увезти с собой в Россию.

Я очень рад, что ты знаешь, что столица Лихтенштейна – это город Вадуц и что одна из главных улиц Вадуца – улица Штейдле. Да, это самая красивая улица города, в котором я живу. Проезжая мимо нее, я подумал, что обязательно угощу тебя здесь раклетами и жареными сосисками. Сразу предупрежу, что всё это очень вкусно! Раклеты, например, готовят из картофеля, сыра и маринованных огурчиков, а сосиски… Господь Всемогущий, кто же не знает, что такое сосиски? Их любят дети всего мира! В этом я даже не сомневаюсь. Поэтому с твоим обедом я разобрался там же на улице Штейдле.

В своем письме ты спросила, сможешь ли ты арендовать Лихтенштейн на сутки за 70 тысяч долларов? Знаешь, я буду с тобой честным: мне бы не хотелось, чтобы ты была руководителем нашего княжества. Мне бы хотелось, чтобы ты была нашей почетной гостьей.

Остановишься ты, конечно же, в Замке Вадуц. Там мы уже подготовили для тебя комнату. Так что с твоим проживанием мы тоже определились.

В конце каждого лета мы проводим на территории замка в княжеском саду День независимости Лихтенштейна. В этот день собираются все, абсолютно все жители страны и поднимают бокалы в честь самого главного праздника. Будем рады, если ты тоже сможешь поднять бокал лимонада за Лихтенштейн.

Ты спрашиваешь, что чувствует спортсмен, когда побеждает на Олимпийских играх? Я тебе скажу: волнение, гордость и радость. Мы с сестрой Петрой взяли шесть олимпийских медалей на трех Олимпиадах, и каждый раз я чувствовал волнение, гордость и радость, и именно в таком порядке, в каком написал тебе.

Ты собираешься стать настоящим путешественником и побывать во всех странах мира – я желаю тебе огромной удачи! Для моей страны большая честь, что именно наше княжество ты выбрала первым для посещения.

Я ехал на лыжах в гору и думал о том, как обрадуются жители страны, узнав, что ты приедешь к нам. Я заглянул в резиденцию князя Ханса-Адама II и попросил у него разрешения на твой визит, и он тут же, представляешь, тут же дал поручение начать подготовку к твоему приезду. И велел мне сообщить о твоем визите по городскому радио. Я схватил лыжные палки и помчался на радиостанцию. Мы с ведущим оповестили всю страну о том, что через десять лет к нам приедет Вера из России. И еще мы устроили онлайн-голосование среди всех людей Лихтенштейна с вопросом, что бы они хотели получить в подарок от тебя. И большинство голосов было отдано яблокам. Говорят, у вас в России невероятно вкусные яблоки.

К концу своей прогулки я добрался до горы Драй-Швестерн, что в переводе на русский язык означает «три сестры». Знаешь, почему я выбрал именно ее? Ни за что не догадаешься! Просто ты написала, что твои соседи Три Богатыря, и я подумал, что будет очень символично, если я расскажу тебе о красоте своей страны с горы Три сестры, которая находится на границе с Австрией.

Я посмотрел на свою страну с высоты огромной горы и задумался, как мне описать то, за что я люблю ее? Весь год я думал над этим и никак не мог сформулировать мысли в слова, а слова в предложения. И вот спустя год наконец придумал. Ты пишешь, что у тебя есть новогоднее платье, которое красивее всех платьев на свете. Вот! Моя страна может сравниться только с твоим платьем, потому что она самая красивая на свете для меня. И как только я смог сформулировать свою мысль, я тут же написал тебе это письмо, побежал на главпочтамт, купил конверт, наклеил марку и отправил на твое имя.

Я еще раз благодарю тебя за письмо. Я желаю тебе удачи и уже совсем скоро жду тебя в гости, у нас в Лихтенштейне.

До скорых встреч, Андреас Венцель!»

Вера дочитала письмо до конца. Потом прочитала его снова. Дошла еще раз до конца и наконец сказала:

– Бывает же такое, черт побери!

– Я всё слышу! – услышала она за дверью маму.

– Прости, мам, – ответила она тем, кто за дверью.

А за дверью стояли мама и дед. Они стояли и ждали. А потом дождались и пошли каждый в свою сторону: дед в спальню мамы, мама в кухню деда. Потом передумали и поменялись местами. Мама пошла к своему дивану, дед к своему подоконнику.

– Мне будут нужны яблоки, – громко так сказала Вера, пока мама и дед шли на свои места.

– Сколько? – спросила мама.

– Чтобы я смогла угостить весь Лихтенштейн.

– Угостить или накормить? – сделал важное уточнение дед.

Вера задумалась и запустила бумажный самолетик в своей голове. Он пролетел от правого уха до левого и упал.

– Угостить, – так же громко сказала Вера.

Мама ничего не ответила, за нее это сделал дед:

– Будут тебе яблоки.

И Вера знала, что яблоки будут точно, потому что дед умел держать слово. А вот Вера, как оказалось, не совсем. Ведь она совсем забыла о том, что Димка дал ей задание следить за медведем из окна, а она с этим Лихтенштейном забыла всё напрочь. Только перед самым сном, когда голова опускалась на подушку, она вспомнила об этом. Хотела было подбежать к окну, но ноги уже не пустили. В этот момент ей уже снилась Пальма-де-Майорка.

7

ТЕРМИНАТОР

– Абляция-криотурбация!

Вам может показаться, что это какое-то заклинание из Хогвартса, которое за все семь книг Гарри Поттер так и не произнес, но это не так. Это было личное дедово заклинание, и на путешественническом языке оно означало, что где-то в мире прямо сейчас происходит обвал ледников, а горная порода так завихрилась, что образовала невероятный рисунок, который вызывает у деда восхищение. Но заклинание было не про дедово восхищение, а про его совсем другую эмоцию. В общем, если перевести путешественнический язык на дедов, то «абляция-криотурбация» означала, что дед чертовски обеспокоен. За это слово мы уже попросили прощения у Вериной мамы.

Так вот именно с этого заклинания и началось утро следующего дня. Дед выглянул в окно и увидел, как кот Подкапелло Коша напал на голубя Терминатора Виолу. И Терминатор громко закричал:

– Убирайся прочь, драный кот!

Кот тут же побежал под гараж Бубенчика, бросив из когтистых лап голубку, а дед, бросив в воздух свою «абляцию-криотурбацию», побежал с пятого этажа на улицу, не успев даже накинуть на себя куртку, шапку, шарф и варежки. Поэтому Вере пришлось собираться и идти деду на подмогу, сам-то он не справился бы никогда в жизни.

Вера быстро, но последовательно надела на себя комбинезон, свитер с пингвинами, ботинки, куртку с куклами с синими волосами, шарф, шапку и варежки на этот раз не забыла. Выбежала следом. Следом выбежали и Бубенчик, Изгой, Три Богатыря, Подкапелло, и даже Юморист решил посмотреть, что же случилось в голубятне. Хотя, скорее всего, Юморист просто проходил мимо. Вот так специально он ничего не делал.

Почти весь первый подъезд выбежал во двор, чтобы посмотреть, как голуби мечутся по клетке, прикрывая раненую голубку. Сетка-рабица пружиной отскочила от деревяшки, и все увидели, откуда ноги растут, точнее, куда ноги кота смогли пробраться. Когда голуби наконец достигли гармонии и расселись на ветки, почти весь первый подъезд пятиэтажного дома на улицы Южной увидел, как на дне голубятни лежит окровавленная белая голубка.