Мне кричат они: «Пройдоха!»
И плюют в моё лицо.
«Настругаешь слов без смысла,
Слоги в рифмах оборвешь,
Бросишь страсти, чтоб не скисло,
И загадкою польёшь.
Сверху складно и красиво,
И туманно, и светло,
Ощущений и порывов
Целый таз припасено.
Сердце рублено соломкой,
Перемазано душой,
А в любовь мешаешь ловко
Уши с длинною лапшой.
Мы тебя раскусим быстро,
Мы – ценители баллад.
Не кроши слова без смысла
В поэтический салат.
Мы козлами будем блеять
Над поэзией такой,
А тебя за час развеем
В дым над темною водой».
Испугавшись не на шутку,
Я пощады попросил
И на воду в речке мутной
Боязливо взгляд косил.
Я поклялся Музой данной
Их желанье уважать
И поэзии салатной
Больше в жизни не писать.
Еле вырвался до дома,
Сел за стол, не сняв сапог…
….Но придумать строчки новой
Я так больше и не смог.
Сказал любимой я: Смотри, там небо чисто…
Палас из туч укрыл собою небо
И серой пеленой грозил земле.
Полоской узкой солнечного света
На горизонте ликовал просвет.
Сказал любимой я: «Смотри, там небо чисто,
И ветер к нам пригонит синеву.
И в нашей жизни, скрюченной и кислой,
Наступит эра светлых рандеву.
Поднимет праздник красочные флаги,
Рекой шампанское по полу потечет,
И бантики из бархатной бумаги
Украсят самый вкусный в мире торт».
Любимая, вбивая в сердце колья,
Прошамкала, кривясь на горизонт:
«Там, где просвет – застолье и веселье,
Но праздник к нам сюда не доползет.
Потратит ветер силу на пустое,
Загонит волны в бухты и на пляж,
А синеву оставит он в покое,
Он не обязан холить нашу блажь.
Ковер из туч не вычерпать стаканом,
Пора уйти от «ветреных» идей.
Здесь жизни нет – жизнь там, за облаками,
Там даже небо выше и светлей!»
Три стихии
Сказал я морю: «Замолчи,
Мне тошно от морского шума…»
Волны улитки, как бичи,
Ложились на берег угрюмо.
И море мне внимало мало —
Плюясь соленою волной
Губами шлепало о скалы,
Залив все белою слюной.
Был бы царем – не ведал горя.
Как Ксеркс, не стал бы долго ждать
И приказал бы высечь море,
Или в оковы заковать.
А так, сиди и жди погоды,
Пока Эол всех укротит,
И тихие немые воды
К моим стопам поворотит.
Сказал я детям: «Прекратить!
Мне тошно от возни и шума…»
Визг продолжал эфир пилить,
И в зеркала глядел я хмуро.
Мне дети вовсе не внимали,
Плюясь разодранным ковром
Они кричали и скакали,
Перевернули все вверх дном.
Был бы царем – не ведал горя,
Иваном Грозным претворясь,
Их напугал бы страшным воем,
Бельмом вращая и крестясь.
А так, сиди и жди пощады,
Пока жена всех укротит,
