Тайна Клумбер-холла
Артур Конан Дойл
В поместье Клумбер-холл появляются новые жильцы – семья генерала Хэзерстоуна. Странное поведение главы семейства довольно скоро привлекает внимание всей округи. Нервы генерала взвинчены до предела, он явно чего-то боится. Возведенная вокруг поместья высокая стена, свет, что каждую ночь зажигается во всех помещениях Клумбер-холла, демонстративное нежелание генерала Хэзерстоуна общаться с соседями, – всё это возбуждает любопытство проживающего поблизости Джона Фотергилла Уэста. Кроме того, как оказалось, у генерала есть очаровательная дочь, а значит, у молодого человека появляется еще одна причина, чтобы раскрыть во что бы то ни стало зловещую тайну, окутывающую Клумбер-холл.
Артур Конан Дойл
Тайна Клумбер-холла
Глава 1
В которой семья Уэстов покидает Эдинбург
Я, Джон Фотергилл Уэст, студент юридического факультета университета Св. Андрея, на предлагаемых вниманию общественности страницах постараюсь в наиболее сжатой и точной форме изложить все известные мне факты.
И вовсе не жажда литературного признания движет мной, потому я не стремлюсь добиться особого изящества стиля повествования, и не собираюсь прибегать при изложении фактов к художественным приемам, – приемам, способным бросить еще более глубокую тень на странные события, о которых я собираюсь поведать. Если всякий, кому хоть что-либо известно об этом деле, после прочтения моего отчета сможет с чистой совестью сказать, что не нашел в рассказе ни единого абзаца, где я прибавил что-то от себя или погрешил против истины, – именно это я и буду полагать величайшим своим достижением.
Добившись такого результата, я буду всецело удовлетворен исходом своей первой и, по всей вероятности, последней авантюры в области литературы.
Сначала я намеревался изложить последовательность событий в должном порядке, опираясь на заслуживающие доверия слухи в тех случаях, когда я буду описывать то, что выходит за пределы моего собственного знания и разумения. Теперь же, посовещавшись с друзьями, я совместно с ними разработал план, который сулит сделать мой труд менее обременительным для меня самого, и в то же время более удовлетворительным для читателя. Это будет не что иное, как подборка различных рукописей, имеющих отношение к делу и являющихся по сути свидетельствами очевидцев из первых рук, любезно предоставленными мне теми, кто имел большую возможность, чем я, узнать кое-что о жизни генерал-майора Дж. Б. Хэзерстоуна.
Чтобы наилучшим образом выполнить эту задачу, я предлагаю вниманию публики свидетельство Израэля Стейкса, служившего кучером в Клумбер-холле, а также Джона Истерлинга, доктора медицины из Эдинбурга, ныне практикующего в Странраре, что в графстве Уигтауншир. К этому я прилагаю отчет, являющийся выдержками из дневника покойного Джона Бертье Хэзерстоуна, где рассказывается о событиях, произошедших в долине Тхал осенью 1841 года, в конце первой Афганской войны, с описанием схватки в Терадском ущелье и смерти человека по имени Гхулаб-Шах.
За собой я оставляю обязанность заполнять все пробелы и корректировать неточности, которые могут обнаружиться в ходе повествования. В этом наведении порядка автору придется опуститься до работы составителя, но, с другой стороны, моя задача в том и заключается, чтобы максимально прояснить связанную с Клумбер-холлом тайну, а для того необходимо время от времени прерывать собственный рассказ и переключаться на приведение в порядок подборки письменных показаний других свидетелей.
Мой отец, Джон Хантер Уэст, был известным ученым, специалистом по восточной культуре и санскриту, и его имя до сих пор имеет вес для людей, интересующихся подобными вещами. Он был первым после сэра Уильяма Джонса, кто обратил внимание на огромную значимость наследия персидской литературы раннего периода, и его переводы Хафиза и Фередеддина Агара снискали высочайшую похвалу со стороны как барона фон Хаммер-Пургшталля из Вены, так и других видных критиков континента.
В выпуске «Orientallisches Scienzblatt»[1 - «Восточной научной газеты» (нем.)] за январь 1861 года о нем отзываются следующим образом: «Der ber?hmte und sehr gelehrte Hunter West von Edinburgh»[2 - «Знаменитый и высокоэрудированный Хантер Вест из Эдинбурга» (нем.)], – эта заметка, как я прекрасно помню, была аккуратно вырезана и со вполне простительным тщеславием присовокуплена к другим бережно хранимым и почитаемым экспонатам из фамильного архива.
Отец служил поверенным, или, как говорят в Шотландии, стряпчим, но ученые занятия отнимали у него так много времени, что своей основной профессии он уделял ничтожно мало внимания.
В то время как клиенты отца безуспешно разыскивали его в апартаментах на Джордж-стрит, он скрывался в недрах Юридической библиотеки, с головой зарывшись в книги, или же сосредоточенно изучал замшелые рукописи, хранившиеся в Институте Философии, и ум его куда больше занимал свод законов Ману[3 - Наиболее известная из Дхармашастр – сборников предписаний и правил, регламентирующих поведение индийца в частной и общественной жизни в соответствии с религиозными догматами брахманизма. Содержит также наставления об управлении государством и судопроизводству. Приписывается мифическому прародителю людей – Ману.], составленный за шесть столетий до Рождества Христова, нежели все эти сложные проблемы шотландского права нынешнего, девятнадцатого столетия. Принимая во внимание все эти обстоятельства, едва ли стоит удивляться тому, что отец, поглощенный научными изысканиями, даже не заметил, как постепенно растерял всю свою клиентуру, и в один прекрасный день, когда он достиг зенита своей известности в научных кругах, в делах житейских удача, напротив, от него отвернулась.
Поскольку ни в одном из наших родных университетов не было кафедры санскрита, и все плоды умственной деятельности отца не были востребованы, нам ничего не оставалось, кроме как впасть в благородную нищету, теша себя афоризмами и заповедями Фирдоуси[4 - Фирдоуси Абулькасим (ок. 940 – 1020 или 1030) – персидский и таджикский поэт.], Омара Хайяма и других авторитетных восточных умов; и так и было бы, когда бы не неожиданная доброта и щедрость сводного брата нашего отца, Уильяма Фаринтоша, лэрда[5 - Лэрд – звание помещика в Шотландии.] Брэнксома, что в Уигтауншире.
Уильям Фаринтош являлся собственником земельных владений, площадь коих в акрах была, к сожалению, несоразмерна их истинной стоимости, поскольку участок был сформирован наиболее бесплодными, лишенными растительности пространствами, какие только могли найтись в этом, в сущности, неплодородном и унылом графстве. Однако Уильям Фаринтош оставался холостяком, и потому расходы его были незначительны, к тому же он исхитрялся получать ренту со своих разбросанных там и сям коттеджей, и имел прибыль от продажи галлоуэйских пони, которых он разводил в своих угодьях, – и всё это, вместе взятое, позволяло ему не только вести образ жизни истинного лэрда, но еще и откладывать приличные суммы для хранения в банке.
В дни нашего относительного процветания мы мало что слышали об этом нашем родственнике, но, едва оказавшись в тупике, мы получили от него письмо, в котором он, подобно доброму ангелу, предлагал нам руку помощи и выражал всяческое сочувствие. Лэрд Брэнксома сообщил нам, что одно из его легких некоторое время назад изрядно ослабело, и что доктор Истерлинг из Странрара настоятельно рекомендовал ему провести оставшиеся несколько лет жизни в стране с более мягким климатом. Уильям Фаринтош решил, таким образом, отправиться на юг Италии, и приглашал нас поселиться в его резиденции в Брэнксоме на время его отсутствия, предлагая отцу занять место управляющего земельными владениями за жалованье, которое должно было развеять все наши страхи перед нуждой.
Отец, я и моя сестра Эстер – наша матушка скончалась за несколько лет до описываемых событий, – посовещались, и нетрудно вообразить, что мы без долгих раздумий согласились принять великодушное предложение лэрда. Отец отправился в Уигтаун той же ночью, а мы с Эстер последовали за ним спустя несколько дней, прихватив с собой два картофельных мешка, битком набитых научными книгами и кое-какими хозяйственными мелочами, ради которых стоило претерпеть немалые хлопоты и изрядные издержки при их перевозке.
Глава 2
О странных обстоятельствах, при которых в Клумбер-холле появляется новый жилец
В сравнении с особняками зажиточных деревенских сквайров Брэнксом кому-то мог бы показаться скромным пристанищем, но нам, после продолжительного обитания в тесной квартирке, его великолепие казалось сравнимым лишь с великолепием королевской резиденции.
Здание было довольно протяженным и приземистым, с покрытой красной черепицей кровлей, со сверкающими бриллиантовым блеском оконными стеклами, с бессчетным количеством жилых комнат, стены которых были обшиты дубовыми панелями, а потолки черны от копоти. Вдоль главного фасада тянулся небольшой газон, окаймленный дикорастущим кустарником и болезненного вида буками, искривленными, сучковатыми и чахлыми из-за вредного воздействия морских брызг. За домом виднелась деревушка Брэнксом-Бир – около дюжины коттеджей, заселенных преимущественно грубыми, неотесанными рыбаками, которые смотрели на лэрда снизу вверх, как на своего естественного покровителя.
На западе тянулась широкая кайма песчаного пляжа, за которой плескалось Ирландское море. По всем остальным направлениям, насколько хватал глаз, раскинулись безлюдные заболоченные земли, поросшие вереском, имеющие вблизи серовато-зеленый оттенок, а на расстоянии казавшиеся пурпурными. Очень уныло и одиноко было здесь, на Уигтаунском побережье. Можно было пройти много утомительных миль, и не встретить ни единой живой души, за исключением разве что белых исландских морских чаек, неуклюже хлопавших крыльями и пронзительно перекликавшихся друг с другом своими резкими, печальными голосами.
Так одиноко и так уныло! Куда ни кинь взгляд, за Брэнксомом не видно было никаких следов пребывания человека, если не считать высокой белой башни Клумбер-холла, вздымавшейся, подобно надгробию некоей гигантской могилы, между елей и лиственниц, опоясавших ее.
Этот огромный особняк с замшелыми, обветренными стенами, удаленный не менее чем на милю от нашего пристанища, был когда-то построен богатым купцом из Глазго, человеком странных вкусов и привычек, тяготевшим к уединенному образу жизни. Но ко времени нашего прибытия в Брэнксом тот особняк был необитаем, и уже на протяжении многих лет стоял, безучастно взирая пустыми глазницами окон на поросшую вереском холмистую пустошь.
Опустевший, тронутый плесенью, он долгие годы служил лишь в качестве берегового ориентира для рыбаков. Местные рыбаки по опыту своему знали, что лодку следует править, придерживаясь направления, когда труба лэрдовского особняка и белая башня Клумбер-холла выстраиваются в одну линию, – и тогда, может статься, даже в беспокойных водах незащищенной от ветра бухты избежишь столкновения с коварными рифами, чьи зубчатые гребни притаились под водой, подобно хребту дремлющего сказочного морского чудовища.
Вот в такое безлюдное место и занесла судьба нас троих: моего отца, сестру Эстер и меня. Но нас не пугала эта уединенность. После шума и суеты большого города, после изнурительных потуг соблюдать хотя бы видимость внешних приличий при скудном доходе, здесь, в этих бескрайних просторах, в линии горизонта, где небо сливается с землей, и в прохладном морском воздухе, – во всём этом было что-то успокаивающее, врачующее душу. А кроме того, здесь не было вечно подглядывающих и сплетничающих соседей.
Лэрд оставил нам свой фаэтон и двух пони, и с помощью этого передвижного средства мы с отцом объезжали имение, выполняя не очень обременительные обязанности управляющего, или «управителя», как его здесь называли. А наша милая Эстер взяла на себя ведение домашнего хозяйства, и озарила своим присутствием это мрачное, старое здание.
В таком ключе протекала наша простая, не заполненная серьезными событиями жизнь, вплоть до того летнего вечера, когда случилось непредвиденное происшествие, ставшее провозвестником всех тех странных событий, которые и побудили меня взяться за перо, чтобы описать их.
У меня вошло в привычку отправляться по вечерам в лэрдовском ялике на рыбалку в надежде поймать парочку мерлангов, чтобы скрасить нашу трапезу. В тот приснопамятный вечер ко мне присоединилась моя сестра. Пока я забрасывал в воду леску, находясь на носу лодки, она удобно устроилась с книжкой на корме.
Солнце уже опустилось за линию горизонта, но длинная гряда пробегавших над морем облаков была по-прежнему подсвечена багряными отблесками, образуя над водами Ирландского моря нечто вроде сияющего ореола. Простирающаяся до самого горизонта бескрайняя водная гладь была испещрена бесчисленными темно-красными бликами. Я приподнялся в лодке и огляделся вокруг, в восхищении любуясь широкой панорамой побережья, моря и неба, и тут моя сестра дернула меня за рукав. С губ ее сорвался тихий возглас изумления.
– Посмотри-ка, Джон, – воскликнула она, – там, в башне Клумбер-холла, какой-то свет!
Я повернул голову и вгляделся в высокую белую башню, видневшуюся за полосой деревьев, а вглядевшись, отчетливо увидел, как в одном из окон мелькнул проблеск света. Внезапно исчезнув, он вскоре вновь появился в другом окне, этажом выше. Померцав немного, он по очереди вспыхнул в двух нижних окнах, затемненный листвой окружавших башню деревьев. Было похоже, будто кто-то поднялся по башенной лестнице, неся в руке свечу или лампу, а затем спустился, возвращаясь в главный корпус особняка.
– Но кто бы это мог быть? – вскричал я, адресуя этот вопрос скорее себе, нежели Эстер, поскольку лицо сестры, выражавшее полное изумление, красноречиво свидетельствовало, что у нее нет никаких объяснений происходящему. – Возможно, это кто-то из жителей Брэнксом-Бира незаметно пробрался в дом.
Но сестра отрицательно покачала головой.
– Ни один из них не осмелился бы пройти через главные ворота, – сказала она. – Кроме того, Джон, ключи от дома хранятся у агента по недвижимости в Уигтауне. Как бы ни были любопытны эти люди, ни один из них не смог бы проникнуть в дом.
Когда я вспомнил массивную дверь и громоздкие ставни, защищающие от вторжения незваных гостей нижний этаж Клумбер-холла, я не мог не признать, что в аргументах сестры есть резон. Для того чтобы проникнуть в дом таким путем, несвоевременный посетитель должен был либо обладать недюжинной силой, либо заблаговременно разжиться ключами.
Заинтригованный этой маленькой загадкой, я приткнул лодку к берегу, исполнившись решимости самолично проверить, кто же этот незваный гость, и каковы его намерения. Оставив сестру в Брэнксоме, я пригласил присоединиться ко мне Сета Джемисона, – человека, побывавшего на войне, одного из самых крепких и сильных рыбаков. И мы вдвоем направились через поросшую вереском пустошь, в то время как над нами стремительно сгущались сумерки.
– Не стоит близко подходить к этому дому после наступления темноты, молодой господин, – заметил мой спутник, ощутимо замедляя шаг, стоило мне разъяснить ему цель нашей миссии. – Даже сам владелец обходит это место за милю, – за шотландскую милю, я имею в виду.
– Ну, Сет, нашелся же кое-кто, кого подобные пустяки не смущают, – проговорил я, указывая на высокую белую башню, возвышавшуюся перед нами в полумраке.
Свет, который я прежде наблюдал с моря, перемещался туда-сюда, вспыхивая в окнах нижнего этажа, – в окнах с распахнутыми ставнями. Сейчас я мог разглядеть, что за первым огоньком на расстоянии нескольких шагов следовал другой, немного более тусклый. Очевидно, двое людей, один с лампой, а другой, скажем, со свечой с фитилем из сердцевины ситника, производили тщательный осмотр здания.
– И почему бы старым духам не побродить по своим бывшим владеньям? – упрямо молвил Сет Джемисон, явно не желавший двигаться дальше. – Что если это призраки или болотные духи почтили Клумбер-холл своим присутствием? Вмешиваться в такие дела будет не слишком-то осмотрительно с нашей стороны.
– Эй, старина, – вскричал я, – уж не полагаете ли вы, что привидение подъехало к Клумбер-холлу на двуколке? Что это за огоньки вон там, у главных ворот, как вы думаете?
– Это фонари двуколки, чтоб мне пусто было! – воскликнул мой спутник уже менее мрачным голосом. – Давайте-ка возьмем на них курс, а там и разберемся, что это за штука, и откуда она взялась.
К тому времени ночная мгла уже окутала окрестности, исключение составляла лишь длинная узкая багряная полоска на западе. То и дело спотыкаясь во тьме, мы выбрались из вересковой пустоши на Уигтаун-Роуд, направляясь к высоким каменным колоннам, обрамляющим главные ворота Клумбер-холла. Перед воротами стоял высокий двухколесный экипаж с местом для собак; впряженные в него лошади мирно пощипывали травку, растущую на обочине дороги.
– Ну, так и есть, всё верно! – сказал Джемисон, увидев вблизи это покинутое владельцем средство передвижения. – Я узнал бы его где угодно. Это экипаж мистера Мак-Нейла, агента по недвижимости из Уигтауна, – того самого господина, у которого находятся ключи от этого дома.
– Тогда нам представилась прекрасная возможность пообщаться с ним, раз уж мы здесь, – отозвался я. – Сюда кто-то идет, если я не ошибаюсь.
Едва я произнес эти слова, как мы услышали стук тяжелой двери, а несколько минут спустя мы смогли разглядеть две человеческие фигуры, направлявшиеся прямо к нам. Одна фигура была высокая и худая, а другая – приземистая и плотная. Эти двое так увлеченно обсуждали что-то, что не замечали нас, даже подойдя вплотную к главным воротам.
