Неотвратимость
– Что вы имеете ввиду? – Она склонила голову, продолжая говорить спокойно и невозмутимо и, казалось, готова была слушать. Я прочитала на её бейдже имя: Диана Коулс.
– Что на приеме меня консультировал другой вчера, а операцию, которую я уже оплатила, отменили, вернее перенесли, но на такой срок, что, боюсь, она мне уже не понадобится. – Да, я была зла и, да, эта доктор, как сотрудник учреждения, представляла сейчас для меня всю клинику, а посему была виновна в произошедшем наравне со всеми.
– Мне очень жаль, если вы столкнулись с такой неприятностью. – Диана участливо кивнула. – Я понимаю ваше состояние и волнение. Уверена, ситуация разрешится. Я не могу дать вам контакты доктора, но могу попробовать поговорить с ним, передать ему вашу просьбу о переносе операции на более ранний срок.
– Да, желательно на этой неделе.
– Я попробую, как зовут доктора?
– Марк Голберг.
Женщина очень удивилась, будто я потребовала Папу Римского вызвать. Она, нужно отдать ей должное, быстро справилась с эмоцией, но, тем не менее, её реакция действительно заставила поверить в искренность её следующих слов:
– Доктор Голберг очень ответственный, я, признаться, удивлена, что он оказался в такой ситуации. Уверена, это какая-то путаница.
– Эта путаница может стоить мне жизни.
– Я вас услышала. – Диана достала телефон из кармана. – Дайте, пожалуйста, мне ваш номер, я поговорю с доктором и передам ему ваши контакты.
– Спасибо.
Из клиники я вышла примерно в два, пообедав в столовой по настоянию Дианы. Еда оказалась очень вкусной и удивительно дешевой, возможно, потому, что я, хоть и со стороны, почти уже пациент.
Женщина мне очень понравилась, она сопереживала вполне искренне или мне просто хотелось верить в лучшее. В такие моменты, когда кажется, что весь мир против тебя, судьба, будто намеренно, уводит у тебя из-под носа шансы один за другим, такие люди, как Диана, помогают не потерять надежу.
В шесть я сидела в аэропорту, ожидая свой рейс в Торонто. Я отправила Мэтью два сообщения, но, кажется, на балансе осталось недостаточно средств и они до него не дошли. Звонки из США не такие дешевые, стоит признать. То-то он офигеет, когда я явлюсь почти в полночь. Если ещё не офигел, звонив мне вечером и не получив ответа. Ладно, прилечу, сразу в аэропорту пополню счёт, как мобильный банк заработает.
В зале ожидания суета. Путешественники, туристы, бизнесмены. Все куда-то торопятся, строят планы, переживают о чем-то. Интересно, есть ли ещё кто-нибудь, как и я, летающий по миру в поисках клиники? Я, конечно, пока только до США долетела, но если и в Торонто ничего, то, наверно, попробую и Европу, и Азию. Не буду сдаваться до конца. Пока еще могу ходить и дышать, я буду бороться за себя. Самое важное, что я уяснила за эти адские две недели – это то, что ставить своё здоровье нужно выше любых полоумных придурков на работе, бесчувственных докторов, сжимающих спинки кроватей, вместо ваших плеч, и наглых девиц с ресепшена, не желающих признавать свои ошибки в страхе потерять место работы. Уверена, это их рук дело, это путаница с расписанием. Бороться за себя до конца – вот мой новый девиз. Если не получится, буду молиться. Наверно, у меня уже прошла стадия шока и отрицания реальности и начался этап сопротивления неотвратимому.
Десять пятнадцать и я выхожу в зал прилета в аэропорту Торонто. Начало марта совсем прохладное, особенно вечер. На выходе я ловлю такси, пока мои ботинки скользят по изморози, но всё равно хорошо, что в родной стране. Ощущаешь себя как дома. Если всё сложится, то Торонто и станет моим домом, ведь Мэтью уже устроился тут, а значит и я что-нибудь найду.
Я положила рюкзак на заднее сиденье автомобиля рядом с собой и продиктовала адрес квартиры, что мой жених снял на первое время.
– М…Мэри? – Мэтью ещё не ложился, встречал меня в расстёгнутой рубашке и офисных брюках, весь взлохмаченный. – Что ты тут делаешь?
– Будто не рад. – Я умудрилась улыбнуться и покачать головой. Боже, такой шок – надо было видеть.
Поскольку я засмотрелась на выражение его лица, споткнулась о какие-то туфли в прихожей, но устояла. С любопытством озираясь: – Где тут ванная? Руки помою с дороги.
Мэтью провёл меня и любезно открыл воду, притворив дверь, как до меня вдруг с опозданием дошло: – «Что за туфли в прихожей?»
Сердце, к сожалению, пропустило удар, я прямо прочувствовала отголосок в висках. Стараясь сфокусироваться на струе воды, бегущей сквозь пальцы, я заставила себя дышать ровно и выстроить аналитическую цепочку.
Туфли в прихожей женские. Мэтью не носит туфли. Мэтью меня не ждёт. В квартире есть женщина – владелица туфель. Рубашка расстегнута, значит это не по делу. Это по личным вопросам. Господи!
Я закусила губу и пыталась унять жжение в глазах от подступивших слёз. Уговаривала себя: – «Какого чёрта, мне нельзя расстраиваться. Это всего лишь женщина, другое живое существо. Это совсем не страшно и не обидно, потому, что это просто человек со здоровым сердцем. Так бывает».
Я взяла мыло, медленно моя руки, успокаивая себя мысленно и стараясь вдыхать ровно: – «Я не буду расстраиваться, ведь я не хотела беспокоить Мэтью своими проблемами с самого начала. Не хотела портить ему карьеру, не хотела жалости. Если я умру, он всё равно потом кого-то встретит и, возможно, женится. Я буду думать, что он просто делает это заранее. Просто заранее. Так бывает. Зато он не будет переживать за меня».
Держась за раковину одной рукой, я перевела ручку смесителя на холодную воду и помыла лицо, аккуратно промокнув глаза.
– Мэри. – Мэтью подошел к двери. – Что-то случилось? Почему ты здесь?
«Я хочу скандал? Конечно, нет. Мне нельзя волноваться, но, господи, обидно всё равно. У нас свадьба через месяц, как так? Как так можно? Пусть хоть оправдывается».
– Случилось.
Мэтью открыл дверь в ванну и уставился на меня. Я выдержала его взгляд уверенно, закусив щеку, но он знает меня слишком хорошо:
– Кто тебе сказал? – Ну не будет юлить, уже хорошо. Честность – это то, что в нем всегда подкупало. Видимо, честность до определенных границ.
– А что, много, кто знает?
– Я собирался всё объяснить.
– Это хорошо, что собирался. – Я облизала пересохшие губы. – Родителям моим объясни, когда поедешь свадьбу отменять, мне некогда.
Я попыталась протиснуться из ванны, но он перекрыл мне проход рукой: – Некогда? – Шок. Ну и отлично. Хочу, чтоб думал, что мне не больно, что он только что не добил моё едва бьющееся сердце.
– Да, я устраиваю свою жизнь. – Это правда. Может поэтому я так спокойна? У меня главный приоритет просто вытеснил все остальные жизненные переменные как несущественные. Я даже будто не волнуюсь больше и плакать не хочется. Холодная вода творит чудеса.
– У тебя кто-то есть? – Он взял меня за плечи. Какие глупые вопросы в сложившейся ситуации. Разве это не я должна была выкрикивать, забегая в спальню?
Я подняла голову, задирая подбородок: – А что? – Уверенно так и со всей злостью, что во мне накопилась за последнее время.
– Ты не посмела бы. – Вот, как выглядит стадия отрицания в исполнении Мэтью.
– Ну ты же посмел.
– Мэри, я не узнаю тебя. – Он качал головой, но, думаю, задеть удалось его чувства. Хотя бы самолюбие.
– Зато я тебя узнала намного лучше. – Умудрилась вылезти из ванной и направилась обратно в прихожую.
– Ты будешь требовать половину суммы за дом? – Вдруг спросил он мне в спину. – Учти, деньги уже в обороте от моего имени.
Ах вот как. Деньги. Это, конечно, важные бумажки, особенно когда нужна операция.
– Нет, что за бред. – Я обернулась через плечо. – Я буду требовать всю сумму.
Я услышала, как в комнате за углом кто-то ахнул. Наверно, тоже переживает за денежку. Прям сборище сердобольных. Надо бы завещание составить, чтоб ему, как жениху, ничего не досталось.
– Мэри, – Мэтью шагнул за мной к кроссовкам. Я уставилась на чёрные туфли с пряжками.
«Какая безвкусица», – мелькнуло в голове.
–Мэри, ничего не выйдет, ты перевела средства на моё имя. – Я видела, что он заволновался. Значит, не всё гладко и шанс вернуть деньги, что дали нам мои родители на покупку нашего первого дома, есть.
– Пока, Мэтью. – Кажется, я даже улыбнулась.
Я плохо помню, как доехала на такси до какой-то ближайшей гостиницы, и как потом ровным безжизненным тоном рапортовала Элейн о случившемся. Она хвалила меня за то, что я держусь и не плачу, а мне казалось, что плакать я разучилась.
Глава 8. Марк
– Заранее?
Я стоял перед письменным столом Паксона в его кабинете и пытался осмыслить, что он опять выдумал касательно чёртовой конференции.
– Мало того, что я согласился спустить три дня на эту свистопляску, я ещё и заранее должен туда притащиться, чтобы участвовать в каких-то идиотских семинарах? – Моё возмущение достигло предела ещё и потому, что главную тему, из-за которой я, собственно говоря, пришёл к нему, мы так и не успели поднять.
– Марк, эта конференция полезна, в первую очередь, для тебя. – Он начал как-то вкрадчиво, как обычно делают, боясь спугнуть. – Новые разработки оборудования. Демо организованы до конференции. Посмотришь демонстрации, выберешь. Можешь заказать, что считаешь нужным.
– Я?
– Да.
– Тим что, не едет? Я же не ведущий хирург.
– Он не едет. – Паксон обошёл стол. – Я доверяю твоему выбору. Что считаешь нужным, можешь заказать.
Подкупает, будь он неладен. Я выдержал паузу в несколько секунд в знак капитуляции.
Его радость была заметна. Мастер чёртовых манипуляций. Глаза светились победой, губы едва подрагивали в попытках скрыть улыбку. Я решил, что можно начинать требовать, пока он в таком состоянии.
– Ещё что-нибудь? – Паксон в приглашающем жесте развёл руки.
– Мне нужен полный доступ к архиву клиники.
– К архиву? – Удивился, даже замер с открытым ртом. Видимо, предложение касалось исключительно командировки. Что он думал, я попрошу? Ковровую дорожку к самолёту? Организовать операционную на борту? Привезти с собой всех пациентов?
– Да, мне предстоит сложный случай по долговременной паллиации, хочу просмотреть опыт других.
– Конечно. – Босс расслабленно кивнул, раз я больше не выделываюсь по поводу поездки. Он прошел к своему столу и взял оттуда карту-ключ. – Тут на обороте мой пароль, можешь использовать.
Принял из рук босса то, за чем явился. Удивительно гладко прошло, не пришлось объяснять. Я несколько историй заготовил, как оказалось, зря старался.
В десять вечера я выходил из архива с жестким диском в кармане, куда скачал абсолютно все записи за последние десять лет.
Было как-то странно выйти на улицу. Холодный промозглый вечерний ветер пронизывал до костей, я поднял воротник куртки. Ботинки скользили по покрывшемуся тонкой корочкой льда асфальтовому покрытию парковки. Я забрался в промёрзшую машину и завёл мотор, чтобы прогреть авто. Когда я последний раз был дома? Кажется, пару недель назад. Покопавшись в бардачке, нашел перчатки. Придётся взять с собой, в Канаде может быть холоднее.
Дома я сварил макароны на ужин – единственный продукт, который согласен ждать меня месяцами и не портиться – и выбросил всё, что умерло в холодильнике. После душа, я решил, что стоит заплатить по коммуналке, а заодно узнать, стоит ли брать с собой свитер в путешествие.
В час ночи, я был готов лечь спать, понимая, что прогноз погоды отвратный и помимо дождей, ещё и штормовой ветер, временами снег.
«Я могу простыть. Если я простыну, две недели не смогу оперировать».
В два я не мог уснуть, поэтому встал и собрал с собой аптечку, которая и заняла большую часть чемодана, в котором до этого болтыхался пакет своим единственным костюмом, ноутбуком с жестким диском в кармане на молнии, паспортом и свитером. Утром настигло озарение, что стоит взять еще и нижнее бельё с дополнительной парой носок, и что-то для гигиены, не факт, что в гостинице, где, по мнению Паксона, мне предоставят всё, есть именно те средства, которыми я пользуюсь.
Сорок минут после завтрака я убил на розыски шапки, но безуспешно, поэтому взял ещё один шарф. Придётся купить шапку где-то по пути, а пока, надеюсь, капюшона куртки хватит.
В аэропорту имени Джона Кеннеди меня поджидало сообщение, что ввиду плохих погодных условий, рейс задерживается. Я успел даже обрадоваться, что, может, вообще отменят, но, к сожалению, посадку всё же назначили на четыре вечера.
Стоит признать, Паксон не скупился, билет бизнес класса. Мне предложили все виды напитков и закусок, что были на борту, но ни один не удовлетворил меня свои внешним видом, поэтому понял, что главная трудность всей затеи – отсутствие нормального питания. Это отвратительно, но, ладно, надеюсь, в гостинице имеется ресторан, откуда я смогу заказать хоть что-то, удовлетворяющее санитарным нормам.
Благодаря раздвижному креслу, я занял горизонтальное положение и решил, что шестичасовой сон – это внеплановое благо, учитывая обстоятельства.
Мне ничего не снилось. Сны – это что-то давно забытое с детства. Когда человек устает в течении своей активности, фазы сна сменяются очень быстро и сон очень глубокий, поэтому запомнить какие-либо картинки, созданные мозгом в этот период, проблематично. Однако, даже из глубокого сна может вывести неожиданная ситуация и для оценки обстановки обычно требуется больше времени. Так случилось и сейчас. Сначала мне показалось, что дребезжит пейджер, это я потом с опозданием вспомнил, что он остался в клинике в моём шкафчике.
Раскрыв глаза, я понял, что самолёт трясёт, причём хорошо так, как внедорожник на ухабах. Люди вокруг волновались, по салону прошли какие-то короткие сигналы, видимо, для команды, которые нам, пассажирам, неизвестны. Я сел, сворачивая плед, как вдруг нас тряхнуло опять. На этот раз из верхней панели спустились маски.
– Уважаемые пассажиры, говорит капитан воздушного судна. – Пошло оповещение, когда я возвращал креслу положение «сидя» по требованию стюардессы. – Ввиду подступившего циклона со стороны Тихого океана, аэропорт Ванкувера не может принять нас. Самолёт совершит посадку в аэропорту города Калгари. Вам будут предложены варианты, как вы сможете продолжить ваше путешествие до пункта назначения в информационном окне в зале прилёта 3А. Приносим извинения за доставленные неудобства.
Я, конечно, не считал случившееся неудобством. Предчувствия меня ещё никогда не обманывали, ведь с самого начала какое-то шестое чувство подсказывало, что это командировка надолго запомнится. Я прослушал инструкцию по правильному положению кислородной маски на лице, и смотрел в иллюминатор, где тряслась в кромешной тьме земля, усеянная огнями города. Кажется, мы уже низко летим. Мой сосед начал паниковать, периодически хватая мою руку вместо подлокотника и ошарашенными глазами смотря на держащуюся за спинку кресла стюардессу, которая пыталась улыбаться.
Когда с очередным более убедительным толчком мы поняли, что шасси коснулись, наконец, взлётно-посадочной полосы, я, честно признать, поблагодарил всевышнего за то, что хотя бы более не в воздухе в состоянии неопределенности. Однако, новости паршивые: я не в том городе, где должен был быть, я отклонился от графика, я голодный, и у меня по-прежнему нет шапки.
Я посмотрел на снежные завихрения по ту сторону иллюминатора и вздохнул.
Глава 9. Мэри
– Ладно, поеду уже к себе.
Вздохнув, я отодвинула тарелку с аппетитным лимонным кексом и поднялась из-за стола.
– Мэри. – Элейн встала вслед за мной и взяла за руку. – Это всё пройдёт.
– Ты сейчас про диагноз или Мэтью?
– Всё. – Она сжала мои пальцы, а я сомкнула губы, не давая волю моментально нахлынувшим эмоциям. Ненавижу, когда жалеют. Это гораздо невыносимее, чем когда орут и унижают. Жалость наталкивает на мысли о безысходности. Это плохо для мотивации к борьбе.
– Пока мне кажется, что проходит только время. – Я вздохнула, окинув взглядом до боли знакомое убранство гостиной в доме подруги. Жёлтые подушки на диване, серые шторы с яркими солнечными цветами. Сколько раз ещё я зайду сюда? – Будто песок сквозь пальцы, а я всё никак не могу ухватить.
– Мы ухватим. – Подруга направилась в кухонный уголок. – Погоди, кекс тебе заверну.
– Не нужно, я овощи сделала на завтра.
Элейн проигнорировала мои протесты и достала из навесного шкафчика контейнер.
– В Японию с тобой поеду. – говорила она, складывая куски кекса для меня. – Завтра напишу заявление на пару недель.
– Зачем тебе лишние хлопоты?
– Мэри, я не отстану. – Она облизала крошки с пальца и, плотно закрыв контейнер, передала мне. – Я теперь, как твоя тень, буду везде, не надейся от меня отделаться.
Я улыбнулась. Как же мне повезло, что она у меня есть. Я понимаю, это редкость. Что бы люди ни говорили, настоящая искренняя женская дружба практически невозможна. Наверно, наш случай почти исключение, но мы встретились в школе и с тех пор были неразлучны. Наверно, Элейн мне как сестра, которой у меня никогда не было. Самый родной человек, каким не смог стать Мэтью.
– Спасибо тебе. – Во внезапном порыве нежности, я подошла и обняла подругу. – Если бы не ты, я бы сдалась.
Домой выехала около одиннадцати вечера.
Погода была паршивая, шёл мокрый снег. Временами, порывы ветра посылали завихрения на лобовое стекло. Я двигалась медленно, вглядываясь в ночь. Несмотря на трудный день, домой не хотелось совсем. Прикинув, что по пути не будет ничего открытого в такой час, кроме церкви, я решила, что пару минут в умиротворенной тишине напротив распятья помогут успокоить волнения души.
Не могу сказать, что я набожный человек. Наверно, я где-то в глубине души верю во что-то, но для настоящего католика я никогда не была послушным последователем библейских правил и никогда не ходила на воскресные службы. В детстве с родителями церковь была обязательным пунктом, откуда начинался выходной день, но постепенно эта рутина ушла из моей жизни, ибо ни Элейн, ни Мэтью не поддерживали религиозность. Не знаю, что двигало мной, когда я направила авто к божьему храму. Неужели моё отчаяние дошло до того момента, когда остается лишь уповать на всевышнего? Готова ли я верить в чудо и доверить свою судьбу небесам?
На парковке было пусто.
Выбравшись из машины, я проскользила к двери, невольно косясь на кладбище, темнеющее за каменной оградой. Ветер нещадно лупил колючими снежинками по щекам и я накинула капюшон на шапку.
Скрип тяжелой двери разнесся эхом по каменным сводам старинного здания. Я вошла в едва освещенное редкими свечами помещение и вздохнула в нерешительности. Вот она, вся правда жизни. Пока всё идёт хорошо, мы строим из себя распорядителей собственных судеб, а как только случается непоправимое, спешим просить небеса о прощении и чуде.
Какое чудо я жду? Волшебное исцеление? Это совсем нереалистично. Наверно, я просто хочу справедливости. Клиника, отобравшая у меня возможность своевременной операции, должна исправить ошибку. А если это было решение доктора? Наверно, я хочу видеть этого человека и поговорить с ним. Уверена, я смогла бы настоять на важности своей ситуации, даже доплатить, если нужно.
Решившись, я сложила руки в молитвенном жесте и двинулась к алтарю.
«Прости меня за редкие визиты, – начала, как полагается, с извинений. – Люди правду говорят, что про бога вспоминают при приближении смерти. Я не исключение, я такой же грешник как все. Однако, я пришла, надеясь на прощение и, более того, пришла просить. – Надеюсь, наглость бог тоже простит. – Дай бог мне возможность поговорить с доктором Марком Голбергом. Я верю, что смогу договориться. Я …»
Мою молитву прервал скрипящий звук открываемой двери церкви. Я обернулась, так и держа руки перед собой.
Надо же, кто-то ещё вздумал воззвать к всевышнему в такой час и не поленился в такую погоду ехать в церковь. Сначала мне показалось, что это бомж. Обычно со всеми вещами по городу ходят бездомные, волоча скудные пожитки в спертых из супермаркете тележках. Наверняка можно было только сказать, что это очень высокий мужчина. Пока незнакомец приближался, я поняла, что одежда у него чистая и опрятная, а чемодан почти новый на вид. Странным было то, что на нем было два шарфа, причём один на голове. Я так и замерла с открытым ртом, благо под шарфом не видно, пока он, приблизившись, не поинтересовался:
– Извините, тут можно вызвать такси?
– Вы американец? – ответила вопросом на вопрос. Ну серьёзно, наши все знают режим работы единственной службы доставки по адресу. Более того, ожидать, что заказать авто можно в церкви могут только люди совершенно далёкие от нашей культуры. Ну или американцы.
– Да, а что, американцам нельзя? – ответил он и я поняла по образовавшимся морщинкам у глаз, что там, под шарфом, он улыбается.
Мужчина явно с чувством юмора. Может, и не совсем псих.
– Никому нельзя. – Я вздохнула и развернулась к незнакомцу всем корпусом. – Даже американцам. Тут все одинаково бесправны.
– В аэропорту мне сказали, что тут, около церкви, пост такси.
– Да, но они до восьми работают. Хотите, я вас подвезу, я на машине? – Мне нетрудно порадовать туриста. В конце концов, домой мне так и не захотелось, не смотря на умиротворяющее спокойствие церковного интерьера. А туристы к нам редко заглядывают, нужно показать канадскую гостеприимность, ведь с такси его явно уже нагрели.
– Отлично, спаси… – Мужчина резко втянул воздух и чихнул в шарф. – Спасибо, мне в Ванкувер.
Так. Это как-то совсем далеко. Блин, предложила же уже. Видимо, всё же псих. Надо было слушать интуицию. Два шарфа – это очень красноречиво.
– Кажется, вы простыли. – Постаралась ненавязчиво сменить тему.
– Я могу надеть маску в машине, вас устроит?
– Я не это имею ввиду. – Я окинула взглядом шарф обмотанный вокруг его головы и второй, на шее, закрывающий нос. Серьёзно, я не готова посадить психа к себе в машину. А если он убьёт меня раньше, чем болезнь? – Выезжать лучше утром. Это безумие в пургу ночью тащиться.
Про себя подумала, что ему в гостинице вызовут часиков так в восемь, а про меня он к тому времени забудет.
– Давайте я вас до гостиницы отвезу. Вы где остановились?
– В Ванкувере. – Он опять чихнул, а я поджала губы. Слава богу, за шарфом ему не видно.
– Придётся до утра переночевать тут.
– В церкви? – он огляделся.
– В городе. – Я склонила голову на бок. Наверно, всё же какие-то отклонения есть. – Подвезти вас к гостинице?
– Да.
Так, я только что предложила помощь нуждающемуся, причем прямо в церкви. Он не может быть маньяком, правда? О нем бы уже написали в газетах.
Кивнув мужчине следовать за мной, я повела его к выходу.
– И часто у вас весной зима? – Поинтересовался он, расположившись на пассажирском.
– Каждый год. – Я завела машину. – А вы откуда к нам?
– Из Бостона.
– Там тоже бывает снег. – Ответила со знанием дела, ибо на прошлой неделе ещё топтала ледяную корку на крыльце злосчастной клиники.
– Да, но не снежная пурга. – Он повернулся ко мне. – И какую гостиницу вы рекомендуете?
– У нас только одна. – виновато опускаю глаза. Город маленький, хвастать нечем, кроме церкви, но он её уже видел и, как я поняла, достопримечательность не впечатлила.
Через пятнадцать минут, стоя в холле гостиницы, я поняла, что у туриста странные запросы.
– Что значит, невозможно? – Вопрошал он, глядя на Миранду на ресепшене, которая периодически бросала на меня беспомощные взгляды.
– Извините, кухня закрылась в девять. Повар ушел домой. – оправдывалась она.
– Следующий прием пищи запланирован только на утро? – допытывался мужчина, пока я закатывала глаза и кусала губу. Может мне пока по-тихому ретироваться?
– Завтрак будет в семь тридцать.
– Это неудовлетворительно.
– Извините.
Я шагнула к двери, как вдруг мне сзади прилетело: – Это не подходит, мы уходим.
Вот дерьмо! Попала, так попала.
Мужчина догнал меня удивительно быстро и, подхватив под локоть, выволок на улицу. Уверена Миранда уже звонит моей маме, рассказать, как некто, с чемоданом в одной руке и со мной в другой, уходит в ночь.
– Мне жаль вас огорчать, круглосуточных магазинов у нас тоже нет. Это маленький город. – Я пыталась пояснить отсутствие пищи, пока меня волокли к моей машине.
– Вообще? В городе нет еды?
Я поняла, на что он намекает. И решила озвучить максимально непривлекательный рацион для любого мужчины: – Понимаете, у меня весьма строгая диета и кроме пареных овощей и лосося ничего нет. Ни одного кусочка мяса в доме.
– Прекрасно. – Было ответом и мне любезно открыли дверцу авто. Серьёзно? Овощи? Наверно, он совсем давно не ел. Господи, я спятила. Может, позвонить Элейн и хотя бы сообщить, что я подобрала в церкви психа и повела к себе, чтобы накормить, чтоб она не удивлялась утром, найдя мой труп.