Один из кучумцев привстал, озираясь вокруг.
– Успокойся, Эдербек, – засмеялся один из воинов. – Ты еще не начал сражаться, а уже боишься. До урусов далеко.
– Эдербек ничего не боится, – заявил воин, которому сейчас чуть ли не нанесли оскорбление.
– А ты, Эмельды, следи за языком, не то отрежу, – прохрипел татарин в меховой шапке с ушами из собольих шкурок.
– Во имя Аллаха, – произнес самый старый из ку-чумцев, – прекратите собачиться, иначе вы станете похожими на тех, с кем собрались воевать.
– Пора собираться… – Старый татарин встал и размял онемевшие руки.
Теперь Ефимка мог хорошо разглядеть его. Его жидкая бороденка в свете луны напоминала фигурку черта на табакерке, какую он видел у своих бывших хозяев солепромышленников Строгановых. Ефимка перекрестился. Старый татарин подхватил свой мешок и, прихрамывая, пошагал в сторону оврага.
– Якши, – произнес другой кучумлянин и направился вслед за ним.
– Эдербек, догоняй, – негромко крикнул он.
Один из татар продолжал сидеть у костра, рисуя какие-то рисунки на хвое. Наконец он встал и последовал вслед за ними. На дне оврага раздалось ржание лошадей.
– На конях пришли, видать, стойбище недалеко… – Ефимка тихо стал пробираться сквозь заросли дикой малины в сторону реки, где стояли струги казаков.
Ермак сидел у костра подле одного из стругов.
– Что с дозором, были вести? – спросил он у подошедшего к стругу казака.
– Кучумцы пожаловали, атаман. Заезжие. Разведку вели. Мальчонка наш Ефимка слышал их разговор.
Казак выдвинул из-за спины мальчугана лет двенадцати в рваном тулупе и заячьей шапке.
– Перескажи атаману, что у татар слышал, – он подтолкнул Ефимку вперед.
– Знаешь татарский? – сурово спросил атаман.
Мальчишка утер на носу сопли:
– Знаю, атаман, и еще остяцкий немного.
– Откуда же?
– В плену были у остяков, потом их князь нас Ку-чуму отдал. Потом мы убежали.
– Эвон какой ногастый… – Ермак улыбнулся и потрепал Ефимку за волосы. – Ну, говори, о чем татары говорили?
Ефимка пересказал Ермаку все, что слышал от татар там, у костра.
– Да, плохо дело, браты. – Ермак встал со струга. – Правы кучумцы, день-два, и Тура-река льдом встанет. Нужно нам поспешать к Тоболу и навестить почтенного Карачу. Там и на зимовку встанем.
– Верно, Ермак Тимофеич. Засиделись здесь, – произнес один из казаков.
– Ванька, поднимай народ православный, – крикнул Ермак одному из казаков, развалившемуся на корме струга.
– А ну, казаки, подъем! – громким голосом закричал казак. – Хорош спать.
Он перепрыгнул через борта струга и начал помогать остальным казакам сворачивать пожитки.
– К Караче самому в гости пойдем. Разгуляй ему по морде.
То был один из самых жестких и умелых казаков Иван Кольцов, которого казаки промеж собой нарекли просто: Ванька Кольцо.
Казачий лагерь пришел в движение. Забулькали весла в холодной воде Туры. Взметнулись вверх казачьи стяги и святой Георгий. Над Турой вновь зареял двуглавый орел. Струги отошли от берега и подняли паруса. Холодный октябрьский ветер все дальше уносил их по реке туда, где сливаются Тура и Тобол.
Послы с Камы
Москва. Грановитая палата. Год 1581-й.
– Государь! – В палату зашел посыльный. Низко поклонившись, он тихо произнес: – Делегация от купцов Строгановых с Перми Великой.
– Час от часу не легче, – пробормотал человек в черной собольей шубе и кутье, расшитой жемчугом. – Андрейка! – Он пнул ногой слугу, сидевшего рядом. – Почему в палатях плохо топлено, черт бородатый?
Слуга бросился в ноги царю и проревел:
– Так с утра топили, государь.
– Вечер уже! – Царь легко стукнул слугу посохом по спине. – Иди, распорядись, чтобы еще раз затопили. Беда мне с вами. Все отлынить от трудов норовите. Вниз спущу, пусть высекут. Ну да Бог с вами.
Шут, сидевший у трона, видя, что царь отошел от гнева и теперь можно что-нибудь сострить, на четвереньках подполз к царю и взял его за руку.
– Ну, чего тебе, дуралей? – Царь милостиво посмотрел на шута, который сейчас преданно глядел ему прямо в глаза, словно дворовая шавка. – Сказать чего хочешь, так говори.
Шут поцеловал царю руку.
– Ну, полно тебе подлизываться-то, говори: чего хотел?
Шут встал на четвереньки, снял свой колпак и смял его в руках.
– Государь, купцы Строгановы пришли. С челобитною к тебе, государь.
Царь отмахнулся рукой:
– Да знаю я, зачем они пришли. Опять земельки просить, все им мало. Не за пользу престолу радеют. Все мошну свою купцы набить не могут.
– А ты прими, Вань, Строгановых, – не унимался шут, – чай, вести добрые из земли Камской принесли.
– Знаю я, какие вести они принесли… – Царь сел на трон. – Они думают, у батюшки-царя войска много, выручит государь. А у меня вон ливонцы под носом опять войну затеяли. – Царь вытянул руку, облаченную в кафтан, шитый жемчугом, в сторону запада и погрозил пальцем: – Нехристи римские. – Он сжал кулаки и грозно посмотрел на распластавшегося у его ног шута. – А они там со своими татарами да местными народишками справиться не могут, а у меня, почитай, все царство православное о защите молит. Выслушать – выслушаю, но стрельцов не дам. Пущай своими силами управляются. И точка! – Царь стукнул посохом по полу. – Зови их.
Царь помнил распри торговых людей между собой. Пелымский князь со своими людьми в осень 1581 года прямо на Семенов день осадил Чердынь, Канкор и другие чусовские городишки, а Никитка Строганов отсиделся в своем городке Орел, пока нехристи грабили и чинили осаду братьям его Максиму и Семену Строгановым. Меж собой согласия купцы найти не могут, все на царя надеются.
– Батанов, – крикнул Иван Грозный дьяка посольского приказа, – принеси-ка нам жалобную грамоту Семена Строганова на брата своего. Посмотрим, что они на сие скажут. И пусть, наконец, заходят, чего у дверей мяться… – Царь указал посохом на двери.
