– Нет.
– Кто же?
– Мсье очень любопытен.
– Разве в Париже это считается пороком?
Дама одарила его игривым взглядом и засмеялась:
– Ее зовут Диана де Франс.
Лесдигьер непонимающе похлопал глазами и, поскольку названное имя ничего ему не говорило, не удержался от очередного вопроса:
– А кто она?
Незнакомка удивленно вскинула брови:
– Сударь, вы что, с Луны свалились?
– Нет, мадам, не с Луны, – устало произнес Лесдигьер, перенеся тяжесть тела на перила лестницы. – Я прибыл с юга. В Париже впервые, добрался только сегодня…
– Вот как… И вы не придумали ничего умнее, сударь, как затеять на площади города, куда прибыли впервые в жизни, ссору с незнакомыми людьми?
– Всему виной проклятый монах с его лживой проповедью.
– Защищающей папистов, надо полагать?
– Я думаю, ни один монах Парижа не станет читать проповедей в пользу протестантов.
– Выходит, мсье, вы гугенот?
– Да, мадам. Но если вы отдадите меня на растерзание этой озверелой толпе, я с радостью приму мученическую смерть, ибо она будет исходить от вас.
– Успокойтесь, никто не собирается причинять вам зла. Во всяком случае, вы не будете первым, кого предаст единоверец этих лавочников, тем более, что это – женщина.
– О, сударыня, значит, вы – католичка, спасшая гугенота и предавшая тем самым своих братьев по вере? – воскликнул в изумлении Лесдигьер.
Прекрасная незнакомка приложила палец к губам:
– Тс-с… Не надо столь громко выражать обуревающие вас чувства, в наше время это небезопасно. Наша вера не запрещает нам оказывать помощь попавшему в беду человеку, не спрашивая о его истинном вероисповедании. Будем считать, что мне это неизвестно, и да простит мне Господь этот грех.
– Охотно простит, сударыня, ведь одна из Его заповедей гласит: «Возлюби ближнего, как самого себя».
– «Пусть даже он твой враг, – прибавила дама, – но он тот, кто нуждается в тебе». Жаль, что наши монахи в своих проповедях пренебрегают этой заповедью Христа.
– О, мадам, я совсем потерял голову, простите меня! – пылко воскликнул Лесдигьер. – Но поверьте, в вашем обществе я чувствую себя во сто крат сильнее и готов выдержать натиск хоть десяти парижских площадей!
Дама многообещающе улыбнулась:
– Я думаю, мне представится возможность испытать вашу храбрость на деле, мсье, и конечно же не в глупой стычке с толпой полубезумных фанатиков.
– Приказывайте, сударыня, для вас я готов на все!
– Прежде всего снимите ваш колет: его вид может вызвать вначале удивление, а потом подозрение. Розита! – Показалась служанка. – Подшей колет мсье, и живо! Но сначала открой дверь и впусти собак.
Служанка отодвинула засов, и Лесдигьер кликнул Брюна. Пес вбежал в дом тотчас же, а его подруга нерешительно топталась, подозрительно поглядывая на обеих женщин. Однако, подбадриваемая дружком и его хозяином, в конце концов тоже переступила порог.
– Признаться, ваш поступок был отчаянным и смелым, мсье, – произнесла незнакомка, когда служанка закрыла дверь. – Думаю, он послужит вам отличной рекомендацией перед герцогом де Монморанси. Сам он католик, но сочувствует кальвинистам и не переходит в протестантскую веру лишь потому, что это пойдет вразрез с интересами двора. Такова ориентация большинства католиков Франции. Герцог же скорее «политик», так стали называть умеренных. К вопросам религии относится, я бы сказала, хладнокровно, нежели терпимо. Благосостояние Франции для него превыше всего.
– Но при чем здесь Монморанси? Ведь вы говорили, помнится, о какой-то даме…
– Эта дама – его жена. А теперь скажите, способны ли вы проделать небольшой путь?.. Сейчас?.. Со мной?..
– Приказывайте, сударыня.
– Быть может, вам лучше отдохнуть здесь? А потом, когда вы подлечите свои раны, мы отправимся в дом герцога.
Поначалу Лесдигьер хотел было так сделать, ибо чувствовал себя неважно, да и перспектива остаться в доме прекрасной незнакомки его вполне устраивала, но мысль, что его посчитают слабым и немощным из-за пустячной потасовки с какими-то лавочниками, смутила его, и он ответил:
– О мадам, я вовсе не желаю навлечь на ваш дом гнев этого сброда. А мне не хотелось бы оказаться столь неблагодарным. Посему я готов следовать за вами слепо туда, куда вам будет угодно меня повести.
– И вы не пожалеете, что не остались здесь? – с улыбкой спросила прекрасная дама, поглаживая перила лестницы, от которых юный провинциал не отходил ни на шаг.
Лесдигьер понял намек и решительно сказал, отходя от перил:
– Нет, мадам, клянусь вам, я чувствую себя прекрасно.
– Хорошо, мсье, тогда надевайте ваш колет и пойдемте отсюда поскорее, а по дороге я вам все объясню. Эти торговцы действительно слепые фанатики, все они рьяные католики; за сказанное против папы слово они готовы вцепиться вам в горло.
– Они здорово одурачены церковниками, – проговорил Лесдигьер, но вовремя спохватился: – Ах, простите меня, я совсем забыл, что вы исповедуете их веру.
– Не будем дискутировать на эту тему, мсье, – сухо сказала незнакомка и заторопилась: – Пойдемте же, не стоит терять время.
Они прошли через дом и вышли в другую дверь, на улицу Шанварери. Однако тут подружка Брюна заупрямилась и ни за что не захотела идти дальше. Пес подошел к подруге, лизнул ее в нос, несколько раз пролаял и побежал вслед за Лесдигьером.
Тем временем дама и ее спутник миновали улицу Шанварери, свернули налево, потом направо и очутились на улице Сен-Маглуар, прямо против церкви Сен-Жиль.
– Могу я спросить, куда вы ведете меня, сударыня? – поинтересовался Лесдигьер.
– На улицу Монморанси. Там и живут принцесса Диана Ангулемская и ее муж герцог Франсуа. Ну вот, теперь, когда мы свернули за угол, можно вздохнуть свободнее. Здесь всегда малолюдно… Вы не откажетесь, надеюсь, назвать ваше имя, мсье?
– Конечно, нет. Я Франсуа де Лесдигьер. А как зовут вас?
– Я баронесса Камилла де Савуази.
– Так вы ведете меня в дом к герцогу Монморанси?
– Вас что-то смущает?
