Выстрел в прошлое
«Где мои товарищи?» – первая мысль врезалась в мозг. Марат попытался приподняться, но ощутил сильную боль в правой ноге, болела спина, – вероятнее всего, при падении он сильно ушибся, если не переломал себе чего-нибудь. Собрав все силы и взяв в руки какую-то корягу, он приподнялся и огляделся. Было очень темно, но, кроме реки и скал, он ничего не видел. За спиной еле угадывался лес. Насколько он далеко от места падения? Не устроили ли боевики погони? Если течение несет вправо, значит – нужно возвратиться обратно. Марату не верилось, что его бойцы погибли. Марат верил, что им повезло, так же, как и ему.
Целый час, ковыляя, он двигался в обратном направлении течению, к тому злополучному мосту. Страха не было. Было желание увидеть своих братишек живыми. «Лугов-то совсем молоденький, а Малышину я пообещал, что доставлю его на базу», – думал Марат.
Вскоре он услышал, какую-то возню за очередным поворотом горной реки. Прислушался – разговор на чеченском. Присмотрелся – ничего не видно. Попытался медленно приблизиться, но боль в ноге не давала возможности преодолеть огромный валун, который лежал на его пути… Опять тишина. «Что они, сквозь землю провалились?» – подумал Марат. В этот момент сердце командира забилось еще сильнее – он увидел несколько фигур на берегу. Кто-то из них пытался зажечь факел, что не получалось сделать из-за сильного ветра. Когда стоявший ближе всего к укрывшемуся за огромным камнем спецназовцу незнакомец разжег намотанную паклю на палку и огонь на несколько мгновений осветил территорию, Марат увидел, как пять боевиков окружили два тела.
«Сволочи», – ослепила сознание Марата мысль, что эти звери уже успели поглумиться над телами его товарищей.
– Аслан, та покынь ты их, пишлы вжэ!.. – донеслось до него.
«Ах ты, сука хохольская, над братишками-славянами надругался, а теперь “пишлы”, – не выдержал и вполголоса, скрипя зубами, проговорил Марат. – Ну, погоди у меня!»
Раздались две длинные очереди, по ком били, он уже не видел, почувствовал, что пули второй очереди простучали по камням в нескольких метрах от него… Марат еле сдержался, чтобы не вскочить и не впиться стрелявшему в горло. Но броситься на «чехов» не было возможности: при спецназовце был только нож. Он понял, что стреляли просто так, на всякий случай.
Голоса были слышны еще час-два, потом все стихло. Через пять минут Марат вылез из своего укрытия, приблизился к этому месту – и не выдержал, лег рядом с погибшими товарищами. Лежал так минут пять, – в голове была полная пустота. Мысли барабанной дробью били в голову – это я виноват в их смерти! Потом Марат нашел у своих жетоны, документы. На войне это необходимо, хотя бы чтоб доказать тыловым сукам, что братишки не дезертировали и не сдались…
Когда Марат дошел до леса, который начинался в ста метрах от реки, то понял, что это совсем не лес – подлесок, реденькие кривые от ветров сосны. А за этим хоть каким-то укрытием – поселок. И все-таки что это за село и кого здесь ожидать? В окровавленном камуфляже выходить на дорогу и искать приключений не стоит. Схватить попутку? А может, боевики подняли весь район? Марат вспомнил, что Ашот говорил, что эту зону контролирует банда, которая не подчиняется не дудаевцам, ни федералам. Рассчитывать было не на что, да и оружие было утеряно. Если не по дороге, тогда лучше идти по пойме реки – это дорога к Шатою. Правда, река просматривается с дороги, но лучшего варианта нет. В этот момент Марат почувствовал, как нестерпимо хочет пить – все-таки третьи сутки без сна и пищи. Утолив жажду, он потянулся вдоль реки, – идти по крутым берегам было невозможно, поэтому спецназовцу приходилось не раз пересекать дорогу.
И все-таки на свете есть Бог. Бог для всех православных, заступник. Он шел и не понимал, куда идет, проговаривая про себя то ли простые слова, то ли молитву. Когда казалось, что силы совсем его покинули – нога давала о себе знать, услышал, как наверху, на дороге притормозила машина. Судя по звукам – обычный армейский уазик. Нетрудно было угадать, что из нее, громко хлопнув дверью, вышел один человек. Секунд десять Марат не мог найти точку просмотра дороги, а когда нашел поваленное дерево, несмотря на дикую боль, вскарабкался на него и, держась за сучья, стал наблюдать. У забрызганного грязью уазика суетился невысокий, молодой чеченец. В машине был еще кто-то. На голове у боевика была зеленая повязка – значит, религиозный фанатик – такие были наиболее опасны и непримиримы. Такие в случае крайней опасности могли взорвать себя и окруживших его солдат или в крайнем случае пустить себе пулю в лоб. Чеченец отряхнулся, покрутил бычьей шеей и снял с себя автомат. Положил у машины. «Явно не профессионал», – подумал Марат. Вкарабкавшись в кабину, как разъяренный бык, чеченец стал наносить хлесткие удары, после чего из салона послышался женский крик, крик о помощи. Когда боевик замахнулся для очередного удара, бормоча что-то на чеченском, Марат по-кошачьи приблизился и ссадил его с кресла. Боевик упал и потянулся к автомату, но был пригвожден к земле сильным ударом приклада. Вскарабкавшись в салон, Марат увидел перед собой связанную женщину. Лицо ее было обезображено побоями.
– Успокойся, – ласково произнес Марат. – Я свой, русский. Тебя как звать?
Несколько минут, пока Марат освобождал веревки, туго стянувшие женские запястья, пленница угрюмо молчала. Потом тихо произнесла:
– Ниной меня зовут. Эти ублюдки убили мою мать, за то, что отец у меня русский.
– Ничего, Нина, скоро кошмары закончатся. Верь мне.
Марат взял чеченца, оттащил с дороги. В карманах у фанатика нашел какие-то документы на арабском языке. В машине Марат нашел полный «джентльменский» набор шахида – наркотики, взрывные устройства, вещи. Сколько бы этот ублюдок мог жизней людских положить – одному Богу известно.
– Нина, ты знаешь, где находятся наши части?
– Знаю, до Шатоя рукой подать. Километра два. Там блокпост.
Спустившись с горы, машина на большой скорости вышла на проезжую дорогу и чуть не врезалась прямо в колонну бэтээров.
– Остановите, – прокричала попутчица Марата.
И когда он притормозил, забыв обо всем, Нина выбежала из машины, рыдая: «Мы свои, свои, русские!..»
Очнулся Марат в полевом медсанбате, находящемся при его роте. Он даже удивился этой белоснежной чистоте, белью. Это была какая-то другая жизнь – не война. За окном было солнце. «Вот и весна», – подумалось Марату. Солнечный зайчик бегал по палате. За дверью слышались веселые голоса сестричек.
Марат машинально сунул руку под подушку – оружия не было, зато в руке обнаружилась игла с трубочкой, ведущей к капельнице. Несколько минут он размышлял над тем, что произошло с ним за последнее время. Вспомнив о потере товарищей, скрипнул зубами. Но он сдержал себя. Что толку от самоедства. Ведь за все должен кто-то ответить. У Марата был еще долг перед боевыми товарищами, перед памятью, перед их матерями.
«Что ж, пора, хватит отлеживаться», – решил Марат и, превозмогая боль (нога еще сильно болела), поднялся с кровати и закашлялся, давясь мокротой.
– Вам нельзя, товарищ старший лейтенант, – попыталась остановить Марата стоявшая неподалеку медсестра…
– Послушай, сестричка, вы не знаете, где старший лейтенант Смирнов?
– Нет, не знаю. Но вам нужен покой, вы же сколько дней в бреду! У вас же воспаление легких открылось тяжелое, а еще ранение… – Переполошенная медсестра начала укладывать его на постель. – Не успели очнуться – и на ноги вскочили.
– Не волнуйся, сестричка, я выйду подышу маленько, – остановил ее Марат, удивляясь про себя и прикидывая, сколько же дней он уже валяется.
– Вам нельзя вставать! Вы же качаетесь от слабости.
– Позаботься лучше о нем, – Марат кивнул в сторону лежащего рядом раненого бойца, которого и не видно было под сплошными бинтами…
– Я умоляю вас, – чуть не плача, ответила сестра и добавила, что это приказ начальника медслужбы…
Марат мягко отодвинул ее в сторону и направился к двери.
– Я вынуждена буду доложить, – не унималась девушка.
Но Марат не слышал ее.
Солнце ударило в глаза. Он немного поморщился, остановился на миг от накатившей слабости и головокружения. Нагнулся, взял в руки снежок, умылся им, постоял немножко и поковылял к командирской палатке.
Было необычайно тихо. У входа в штаб Марата встретил сонный адъютант Головачева – Сомов.
– Слушай, Сом, командир у себя?
– Никак нет, – бодро ответил, выбросил сигарету. – Вызвали куда-то. Есть Губаренко, но он не в духе.
– А мне насрать, в духе он или нет.
– Я не советую тебе этого делать, Марат, – начал уговаривать уже зашедшего в палатку Сом. – Я все понимаю, но…
– Что «но»? – язвительно, переспросил Марат.
Сом, посмотрев в глаза Марату, не решился ответить, отвернулся и достал из пачки новую сигарету. Марат еще несколько секунд смотрел на штабного работника, а потом, резко развернувшись, направился прямо к Губаренко. Полковник разговаривал по телефону. Ворот у него был расстегнут. На столе пепельница доверху набитая окурками, в углу стояла недопитая бутылка какого-то импортного пойла. Губаренко заметил вошедшего Марата, но разговаривать по телефону не перестал, как бы не замечая его. Несколько минут Марат был вынужден ожидать, выслушивая грозные указания полковника каким-то подчиненным. Когда полковник закончил, несколько секунд никто не решался сказать ни слова.
Сглатывая слюну и злость, начал Марат:
– Кто отдал этот дурацкий приказ?
– А ты что, старлей, на отдых сюда приехал? – попытался съехидничать Губаренко.
– Почему не вызвали вертолет? – не испугался угроз Марат.
– Не было вертушки, понимаешь, не было! – почти по слогам, исходя от ярости, ответил полковник.
– А за ребят кто ответит?
– Ты и ответишь, если такой умный, – встал из-за стола Губаренко.
Было видно, что начальник ждал этого разговора, но слова у него путались, и от этого он приходил в ярость.
– Мне уже из Москвы целый день тарабанят, как это так получилось, что наши раскрутые профессионалы в засаду попали, а командир выжил.
– Ребята погибли геройски. Я вынес из боя документы ребят, – с горечью ответил Марат. – Могу указать квадрат, где произошел бой…
– А кто, старлей, кроме меня, тебе поверит?
Марат не знал, что ответить на эту реплику. Она звучала угрожающе. Но Марат понял, что сдаваться не стоит, а повиниться перед Богом и ребятишками он всегда успеет. Поэтому, набрав силы, спецназовец спросил у Губаренко:
– Что случилось с группой Смирнова?
– Твою мать, – покраснев от злости, рыкнул полковник, – я в армии тридцать лет, старлей. Ты еще щенок… Отслужи свое. Вот что… – При этих словах он жестами показал, что не желает больше разговаривать. – Убирайся! – заикаясь и трясясь от злости, закончил разговор полковник. – А мы еще проверим: не снюхался ли ты с бандитами или не сам ли положил своих?
– Проверяй, проверяй! – ответил Марат и по-армейски развернувшись, несмотря на боль в ноге, вышел из помещения.
В тот момент Марат с трудом сдержался. Горький комок подступил к горлу. Свежий морозный воздух ударил ему в лицо. Марат поймал себя на мысли, что запах у него какой-то горьковатый. «Скоро весна», – подумалось ему. Весна в Чечне ранняя, совсем не такая, как в России. А солнце здесь ослепительно-яркое, даже зимой. Для спецназовцев – это не имело значения и не означало неминуемый дембель, как у обычных солдат, но говорило о надежде на то, что эта проклятая бойня скоро закончится и все вернуться по домам.
Оставался еще один невыясненный вопрос – что случилось с группой Смирнова. Ни его, ни его подчиненных не было. Об этом мог знать начальник медицинской части специальной роты. Жаль, сменился майор Гераськин, отозвали в Москву. С ним и поговорить было приятно. Его полевой домик теперь занимал капитан Слонов. Внешний вид соответствовал его фамилии. Кроме того, он был тучным, брезгливым и чванливым. В части его никто не любил. Приблизившись к его палатке, Марат услышал внутри женский смех. Слонов был женат, но женского общества на войне не чурался. Марат постучался. Неожиданно смех и слова внутри стихли, и через минуту в дверях показался тучный Слонов.
– Чего тебе? – недовольно спросил запыхавшийся и вспотевший начальник медчасти. – Когда ты уже угомонишься, почему не соблюдаешь режим? – начал наезжать начмед. – На тебя жалуются мои подчиненные.
– Мне насрать на тебя и твоих подчиненных, – резко ответил Марат. – Ответь, что случилось с группой Смирнова.
– Не знаю, Марат, – сухо отрезал Слонов и всем видом показал, что разговор закончен.
– Нет уж, – Марат взял за ворот кителя Слона так, что вылетела верхняя незастегнутая пуговица, – ты мне ответишь на этот вопрос!
– Ты, чего, Суворов, рехнулся, под трибунал захотел? – начал угрожать ему Слон. – Так я это тебе устрою, псих!
– Я тебя закопаю раньше, – при этом Марат так тряхнул тяжеловесного начмеда, что тот в мгновение обмяк как тюфяк.
– Хорошо Марат, успокойся, – как ребенок завопил Слон. – Был здесь Смирнов, но мне даже не разрешили к нему приблизиться. Его сразу Шеин схватил к себе, а потом приехала группа медиков из Москвы. Так что, судя по всему, его повезли в столицу.
– Что он, был тяжело ранен?
– Ей-богу, не знаю, Марат. Мне даже не дали его отсмотреть. Как только он прибыл к нам, на него сразу же накинулся Шеин, потом погрузили на носилках на вертолет, и все, больше я ничего не знаю… Правда, еще был один момент, кто-то из присутствующих медиков сказал, что Смирнов чуть ли не тронулся умом, что состояние у него такое, как будто у него башку снесло.
– А что с его ребятами? – отпуская Слона, спросил Марат.
– Не знаю, никто с ним не вернулся.
– Как?! – не поверил Марат.
Слон потупил глаза, махнул рукой и произнес:
– Извини, Марат, – это все, что я знаю. Только прошу тебя: этот разговор между нами. Я чувствую, что в неразглашении этого заинтересованы большие шишки из Москвы. Кстати, когда доставили Смирнова, к нему приходил еще и Губаренко. Он выгнал всех из медперсонала и позвал Шеина. Он же мне пригрозил, что если я проболтаюсь, в лучшем случае срок буду мотать. В этот день он отправил нашего полкана в Грозный и несколько дней всем здесь распоряжался. Шухеру навел!..
В родном отряде Марата завелся обычай, кто-то соорудил памятник из речного булыжника – разведчики сложили небольшую пирамидку, напоминающую древнюю сторожевую башню. На солдатской каске, лежащей на памятнике, отражаются багровые отблески пламени. Тыловые умельцы сделали из стали звезду и, подведя газ, зажгли Вечный огонь. Марат увидел, как группа вернувшихся с боевой задачи разведчиков положила к памятнику двенадцать ландышей – ровно по числу бойцов его группы. Ребята нашли их в горах, где на южных склонах уже появились первые весенние цветы…
Глава 2. Двойная интрига
Марат очнулся от воспоминаний.
– Все! Сеанс закончен, – сказал он вслух и принялся готовить немудреный холостяцкий завтрак из яичницы с грудинкой. – Что было, то кануло… будь оно неладно!
После двух кампаний в Чечне в составе спецподразделения «Ноль» и нескольких историй, в которые Марат Суворов ввязался уже вполне самостоятельно, не зная, куда деться на гражданке, – в Долохове для него наступило сравнительно тихое время. Устроившись на знакомую и «непыльную» работу в службе безопасности филиала московского «Дельфабанка» Андрея Федорцова, он обустроился и, казалось, притих. Жизнь вошла в русло, к тому же Марат быстро выдвинулся, – сказывалась выучка, опыт и спокойная уверенность, с которой он вел себя на службе. Правда, не успел он занять пост начальника охраны, как в городке развернулись события, эхо которых прокатилось тогда по всей стране. Федорцов выставил тогда свою кандидатуру на пост мэра – и началось! Схлестнуться тогда пришлось и с уголовщиной, и с ФСБ, и с местными властями. Однако справились. Федорцов сейчас – мэр и крупный бизнесмен. Теперь Марат и видит-то его только иногда…
Об этом Марат думал, уже в спешке доедая свой завтрак из одного блюда. За всей этой ночной «лирикой» можно и на работу прийти впритык. А такого за ним еще не случалось. Марат принялся одеваться со скоростью вышколенного «духа»… но мысли крутились своим чередом.
Была еще недавняя «парижская» история, когда Федорцов попал в неслабый переплет с украинскими авиакомпаниями, которые после «оранжевой революции» спешно заметали следы, вывозили капиталы, а заодно устраняли бывших партнеров… Но и эта передряга в конечном результате пошла только на пользу большому бизнесу шефа, перспективам городка и самому Марату. Он пожал плечами и хмыкнул, припомнив способы ведения дел международными корпорациями – не лучше, по сути, чем у полевых командиров-«чехов». Но все-таки не война в горных ущельях, от которой «на память» остались несколько пулевых шрамов на теле, возвращающиеся кошмары, седая голова и кличка соответствующая – Седой.
Марат как раз вспоминал аварийную посадку на самолете, в котором подлец-партнер из Киева установил химическую бомбу, – и сравнивал в уме, насколько эта ситуация была «лучше», к примеру, фугаса и засады на дороге в Толстой-Юрт… как вдруг зазвонил телефон.
– Доброе утро, Марат, – послышался знакомый голос. – Не разбудил?
– Легки на вспомин, Андрей Павлович, – отозвался Седой. – Я как раз собираюсь на службу…
– Интересно, что именно вспоминал? – спросил Федорцов.
– Бомбу в самолете, – признался Суворов. – Вы не за тем же самым? – Звонок от Федорцова в это время был событием экстраординарным и сулил неожиданности.
Тот хмыкнул:
– Надеюсь, что нет. Но ты на службу не торопись, соберись в дорогу, а через часок мы за тобой заедем.
– Куда на этот раз?
– В столицу.
Марат перебрал знакомые варианты:
– Киев? Париж? Москва?
– Успел соскучиться по Плац Пигаль? На этот раз – всего лишь в Москву, но возможно продолжение поездки в сторону Баку, – проинформировал шеф.
– Хорошо, – спокойно согласился с маршрутом Марат. – Но вы меня заберите из банка, я там проинструктирую ребят на время моего отсутствия. А собираться… Голому собраться – только подпоясаться. Возьму тревожный чемоданчик – и в путь…
Час спустя Суворов удобно устроился на заднем сиденье просторного салона новенького «лендкрузера» вместе со своим шефом, бросив привет старому приятелю Володе Виноградову, который вел машину. Федорцов перебирал деловые бумаги, разложенные на крышке кейса.
– Извини, Марат, что сорвал тебя без предупреждения, – сказал он в качестве приветствия. – Может быть, планы нарушил? Как вообще у тебя дела?
Марат провел рукой по короткому ежику седых волос:
– Да какие там планы, Андрей Павлович, смешно сказать, если мерить по вашим размахам. Отделываем гостинничку – «Теремок» наш многострадальный. Пылимся там все свободное время, чтоб деньги сэкономить на рабочих. Так что мне эта поездка вроде отпуска, – Суворов сказал так не без умысла и глянул на начальника с оттенком вопроса. – Или нет?
Федорцов понимающе усмехнулся:
– Не к добру бывают мои вызовы, да?
– Ну почему, обычно – к деньгам, – дипломатично ответил Суворов. – Правда, не очень легким.
Федорцов даже рассмеялся, посмотрев на выражение лица Марата:
– Нет, Седой, на этот раз не должно быть ничего такого. Официальные – точнее, полуофициальные – переговоры по нефтяным делам. Вот и все.
– Тогда пару «бэтров» надо было прихватить и по взводу спецназа: один – мне, другой – Бобу, – резонно заметил Седой.
Федорцов намек понял и объяснил:
– Боб в Киеве застрял на авиазаводе, потому я тебя и позвал.
Боб – Богуслав Кочаров – был личным помощником, телохранителем, нянькой и доверенным во всех делах мэра и крупного предпринимателя Андрея Павловича Федорцова. Привлечение Марата к делам могло означать или отсутствие Боба, или особую сложность задания.
– Как там дела? – спросил Суворов.
Шеф покривился:
– Если одним словом сказать – передел, а если другим – беспредел. Так что я Боба оставил руку держать на пульсе у «оранжевых» хозяев – там надо владеть полной оперативной обстановкой. Вот, а тебя прошу подменить его – на короткое время.
Марат тут же попытался расставить точки над «i»:
– Что входит в мою задачу?
– Пока ничего конкретного. Понимаешь, дело это для нас малознакомое. Какие у нас вопросы с нефтью были? Для своего региона поставляем, кое-что братьям-хохлам стали подкидывать в последний год, – у них сейчас большой кризис… Но наш поставщик подбивает меня поучаствовать в серьезном деле, вот и едем присмотреться к обстановке…
Марат, спросив разрешения, раскурил свой ядреный «Спецназ» – вкусы его так и не изменялись за последнее десятилетие. Федорцов продолжил совсем обычным тоном:
– Да черт его знает, Седой, что там получится. Такая каша началась с нефтью… Сам понимаешь, во всем мире цены летят под самое небо – и вряд ли скоро остановятся. А в Баку готовятся запустить большой нефтепровод – через Грузию на Турцию. У моего поставщика наметился там интерес, зовет в долю. С другой стороны, украинские партнеры «аж пищать» – так хочется куда-нибудь присосаться… Сижу вот, изучаю документы по нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джей-хан, – показал на бумаги шеф. – Так что, не ровен час, полетим и в Закавказье…
Марату оставалось резонно заметить, мол, «наступать – бежать, отступать – бежать», лишь бы суточные шли. За приоткрытым апрельскому воздуху тонированным окошком разматывалось многорядное шоссе, делаясь по мере приближения к Москве все более ухоженным – сказывалась разница в финансировании столицы и региона. Движение стало плотнее, пошли дальние пригороды мегаполиса, робко зеленея запоздавшей весной.
Утренние настроения отпустили его, сон понемногу стирался из памяти, хотя перспективы снова повидать Кавказ – пусть не Северный, а Южный – энтузиазма не вызывали. «Может, и неплохо развеяться, а то засиделся в тихом Долохове да и икры с балычком давно не пробовал на фуршетах…» – подумал он лениво и устроился поудобнее на кожаных подушках.
– Икрой хоть угостят твои поставщики? – равнодушно спросил он.
– Наверное, каспийской, – предположил Федорцов, – а вместо масла прямо на нефть намажут…
– И морской водой запьем? – подал голос водитель Володя.
Федорцов усмехнулся и прекратил хиханьки:
– Ладно, ребята, мне надо до Москвы целый талмуд переворошить с цифрами, а то в тринадцать часов встреча, а я еще ни в зуб ногой по шельфовым разработкам…
Володя высадил Федорцова и Суворова у крыльца внушительного особняка, где было назначено совещание, передал в руки обслуги с военной выправкой, а сам уехал устраиваться в гостинице.
– Господин Смирнов ожидает вас, – секьюрити повели их наверх в гостиную, где должна была встретиться группа заинтересованных лиц. Впрочем, до зала они не дошли, в коридоре их встретили двое мужчин с чертами фамильного сходства – оба ухоженные, худощавые, рослые, с тонкими чертами лица. Трудно было определить с первого взгляда – братья с большой разницей в возрасте или отец с сыном. Старший сдержанно улыбнулся и представил гостям второго.
– Знакомьтесь, мой сын Сергей, а по совместительству – экс-президент и наследник.
– Очень рад, Петр Петрович, – пожимал обоим руки Федорцов. – Все уже готово к «мытищенскому сговору разбойников»? Мы не опоздали?
Младший с готовностью улыбнулся на шутку, старший только повел бровью, вежливо реагируя.
– Я с умыслом пригласил вас пораньше, чтобы успеть кое-что обсудить за ланчем. Пойдемте в малую столовую, там уже накрыто. У меня замечательный каспийский балычок есть, вчера привезенный…
Марат, пока его также представляли, краем сознания хмыкнул на эту фразу, представив соусницу с сырой нефтью, однако все его внимание было приковано к младшему партнеру – Сергею. Тот приветливо улыбался, хотя глаз его внимательно скользнул по седой стрижке и выдающимся скулам гостя.
Возле стола, сервированного по-ресторанному, стоял навытяжку официант. Заметив удивление Суворова, Петр Петрович развеял его недоумение:
– Не обессудьте, молодой человек, я, видите ли, многие годы служил по дипломатическому ведомству, так что завел себе такие церемонные обычаи. Поскольку средства наши позволяют, то не вижу смысла от них отказываться, да и новые русские партнеры ведут скромнее за приличным столом. Ведь они по большей части переговоры ведут в саунах с девицами. Туда я предпочитаю отправлять сына. Он, видите ли, бывший строевой офицер, привык к более развязному стилю общения…
Сергей подхватил его речь, перебивая:
– Папа, наш гость в курсе. Мы служили вместе…
– Приятная неожиданность, – среагировал Федорцов, то ли разыгрывая изумление, то ли удивляясь на самом деле. Зная своего шефа, Марат мало верил в подобные случайности – приехать на переговоры и столкнуться с однополчанином.
Сергей продолжил:
– Так что – пока ты будешь вводить господина Федорцова в курс дела – мы лучше пойдем в курилку, возобновим старое знакомство. – Он повернулся к официанту: – Принеси нам кофе и бутерброды. Может, и рюмочку, Седой? – Широко улыбнулся он.