Петербургская баллада (сборник)

Петербургская баллада

7 июля 2003 г. С.-Петербург

Я люблю хорошо отдохнуть. Когда работаешь тяжело и головой, и руками, и нервами, требования к отдыху возрастают втройне. Я до мельчайших деталей продумал несколько вариантов чудесного, желанного, барски-изысканного отдыха. Я точно знаю, что буду делать в первый день, во сколько вставать во второй, что заказывать на ужин в третий, и так до конца, до самого последнею дня. Конечно, варианты разнятся: от круиза на теплоходе по рекам России и до безделья на заснеженной турбазе, где-нибудь в сосновом лесу, но каждый из этих вариантов продуман, спланирован и просчитан едва ли не поминутно.

Дело в том, что я не отдыхал уже более шести лет. Нет, разумеется, свободные от работы дни у меня были, но свободные дни и отдых несколько отличаются друг от друга, если ваша жена – бизнесвумен, а дети наводят ужас на учителей в третьем и пятом классах. Видели рекламный плакат о «малом бизнесе» – о забавной рыжей белочке в огромном колесе? Это моя жена: рыжая, забавная и чертовски упрямая. Сыновья пошли в нее не только внешностью, но и характером.

Дома у нас всегда шумно, весело и людно. Довольно странно, что все мы по-настоящему любим друг друга и почти не ссоримся. Странно – потому что больше всего на свете я люблю покой и тишину. Я с детства был очень тихим и ленивым ребенком. Я не любил играть в футбол и занятиям спортом предпочитал чтение книг. Я долго сторонился женщин, и друзья были шокированы, когда увидели мою избранницу. У нее очень яркая, вызывающая красота и столь же яркий, искрометный характер. Она пришла на юрфак тремя годами позже, и половина сердец в институте была сожжена заревом ее волос.

Никто не верил, что наш союз продлится больше полугода… года… пяти лет… И вот в прошлом году мы отпраздновали десятую годовщину нашей свадьбы. Мы с ней подтверждение старой догмы о тех противоположностях, которые иногда находят друг друга. Мы настолько разные, что не можем обходиться друг без друга. Я ниже ее на полголовы, стесняюсь не только что-либо продавать, но и сторговываться о цене на рынках, а еще я люблю готовить и рассказывать детям сказки. Теперь вы поняли, кто чем занимается в нашей семье?

О, нет-нет, не оскорбляйте меня обвинениями в недостаточности мужества или подкаблучничестве. Просто каждый из нас занимается тем, что больше любит и лучше умеет. Я не только обожаю отдыхать, но и вкусно кушать, а моя жена… Тостер и разбавленный кипятком «Доширак» – ее лучшие друзья, когда я задерживаюсь на работе. Ах да, я забыл представиться: Вадим Григорьевич Мартынов, инспектор третьего отдела МВД, подполковник милиции. Вам мало что скажет название «третий отдел», чаще нас называют «полиция нравов». Выражаясь казенным языком, Управление милиции по борьбе с нарушениями прав потребителей… Или нет: «С нарушениями в сфере общественной нравственности»… или… черт! Нас так часто переименовывали за эти десять лет, что пусть уж будет лучше полиция нравов.

Знаю-знаю, вы тут же поставите нам в вину многочисленные армии ночных «жриц любви» вдоль обочин питерских дорог и многомиллионные тиражи порножурналов и порнокассет на питерских лотках. Открою вам секрет, который разом изменит ваше отношение. Нас семь человек. Да-да, вы правильно расслышали: семь человек на пятимиллионный город. И это вместе с начальником и двумя женщинами-инспекторами. Да, чуть не забыл: Ленинградская область тоже в нашем ведении. Я не буду вдаваться в подробности: вы сами сможете разделить и сосчитать. Почему? Не знаю. Кто-то высоко наверху решил, что этого хватит. Детская проституция, притоны, сауны, порнография и прочее, прочее, прочее… Семь человек…

Я люблю хорошо отдохнуть. Для каждого эта фраза несет свои желания и возможности. Я мечтаю о тишине в заснеженном лесу, с бокалом красного вина у пылающего камина. Кто-то предпочитает и может себе позволить плавание с аквалангом на Канарах. Кто-то рыбную ловлю в уральских озерах. Кто-то бутылку коньяку и сауну с девочками. И вот тут мы с вами можем поспорить о вкусах. Вернее, спорить буду я, а вы – судорожно искать штаны и клясться, что представления не имели о том, что заказанным вами девочкам нет и семнадцати.

Расслабьтесь: конституция гарантирует вам право на отдых, а законодательство услужливо предоставляет для этого все возможности. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что вы выйдете из этой сауны сухими и уверенными в полной беспомощности милиции. Так оно и есть.

Я работаю в отделе с самого его основания и за все эти годы нашел единственное слабое звено в этом порочном круге беззакония и лживой морали – содержатели и организаторы притонов. Как правило, это подставные лица, получающие лишь крошки со стола многомиллиардных прибылей проституции, но они единственные, до кого мы в состоянии дотянуться.

Через пару дней на их место приходят новые «ставленники», и все начинается сначала. Например, та сауна, которую мы собираемся посетить сегодня, за последние пять лет сменила благодаря нашим усилиям четверых банщиков. Я не пессимист и не оптимист. Я профессионал. Я знаю, что не смогу ни победить, ни уменьшить свою работу.

Несбыточным мечтам об отдыхе я предавался в одном из садиков, расположенных во дворах вокруг нашего отдела. Несмотря на близость Смольного – а может, и благодаря тому, – здесь было тихо и спокойно. Дворы были забавно стилизованы под космодромы, кораблики и прочие детские радости. Правда, выполнено все было так, словно вышло из мастерской незабвенного Церетели, но у каждого скульптора свои воспоминания о детстве… Я курил и щурился на солнце, ожидая, пока соберутся все участники предстоящей операции.

Предстоящая акция была несколько специфической, мои друзья, смеясь, называли ее «контрольной закупкой». Из-за малочисленности мы были известны в лицо едва ли не всем сутенерам города, и для участия в этой операции пришлось привлечь внештатных сотрудников. С Митрохиным и Строгановым мы учились еще на юрфаке, потом они ушли из органов, но по старой памяти иногда помогали мне. Сейчас они опаздывали. Сауна была заказана на восемь, и времени оставалось в обрез.

– Дастин!

Я выбросил окурок и поднялся. Дастин – это я. Коллеги так прозвали меня из-за сходства с голливудским актером Хофманом, кстати, одним из любимых мной.

Но, несмотря на мои симпатии к «Человеку дождя», быть похожим на него все же не слишком льстит моему самомнению. Сами себе мы всегда кажемся мужественными и значительными. Но не всем так везет, как Григорьеву. С нашего начальника можно писать плакат «А ты записался в истинные арийцы?» Этакая, воспетая Ницше «белокурая бестия», при виде которого млеют даже видавшие виды проститутки. Высокий, широкоплечий красавец со светло-голубыми глазами и надменным выражением лица. Но внешность обманчива даже в данном случае. Максим – умница и весельчак. Никакого чванства или жестокости, о которых невольно вспоминаешь, глядя в его глаза «штандартенфюрера СС».

Просто жизнь лепит наши физиономии так же странно, как и судьбы. Максима я знаю с самого основания отдела, и более доброго человека мне встречать не доводилось. Он, я и Катя Беликова – «динозавры» питерской полиции нравов. Только если мы с Катей «соответствуем нашим останкам», то этому арийскому образчику не дашь и тридцати. Наверное, он подкупил бога обещанием бороться за его заповедь «не прелюбодействуй» в обмен на внешность и вечную молодость. А я, наверное, в это время в носу ковырялся, потому-то он у меня такой и вышел…

– Дастин! – Максим сегодня дежурил и потому был в форме. – А, вот ты где… Все собрались. Объясни парням по-быстрому, что к чему, и дуйте на объект, местные опера уже ждут. Когда закончишь – отзвонись, я сегодня здесь ночую.

– Ты деньги отксерил?

– В папке на столе. Оригиналы не потеряй.

– Старая шутка. Можешь не волноваться – потеряны не будут. Будут пропиты и… В общем, с умом потрачены.

Строганов и Митрохин ждали меня у дверей отдела. На этот раз оба были без машин: сауна без спиртного выглядела как удостоверение внештатного сотрудника.

– Готовы? – спросил я.

Митрохин выразительно позвенел туго набитыми пакетами.

– В полной боевой, – отрапортовал он, – на этот раз хоть часик дадите?

– Во! – показал я ему кукиш.

– Жлоб, – печально констатировал Строганов. – Моралист чертов.

Мораль была тут ни при чем, и они это знали. Просто за час деньги, отданные банщику или сутенеру, могли уйти так далеко, что вся тщательно спланированная операция направилась бы за ними следом.

– Минут двадцать-тридцать, – сказал я, – и то только на то, чтобы раскрутить проституток. Ребята, постарайтесь узнать у них, кто на самом деле является хозяином. Директор сауны – совершенно левая тетка, от нее никакого толку. Банщик – козел отпущения, заранее предназначенный на заклание. Меня эта сауна достала. Вытащите у девчонок имя настоящего организатора. Будут предлагать девчонок – выберите самых молодых, «домашних», которых еще на испуг взять можно. Матерые знают, что рычагов на них у нас все одно нет, колоться не станут.

– Поучи свою бабку щи варить, – обиделся Митрохин.

Это-то меня и пугало. Был он силен, рискован и бесстрашен. Азарт и привел его в милицию, а ведь наша работа вопреки расхожему мнению на девяносто восемь процентов состоит из бумагомарания, и, когда он это понял, наступило разочарование. Увы, но в МВД требуются «пахари», а не Джеймсы Бонды.

– И без инициативы, – напомнил я. – От сих и до сих – не больше.

Митрохин разочарованно махнул рукой и полез вслед за Строгановым на заднее сиденье моей машины. Беликова и Седов ехали на машине Прохоренко. Захаров вез двух надежных понятых. Группа была готова.

– Ну, ни пуха! – махнул нам рукой Григорьев, и мы тронулись в путь.

Сауна располагалась на Васильевском острове, и требовалось сделать все крайне оперативно, иначе из-за развода мостов мы рисковали зависнуть там на всю ночь. Я очень не любил работать на Васильевском: как правило, мероприятия затягивались, и на следующее утро все выходили на работу злые, невыспавшиеся и мятые. Было в этом что-то от средневековых замков, в которых на всю ночь поднимали мост, и ни пеший, ни конный до рассвета не могли ни войти, ни выйти. Двадцать первый век, один из крупнейших городов мира – и поди ж ты, автономный, полностью отрезанный от цивилизации остров, с полумиллионом Робинзонов Крузо. Поневоле Ла-Манш вспомнишь.

Местный оперативник уже ждал нас в условленном месте с двумя постовыми. В каждом РУВД был человек, в обязанности которого входило параллельно заниматься и нашей спецификой. Из лучших работников этой сферы формировался и наш отдел. Капитан Алексеев был, пожалуй, одним из лучших. Именно по его наводкам мы так часто и бывали на Васильевском острове.

– У попа была собака, он ее любил, – пожимая мне руку, громким шепотом сообщил мне Алексеев, – но этот процесс сняли на видео, и попа лишили сана… Привет, бабочники!

– Почему «бабочники»? – удивился я.

– Словарь Даля читать надо. Бабочник – любитель собирать насекомых. В том числе и ночных бабочек.

– Хорошо хоть «букашечниками» не назвал.

– Это у Даля тоже есть, но помимо любителя насекомых слово обозначает также сосуд для их собирания.

– Рассказывай, что мы имеем на данный момент.

– Все то же: рассадник паразитизма, – поморщился Алексеев, – как я ни давлю этот притон, а он, зараза, на мои усилия с пренебрежительной ухмылкой взирает. Веришь, Вадик, давно бы плюнул, так надоело, но сауна в общежитии расположена, кругом столько офисов для богатых Буратино сдается, что жалобы рекой текут. Бизнесмены, может, и рады были бы место отдыха под боком иметь, но там такой бардак творится, что даже для «бандитствующих коммерсантов» – перебор. То драки, то орут, словно изнасилованные, то клофелином клиентов подкармливают. Последнюю неделю вообще черт-те что происходит. Обычно за ночь сауна часа два-три-четыре работает, а нынче гульба круглыми сутками безостановочно, «конвеерным методом». Охранник как-то сунулся попросить потише себя вести, так вышли пять жлобов под два метра ростом каждый, так бедолагу отделали, что он на следующий же день заявление об уходе подал.

– Хозяина этого бардельеро искать надо, – повторил я, – шушеру эту подставную сажать – все равно что из пушки по воробьям шпарить.

– Веришь, Вадик, все методы в дело пустил, чтоб на этого засранца выйти, – признался Алексеев, – конспирируется, гад, как китайский шпион. Сроду с такими предосторожностями не сталкивался. Всего-то проституция, а предосторожности как у исламских террористов.

– Значит, умнеть стали. Ладно, попытаемся еще раз. Как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится. Одно меня бесит: расположение аховое.

– С умом подбирали, – грустно согласился Алексеев.

Расположение сауны и впрямь было для нас крайне неудобно. Огромный дом, на первом этаже которого и размещался интересующий нас объект, был еще дореволюционной постройки. Ходов-переходов в нем было столько, что пресловутый Дедал со своим Лабиринтом выглядел детской забавой. Сауна располагалась в одном конце, администратор-банщик занимал каморку совсем в другом, а девочек, как правило, подвозили к парадному входу в общежитие. Шесть входов и выходов были укрыты весело зеленеющими кустами. Зато из окон площадка перед домом просматривалась как на ладони.

– Все перекрыть не сможем, – констатировал Алексеев.

– Нам все и не надо, – сказал я, – не банду берем. Главное, не упустить банщика с деньгами.

– Банщицу, – поправил меня Алексеев, – на этот раз наняли женщину.

– Это хуже, – признался я, – с женщинами работать всегда хуже. Ладно, как-нибудь справимся. Время на исходе. – Я повернулся к внештатным сотрудникам: – Ребята, вы готовы?

– Да.

– Не забудьте: через десять минут после звонка. Ни пуха!

Раньше, когда сотовые телефоны были еще недоступной для простого обывателя диковиной, все было много сложнее. Приходилось разбрасывать целую систему сложнейших сигналов или же полагаться на «авось». Теперь после передачи банщице или сутенеру денег внештатникам достаточно было просто позвонить «другу» и условными фразами передать нам всю интересующую информацию.

Поставив машины подальше от входа, мы приготовились ждать. Минут через пятнадцать голос Беликовой сообщил по рации:

– Мимо меня прошли две девушки. Сдается мне, наши клиентки… Только уж больно молоденькие. Вадик, это ты просил?

– Легче будет развалить, если что-то знают, – признался я.

– Совсем девочки, – вздохнула рация. – Моим внучкам ровесницы.

Я счел за благо промолчать. Да и что тут было говорить? Бизнес интимных услуг такого мегаполиса, как Петербург, был способен обеспечить любые вкусы и запросы. В любой специфичной газете можно найти и спрос, и предложения на самые «изысканные» запросы. Дети, инвалиды, старики… «Время бабочек и пингвинов» – как пелось в одной песне. Ночных бабочек и пингвинов в малиновых пиджаках. И еще много-много лет эти девочки будут заходить в сауны, стоять у обочин, выезжать на квартиры… Я не пессимист. Я – профессионал. Старик из «Эры милосердия» Вайнеров прав: преступность победят не карательные органы. Преступность может победить лишь мораль. Пока эти девочки нужны обществу больше, чем моя работа…

Сотовый порадовал меня мелодией из «Бандитского Петербурга».

– Слушаю.

– Наташенька, я задержусь на работе, – раздался делано-скорбный голос Митрохина, – дел по горло. Босс опять взял крупный заказ. Вернусь поздно, не жди. Целую, милая.

– И я тебя, – усмехнулся я, поднимая рацию. – Внимание! Деньги получила банщица. Сутенера нет. Можно приступать.

Три машины подъехали к парадному входу одновременно.

– Прежде всего – банщица, – напомнил я, – не найдем у нее деньги, вся операция – коту под хвост.

– Найдем, – успокоил Алексеев, – ей еще надо девочкам долю отдавать, вряд ли станет далеко прятать.

Он оказался прав. Несмотря на визгливые протесты банщицы, деньги мы нашли быстро. Они лежали в верхнем ящике стола, прикрытые газетой. После сверки номеров купюр с отпечатанными на ксероксе копиями и составления акта изъятия гневные вопли сменились жалобными стенаниями. А когда мы нашли пухлый блокнот с номерами телефонов девочек по вызову, то и вовсе наступила долгожданная тишина.

– Алексеев, можешь вызывать следователя, – облегченно вздохнул я, – а наша с тобой работа, Катерина Юрьевна, только начинается. Тебе досмотры и изъятия, мне протоколы и опросы. Полдела сделано, остается узнать…

Пронзительный визг оборвал меня на полуслове. Распахнув дверь, я выскочил в коридор, оттолкнул истошно орущую толстуху-вахтера – и окаменел.

По коридору, оставляя за собой широкий кровавый след, с трудом полз Илья Строганов. Мимо меня проскользнул Алексеев, бросился к раненому, перевернул…

– Твою мать! – простонал он, увидев раны. – Врача! Быстро вызовите кто-нибудь врача!

Очнувшись от шока, я выхватил пистолет и, даже забыв дослать патрон в патронник, бросился к распахнутым в дальнем конце коридора дверям сауны. Вслед за мной ворвались постовые и Захаров. Сауна была пуста. Я вышиб двери в подсобное помещение, перевернул стол, кровать…

– Вадим, – тихо позвал меня из душевой Захаров.

Он стоял у края мини-бассейна, бледный как мел, и не мог оторвать взгляда от плавающего в багровой воде тела. Из левого глаза Митрохина торчала заточка, а широко открытый правый глаз смотрел на меня укоризненно и невидяще…

9 июня 2003 г. (месяцем раньше)

По российским меркам, Головец – городок небольшой. Расположен он в самом сердце Тверской области и славился делами ратными и торговыми еще задолго до того, как князь Долгорукий основал над могилой казненного им боярина Степана Кучки небольшой городок, подаренный им сыну и названный по имени протекающей рядом реки Москвы.

Ходили в печально знаменитый поход с князем Георгием, знатно били литовцев с князем Ярославом и славно бились с ордами Батыя – именно на этой земле завязло и повернуло вспять многотысячное татарское войско.

Затем три столетия головчане исправно платили Золотой Орде и столь же исправно вырезали пытающихся покинуть пределы области сборщиков податей. Так триста лет и ходило «челноком» имущество горожан: до границ области и обратно, понемногу прибавляя в весе и объеме за счет отбитого у татарской «налоговой службы» добра.

О «челночной политике» предков головчанам пришлось вспомнить в семнадцатом году, и обозы с продовольствием снова начали курсировать до границ области и обратно. Правда, на этот раз без законных трофеев-процентов. Да и что было взять у красных комиссаров, окромя идеи и нагана? Комиссарские наганы, укрытые в надежных захоронках, славно послужили новым хозяевам и в грозных сороковых. Про «челночную политику», проводимую головчанами во время немецкой оккупации, нет нужды и упоминать – тактика была отработана веками и вошла в привычку. Единственный раз, когда она едва не дала сбой, приходился на период «перестройки».

«Что-то здесь не так, – чесали затылки головчане, – войны вроде нет, а деньги утекают прямо-таки обозами… Диковинно…»

Жаловаться властям или свергать оные не было никакой возможности, так как по закону выходило, что власть – они сами и есть.

Вот и приходилось «перестраиваться» самостоятельно. И возможно ли не поднять бокал за человека, приехавшего из земли питерской и столь славно впитавшего местные традиции и обычаи, что следует назвать его не просто «головчанином», а «заслуженным головчанином». Как же не пожелать ему здравствовать, княжить и владеть еще долгие, долгие годы.

Руслан благодарно улыбается и отпивает вина из стилизованного под древний кубок бокала. Да уж что-что, а говорить Федор умел. На любых «стрелках» так любую тему с ног на голову перевернет, что после минутной паузы противоборствующая сторона обычно просит: «Братва, а нельзя, чтоб все это кто-нибудь другой еще раз повторил?.. По-нашему, по-пацански?» Но голова действительно золотая. Руслан иногда жалел, что в свое время отговорил его идти учиться на юридический. Какого адвоката потеряли!

Единственный и неповторимый Федор Назаров! Нет худа без добра. Потеряв в его лице адвоката, бригада обрела умного и педантичного разработчика операций, что почти исключало надобность в адвокатах.

Под одобрительный рев гостей чокнулись бокалами, обнялись… Руслан недолюбливал этот обычай: обниматься по любому поводу и без такового. Но гордиться успехами Руслана есть повод сейчас именно у него, питерского вора в законе Юрия Бочарова, по кличке Север. Хотя кто знает, были бы живы отец с матерью да сложись все по-другому, неизвестно еще, чье воспитание больше плодов принесло бы.

И справлял бы Руслан свой тридцатый день рождения не в самом престижном ресторане Головца, а в какой-нибудь захудалой питерской закусочной вместе с нищими друзьями-студентами. Курил бы не кубинскую «Корону», а какой-нибудь «Космос» или тьфу-тьфу-тьфу – «Беломор». Нет уж, увольте. Прав дядя: мудрость «выживает сильнейший» не сегодня родилась. В нужное время проявили себя гены Бочаровых. Слом двух эпох предоставил им такие шансы, которыми гены интеллигентов-Зотовых воспользоваться бы просто не смогли.

Руслан с удовольствием оглядел сидевших за столом друзей. Вот они, результаты десятилетней работы. Не власть, полностью контролируемая ими в городе, не связи, налаженные на всех уровнях местной администрации, не деньги, квартиры и иномарки, а именно эти ребята были показателем его долгой и напряженной работы. Тридцать верных, смелых, здоровых, как молодые бычки, парней, в которых было вложено столько сил, нервов, времени и на которых стояли его власть, прошлое, будущее и настоящее.

Но, говоря без излишней скромности, еще неизвестно, чего бы смогли достичь эти «джентльмены удачи» без него. Конечно, свято место пусто не бывает. Нашелся бы кто-нибудь и взамен его, но сколько парней сидело бы сейчас по тюрьмам, сколько не смогло бы реализовать себя до конца, оставаясь на уровне «подай-принеси» и «сбегай – набей морду»? Достигли бы они нынешнего положения? Были бы у них такие связи, деньги, машины? Очень большой вопрос. Так что сегодня похвалить босса не грех. Без подхалимства, неумело, стесняясь, но от души.

– За тебя, Руслан! – Вика, как всегда, остро чувствовала его настроение. – За самого красивого, умного и удачливого парня, которого я встречала в своей жизни. За победителя!

Наверное, Руслан все же захмелел, иначе чем можно было объяснить состояние той блаженной эйфории, в которой он находился. Не хотелось думать, что на рубеже четвертого десятка он становился тщеславен. Надо было собраться и взять себя в руки. Хуже нет, когда вожак теряет над собой контроль в присутствии стаи. Пусть даже в мелочах. Расслабился – и будет. Он отставил бокал и поднялся из-за стола.

– Пойду на воздух, – пояснил он Вике, – надо освежиться. Душно здесь.

Сидевший по правую руку Саша Нечаев тут же встал:

– Я с тобой.

Этот стокилограммовый бугай не умел спрашивать, предлагать или советовать. Он всегда констатировал. Единственный из всей бригады, судьбой которого Руслан не мог распоряжаться. Уникальный персонаж. Предан душой и телом, но живет так, словно из тридцати членов «головецкой» бригады есть только два автономно существующих человека: он и Руслан. А может быть, так оно и было на самом деле. Железный человек, даже – «цельнометаллический». Бывший спецназовец, способный в одиночку расправиться с пятеркой противников, в совершенстве владеющей холодным и огнестрельным оружием, он был и гордостью Руслана, и его вечной проблемой.

Гордостью – потому, что предан до конца и убьет за босса не задумываясь (что, кстати, бывало не раз). А проблемой – потому, что не Руслану удалось провести эту расстановку сил. Просто Нечаев в очередной раз решил для себя, что так должно быть, и следовал этому. Прикажи ему Руслан расстрелять местное ОВД, пожмет плечами, скажет: «Глупо», возьмет «Калашников» и пойдет стрелять. Этакий «самурай маленького городка». Планета, живущая по собственным законам, но подчиняющаяся законам той вселенной, в которой вращается.

– Расслабься, Саша, я хочу только перекурить. Телохранители для этого мне не нужны, – похлопал Руслан его по плечу. – Менты меня с балкона не похитят, и конкуренты диверсию не устроят.

Куда там: Нечаев уже принял решение. Этакая «демократия в рамках тирании». Руслану оставалось лишь вздохнуть:

– Как хочешь.

На улице начал накрапывать дождик. Приняв предложенную сигарету – сам Руслан курил от случая к случаю, – он облокотился о перила, подставляя лицо крохотным каплям.