Два наёмника, переглянувшись, сразу же подбегают к врагу, терзавшему город, вознеся собственное оружие для того, что добить тварь. Клинки зависли над телом, закутанным в чёрные одежды, из-под которых показывается синеватая бледная кожа.
Тело противника в области груди пронзил длинный ледяной шип, окропив серый пол алой кровью, а бок опален, поджарен до корочки, от электрического ожога, развеявшего и часть одеяний в прах.
Редгард лезвием рапиры откидывает капюшон, желая увидеть того, кто устраивал террор в храме, и на свет подалось тёмное лицо, с холодными, как лёд глазами, искажённое в гримасе боли и ненависти, украшенное синей отметиной на всю серую морду.
– Дэйдра? – с удивлением вопрошает смуглый человек. – Что тут делает демон?
– Г-л-у-у-у-п-ц-ы, – прохрипел дремора. – Не я в-во-о-л-к.
– Что ты несёшь? Что за бред? – возмутился редгард.
– Подожди, – вмешался эльф, и, обратившись к дреморе, продолжил. – Что за «волк», что ты тут делаешь?
– Я послан–н–и–и–к, – в предсмертной хрипоте заговорило существо, и бессильно подняло руку, указывая пальцами за спину наёмников.
Они всё поняли, но обернуться не успели, ибо могучий удар настиг моментально. В спину их толкнуло неимоверно сильное создание, и они отлетают на два метра вперёд, забывшись в нагрянувшем удивлении.
Высший эльф мастерски перешёл в кувырок и тут же перешёл в боевую стойку, увидев того, кто действительно повинен за террор в храме.
Перед ними возник высокий человек с лысиной, покрытой седыми волосами. Он довольно высок и худ, его тело покрывает монашеская ряса, подпоясанная кожаным ремнём, а в глазах читалась всё та же печаль… перемешанная со страшным голодом и чувством неутолимой жажды крови.
– Ах ты сволочь! – кричит редгард, поднимаясь с пола.
Альтмер узнаёт кто это, несмотря на то, что у существа лицо исказилось в диком непреодолимом голоде, ненависти и покрылось чёрной сажей. Это тот самый священник, который их и нанял.
Высший эльф обращает взгляд налево и видит, что у входа в одну из нижней части крипты там пламя затушено.
– Что ж, теперь мы знаем, кто истинное зло в этом городе. – Тихо говорит альтмер. – Как ты представал перед ликом богов, существо без души?
– Заткнись! – диким рёвом огрызнулось существо. – Я высушу вас до дна!
– Ха! Попробуй! – взяв рапиру в руки, сказал смуглый уроженец запада и с сарказмом продолжил. – Так вот, что происходит, когда в храме гаснут свечи. Кровосос выходит на охоту.
– Я не ел больше недели, – в голосе вампира льётся безумие и сумасшествие. – Меня гложет неистовый голод.
– Сам виноват. Нечего было убивать местных жителей, – с упрёком произнёс эльф, осудительно посмотрев на священника.
– Они разуверили. Они посмели не поверить в смерть, за что и поплатились. Я думал, что они поверят в смерть и ужас, в порабощение и его повелителя. Та, первая жертва. – Голос вампира становится всё грубее и несдержанные. – Я надеялся, что она станет первым адептом. И когда плоть её размякла, она не сдавалась, отвергая рабство смерти. Никто тут не верит в смерть, за что и будите ей принадлежать!
Обхватив меч в две руки, высший эльф задаёт вопрос:
– Почему ты заболел? И что здесь делает дэйдра?
– Это благословение, дарованное лордом Молагом Балом. А это его посланник. Между нами пакт. Сила в обмен на город. Уже через неделю бы четверть города была им благословлена. А через месяц этот град стал бы оплотом не жизни. – И с расплывшейся улыбкой, через которую проступил оскал, и блеснули клыки, заключил. – А теперь вы умрёте.
Священник, вознеся руки, в которых заиграли синие потусторонние сверкания, озарившие по-иному, тёмно-синему цвету, крипту, заговорил:
– Поднимайтесь те, кого отвернула жизнь! Станьте слугами смерти!
И как только руки священника опустились, сразу же в гробах послышались шевеления и копошения. Оставшиеся гробы прохрустели и затрещали, осыпаясь материалом из которого сотворены. А через несколько секунд вся крипта погрузилась в стоны мертвецов, что ползали по полу и пытались подняться на две ноги. Даже погибший дремора встал на ноги и приготовился своим телом служить новому хозяину.
Два наёмника отступили на несколько шагов назад, уставив оружие по направление к наступающей волне нежити, возглавляемой обезумевшим священником. Их медленно оттесняли к концу крипты, откуда была развилка на две лестнички, ведущие вниз.
– Теперь вас никто не спасёт, – улыбаясь и смакуя победу, так опрометчиво роняет громкие слова кровосос.
Раздался шуб тяжёлый сапог и доблестные кличи. Тут же нежить оттеснили щитами стражников, а затем и опрокинули на холодный пол, полностью нейтрализовав её действие. От внезапности и неожиданности отряды мертвецом и приготовиться не смогли. Их неповоротливые тела не способны дать отпор тренированной страже, а разум настолько отсутствует, что никто не предполагал возможность засады.
Вампир мгновенно развернулся, но не успел ничего сделать. В область сердца ему тут же пришлось серебряное копьё, озарившись вышедшим концом. Оружие с глухим звуком проломило рёбра, пробило сердце и вышло через лопатку, не проронив не единой кровники, с широкого наконечника.
Кровосос, цепляясь руками за воздух и пытаясь что–то сказать, повис на копье, не в силах с него сползти. Капитан стражи тут же отпускает оружие из рук, и вампир заваливается на спину, распластав конечности. Под ним не полилась кровь, а взгляд остаётся навечно погружён в пустоту.
В эту же секунду, последний раз трепыхнувшись, вся нежить обмякла и вернулась в объятия полной смерти. Всё окончилось.
– Затянулся ваш выход, господин стражник, – с иронией говорит редгард, поправляя шляпу. – Мы могли плохо окончить эту пьесу.
– Ничего страшного. Главное, что мы покончили с этой тварью. – И сплюнув на пол, гневно добавил. – Вот даэдра сын, он угробил моих ребят тогда.
– Господин капитан, – эльф, складывает руки на груди и продолжает говорить, – а как вы его нашли? Как поняли, что именно этот священник вампир?
– Всё пошло от Анжелины. Наша местная проститутка. Она подхватила… как его зовут?
– Сангванаре Вампирис. – Саркастично помог редгард.
– Да, это самое. Вот эту болезнь она взяла от одного из путешественников, а потом ею наградила нескольких человек. Она слишком поздно обнаружилась. Её сдала «сестра» по ремеслу. Двух человек, которых она наградила, мы успели незримо казнить. Но священник оказался слишком силён, а тут и вы в город пришли.
– То есть ваша Анжелина наградила и священника этой болезнью? – вопросил альтмер.
– Не слишком святой отец получается, – слова редгарда так же исполнены ехидной иронией.
Все трое ушли в небольшую паузу, наполненной смехом, вызванной столь забавным добавлением.
– Кстати, вот ваша награда, – внезапно, выйдя из смеха, сказал капитан стражи и достал из сумки два кожаных кошелька, сразу же протянув их наёмникам, добавив. – А теперь можете развлекаться. Таверны примут вас как родных.
Наёмники взяли плату в размере двадцати септимов золотом на каждого и направились к выходу из крипты, попрощавшись с капитаном стражи.
– Ну, Азариэль, что будем делать? – вопрошает Редгард. – Не зря же ты пришёл в Скингард.
Альтмер тяжело посмотрел на своего напарника. В нефритовых очах эльфа пробежала тень печали и внутреннего горя, от которого есть огромное желание избавиться. На несколько секунд задумался парень и дал свой краткий ответ:
– Пошли в таверну, Марат. Подумаем, что нам сказал Гланрил.
Глава 3. В погоне за слухами
Через несколько часов.
Это городская старая, но в тоже время самая дорогая и богатая таверна в Скингарде, которую только можно найти во всём графстве. Такая же роскошная, как имперская корона, и манящая, словно сам Имперский Город. Разделённая на два этажа, верхний и нижний уходивший под землю, она представляет, то место, где любили собираться самые зажиточные граждане города или богатые странствующие купцы, предаваясь различному веселью.
В этой таверне не царят столь привычные для большинства таких заведений вульгарные порядки. Над ней не витает ореол пьяной атмосферы и безудержного веселья, покрытого запахом пшеничного пива и жареного мяса. Тут не звучат задорные песни работяг и моряков о простой жизни и мирском существовании. Здесь поёт размеренная музыка в исполнении небольшой группы музыкантов, льющих в пространство изумительные тончащие песнопения, заставляющие саму мысль думать в философской канве. В этом месте нет романтики пьяных таверн, где люди пьют ради того, чтобы пить и веселятся ради самого веселья, потакая постулатам Сангвина. Эта таврена наполнена размеренной спокойностью, наполнявшей души посетителей смирением, сменяемым лёгким алкогольным буйством.
