Этюд со смертельным исходом (сборник)

– Его нет, к сожалению, – с вежливым акцентом ответила симпатичная старушка, разбиравшая в приемной редакции огромный желтый мешок с письмами. – Сегодня, во всяком случае, не видела.

– Какая досада!

– Знаете что, молодой человек… Спросите у Бориса – он бывает там даже, пожалуй, чаще, чем здесь. – Собеседница кивнула в сторону обитой дерматином двери с табличкой на двух языках: «Заместитель редактора». Старушка напомнила Виноградову добрую и усталую учительницу, говорящую о непутевом, но любимом выпускнике.

– У Бориса?

– Вы, наверное, приезжий? Конечно… «У Бориса» – это кафе напротив, сразу за углом. Там собирается русская молодежь – журналисты со всех газет. И с телевидения… Что-то вроде клуба, так?

– Спасибо большое, я схожу – спрошу!

– Не за что. Может быть, хотите передать? Или оставить записку?

– Нет, спасибо. Всего доброго!

– Всего хорошего!

…Ни охранника, ни швейцара в галунах, к чему так привык в неспокойном Питере Виноградов, на входе в кафе не было. Без труда обнаружив бурую от времени дубовую дверь под кованой вывеской, через минуту он уже разговаривал с очкастым худощавым барменом.

– Баконис? Нет, сейчас нету.

– А имеет смысл ждать?

– Ждать?.. – бармен в задумчивости снял и начал протирать очки. Даже его акцент воспринимался Виноградовым не по-заграничному, пробуждая школьные воспоминания о взбитых сливках, первой отечественной жевательной резинке и безупречной чистоте гостиничного белья.

– Ждать? Пожалуй! Его нет уже третий день, так долго он не отсутствует, значит, должен появиться… Длительный перерыв может плохо сказаться на его самочувствии! – доверительно хохотнул он, подмигнув и звякнув серебряной ложечкой о пузатое стекло коньячной бутылки. Бармен говорил с Владимиром Александровичем, как со старым знакомым, располагая к себе и ненавязчиво втягивая в интимный круг постоянных клиентов:

– Что-нибудь хотите?

– Пиццу, пожалуй… И кофе, – Виноградов пробежал глазами придвинутую призму с ценниками. – Рубли берете?

– Нет проблем. И даже юани, динары и донги! По курсу… Я вас не обидел?

– Нет, пожалуй… – хмыкнул Виноградов.

– Выпьете?

– Один «Сан-Франциско». Со льдом.

– Прекрасно! Присаживайтесь – я сейчас принесу.

Владимир Александрович присел за столик в углу, лицом к выходу, аккуратно пристроив дипломат в узкий промежуток между крахмальной клетчатой скатертью и стенкой, плащ он перед этим снял и повесил на один из служащих для этой цели оленьих рогов.

Вообше-то можно было выбрать любой из шести пустовавших столов – столпотворения «У Бориса» явно не наблюдалось. Рядом с неработающим телевизором о чем-то шепталась студенческого вида пара – длинноволосый парень в свитере и коротко стриженная девушка. Друг друга и двух чашек кофе им было вполне достаточно для гармонии с окружающим миром. Еше один посетитель как раз рассчитывался с барменом, судя по количеству грязной посуды, завтрак был обилен и недешев. За самым большим столом, шестиместным, прямо под портретом Гюнтера Вальрафа[3], бурно дискутировала богемного вида компания. Энтузиазм ее участников подпитывался табуном пивных бутылок, среди которых белела тонкой шеей родимая «Столичная». Виноградов прислушался…

– И все-таки оставаться русским вне России… На последних выборах я дал данные социологического опроса по столице…

– Да читали все! Читали! Мой редактор, старый пердун…

– Как вообще ты с ним работаешь? Скопище коммунистических фашистов! Переходи к нам…

– А платить мне кто будет? Эти голодранцы из сексуальных меньшинств?

– Проститутка!

– Сам ты… Гений чистой красоты!

– Хватит! Хватит политики… Дайте Киту закончить!

– Точно, давай, Кит!

– И все-таки…

– Заткнись! Не обращай внимания, Кит, продолжай.

Румяный парень с серьгой в ухе и в черно-белом пиджаке расцветки «зебры играют в шахматы» глотнул прямо из горлышка, перелистнул страницу блокнота и продолжал с того места, где его, очевидно, прервали:

– Итак, мы исходим из того, что нет ничего вне материи. Но марксистская «объективная реальность, данная нам в ощущение», есть ничтожно малая частица материи, как раз и называемая «материальным миром». За его пределами, то есть вне наших знаний об окружающем нас, и существует «энергия материи», влияющая на все, что происходит в нашем материальном мире.

– Бог, что ли?

– Помолчи ты!

– Так вот. «Энергия материи» наряду с «локальной энергией» являются причиной и следствием любого действия, поступка, процесса, происходящего в материальном мире.

– Ловко!

– «Локальная энергия» – это то, что отличает живое от неживого…

– Однако! – шепнул расставлявшему перед ним заказ бармену Виноградов. Он был не на шутку заинтересован. – Это что – псих? Или гений?

– Не знаю, – пожал бармен плечами. И резонно добавил: – Лет через двадцать выяснится.

Румяный продолжал:

– Допустим, «энергия материи» – или Божья воля, рок, судьба, как угодно – поместят под солнечные лучи кусок льда. Он неминуемо растает. Человек же, или любое другое живое существо, оказавшись в неблагоприятных для него условиях, может избежать их, например, уничтожив вызвавшую их причину, переместившись куда-нибудь вне досягаемости воздействия, защитившись или каким-либо иным путем…

– Банально!

– …Итак, способность живого существа не быть безответным объектом воздействия «энергии материи» определяется количеством присущей ему «локальной энергии». Если ее много, человек практически независим ни от чего, самодостаточен. Равным образом даже малые «локальные энергии» огромных масс людей могут вызвать изменения в материальном мире, во много раз усиливая или ослабляя воздействие «энергии материи».

– Ты обещал насчет везения…

– Да, моя концепция позволяет впервые дать определения таким понятиям, как «чудо» и «везение». Первое – это резонанс обеих энергий, вызвавший явление, которое сами по себе ни та, ни другая энергия не могли вызвать в материальном мире. Ну а везение – частный случай чуда, совпадения желания с его реализацией в тех условиях материального мира, при которых реализация этого желания мало осуществима.

Виноградов с уважением посмотрел на румяного – заядлый преферансист, он цену везению знал. Тот тем временем, наслаждаясь прикованным к нему вниманием, снова приложился к пиву:

– Так вот… «Локальная энергия» ничего общего с мужеством, волей, умом не имеет. Все знают – везет «дуракам и пьяницам»… Но, главное, теперь можно определить движущие силы развития человеческого общества! – эффектная пауза была сразу же заполнена торжествующими выкриками, стекольным звоном и грохотом опрокинутого стула.

Привычный ко всему бармен не вмешивался.

– Всего их четыре. Первое – «герои», то есть люди с очень мощной и условно положительной «локальной энергией». Затем – «злодеи», то же самое, но со знаком условно «минус». Далее – массы людей, по отдельности не обладающих значительной «локальной энергией», но в совокупности являющих собой значимую «локальноэнергетическую силу»… Четвертое – это не обладающие «локальной энергией» слепые проводники «энергии материи», по-простому – дураки и пьяницы!

– Сам ты… – воспринял на свой счет последний тезис носатый толстяк в лайковом комбинезоне и попытался через стол дотянуться до оратора. Но его почти сразу же угомонили соседи.

– Продолжаю. Каковы же практические выводы из изложенного выше? Возможно ли совершенствование материального мира? Необходимо ли оно? Разумеется, необходимо – окружающее нас далеко от идеала… Но возможно ли? Да, возможно! Мы никогда не сможем постичь процессы и закономерности, лежащие за пределами ощущаемого нами материального мира и присущие «энергии материи»…

– Точно! Неисповедимы пути Господни, – грустно согласился еще один из компании, поприличнее – в очках и без сигареты.

– …Но «локальную энергию», присущую всем живым существам материального мира, мы можем и должны изучать. Изучать и усиливать, становясь все более независимыми! Хотя полная независимость невозможна, это верно… Словом, свобода – есть осознанное соответствие действий человека действию «энергии материи».

– Это уже было. «Живи по завету Божьему – и будешь счастлив и свободен!» – тот же оппонент всем видом показывал, что потерял интерес к происходящему.

– Ну и что? – вступилась за румяного девушка с соседнего столика. – Через науку к вере – это плохо, да?

– Нет, а практически? Смысл в чем?

– А очень просто, – ободренный поддержкой, повел клетчатыми плечами оратор. – Бей дураков и «злодеев»!

– И пьяниц… – мстительно добавил агрессивный толстяк, вновь пытаясь встать.

– Ребята! Хва-атит! Пора на воздух… – бармен в мгновение оказался у столика, непостижимым образом «выдавливая» разгулявшихся гостей из подвальчика. Вроде и ни руками не махал, ни ногами, и слов каких-то особенных не говорил… А через пару минут шум удалившейся компании стих за тяжелыми дубовыми дверями.

Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день «командировки» потрачен впустую – ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.

Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:

– Жаннетта!

– Володя! Вот это сюрприз!

Сочный поцелуй в щеку – и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов:

– Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?

– A-а, ерунда. Виноват! – рот его непроизвольно растянулся в улыбку – Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…

Жаннетта была такой же, как в день их первой встречи, внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность – с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик – пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…

Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс «Мой друг – ГДР», по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра – курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец «Яблочко». Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жаннетта с Володей были на высоте – дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…

До восемьдесят второго они встречались довольно часто – Жаннетта училась в Университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жаннетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме – что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.

Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жаннетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать – некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.

В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жаннетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики – хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше «вправо», перезваниваться стало дорого, терялись письма, и при редких встречах шутливая «пикировка» с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…

Тем не менее Виноградов был искренне рад.

– Подожди, я тебе помаду вытру! Отойдем? Торопишься?

– Да нет…

– Так надолго ты? По делу?

– По делу… Командировка! Собирался позвонить тебе вечером.

– Ой, врешь! Ну ладно…

– Нет, честное слово! – Виноградов уже сам искренне верил тому, что говорил. Действительно, как же так – забыл напрочь… – Ты дома сегодня?

– Конечно, буду ждать теперь! Не обманешь?

– Как можно? Я тут доделаю кое-что, свяжусь со своими… Хорошо? Шампанское тут у вас продается?

– Продается… – улыбнулась Жаннетта. – Кстати, Володя!

– Да, – Виноградов, обернувшись, придержал уже готовую скрыть его дверь.

– Ты Бакониса не ищи. Его убили – в понедельник.

Нижняя половина лица Владимира Александровича еще продолжала по инерции улыбаться, но слова Жаннетты уже медленно и нехотя проникали в мозг. Капитан шагнул обратно, на узкие ступени бетонного крыльца, почти сразу же оказавшись вплотную к собеседнице.

– Да? – не придумав ничего умнее, переспросил он.

– Побеседуем? – спокойно выдерживая взгляд Виноградова, поинтересовалась Жаннетта.

Почти сразу же к тротуару, тихо шурша, подкатила белая «шестерка». Жаннетта села рядом с водителем – не оборачиваясь, уверенная, что Владимир Александрович последует за ней.

Виноградов подошел к задней двери, взялся за ручку… Разбитое недавно темя защипало, неприятно вспоминая о той поездке, с которой, собственно, все и началось.

– Бить не будете? – поинтересовался он, постепенно возвращая себе присутствие духа. – А то есть любители…

– Не будем, – серьезно заверила Жаннетта.

Водитель предусмотрительно промолчал…

Минут через пять машина остановилась на улочке, которую скорее можно было назвать просто промежутком между двумя старинными зданиями. В высокой кирпичной стене неприметно чернела дверь без номера и вывески – Виноградов, вспомнив свой последний приезд в этот город, с удивлением узнал особняк Министерства обороны республики, но, естественно, не парадный его вход.

Спутница уверенно нажала кнопку звонка – их, очевидно, уже ждали, потому что мгновенно Жаннетта и Виноградов очутились внутри, в крохотной казенного вида комнатке перед уходящей на второй этаж лестницей. Не глядя на мелькнувшее в руке дамы удостоверение, часовой в национальной форме козырнул Жаннетте – Владимира Александровича он вообще как бы не заметил, что почему-то болезненно кольнуло самолюбие капитана милиции.

– Кофе будешь? – спросила Жаннетта, когда они, поднявшись, прошли полутемным пустынным коридором и очутились наконец в безликом и по-военному равнодушном кабинете.

– Давай… – без энтузиазма пожал плечами Виноградов. – Я разве когда отказывался?

Хозяйка сунула кипятильник в стеклянную банку с водой и захлопотала у тумбочки. Владимир Александрович тем временем огляделся.

Полированный стол с телефоном, компьютер, сейф… Шкаф, «пищевая» тумбочка. Много цветов на подоконнике, зеркало на внутренней стороне двери… Там, где мужчина явно обошелся бы газетой – аккуратная льняная салфеточка.

– Твой кабинет?

– Ага, – ответила Жаннетта и озабоченно посмотрела в сахарницу.

– Песка мало – забыла купить. Но ты ведь несладкий пьешь?

– Как прикажете, гражданин начальник.

– Ой, брось! Я действительно теперь здесь работаю. В военной контрразведке. Как и ты – капитан.

– Однако! – не удержался Виноградов и, сразу поскучнев, спросил: – Вербовать станешь?

В жизни его несколько раз вербовали и, как правило, ничем хорошим это для Владимира Александровича не заканчивалось.

– Нужен ты… Ким Филби!

– Тогда ладно. – Виноградов принял большую коричневой местной керамики кружку. Кофе был крепким и ароматным.

– Бальзама?

– Хорошо живете! Армейский паек?

– Индивидуальные запасы. Так будешь?

– С удовольствием…

После кофе перешли наконец к сути.

– Володя… Давай попробуем так: я делюсь с тобой кое-какой информацией, в определенных пределах. Если тема разговора тебе интересна, ответишь на пару вопросов… А там, может быть, что-то вместе придумаем.

– Когда прокурор говорит «садитесь», не принято отказываться!

Виноградов предпочел отделаться старой шуткой. Но Жаннетта расценила ее как согласие – и не ошиблась.

– Прекрасно. Итак… На территории республики расположено два объекта атомной энергетики – мирных, разумеется. Кроме того, есть основания полагать, что по меньшей мере в трех местах, на территории ваших военно-морских баз и воинских частей, имеются в том или ином виде ядерные боеприпасы…

– Да ну-у!

– Нет-нет, не смейся! Конечно, наши депутаты и общественность имеют доступ на российские военные объекты, пока еще не выведенные вашим президентом, но надо быть специалистом…

– Слушай! Существуют же технические средства контроля, всякие международные инспекции…

– И тем не менее. Спецслужбы НАТО, по их информации, такими сведениями не располагают, но наши агентурные данные… Да не улыбайся ты, все очень серьезно! При том бардаке, который сейчас царит в армии, а тем более – в ваших оккупационных гарнизонах… Все берут взятки, а кто не может, просто ворует: кальсоны, тушенку, бензин, пулеметы…

– И атомные бомбы! – вежливо кивнул Виноградов. Так вежливо, что собеседница сразу осеклась – в другое время и в другом месте капитан был бы не прочь почесать язык по поводу родной российской бестолковости и вороватости, но… сейчас обстановка не располагала.

– Ладно… Уже больше года мы ведем разработку по информации о хранении, хищениях и незаконной транспортировке ядерных боеприпасов из арсеналов бывшей Советской армии. Некоторое время назад свое журналистское расследование начал Андрей Баконис… Теперь его убили.

Виноградов посерьезнел – смерть человека всегда является веским аргументом. Даже в теоретическом споре.

– Вы полагаете – это связано? – осторожно поинтересовался он.

– Да. Вскрыт его персональный сейф в редакции, код знал только сам Баконис – там выгребли все. Но вот дома перерыли квартиру и взяли только «атомную» папку и деньги, валюту по мелочи…

– Для маскировки, – понимающе кивнул Владимир Александрович. – Но насчет сейфа – как они…

– Андрея перед смертью пытали – недолго, правда… Только потом убили.

Пронзительный холод – отголосок чужой боли – окатил Виноградова и плотным клубком сгустился в груди. Он еле слышно, сквозь зубы, выругался, давая выход страху и ненависти:

– Есть шанс найти?

– Работаем. И полиция, и мы… Ну что?

Капитан понял:

– Спрашивай.

После услышанного он признал за Жаннеттой право задавать вопросы. И это было уже много.

– Ты здесь в командировке? По службе?

– В командировке. Но не по службе – как частное лицо.

– Не совсем понятно…

– Я в отпуске…

И Виноградов кратко, но достаточно подробно изложил суть произошедших с ним с позапрошлого вечера событий.

– Да-а, – поправила очки собеседница, когда он закончил. – Смотри, как интересно…

– Серьезно? – Виноградову показалось, что Жаннета употребила не совсем точный эпитет для того, что с ним произошло. Но спорить не стал.

– Вы меня в редакции «срисовали»?

– Да-а, ерунда! Дело техники, – рассеянно, думая о чем-то своем, ответила контрразведчица. – Редакция, кабак, туда-сюда… Ладно!

Жаннетта встала и с видом человека, принявшего важное решение, поставила кипятить воду под кофе. Виноградов молча ждал.

– Слушай. В июле командованием одной из дислоцированных пока на нашей территории русских частей – мы называем ее обычно «вторая авиабаза» – в порядке конверсии был заключен договор с фирмой «Норд-Вест круизез» на продажу, как там написано, «приборов экологического контроля». Мы этой информацией владели – и плевать, в общем-то, не наше дело… но смутила сумма взятки, которую получил командир части – удалось ее почти случайно «отследить»…

– Вот даже как?

– Он открыл счет на свое имя. В банке в Мюнхене. А мой человек ему в этом помог.

– Неплохо!

– Так вот… Ты знаешь, как выглядят ядерные боеприпасы для стопятидесятидвухмиллиметровых гаубиц?

– Нет.

– Ошибаешься. Знаешь! Тебе его достаточно подробно описал…

– Мастер? Ни хрена себе!

Жаннетта, скрипнув дверцей сейфа, выложила перед капитаном несколько соединенных канцелярской скрепкой листков. Это были ксерокопии из какого-то иностранного журнала – текст на английском, таблицы тактико-технических данных… Дважды встречались: схематический рисунок контейнера, именно такой, каким его представлял себе Виноградов, а также не слишком четкая фотография «с натуры».

– И вот еще…

Поверх бумаг лег матовый прямоугольник – Виноградов без комментариев понял, что он означает.

– Степаненко мне его не показал!

Мизансцена была почти той же – горы, железнодорожный состав, вооруженные бородачи… На этом снимке они, суетясь и мешая друг другу, запихивали в кузов грузовика нечто громоздкое, укутанное в грубую и грязную ткань. Часть чехла была порвана, и в прорехе виднелась неестественно вывернутая «лыжа» и кусок промятого светло-металлического бока.

– Так… Давай попробуем с самого начала.

– Попробуем, – покладисто согласилась Жаннетта. Она аккуратно собрала все со стола, оставив только черный кожаный блокнот и ручку…

– Нет, так я не понял, ты чего хочешь-то? Если выходишь из игры – ради бога! Хозяин – барин. Но тогда уж вопросы свои засунь себе в… Получишь за трое суток – и расходимся краями!

Виноградов приехал к Мастеру прямо с поезда, за окном ещё и не начинало светлеть, поэтому заспанный, в халате «босс» поначалу лишь тяжело мотал похмельной головой и тер глаза. Надо отдать должное – несмотря на обстоятельства, ситуацией он овладел довольно быстро.

– Эй, как тебя там!

На рык Степаненко мгновенно отворилась дверь, и на пороге комнаты «нарисовался» один из охранников. Правую руку он держал под пиджаком, и опыт подсказал капитану, что пистолет там, скорее всего, не газовый.

– Иди, пожрать чего-нибудь приготовь. И второму скажи – пусть под дверью не топчется, здесь все в порядке. Понял?

Охранник молча кивнул и исчез.

– Разойтись, говоришь? – Виноградов с сомнением поморщился. – А вдруг я сразу…

– Да никуда ты не пойдешь! Уймись.

– Ну? Серьезно?

– Твоя беда в том, что ты профессионал. Ты просчитываешь последствия, как вы говорите, «перспектину» информации. Так ведь?

– Допустим.

– А что ты господам-чекистам принесешь в «клювике»? А? Бредовый рассказ бабы-иностранки, которая в шпионов играет?

– А те южные ребята, которые меня?.. Убитый Баконис? Его снимки? И если этого полковника, начальника базы, потрясут?

– Слушай, Виноградов! Ну не пори ты… Сам знаешь – туфта это все. «Полкана» им не достать, а без него все остальное не «склеивается», один воздух. Так, по мелочи, подгадишь, конечно, это факт! Сейчас такой момент… То-то генерал, наш общий знакомый, порадуется! А ты не помнишь, кстати, кто под тебя убивцев подсылал? Не он ли?

– А при чем тут это? Хотя…

– Ты же не глупый мужик, Виноградов. Давай так. Вариант первый. Рассчитались – разбежались. Без обид! Тебя когда в следующий раз убивать будут – выручу, без всяких там намеков на неблагодарность и тому подобное… Если, конечно, рядом окажемся.

– Ты, давай, на совесть не дави! А то разрыдаюсь.

– Грубо! И тем не менее… Второй вариант. Слушать будешь?

– Давай.

– Уже хорошо!

В дверь негромко постучали.

– Ну?

– Там готово все, – доложил охранник.

– Завтракать будешь? – повернулся к гостю хозяин. Виноградов отрицательно помотал головой. – Оставь на кухне! Попозже приду.

В прихожей стихло, и Степаненко продолжил:

– Так вот. Мы продолжаем сотрудничать. Я даю тебе расклад – на этот раз полный, все, что знаю. В конце оплачиваю работу согласно «контракту». Плюс премия. Ты продолжаешь искать. В первую очередь тех, кто меня «кинул», это главное. Ну и саму хреновину… Учти, она повреждена – а значит, опасна, опасна для всех вокруг! В таком виде мне ее и даром не нужно – захочешь отличиться, можешь вернуть любезному твоему сердцу государству. Прославишься, повышение получишь…