Призрак на палубе

Понимая, что успокоить ропщущих он уже не в силах, Бартоломеу Диаш согласился на обсуждение плана дальнейших действий со своими капитанами. Капитаны, не настаивая, дали понять, что они за прекращение плавания. Тогда раздосадованный, но еще не сломленный Диаш собрал вокруг себя на прибрежном пляже матросских вожаков.

– Что вы хотите? – спросил он их в тайной надежде, что голос разума все же возобладает.

– Домой! – в один голос закричали старые матросы.

– Ясно, – помрачнев, махнул рукой начальник экспедиции.

Желая обезопасить себя на будущее, Бартоломеу Диаш велел каждому из капитанов расписаться под составленным им документом о вынужденном прекращении похода.

– Как видите, я выполнил ваши пожелания, – заявил он, когда писарь, обсыпав засыхающие чернила песком, затем заботливо сдул его за борт. – Но выполните и мое условие. Я прошу вашего согласия продолжать плавание еще в течение трех суток, а уж потом поворачивать вспять!

Капитаны ответили согласием. Якоря были немедленно подняты, паруса распущены, и корабли снова двинулись в неведомое.

Миновал день, за ним другой, наконец настал и третий. В полдень корабли вошли в устье какой-то большой реки. Первым на берег высадилась команда «Сан-Панталиан». Его капитан Жуан Инфанти воткнул в прибрежный песок копье с королевским флагом. В честь доблестного капитана «Сан-Панталиана» Бартоломеу Диаш велел назвать открытую реку Риу-ди-Инфанти. Пока занимались высадкой и пополнением запасов пресной воды, команды снова начали роптать. Сбиваясь в группы, матросы кричали о заговоре и обмане капитанов. Настроены они были решительно. Вот-вот мог грянуть кровавый бунт. За это время экспедиция открыла для португальской короны бухту Коровьих Пастухов (бухта Бана-душ-Вакейруш), чуть дальше к востоку – бухту Бана-душ-Вакейруш (Моссел-бей). Затем была бухта Бана-Лагоа (Алгоа), и наконец высадились на мысе Кабу-ди-Падрони (Падроне).

Именно тогда, когда африканский берег начал поворачивать с востока на северо-восток, в самое подбрюшье Индийского океана, жестоко разочарованный в своих стремлениях и мечтах, Бартоломеу Диаш должен был отступить. Самой восточной точкой, достигнутой Диашем, было устье реки Риу-ди-Инфанти (Грейт-Фиш). Переждав очередной шторм, 16 мая корабли вышли в траверз мыса Кабу-ди-Инфанти или Сент-Брандина (ныне мыс Агульяш, или Игольный), не подозревая, что это и есть самая южная точка Африканского континента. Корабли один за другим поворачивали на юго-запад. Впереди их ждал нелегкий путь, но это был путь домой.

Историк пишет: «…Когда корабли медленно проходили мимо подрана, установленного на острове в заливе Алгоа, Диаш прощался с ним с таким глубоким чувством печали, словно расставался с сыном, обреченным на вечное изгнание. Он вспоминал, с какой опасностью и для себя и для всех своих подчиненных он прошел столь долгий путь, имея в виду одну-единственную цель, и вот Господь дал ему достичь этой цели».

Обратный путь был куда более удачен, чем первая часть похода. Почти всюду мореплавателям сопутствовали попутный ветер и прекрасная погода. Именно тогда великий африканский мыс впервые явился взору европейцев! Известно, что Бартоломеу Диаш, едва завидев на горизонте огромную скалу, тут же дал ей название. Но какое? На этот счет среди историков бытуют две версии.

Согласно первой, утверждается, что Бартоломеу Диаш и его команда вследствие опасностей, с которыми они встретились, огибая мыс, присвоили ему название Бурный (или Бурь). Однако, когда они возвратились в королевство, король Жуан дал ему более славное название – мыс Доброй Надежды, ибо мыс этот обещал открытие Индии, чего так страстно желали и о чем думали столь многие годы португальцы. Автор этой версии португальский летописец Баруш писал свои труды спустя 60 лет после плавания Диаша. По-португальски название мыс Бурь звучит весьма экзотически и даже маняще – Торментоза.

Автор другой версии португальский историк Дуарти Пашеку писал через двадцать лет после открытия мыса: «Есть большой смысл в том, что этот мыс был назван мысом Доброй Надежды, ибо Бартоломеу Диаш, открывший его по приказу покойного короля Жуана в 1488 году, заметил, что берег тут поворачивает к северу и востоку по направлению к Эфиопии, давая великую надежду открыть Индию, и назвал его мысом Доброй Надежды». Таким образом, Пашеку утверждает, что мысом Доброй Надежды именовал открытый им мыс сам Диаш.

Сегодня, наверное, уже не установить, какая из двух версий возникновения имени великого мыса, отделяющего Атлантический океан от Индийского, соответствует исторической истине. Очевидно лишь то, что поначалу открытый Диашем мыс действительно именовался мореплавателями мысом Бурь (благодаря или вопреки Диашу). И лишь значительно позднее на картах появилось более привычное нам название – мыс Доброй Надежды.

Как бы то ни было, но тогда недалеко от мыса Доброй Надежды Диаш сделал еще одну высадку на берег. Дав отдохнуть людям, он произвел и все необходимые навигационные расчеты. Там же, на берегу, был поставлен и последний из камней-подранов, получивший имя Сан-Григориу.

А продовольствие кончалось с катастрофической быстротой, и нужно было торопиться добраться до такого неправдоподобно далекого Лиссабона. Времени на изучение мыса уже не оставалось. Кроме того, Диаш не терял надежды встретить хотя бы один из исчезнувших транспортов. И судьба, словно смилостивившись над ним за все свои предыдущие испытания, послала ему один из транспортов. Но радость встречи быстро сменилась печалью. Из девяти матросов грузового суденышка в живых к моменту встречи оставалось лишь трое. К тому же один из них, писарь Фернан Куласу, сильно ослабевший от болезни, умер, едва увидел вдали паруса подходящих кораблей. Как рассказали Диашу оставшиеся в живых, их товарищи пали от рук местных негров, пытавшихся силой овладеть стоявшим у берега судном.

Несколько дней у мореходов ушло на перегрузку грузов с транспорта на корабли. Затем оставшиеся в живых матросы провиантира покинули его, и транспорт был подожжен. Долго еще вдалеке был виден столб дыма от догоравшего судна. Словно траурным факелом провожал уходящих моряков открытый ими великий мыс. Кто знает, посетило ли тогда храброго начальника экспедиции чувство неизбежности еще одной встречи с открытой им скалой, и встречи роковой.

Все у португальцев было впервые в этих забытых Богом водах: первые открытия и первые неудачи, первые жертвы и первая потеря судна… Вскоре корабли шли уже знакомой дорогой вдоль западного берега Африки. Где-то неподалеку от острова Принсипи увидели плот с людьми. То были остатки команды португальского судна во главе со старым знакомцем Диаша Дуарти Пишеком Пирейрой, потерпевшего крушение в тамошних водах. Изможденные моряки жадно пили затхлую бочковую воду, благодарили Бога и Диаша за спасение.

Меж тем среди матросов множились болезни. Теперь едва ли треть команды могла работать с парусами. Люди буквально ползали по палубе. Поэтому, подойдя к невольничьим берегам Гвинейского залива, устью реки Риу-ду-Рижгати, купили нескольких рабов для тяжелых работ. Затем потрепанная флотилия взяла курс к не так давно основанному на Золотом берегу самим же Диашем форту Сан-Жоржи-де-Мина. Это была хоть и самая дальняя, но все же португальская территория. Все не скрывали слез радости. Теперь-то они останутся в живых!

В Мине Диаш дал командам отдохнуть, а затем, наполнив трюмы скупленным у туземцев казенным золотом, окончательно взял курс к берегам метрополии. И вот наконец надрывный крик впередсмотрящего: «Земля! Это Португалия!» Сгрудившись на палубах, моряки обнимались, невзирая на чины и должности. Все испытания для них были позади. Медленно втянувшись в устье реки Тежу, два избитых морем судна поднялись по ней до столичного пригорода Риштеллу, где и бросили окончательно якоря, извещая о своем прибытии пушечной пальбой.

Шел декабрь 1488 года, со времени отплытия Бартоломеу Диаша прошло ровно 16 месяцев и 17 дней. Итогом же этого беспримерного морского похода стало описание 370 лиг дотоле неизведанного африканского побережья, а главной победой – открытие крайней южной точки Африканского континента – мыса Доброй Надежды.

Впечатление от итогов экспедиции в Португалии было огромное. Все понимали, что Диаш сделал решительный шаг на пути к достижению Индии. Начальник экспедиции был незамедлительно зван к королю Дон Жуану. Принят мореплаватель был со всевозможной любезностью. Обняв за плечи Диаша, король посадил его рядом с собой в кресло и несколько часов подряд слушал рассказ о перипетиях плавания. За спинами беседовавших молча толпились изнывавшие от скуки и усталости вельможи.

Драматургия исторических параллелей столь совершенна, что романистам порой не стоит обременять себя даже каким-то вымыслом, ибо действительность представляет собой самый захватывающий и законченный из всех возможных сюжетов. Поразительно, но именно в те дни, когда в лиссабонском дворце вовсю чествовали Бартоломеу Диаша, у его порога стоял жалкий проситель – никому не известный Христофор Колумб, пытавшийся наняться на португальскую службу. Увы, время для своего прибытия он выбрал самое неподходящее. Колумб пытался уверить короля и португальское купечество, что сможет достигнуть Индии, следуя не вдоль африканского побережья, а, наоборот, идя строго на запад через море Мрака по каким-то одному ему ведомым картам. Кто знает, как сложилась бы судьба великого мореплавателя, если бы корабли Бартоломеу Диаша к этому времени еще не достигли португальских берегов. Но теперь никто и не думал даже слушать какого-то сумасшедшего итальянца. Какой запад? Какое море Мрака? После стольких трудов наконец-то найден путь в Индию и до ее достижения остался лишь один решительный бросок. Так, сам того не ведая, Бартоломеу Диаш, совершив свое открытие, отодвинул на несколько лет великое открытие Колумба.

Как известно, ничего не добившись при дворе португальском, Колумб отправился ко двору испанскому. Там уже, конечно, знали об успехе Диаша, а потому, понимая, что Испания проигрывает соседям гонку к индийским пределам, испанский король дал Колумбу просимые им корабли. Впереди было открытие Америки. Но все это у Колумба еще впереди, а пока он, огорченный и подавленный неудачей в Лиссабоне, размашисто пишет на полях своего географического атласа: «В декабре текущего 1488 года Бартоломеу Диаш, командующий тремя каравеллами, которые король Португалии послал в Гвинею для открытия земель, высадился в Лиссабоне. Он доложил, что достиг мыса, который он назвал мысом Доброй Надежды. Он описал свое путешествие и отметил его, лига за лигой, на морской карте, с тем чтобы положить ее пред очи упомянутого короля. Я присутствовал при всем этом.»

Ну а чем занялся, придя из плавания, Бартоломеу Диаш? Никаких точных данных на этот счет исторические хроники не содержат. Вот уже полтысячелетия не стихают споры, почему Диаш не был поставлен во главе следующей экспедиции в Индию. Почему осторожный и рассудительный Жуан II предпочел ему своего бывшего пажа Васко да Гаму? Может быть, решающим здесь было то обстоятельство, что Диаш не сумел ни убедить, ни заставить свои экипажи плыть дальше мыса Доброй Надежды; королю был сейчас нужен более решительный, безжалостный и вероломный начальник экспедиции, чем опытный, но не воинственный. Тем более что главное Диаш сделал – обогнул Африку с юга и определил точный путь в Индию. Теперь оставалось, следуя его картам, триумфально завершить начатое, а для этого скромный и незнатный шкипер не годился. Может быть, виной тому какие-то неведомые нам интриги, которые всегда плетутся вокруг монарших тронов. Может быть, и сам Диаш где-то и как-то испортил свои отношения с королем. А может быть, виной тому рассказы матросов Диаша о страшном духе бурь Адамасторе, с которым они встретились в неведомых южных водах и о жуткой клятве Диаша, которую он дал во время шторма, а потому и был уже обречен Богом отныне вечно плавать у мыса Бурь. Впрочем, могло быть и так, что наслышанный о якобы накликанном Диашем проклятии, король просто не захотел рисковать своей новой экспедицией и препоручил ее другому человеку. Да и кто теперь об этом может точно сказать: никаких документов на этот счет не сохранилось. Исторические источники хранят на сей счет единодушное молчание.

Да и так ли нам важно сейчас, почему? Главное, что несправедливость свершилась, и Бартоломеу Диаш был отодвинут в сторону, чтобы уступить место другому, которому предстояло пожать все лавры первооткрывателя вожделенных новых земель.

Знаменитый фантаст и летописец географических открытий Жюль Верн писал об этом так: «Все ожидали, что во главе будет поставлен испытанный и прославленный мореход Бартоломеу Диаш, которому, казалось бы, самой судьбой было предназначено завершить начатое им дело, но король распорядился иначе. Выбор его остановился на молодом придворном по имени Васко да Гама».

А таинственный мыс Тарментоза, охраняемый страшным и кровожадным Адамастором, уже входил в морской эпос. Первым его воспел знаменитый Луис Камоэс – поэт и моряк, сам испытавший все ужасы бурь в Южной Атлантике. В его наиболее известной поэме «Лузиады», состоящей из десяти песен, мы находим яркое описание встречи Васко да Гамы с духом бурь, обитавшим у мыса и вселявшим панический ужас в сердца португальских мореходов:

«Вдруг ночью, когда мы бодрствовали на палубе, густое облако, поднявшись над нашими головами, скрыло от нас звезды. Это была какая-то тень, страшный и мрачный призрак, один вид которого способен привести в трепет самых неустрашимых. В то же время слух наш поразил страшный шум, напоминающий грохот, который производят волны, налетающие на скалы, хотя небо и море не указывали на близость урагана.

…В воздух вытянулся призрак необыкновенной величины, безобразие лица его соответствовало громадности роста. Знаменитый колосс Родосский, считающийся одним из семи чудес света, высотой не мог сравниться с этим грозным привидением. Его отвратительная внешность, казалось, была одушевлена невидимой силой, мерзость, грубость, жестокость были разлиты во всем его существе. Черты лица его какие-то унылые и мрачные, голова печально опущена на грудь, борода густая, длинная, всклокоченная, глаза сверкают, точно из темного рва исходит синевато-багровое, скорее кровавое, чем сверкающее, пламя. Цвет его лица бледный, землистый, волосы курчавые, губы черноватые и зубы желтые… Он испускает оглушительный рев, который, казалось, исходит из глубочайших морских бездн. Волосы наши приподнялись на головах, его вид и голос леденили кровь в наших жилах».

Но храбрые мореплаватели, все же не теряют присутствия духа.

«Кто же ты? Нас удивляет твой рост, но угрозы твои не могут нас смутить!» – говорят они.

«Я тот большой мыс, который вы, португальцы, зовете мысом Бурь… Я стою здесь на грани Африканского материка и южных стран. Имя мое Адамастор!»

Можно только представить себе впечатление, которое производило даже описание подобного чудовища на суеверных моряков, не говоря уже о реальной встрече со страшным мысом.

Последнее упоминание о Диаше встречается в описаниях Индийской экспедиции Педру Алвариша Кабрала. И снова во главе поставлен королем не опытнейший мореход, а собственный бывший паж! Диаш же был назначен всего лишь капитаном одного из 13 кораблей экспедиции. Чтобы хоть как-то подсластить пилюлю, ему было обещано, что после завоевания золотых приисков Сафали на восточном побережье Африки (а это была одна из главных целей экспедиции) он должен будет возглавить тамошний гарнизон и наладить регулярную отправку золота в Лиссабон.

Предчувствовал ли старый мореплаватель, глядя на таявшие за кормой берега Португалии, что более он их уже никогда не увидит? О чем думалось ему перед своим последним, роковым походом? Кто теперь об этом может сказать…

С самого начала экспедицию Кабрала преследовали неудачи. Снаряженные наспех корабли сильно текли, а один из них и вовсе пропал без вести. Однако, несмотря на все трудности, плавание продолжалось. Желая подойти к мысу Доброй Надежды более безопасным путем, Кабрал взял курс на запад, чтобы, описав по океану огромную петлю, проскочить мимо бурного мыса, используя попутные вестовые ветра. Думается, и здесь не обошлось без советов Диаша. Ведь кто, как не он, знаток африканских берегов, мог посоветовать столь новый и оригинальный маршрут плавания. Но, огибая Африку по широкой дуге, португальская флотилия была подхвачена каким-то неизвестным дотоле экваториальным течением и унесена далеко на запад. 22 апреля 1500 года вдали показалась земля: высокая, покрытая лесом гора. Вскоре показался и зеленый берег. Это была Бразилия, названная тогда португальцами Вера-Круш, то есть земля Истинного Креста. Так Диаш принял участие в еще одном величайшем географическом открытии. Пополнив запасы у южноамериканских берегов, флотилия взяла курс на Африку.

Переход этот оказался на редкость труден и долог. 12 мая ночью была замечена огненная комета, которую все сочли очень плохим предзнаменованием. А еще спустя несколько дней разразился небывалый по силе и продолжительности шторм. Во время его были навсегда потеряны четыре корабля, в том числе и тот, которым командовал Бартоломеу Диаш. Никто не видел, что случилось с кораблем прославленного морехода. Океан надежно хранит свои тайны… Один из участников экспедиции, которому удалось пережить этот страшный шторм, позднее так описывал весь ужас происшедшего: «Внезапно в воздухе появилось черное облако, называемое гвинейскими моряками «булкао» (предвестник. – В. Ш.), и ветер совершенно стих, как будто бы черное облако целиком втянуло его в себя… чтобы извергнуть его с еще большим бешенством. Затем в одно мгновение налетел ураган, разразившийся с такой яростью, что не дал времени спустить паруса, и потопил четыре корабля, капитанами которых были Айриш Гомиш да Сильва, Симон ди Пина, Вашку ди Тайди и Бартоломеу Диаш. Последний, пережив на море столько опасностей при многих своих открытиях, в особенности при открытии мыса Доброй Надежды, нашел свой конец от этой ярости ветра так же, как и другие, погибшие в пучине великого моря-океана… Тела человеческие стали пищей рыб тех вод, первой такой пищей, ибо, как мы можем утверждать, эти люди были первыми мореходами в этих неведомых водах».

Оставшиеся в живых чудом достигли африканского берега. Среди них был и младший брат Бартоломеу Диаша Диогу, которому суждено было продолжить великие свершения своего погибшего брата. Именно Диогу Диаш откроет для человечества Мадагаскар и станет первым европейцем, обогнувшим Африку от Красного моря до Гибралтара.

Бартоломеу Диаш погиб на самых подступах к мысу Доброй Надежды, мысу, который был им же и открыт. Здешние смертоносные воды надежно охраняли мир Востока от мира Запада, а сам знаменитый мыс стал в судьбе прославленного мореплавателя неким роковым магнитом, принесшим ему не только бессмертие, но и смерть.

О смерч роковой, окутанный мглой!Пучина морская!Не молкнет рев, потрясающий ревТвоих разъяренных, кипящих валов.И вторят чудовища им, завывая…

Так почти мистически погиб знаменитый фидалгу Бартоломеу Диаш ди Наваиш, дважды бывший на пороге сказочной Индии, но так и не сумевший этот порог переступить. Молва суеверных мореплавателей, охваченных страхом перед неведомым, превратила гибель Бартоломеу Диаша в исполнение воли Божьей. В изустных матросских легендах отважный мореход становится вечным скитальцем океана.

Даже многие годы спустя после его гибели возвращавшиеся из Индии португальские моряки клялись, что видели во время шторма у мыса Доброй Надежды его корабль… Так появился первый в истории океана моряк-скиталец.

И все же память о Бартоломеу Диаше пережила века, а имя его известно ныне каждому. И сегодня на португальском флоте в память о подвиге морехода парадным считается не правый борт, как это принято на всех других флотах мира, а левый. Ведь именно левым бортом первым обошел мыс Доброй Надежды их соотечественник Бартоломеу Диаш – человек трагичной, но великой судьбы, ставший мифическим Летучим Португальцем, прообразом будущего «Летучего Голландца».

Проклятые шкиперы

Великая легенда о «Летучем Голландце», как никакая другая, пронизана мистикой и похожа на фантасмагорию. Она, безусловно, имеет под собой историческую подоплеку, вобравшую в себя историю жизни и смерти Бартоломеу Диаша и его последователей. Однако реальные факты теряют свои очертания под завесой времени.

Наиболее известный вариант легенды о «Летучем Голландце» связан с неким парусником, совершавшим рейс из Ост-Индии в Европу с грузом пряностей и чая. Его капитан Ван дер Страатен (по другой версии, капитана звали Ван дер Декен или вообще некто Ван) был человеком опытным и отважным, однако нрава весьма необузданного и свирепого. Его правилом было добиваться своей цели любыми средствами, пусть даже вопреки здравому смыслу и разуму. Впрочем, говорят, что именно по этой причине его и нанимали купцы, которые всегда были уверены – груз Ван дер Страатен всегда доставит в срок, чего бы это ему ни стоило.

Голландские историки считают, что в основу знаменитой легенды, навеки прославившей упрямство голландских моряков, легла реальная история, произошедшая с одним из голландских мореплавателей в 1641 году. Тогда некое торговое судно пыталось обогнуть мыс Доброй Надежды в поисках подходящего места для небольшого поселения, которое могло бы служить перевалочным пунктом для судов Ост-Индийской компании. Разыгрался сильный шторм, но капитан решил добраться до цели, чего бы ему это ни стоило. История закончилась плачевно из-за упрямства капитана, который так хотел попасть на восточную сторону мыса, что провозгласил: «Я попаду туда, даже если у меня это займет время до самого конца света!» По другой версии, изречение голландского капитана было богохульным. «Клянусь Богом и дьяволом, мы прорвемся через этот шторм, пусть даже мне придется плыть до второго пришествия!» – якобы выкрикнул он. В ответ на его богохульство раздался страшный голос: «Да будет так – плыви!» И до сих пор пытается Ван дер Декен обогнуть мыс Горн, но безуспешно.

Есть и другой вариант превращения обычного парусного транспорта в зловещий «Летучий Голландец». Когда близ мыса Доброй Надежды корабль Ван дер Страатена попал в сильный шторм, штурман неосторожно посоветовал капитану укрыться в одной из бухт. Предложение вполне разумное, но вместо того чтобы прислушаться к совету, Ван дер Страатен неожиданно вытащил пистолет и пристрелил своего вполне разумного штурмана.

– С каждым, кто пойдет против меня, будет то же самое! – прорычал капитан, якобы обращаясь к перепуганным матросам.

Затем вконец распоясавшийся Ван дер Страатен пихнул ногой тело мертвого штурмана за борт. Команда умоляла капитана одуматься, но он велел поставить все паруса и, громко распевая богохульные песни, держал курс в самый центр страшного тайфуна. Бешеные волны крушили борта судна, неистовый ветер ломал мачты и рвал в клочья паруса, но капитан стоял на своем, бросая вызов самому Богу. Доведенные до крайности матросы подняли бунт, пытаясь захватить управление кораблем, но Ван дер Страатен не растерялся. Когда ему не удалось словами образумить команду, он снова пустил в ход пистолет. Неизвестно, сколько пистолетов (а они были в ту пору однозарядные!) имел в запасе выживший из ума капитан, но он быстро и ловко перестрелял всю свою команду.

В тот момент, когда он пристрелил последнего из своих матросов, облака на небе внезапно расступились и на шканцы судна спустилась призрачная фигура. По другой версии, наоборот, из туч в судно ударила молния и пришелец материализовался непосредственно из пламени. Дальнейший ход событий в целом уже совпадает. «Ты очень упрямый человек», – сказал пришелец. Ван дер Стратеен ответил ему отборной бранью. «Я никого не просил о тихой погоде, – прохрипел он. – Я никого никогда ни о чем не просил, убирайся, пока я не пристрелил тебя тоже». Но фигура не двинулась с места. Схватив пистолет, капитан попытался выстрелить, но оружие разорвалось в руке. Призрак снова заговорил. Он сказал, что капитан отныне проклят: с этого дня он будет вечно бороздить моря, не имея возможности зайти в порт. Его корабль всегда будет идти впереди бури. «Желчь, – говорила тень, – будет тебе вином, а раскаленное докрасна железо – мясом! На лбу богохульника вырастут рога, а лицо превратится в морду тигра», – объявил призрак опешившему Ван дер Страатену. Но и это не образумило зарвавшегося капитана. В порыве безрассудства он прокричал таинственному незнакомцу: «Мне плевать на тебя! Пусть так и будет! Мне все равно!» После чего превратился в призрак с мордой тигра и рогами.

В этой версии есть одно уязвимое место. С садистом-капитаном все понятно, поделом ему, негодяю! Но за что же должен был страдать убитый им бедолага-штурман, да и другие члены команды? Впрочем, и на это есть объяснение. Оно таково. Души невинно убитых капитаном-маньяком, как и должно, улетели в свой моряцкий рай, а новую команду «Летучего Голландца» проклятый Богом капитан якобы рекрутирует из утопленников, причем чем поганее и мерзостнее были их деяния при жизни, тем для него только лучше.