Шкатулка с секретом

Разборка всего этого заняла почти час.

У мальчика было и того хуже. Все валялось на полу вперемешку – носки, майки, кроссовки, спортивные принадлежности, сломанная игровая приставка, порванные плакаты, тетрадки, учебники. Компьютера не было, очевидно, забрал с собой.

Тоня распихала мелочи по ящикам письменного стола, собрала одежду с пола и развесила по шкафам, сдернула залитое апельсиновым соком и колой постельное белье и сунула его в стиральную машину.

За такой работой время пролетело незаметно. Антонина утомилась и захотела поесть.

Она произвела очередную ревизию холодильника и буфета и выяснила, что там еще довольно много замороженных овощей и мяса, но совсем нет хлеба. И ничего сладкого. А сладкого очень хотелось – это самый доступный способ снять стресс. Напиться горячего крепкого чая с печеньем да с шоколадными конфетами.

Ох, какое печенье тетя Лина пекла по праздникам! Фигурное, а в середине шоколад или капелька варенья. И во рту выпечка прямо рассыпалась, жевать не нужно было. Или еще такие смешные кулечки с брусничным вареньем, назывались они почему-то «жулики». Дядька перед телевизором целое блюдо сожрать мог, тетя Лина Тоне заранее на тарелочку откладывала и в секретном месте прятала.

Тут в доме ничего не было, даже леденцов детских не завалялось, сахар кусковой и тот кончился.

Тоня подумала и решила прогуляться до магазина – купить все самое необходимое, а заодно пройтись, подышать свежим воздухом. Дождя не было, и даже солнце несмело пробивалось из-за туч. Рик поднял голову и даже попытался встать, но лапы разъехались, и он снова плюхнулся на коврик.

– Ничего, – сказала Антонина, – все будет хорошо. Ты полежи здесь, а я тебе колбаски принесу. Или сыру.

На собаке хозяева не экономили, в сарае стоял мешок сухого корма, однако Рик сразу же дал понять, что не откажется и от человеческой еды. И Владимир Борисович говорил, что дети его избаловали, сосисками кормили и сухим печеньем.

Надев кроссовки и куртку с капюшоном, а самое главное – потрепав на прощание Рика по загривку, Антонина вышла из дома, открыла калитку и покинула участок.

Машину брать не стала – до магазина было недалеко, и ей хотелось прогуляться.

День оказался совсем солнечный. На березах уже появились желтые листья, расцветив золотом зеленый фон ближней рощи, черепичные крыши соседских коттеджей бросали вокруг красноватые отблески.

Коттеджный поселок «Холодный ключ» был построен неподалеку от обычной деревни Заречье, где собственно и находился магазин, куда направилась Антонина. Поселок с деревней соединяла хорошая шоссейная дорога, по сторонам которой рос густой темный ельник. Антонина уже вышла на эту дорогу, когда услышала позади поспешные шаги и шумное, с присвистом дыхание.

Обернувшись, она увидела, что ее догоняет толстая тетка лет пятидесяти в леопардовых лосинах и полосатом свитере ручной неаккуратной вязки. На ногах у тетки были ярко-желтые галоши, в которых ходят в огород.

– Постой! Обожди! – окликнуло ее это чучело. – Куда ты так несешься? Обожди минутку, мне тебя не догнать!

Антонина нехотя замедлила шаги и дождалась незнакомку. Та, громко пыхтя, нагнала ее и проговорила, отдуваясь:

– Ну вот, еле догнала! Ты ведь в магазин идешь, в деревню? И я тоже в магазин. Прикинь, в доме ни печенья, ни конфет не осталось, чаю выпить не с чем!

«А тебе, милая, про конфеты и печенье лучше вовсе забыть, – подумала Антонина, критически оглядев ее фигуру. – А то скоро ты ни в одну дверь входить не будешь!»

– Так что пойдем вместе, а то одной-то через лес страшновато… По дороге далеко, а вместе мы по тропиночке срежем. Там метров пятьсот всего пройти – и вот он, магазин-то! Там, правда, тоже мало что купишь, – вздохнула толстуха. – Одно слово – сельпо! А ты ведь за домом Самохиных присматриваешь?

– Ну да, – проговорила Антонина, покосившись на спутницу.

Вот интересно, откуда она все знает? Вроде Антонина ни с кем не общалась, никому ничего не говорила…

– А я – за домом Лисовских, – сообщила та. – Меня Анфиса зовут, Анфиса Павловна…

– Антонина, – лаконично представилась Тоня и снова замолчала. У нее не было никакого желания поддерживать разговор.

– Твои-то так спешили, так спешили, когда уезжали… – снова заговорила Анфиса, не в силах помолчать дольше минуты. – Кое-как вещи покидали в багажник – и помчались, будто за ними черти гонятся…

– Спешили? – переспросила Антонина, искоса взглянув на спутницу.

Она и сама заметила в доме следы поспешного отъезда, но хотела понять его причины.

– А как же, конечно, спешили! – подхватила Анфиса, почувствовав в ее голосе интерес. – На самого-то, на Вячеслава Андреевича, здорово наехали, так ему пришлось все бросить и когти рвать!

– Наехали? – снова переспросила Антонина. – В аварию, что ли, попал?

– В какую аварию? – Анфиса взглянула на нее, как на ребенка. – Ты что, не знаешь, как наезжают?

– Ах, в этом смысле! – сообразила Антонина. – А кто же на него наехал?

– А вот это уж я не знаю! – Анфиса поджала губы. – А ежели я не знаю – никогда лишнего говорить не стану! А ты-то ничего про них не знаешь? Не знаешь, к примеру, куда они уехали? – Глаза Анфисы зажглись жгучим интересом.

– Ничего не знаю! – отрезала Антонина. – Я вообще им человек посторонний, наняли за домом присмотреть, пока Владимир Борисович в отъезде – и все.

– Ну, это, конечно, правильно, что лишнего не говоришь, – пробормотала Анфиса с обидой. – Посторонним ничего выкладывать не надо. Да только я-то не посторонняя, и если я что знаю – то я никому и ничего, я как могила…

«Ага, никто, кроме всех на базаре, не узнает! – подумала Антонина. – Да если бы я что-то и знала – ни за что бы такой тетке не сказала!»

– Говоришь, Владимир Борисович тебя нанял… – продолжала Анфиса с ехидной улыбочкой. – Ну, Володька, хозяином заделался, персонал начал нанимать! Фу-ты ну-ты, какие мы важные! Как говорится – кот из дома, мыши в пляс! Вот тут свернем, вон она, тропинка-то…

Идя по тропинке, Антонина оценила пользу Анфисиных галош. Дорожка была узкая, плохо протоптанная, со всех сторон наступали кусты и мох. Антонина прекратила пустую беседу и сосредоточилась на выискивании сухих мест. Это удавалось ей плохо, ноги в кроссовках мигом промокли.

Между тем они вышли к деревне, миновали два-три невзрачных домика и подошли к магазину. Анфиса вошла первой и разочарованно протянула:

– Ну, так и знала! Ничего нету!

– Зря вы так, женщина! – возразила ей продавщица, чем-то неуловимо на нее похожая. – Сегодня же привоз был, и хлеб свежий привезли, и молоко, и даже окорочка куриные замороженные!

– Сама вот и пей чай с морожеными окорочками! – фыркнула Анфиса. – А печенья хорошего нету! И конфет тоже!

– Как это нету? – возмутилась продавщица. – А это что же – не печенье? Вот ведь – и курабье есть, и суворовское…

– Где курабье? – повысила голос Анфиса. – Это? Какое же это курабье? Что я – курабье не знаю?

– А что же это, как не курабье? – не сдавалась продавщица. – Вон на этикетке так и написано: «Курабье»!

– Мало ли что этикетка! – не унималась Анфиса. – Этикетку можно какую хочешь прилепить, а только это никак не курабье! Если хочешь знать, это венское печенье!

Антонина молчала, с тоской глядя на грязноватый прилавок. Сухое печенье было навалено на нем неаппетитной кучей, да еще и ползали по нему неторопливые осенние мухи. В конце концов она взяла завалявшуюся в углу шоколадку и полкило кускового сахара.

Анфиса Павловна долго препиралась с продавщицей, наконец выбрала все же печенье и велела взвесить карамелек в ярких обертках.

– Хоть фантики красивые, – проворчала она.

Зато хлеб был свежий, еще теплый.

– Они его из пекарни привозят, тут недалеко, – сказала Анфиса, – ай да ладно, хлеб такой с маслом да с вареньем – и ничего больше не надо!

Антонина хотела неодобрительно скривить губы – дескать, от хлеба толстеют, но поймала себя на мысли, что ей тоже ужасно хочется хлеба с вареньем. И чай чтобы горячий, крепкий, сладкий… Что-то она тут разъелась, на свежем-то воздухе.

Обратно шли медленно, Анфиса все время отставала.

– Я тут постоянно живу, – пыхтя, рассказывала она, – летом-то все тут, а осенью и зимой только по выходным приезжают. Ну, ясное дело, друзья, компании разные у них, потом уборки – ужас! Все бы ничего, хозяин вообще ни во что не вмешивается, хозяйка невредная, только она, понимаешь, подвинута на здоровом образе жизни. Сама худая, как спица от велосипеда, ничего не ест, пьет только воду, и то какую-то специальную, при виде сладкого прямо трястись начинает. И ну мне выговаривать! Еще тоже взяла моду – подробно перечисляет, что с моими внутренностями делается, когда я конфеты ем!

– Да ей-то какое дело до ваших внутренностей! – не выдержала Антонина.

– Вот и я о том же! – подхватила Анфиса. – Но, сама понимаешь, с хозяевами спорить, что против ветра плевать – все на меня же и попадет. Думала я даже уволиться, да больно место хорошее. Всю неделю-то я одна в пустом доме. Приберусь, да и делаю что хочу. И платят прилично, грех от такого места отказываться. Так-то, на буднях, здесь почти никого нет, но ты не бойся, пока соседи вокруг есть.

– Да не боюсь я, у меня собака, – ответила Антонина.

– Рик? Хороший пес, серьезный, не пустолай какой-нибудь, – согласилась Анфиса. – Когда Самохины уезжали, Татьяна, жена-то самого, уж очень Володьку просила – не оставьте, говорит, собаку, проследите, чтобы с Риком все в порядке было, чтоб накормлен и все прочее. А он, вишь, слинял, тебя нанял…

– Он сказал – на две недели. Мать, говорит, заболела, надо съездить… – неизвестно зачем объяснила Антонина.

– Ну не знаю… – Анфиса поджала губы, – что-то не слыхала я, что у него мать жива. Один, говорил, как перст, никого нету. А после говорил: денег ему оставили прилично – дескать, живите, за домом смотрите, пока мы не объявимся. Да только я скажу, что здорово их припекло, раз собаку они бросили, вот что…

Она замолчала и несколько минут шла тихо, но не выдержала и снова заговорила:

– Тут как было: иду это я к Молоковским, что на соседней улице живут, ихняя кухарка Анна мне рецепт яблочного повидла обещала. Яблок нынче уродилось – неизмеримое количество, у нас хоть за яблонями никто не смотрит, все равно урожай хороший. Думаю, соберу хоть сколько-то да и сварю. Спрячу подальше, чтобы хозяйка не увидела, да и буду повидло всю зиму кушать! Ну, иду это я, вдруг машина Татьянина летит на полной скорости. Чуть кота Аникеевых, что через дом от них, насмерть не сбила! И то сказать, кот у Аникеевых больно наглый, ходит вечно посреди дороги, и все машины его объезжать должны. Ну, вывернулся он тут, со страху на забор взлетел. А Татьяна ворота не закрыла, даже во двор заезжать не стала. Бегом в дом, дети за ней. Гляжу – тащат вещи кой-какие, девчонка ревмя ревет, Рика обнимает, брат ее схватил в охапку да и в авто. Татьяна выбегает, вся запыхалась, волосы растрепаны. Что-то на ходу Владимиру кричит, в машину села да и газанула, только ее и видели вместе с детьми. Я как такое увидела, так и встала столбом. А после очухалась, да и спрашиваю Владимира – что случилось-то? А он как рявкнет – иди по своим делам и в чужие не суйся!

«Это правильно», – подумала Антонина.

Когда они вернулись в коттеджный поселок, Анфиса попыталась напроситься к Антонине в гости.

– Посидим, чаю попьем… Тут ведь такая скука смертная!

Антонина отказалась наотрез – мол, Владимир Борисович настрого запретил ей пускать в дом посторонних.

– Так то – посторонних! – ныла Анфиса. – А я разве же посторонняя? Такая же, как ты!

– Не велено – и все! – отрезала Антонина.

Анфиса разобиделась и свернула к своему коттеджу.

Антонина пошла дальше.

Свернув к дому Самохиных, она удивилась: возле ворот стояла большая черная машина, а перед калиткой переминался с ноги на ногу высокий мужчина в темном костюме и в галстуке.

Антонина подошла к незнакомцу и удивленно спросила:

– А вы кто? Что вам нужно?

Тот махнул перед ее лицом каким-то удостоверением (она не успела разглядеть ни имя, ни название организации) и в свою очередь спросил:

– А вы кто такая?

Антонина назвала свое имя и объяснила, что оставлена здесь присматривать за домом.

– Давайте тогда продолжим наш разговор внутри! – сухо заявил мужчина. – Ни нам, ни вам не нужно, чтобы о нашем визите пошли разговоры.

Антонина хотела было ответить, что ей, в общем-то, все равно, но решила не зарываться. Она вошла в калитку, открыла ворота. Машина въехала во двор, и из нее вышли еще двое – женщина, тоже в темном костюме, и молодой парень в кожаной куртке, видимо шофер. Женщина эта Антонине сразу не понравилась – какая-то она была сухая, и глаза холодные, как две льдины. И вроде бы не толстая, а костюм сидел на ней плохо. Мужской она, что ли, купила? Да не может быть. Под костюмом была блузка, фасоном как мужская рубашка, только галстука не хватало. На ногах уродские туфли без каблуков. Прямо агент ФБР, как их в американских боевиках показывают!

Женщина сразу перехватила инициативу – должно быть, она здесь была старшей.

– Значит, Самохин нанял вас, чтобы присматривать за своим домом, – проговорила она, сверля Антонину холодным неприязненным взглядом. – Когда и как вы с ним познакомились?

– Я с ним вообще не знакома! Я его никогда не видела!

– Что-то у вас концы с концами не сходятся, – прошипела женщина в черном. – Вы только что сказали моему коллеге, что Вячеслав Самохин нанял вас присматривать за своим домом!

– Да не говорила я, что он меня нанял! – огрызнулась Антонина. – Я даже имени его не знала, пока вы сейчас не сказали!

– А кто же вас тогда нанял?

– Владимир Борисович нанял… Здешний сторож, он сказал, что ему надо отлучиться ненадолго…

– А его вы откуда знаете?

– А меня с ним познакомил охранник из фирмы, где я раньше работала.

– Владимир Борисович? А фамилия у него есть?

– Есть, конечно, да только я ее не знаю!

Женщина переглянулась со своим коллегой, и тот быстро проговорил:

– Владимир Борисович Василенко. Тот еще прохиндей. Сам сбежал в неизвестном направлении.

– Ах, вот даже как… – Женщина поморщилась, как будто раскусила лимон. – Допустим… В розыск его объявили?

– Да с чего бы?.. – проговорил мужчина неуверенно.

– Ладно, пока подождем… – процедила женщина после недолгого молчания.

Она быстрым взглядом окинула двор, потом подошла к крыльцу, поднялась.

– Эй, а вы куда? – спохватилась Антонина. – Мне не велели никого в дом пускать!

– К нам это не относится! – отрезала женщина.

«Вот как, – подумала Антонина, – этой швабре, оказывается, все можно. Только непонятно, кто они такие, эти люди в черном».

Женщина ей активно не нравилась, вот бывает так – увидишь человека, вроде бы он тебе ничего плохого не сделал, вообще двух слов не сказал, а от его вида тебя прямо тошнит. И хорошо, если человек этот к тебе никакого отношения не имеет. Ну, познакомились случайно да и разошлись как в море корабли. А если это окажется, допустим, новый начальник? Тогда нужно срочно увольняться.

Женщина между тем вошла в дом. Оттуда донеслось басовое рычание Рика, и женщина тут же вылетела на крыльцо как пробка из бутылки. Ее прежняя невозмутимость исчезла без следа, лицо было красным, на нем злость смешалась со страхом.

– Собака! Там собака! Почему мне никто не сказал? Вы же знаете, что я… Уберите сейчас же собаку!

– Да, шеф! – выпалил ее помощник и бросился в дом, на ходу что-то вытаскивая из-за пазухи.

Антонина, однако, опередила его, первой влетела в прихожую и увидела Рика, который стоял напротив двери. Он был еще слаб, ноги плохо его держали, но героический пес грозно скалил желтоватые клыки и рычал на незваных гостей, давая им понять, что никого не пустит в дом. По крайней мере без боя.

Антонина обняла его, стараясь успокоить, заслонила от мужчины в черном и бросила тому в лицо:

– Вы что, совсем сдурели? Стрелять будете в больную собаку? Тогда сначала меня убейте!

– Да никто твоего пса не собирается убивать, – примирительно проговорил мужчина, одергивая пиджак. – Ты его просто попридержи… А то, видишь ли, рычит тут!

– Он свою территорию охраняет! – огрызнулась Антонина. – Для него ваши удостоверения ничего не значат! Вы для него чужие, и все тут!

Женщина в черном показалась за спиной своего напарника. Она немного успокоилась, лицо больше не было малиновым, губы не дрожали, только в глазах метался страх, что Антонина отметила с неизъяснимым злорадством.

– Так уведите свою собаку! – прошипела она недовольно. – Заприте ее где-нибудь!

– Саму тебя надо запереть… – вполголоса пробормотала Антонина и повернулась к собаке: – Рик, лежать! Все в порядке, это свои!

Рик посмотрел на нее недоверчиво.

«Знаю я, какие это свои», – казалось, говорил его выразительный взгляд. – Но раз ты говоришь – я подчиняюсь. Дисциплина есть дисциплина. Я не какой-нибудь дворовый пес, я в собачьей школе обучался».

Он лег на коврике, положив морду на лапы, и только исподлобья посматривал на незнакомых людей.

– Он будет спокойно лежать, – проговорила Антонина, поглаживая пса между ушами. – Не бойтесь!

– Я ничего не боюсь! – рявкнула на нее женщина в черном. – Мне нечего бояться! А вот тебе… У тебя, кстати, паспорт имеется?

– А как же! У меня все, что нужно, имеется!

– Так принеси!

– С чего это вы мне тыкаете? – фыркнула Антонина.

– Не нравится – можно и на вы, – проскрежетала женщина. – Не хочешь здесь разговаривать – поедешь с нами, будем говорить в другом месте…

Антонина посмотрела на нее пристально. Глаза этой бабы горели неукротимой злобой. Такая здорово жизнь испортить может. Вот скажет своим – и правда посадят Антонину в машину и увезут. Толку им от этого чуть, поскольку Антонина ничего не знает, но баба эта хочет над ней свою власть показать. Тем более Антонина видела, как она собак боится, а ее Рик слушается. Она перевела взгляд на мужчину в черном костюме. Показалось ей или нет, что он едва заметно мотнул головой – мол, не ерепенься, делай, что эта зараза велит, а то огребешь неприятностей по полной. Я-то знаю, давно с ней работаю, это такая стерва…

– Ладно, – смирилась Антонина. – Спрашивайте, что вам нужно!

– Паспорт! – Женщина протянула руку.

– Сейчас принесу! – Антонина прошла в свою комнату, мужчина в черном шел следом за ней как пришитый. Она почувствовала неловкость, увидев свою незастеленную кровать, и разозлилась.

– Вы и в туалет за мной пойдете? – осведомилась она, покосившись на мужчину.

– Надо будет – пойду! – спокойно ответил он.

Антонина достала из сумочки паспорт, вернулась в прихожую, протянула документ женщине:

– Ну вот! Еще что нужно?

Женщина внимательно изучила паспорт, долго задержалась взглядом на странице с регистрацией, наконец подняла глаза на Антонину:

– И что же вы здесь делаете, Антонина Алексеевна?

– Я вам уже сказала – присматриваю за домом.

– С чего бы молодая женщина вроде вас согласилась на такую странную работу? Сидеть одной в деревне, где вокруг ни души… Никаких развлечений… Это скорее для пенсионеров подходит, и то не всякий согласится!

«А тебе-то что…» – подумала Антонина, но вслух, разумеется, ничего не сказала.

– Мне жить негде, вот и согласилась! – наконец неохотно проговорила она.

– Жить негде? – недоверчиво переспросила женщина. – Странно, вот здесь написано, что вы зарегистрированы в хорошем районе, в центре города…

– Там у меня с родственниками проблемы… – буркнула Антонина, всерьез разозлившись.

Не рассказывать же этой заразе про дядьку, про его Мариночку, про Аслана и Махмуда, про то, как ее едва с лестницы не спустили, и про свой страх, когда ощутила прикосновение ножа к горлу.

– Допустим… – процедила железная женщина. – Допустим, что вы и в самом деле ничего не знаете и просто присматриваете за домом. Но тогда другой вопрос. За то время, что вы здесь находитесь, вы не видели ничего необычного? Сюда никто не приходил?

Антонина вспомнила труп, который нашла в прихожей, и невольно взглянула на то место, где он лежал. У нее мелькнула мысль рассказать об этом трупе, но она тут же остановила себя – если она расскажет, эта железная женщина окончательно уверится в ее причастности к тому, что здесь происходит, и уже точно заберет ее с собой.

– Никто не приходил, – отчеканила она. – И никого и ничего не видела.

Женщина, однако, перехватила ее взгляд и посмотрела на пол – туда, где Антонина нашла труп. Теперь там лежал Рик.

– О чем это вы подумали? – спросила она раздраженно.

– О том, что собаке нужна помощь! – выпалила Антонина. – А я вместо этого трачу на вас свое время! – Она вдруг не выдержала и повысила голос: – Слушайте, да какое вам до всего этого дело? Какая вам разница, о чем я думаю? Задавайте свои вопросы и уматы… Уезжайте, откуда приехали!

– А вот уедем мы тогда, когда посчитаем нужным! – процедила женщина в черном, опасливо обошла Рика и уверенно направилась наверх.

Ее напарник пошел следом.

– Эй, вы куда это? – бросила им вслед Антонина. – Мне никого не велели пускать…

– К нам это не относится! – повторила женщина не оборачиваясь.

– Как же, не относится… – проворчала Антонина и села на коврик рядом с Риком. Его спокойный взгляд и ровное дыхание успокаивали, придавали уверенности.

С этого места было видно, что женщина в черном и ее напарник закрылись в кабинете. Оттуда доносился шум – выдвигали ящики, что-то бросали на пол.

«Опять мне придется там порядок наводить…» – тоскливо подумала Антонина.

Молодой шофер остался в прихожей. Он походил взад-вперед, потом открыл комнату, которая служила иногда гостиной. Антонина до нее еще не добралась с уборкой. Парень вошел туда и начал с интересом перебирать разбросанные вещи.

Антонина вскочила, встала на пороге:

– Эй, ты что тут шастаешь? Пропадет что-нибудь, а с кого спросят? С меня!

– Да не возьму я ничего, не беспокойся! Больно надо, тут и ценного ничего нет, одна ерунда! И вообще, никто с тебя ничего не спросит! – миролюбиво ответил парень. – Сбежали твои хозяева.

– Сбежали? – переспросила Антонина. – В каком смысле сбежали?

– В самом прямом. Жена и дети вылетели в Германию, оттуда – еще куда-то, а сам хозяин исчез. Наверное, тоже улетел, только по чужим документам.

– Ну надо же… – протянула Тоня.

Выходит, Анфиса Павловна все точно рассказала, ничего от себя не присочинила. Тоня не очень-то ее слушала – про повидло и кота ей было неинтересно.

– Только зря я тебе это все рассказываю… – Водитель опасливо поглядел на потолок, со второго этажа по-прежнему доносился шум.

– Да ладно, я неболтливая. А чего это она так из-за Рика переполошилась? – Тоня тоже кивнула на потолок.

– Соколова-то? Да она очень собак боится. Так – железная женщина, а как увидит собаку – прямо сама не своя… С детства это у нее, что ли… Случай какой-то был… Вроде от бешеной собаки она убегала…

«Жаль, что убежала», – подумала Тоня.

Они еще несколько минут поговорили. Потом дверь кабинета открылась, по лестнице спустилась железная женщина со своим напарником, подошла к Антонине, смерила ее взглядом:

– Имейте в виду, Барсукова, если вы нас ввели в заблуждение – ответите по всей строгости! И никуда отсюда не уезжайте, вы нам можете еще понадобиться! Имейте в виду – мы все про вас знаем и найдем вас, где бы вы ни скрывались!

– С чего бы это мне скрываться? – проворчала Антонина. – Я ничего плохого не сделала!

– А уж это нам лучше знать! – отрезала железная женщина и направилась к выходу, стараясь держаться подальше от Рика.

Рик проводил ее спокойным, неодобрительным взглядом и рыкнул вслед что-то нелицеприятное.

Вся троица спустилась с крыльца, погрузилась в машину и уехала, оставив после себя раздражение и запах бензина.

Антонина закрыла за ними ворота, вернулась в дом и погладила Рика по загривку:

– Ну все, Рикуша, все ушли, можно расслабиться! А ты держался молодцом! Скоро ходить будешь, а потом и бегать!

Рик благодарно заворчал.

Вдруг это ворчание оборвалось, он приподнял голову, уши встали торчком, шерсть на загривке поднялась дыбом, и на смену уютному ворчанию прозвучал грозный рык.

– Что с тобой, Рикуша? – удивленно спросила Антонина.

Тут в калитку позвонили.

– Вот черт, они вернулись! Забыли что-нибудь?

Она вышла из дома, подошла к калитке и открыла ее, не задавая вопросов.

И тут же пожалела об этом.

По ту сторону стояла не железная женщина Соколова, не ее верный напарник и не симпатичный молодой шофер. Там стоял крайне неприятный тип в коротком черном пальто. У него были выступающие вперед кривые зубы, приплюснутый нос и маленькие бегающие глазки. В довершение портрета нужно добавить, что он жевал резинку, мерно двигая челюстями из стороны в сторону.