Под утро тетя Лиля вспомнила, что Муся попросила ее разбудить пораньше. Дину нужно было зарегистрировать по месту жительства приемной мамы и определить в детский сад. Муся быстро проснулась, почистила зубы порошком «Столичный». Тетя Лиля проснулась вслед за ней, пыталась согреть чаю. Иван Павлович еще спал на диване, когда Муся, позавтракав, вышла из квартиры Лили Шварц.
Уже через час она была в паспортном городском столе. Служащая Крынкина с утра была растревожена новыми инструкциями из НКВД, внимательно посмотрев на справку, выданную Мусе в сортировочном лагере под Берлином, она увидела пометку: «Была на оккупированной территории». Прочитав эту запись, Крынкина злобно посмотрела на девушку.
– Вот вам справка о регистрации! Вам нужно отмечаться три раза в месяц в НКВД.
– Раз в три месяца приходить сюда надо?
– Сюда? Вы что? Решили в Москве остаться? (хмыкает) Нет, милая, гражданам вашей категории приказано селиться не ближе 101 километра от Москвы.
– А ребенок? У меня еще есть ребенок?
– А детьми у нас занимаются инспектор Мыскина. В этом же кабинете по понедельникам.
Крынкина показывает Мусе на дверь, ставит журнал на место. Муся кладет справку в карман кофты, подхватывает Дину на руки и выходит, хлопнув дверью.
Уже через два часа Гуля, которая успела вернуться домой после первой смены в госпитале, обсуждала странное поведение Муси с тетей Лилей.
– Опять посуду моет. Моет, как бобер!
Муся продолжала мыть вилки, ложки и тарелки так ожесточенно, как будто пыталась смыть с них всю бывшую пыль. Тетя Лиля вздохнула и подошла к ней поближе.
– Осенью в театральный будет добор! Я узнавала, а потом ты можешь пойти в музкомедию. На полставки. На пианино подыгрывать можно. Там платят неплохо.
Однако Муся будто не слушает тетю Лилю, она берет тряпку в руку и начинает тереть стол, потом протирает пыль на шкафу.
Делает все методично, почти машинально.
– Тетя Лиля, какой театральный?! Меня из Москвы надо уезжать. За 101 километр. Вместе с Диной. Я человек второго сорта.
Муся подходит к окну, протирает подоконник, смотрит за стекло, видит во дворе фигуру военного. Военный очень похож издалека на Митю, однако приглядевшись, Муся понимает, что это майор. Человек в военной форме, наверное, домой приехал с фронта.
Гуля подходит к Мусе, заглядывает через ее плечо в окно, видит военного и неожиданно узнает Уткина.
– Это же Уткин! Коля Уткин!
Гуля выбегает из комнаты, а Уткин достает из кармана листок с адресом, который ему дали в адресном столе, и спрашивает прохожих во дворе.
– Вы не подскажете? Лилия Ильинична Шварц? Из этого дома (кивает) не переезжала?
– Да нет! Вроде здесь! Вчера видела.
Женщина пытается еще что-то сказать, однако Гуля неожиданно прыгает на шею к Уткину.
– Уткин! Коля! Родной! Вернулся!
Уткин подхватывает Гулю на руки, кружит ее, девушка хохочет.
Николай ставит девушку на асфальт, щелкает ее по носу.
– Ох, курносая! Дождалась! Милая!
Женщина, которая разговаривала с Уткиным, хмыкает, смотрит на целующихся.
– Везет же некоторым!
Уткин смотрит на женщину, хватает Гулю за руку и тащит со двора. Тетя Лиля и Иван Павлович, которые также подошли к окну, видят Гулю и Уткина в воротах.
– Куда это нашу Гулю вон тот офицер потащил?
– Ой, не арестовали ли ее?
– Ну, судя по объятиям, нет!
Тетя Лиля жмет плечами, Иван Павлович хохочет, Муся неожиданно улыбается, ей приятно, что Гуля встретила своего возлюбленного.
Но кто такой Уткин, Гуля расскажет Мусе только вечером, вернувшись домой. И про то, как он ее принимал в комсомол, и как она газету рисовала, и как отрекалась от отца, и как Гуля из-за всей этой истории поссорилась с Зоей.
Вскоре Уткин предложил Гуле переехать с вещами к нему в квартиру, Гуля приехала собрать чемодан и попрощаться с родными. Собиралась она целый день. А Муся тем временем, после ночного разговора с Гулей, чуть не проспала свой повторный визит к Мыскиной в паспортный стол. Ей нужно было обязательно взять с собой Дину, поэтому она сделала завтрак для девочки и только потом ее разбудила.
– Диночка, вставай, моя маленькая.
Муся накормила Дину завтраком, оделась сама, одела и вывела ее во двор. Уже через час они с Диной были в паспортном столе. Мыскина была на месте, она открыла журнал и стала заполнять анкету, задавая вопросы.
– Отец кто девочки? Немец?
Муся бледнеет, вопрос Мыскиной звучит оскорбительно. Она берет Дину за руку и отвечает сухо и жестко.
– Француз. Стефан Мишо. Французский пленный. Я с ним работала в Третьем рейхе.
– Так и запишем. Француз. (заносит в анкету) Так вот, моя дорогая, детей воспитывать может не каждый! (строго) А уж тем более лица, подвергшиеся пропаганде фашизма, не имеют права воспитывать! (кивает на Дину) Девочку мы забираем в детское учреждение.
– Какое учреждение? Я хочу, чтобы Дина жила в семье!
– Да кто ж вам ее удочерить позволит? Кого вы нам тут воспитаете?
Мыскина решительно берет за руку Дину, та пищит от страха. Дина оттаскивает девочку в сторону.
– Послушайте, у вас вообще сердце есть? Вы понимаете, что ребенок только что заговорил? Ее родителей сожгли в деревне. Вы ее в детдом хотите?
– В советский детдом. (набирая телефон) Витя, зайди!
– Я не позволю. Это мой ребенок.
Эти слова слышит вошедший лейтенант милиции. Он решительно берет Дину за руку, забирая ее у Муси.
– Забирай девочку!
– Здравия желаю! (Дине) Пойдем!
