Человек в рыжем парике. Серия «Мир детектива»

Секретарь

Не сознавая, что он сообщил посетителям чрезвычайно важную информацию, молодой банкир нажал кнопку звонка:

– Попросите сюда господина Васса, – приказал он вошедшему служащему. Обратившись к Торри, он пояснил:

– Это личный секретарь Грента. Он будет через пару минут и, возможно, лучше меня ответит на ваши вопросы.

– Господин Васс пользовался доверием Грента?

– Абсолютным. Он был правой рукой Грента. Лучшее тому доказательство – Васс имел ключ от личного сейфа Грента. С вашего разрешения я оставлю вас на несколько минут с Вассом и распоряжусь послать телеграмму отцу в Париж. Между прочим, должен вас предупредить, что Васс был болен. Он заболел в субботу и только сегодня утром встал с постели…

– Ага! – пробормотал про себя Торри с идиотской улыбкой на лице, – доверенный секретарь был болен и отсутствовал в банке. Гм, интересно, что бы это могло значить.

Возможно, Торри по натуре был слишком подозрителен и придавал значение всякой, даже не заслуживающей внимания мелочи. Замечание Лейборна было вполне объяснимым, но Торри находил его излишним. Зачем ему понадобилось объяснять отсутствие секретаря? Даррелу это также показалось подозрительным. А потому детектив и его помощник встретили личного секретаря Грента с некоторым предубеждением.

Васс появился через несколько минут. Это был молодой человек, лет двадцати восьми, бледный, гладко выбритый и в очках. Вел он себя с детективами весьма сухо и педантично, как человек, привыкший все схватывать на лету и предпочитающий уединение.

– Мистер Васс, – сказал ему Лейборн, – прошу предоставить этим господам все сведения, какие можете, о бедном Гренте.

– Почему о бедном Гренте? – удивился Васс.

– Простите, я забыл, что вы не знаете еще ужасной новости. Но эти господа сами объяснят вам, что случилось, а я должен сейчас уйти, чтобы отправить телеграмму отцу.

– Вы вернетесь? – остановил его Торри.

– Если вам будет угодно, – неохотно ответил Лейборн и нахмурился.

– Конечно, угодно, – решительно заявил сыщик. – Вы нужны для того, чтобы опознать тело, и вероятно, что ваши показания понадобятся во время судебного заседания.

– Мои показания… показания! – воскликнул молодой человек, проводя языком по пересохшим губам. – Какие показания я могу дать? Я… я… я не желаю иметь ничего общего с этим делом.

– Вы обязаны, сэр.

Лейборн вызывающе смотрел на сыщика, тот спокойно выдержал взгляд. На несколько секунд в кабинете повисло молчание. Сдался более слабый

– Хорошо, если нужно, я дам показания, – угрюмо объявил банкир. – Я вернусь.

Выходя, он оглушительно хлопнул дверью, чтобы все понимали, как он раздражен.

На протяжении этого краткого диалога Даррел не спускал глаз с лица Васса. Хотя секретарь слышал все – а слова «тело» и «судебное следствие», должно быть, вызвали его любопытство – внешне он сохранял полную невозмутимость. Он немного разволновался лишь тогда, когда понял, что Лейборн оставляет его одного с сыщиками. Но, когда Торри обернулся к нему и заговорил, лицо его по-прежнему выражало спокойствие и равнодушие. Фрэнк не понимал, что значит эта прекрасно разыгрываемая комедия.

– Господин Васс, – резко сказал Торри, желая застигнуть секретаря врасплох, – должен сообщить вам, что банкир Грент убит.

Васс отпрянул назад и всплеснул руками.

– Грент убит! – воскликнул он сдавленным голосом. – Боже! Когда? Где?

– На Мортэлити-лейн, близ Стрэнда, в ночь с субботы на воскресенье. Убит ударом кинжала в сердце.

Ужас и испуг секретаря, по-видимому, были искренними. Слабая натура не выдержала – он разразился рыданиями. Даррел почувствовал, что его подозрения рассеиваются перед этим зрелищем неподдельного горя.

Может быть, секретарь, конечно, знал больше, чем хотел сообщить, но, во всяком случае, об убийстве он не знал, и страшная весть глубоко его потрясла, решил про себя писатель.

Торри молча, со странной улыбкой, ждал, пока пройдет нервный припадок. Васс, по-видимому, заметил, что незнакомцы отнеслись к его горю холодно и постарался овладеть своими эмоциями. Уязвленный в лучших чувствах, он вытер слезы носовым платком и заявил, что готов отвечать на все вопросы, которые будут ему поставлены. Сделав Даррелу знак молчать, Торри приступил к допросу.

– Возможно, что прошлое Грента поможет объяснить нам мотивы преступления, – начал он. – Прошу вас рассказать все, что вы знаете о жизни вашего патрона. Вы давно служите у него?

– Около пяти лет. Это был самый великодушный, самый благородный, самый замечательный человек, каких я встречал в жизни, – горячо заявил Васс.

– Гм!.. – продолжил допрос Торри, который не доверял похвалам, особенно произнесенным после смерти. – Его уважали?

– Конечно! Я никогда ни от кого не слышал ни одного дурного слова о нем.

– Он, кажется, был женат?

– Да… на донье Инес, испано-американке, родом из Перу.

– При каких обстоятельствах мистер Грент познакомился с ней?

– Лет десять тому назад он был по каким-то делам в Перу и в Лиме познакомился с доньей Инес. Там они и поженились.

– Венчались по католическому обряду?

– Да. Грент и донья Инес католики.

– У них есть дети?

– Нет, – ответил Васс, а затем неуверенно добавил, – но, не имея детей, Грент удочерил племянницу своей жены, донью Марию Сандоваль.

– Сколько ей лет?

– Двадцать, – покраснел секретарь, – она очень красивая.

Даррел заметил его смущение и дрогнувший голос и подумал, не эта ли девушка стала причиной гибели Грента.

– Как долго донья Мария живет у Грентов? – продолжил допрос сыщик.

– Около двух лет.

– Она говорит по-английски?

– В совершенстве, – живо ответил Васс. – Она брала уроки у Лидии Харгон, жившей в доме Грентов и покинувшей службу всего шесть недель назад.

Торри немного удивил этот ответ, потому что он записал имя в свою записную книжку и продолжил задавать вопросы.

– Грент жил в Рэйбридже?

– Да, в Рэй-Хаузе, большой усадьбе, расположенной на берегу Темзы.

– Он принимал у себя много народа?

– Немало. Он и донья Инес были очень общительными людьми.

– Донья Инес – это госпожа Грент?

– Да, – ответил Васс, – но она предпочитает, чтобы к ней обращались по-испански.

– Вы не знаете, были ли у Грента близкие друзья?

– Один или два, – после небольшого колебания ответил секретарь.

– Вы можете назвать их?

– Прежде всего, ирландец Родерик Блэк.

– По фамилии видно, что ирландец, – сухо заметил сыщик. – А еще кто?

Секретарь нерешительно замялся и с сожалением назвал испанское имя.

– Если вы настаиваете, – неохотно ответил Васс, – капитан Мануэль.

– Капитан Мануэль? Вот как. Он тоже родом из Перу?

– Да, донья Инес – его родственница. Он приехал в Лондон три месяца назад и с тех пор постоянно бывает в Рэй-Хаузе.

– Разрешите задать ему один вопрос? – обратился Даррел к сыщику.

Торри вопросительно взглянул на него, пожевал губами и согласился:

– Пожалуйста, – с формальной любезностью сыщик дал свое согласие, недоумевая, что хочет выспросить Даррел.

– Может быть, вы знаете, – глядя на секретаря, начал свой вопрос помощник сыщика, – случались ли в Рэй-Хаузе какие-нибудь любовные истории?

– Любовные истории? – переспросил Васс, видимо смутившись. – Я не совсем понимаю вас, сэр. Что вы хотите этим сказать?

– Эти писатели! Не могут обойтись без любви, – насмешливо заметил Торри, недовольный вмешательством помощника.

Но Даррел упрямо стоял на своем.

– Два молодых человека… две молодые женщины. Разве не естественно предположить, что стрела Амура пронзила их сердца.

– Вы правы, – слабо улыбнулся Васс. – Капитан Мануэль ухаживал за доньей Марией. Блэк, если не ошибаюсь, был влюблен в Лидию Харгон.

– Я так и думал! – воскликнул Даррел, торжествующе глядя на Торри и знаком приглашая его продолжать допрос.

– У мистера Грента были враги? – продолжал сыщик.

– Не думаю, – горячо возразил секретарь. – Грента все любили.

– Когда вы виделись с ним в последний раз?

– В пятницу, в четыре часа дня. Он сказал мне, что на четыре месяца уезжает в Италию, и простился. Поэтому его отсутствие ни у кого не вызывало беспокойства.

– В банке, да, – задумчиво заметил Торри, – но дома?

– Это тоже легко объяснить. Семья беспокоилась, – спокойно объяснил Васс. – У Грента была городская квартира. Он попрощался с женой в пятницу и отправился на лондонскую квартиру, где ждал отъезда на континент. Я убежден, что донья Инес до сих пор считает, что ее муж находится в Милане.

– Где эта квартира?

– На Дьюк-стрит, около Сент-Джеймс. Грент жил в ней один. Поэтому его отсутствие никого не могло удивить.

– Он не имел прислуги?

– Нет, ему обычно прислуживал привратник. Но так как Грент появлялся и уходил, когда ему вздумается, то его исчезновение не могло обеспокоить привратника.

– Гм! – пробормотал Торри. – Понимаю. Вы не знаете, Грент, уезжая, взял с собой много денег?

– На дорожные расходы он взял с собой двадцать фунтов, но в путешествии он обычно пользовался своей чековой книжкой, утверждая, что чеки гораздо удобнее, чем кредитные билеты.

Торри был явно разочарован результатами допроса. Он многое узнал о личности и привычках убитого, но не открыл ничего, что могло бы пролить свет на тайну убийства. Он уже собирался проститься с Вассом и уйти, как вдруг Даррел поднялся с места и, вынув Синюю мумию, показал ее Вассу.

– Может быть, вы объясните нам, что это такое?

Секретарь вдруг ахнул и побледнел как смерть; упав на спинку кресла, он потерял сознание.

Судебное следствие

Двойное преступление, как и следовало ожидать, произвело в Лондоне настоящий фурор. Почтенный, всеми уважаемый банкир был убит неизвестной женщиной, которую, в свою очередь, в ту же ночь убил другой неизвестный преступник или мститель. В течение недели эта новость не сходила с первых страниц. Газеты посвящали описанию деталей целые столбцы, с негодованием набрасываясь на полицию, позволявшую совершать неслыханные по дерзости преступления в сердце самой цивилизованной из столиц мира. Читатели засыпали редакции газет письмами с предложением советов и способов, как поймать убийцу, ящики Скотланд-Ярда ломились от анонимных доносов. В салонах, в клубах – буквально повсюду – только и говорили об этом сенсационном деле. Но никакой практической пользы от этой шумихи не было. Все мы помним реплику из Гамлета: «Слова, слова, слова!», которую сегодня можно отнести именно к прессе.

Судебное следствие было назначено на вторник после полудня, три дня спустя после преступления. Торри, руководивший розысками, вызвал в качестве свидетелей трех извозчиков и Даррела, подробно изложившего все, что он видел. На суд по его требованию явились также Лейборн, который опознал тело, и Васс с подробными показаниями о том, как Грент провел последний день перед отъездом из офиса на Флит-стрит. Одним словом, сыщик сделал все, что было в его силах, чтобы добыть максимум информации по этому загадочному делу, но усилия его оказались напрасными. Присяжные и следственный судья не смогли не только никого обвинить, но даже заподозрить в причастности к убийству. Давно в истории преступлений не случалось такого таинственного дела.

Главным вещественным доказательством преступления оставалось оружие, брошенное убийцей. На ступеньках обелиска Клеопатры был найден длинный нож, на вид испанский, который открывался и удерживался с помощью пружины. Бродяга, обнаруживший труп, хотел было присвоить нож, но, по зрелым размышлениям, отнес его Торри и получил в награду десять шиллингов. Кроме ножа, присяжным были предъявлены платья убитых и две синих мумии. Последние вызвали большое любопытство, поскольку превратили убийство из банальной трагедии в романтическую историю.

По поводу дела высказывались самые невероятные предположения, но ни одно из них не казалось правдоподобным. Свидетельские показания были скудными и неудовлетворительными и не смогли пролить свет на загадочную историю появления переодетого банкира в подозрительном квартале и на причину двойного убийства. Присяжные под руководством следователя смогли прийти к банальному вердикту – признанию факта убийства, а судья возбудил преследование против «неизвестного или неизвестных убийц».

Общественность и пресса сперва бушевали по поводу столь невнятного вердикта, но после нескольких вдумчивых статей признали, что в подобной ситуации нельзя было придумать ничего лучше. А прибытие в Лондон одного восточного монарха привлекло внимание публики, и дело Синей мумии было моментально забыто. После дознания люди заявили, что правду никогда не узнают, и негласно отложили разбирательство двойной трагедии на полку для нераскрытых преступлений. Загадка, начавшаяся на Мортэлити-лейн, по-прежнему оставалась тайной за семью печатями.

– Легче найти иголку в сене, чем добраться до правды в этой истории, – мрачно ворчал Даррел после подобного поворота.

– Если таково ваше мнение, то советую вам бросить дело, – возразил Торри. – Без веры в успех ни за что нельзя браться.

– Неужели вы собираетесь продолжать поиски? – изумленно спросил писатель у сыщика.

– Конечно! Я взялся за него не ради забавы, как вы, это моя работа. А уж если я за что-нибудь берусь, то довожу до конца. Должен же я заработать себе на хлеб с маслом. Я намереваюсь действовать, руководствуясь доказательствами, которые у нас есть. Да, жертвы мертвы и погребены, но правда о их гибели неизвестна. Мой долг – найти преступников и отдать их в руки правосудия.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Мортэлити-Лэн (Mortality-lane) – буквальный пер. «улица смерти». Автор выдумал это название, но выше он упоминает, что Фрэнк Даррел бродил по Друри-лейн, которая в конце XIX века была расположена на окраине района Ковент-Гарден и была известна своими трущобами, где жили проститутки, а также на Друри-лейн была известна благодаря обилию питейных заведений. – Прим. пер.

2

Очевидно, автор имеет в виду книгу Прескотта Уильяма Хиклинга «Завоевание Мексики» («History of the Conquest of Mexico», 1843). Эта книга была переведена и издана в журнале «Отечественные Записки», №1—9, 1848. Американский историк известен как автор фундаментальных работ по истории Испании и испанского завоевания Мексики и Перу. – Прим. пер.

3

О мертвых или хорошо, или ничего. – лат.