Галстук с тугим узлом
Станислав знал, что память его подвести не могла. Он тренировал ее с юности и теперь мог с чистой совестью называть фотографической.
Где он его видел? В Испании, откуда сегодня прилетел сам? Уже здесь, в Панаме? Или в поезде? Этот человек был пассажиром этого поезда. Сергеев совершенно точно видел эту спину, когда человек неторопливо проходил по коридору. Потом остановился у окна в конце вагона. И это было вчера, когда состав только тронулся.
Станислав машинально глянул на часы. Поезд простоит на пограничном пункте не больше часа. Отсюда до столицы ехать не больше двух часов, а на вокзале его встретят сотрудники миссии. Чем опасна слежка? А ведь это слежка! Неприятно, что вся секретность его приезда в Никарагуа летела теперь в тартарары. Скрыть приезд дипломатического работника в страну сложно тем, что миссия его всегда официальная. Но вот отсрочить внимание к своей персоне иностранных спецслужб и местной оппозиции все же хотелось.
Где-то захлопали тамбурные двери, послышались быстрые реплики на испанском. Значит, пограничные наряды пошли по вагонам. Сергеев подумал, что солиднее для его статуса было бы вернуться в купе и сесть с самым независимым видом у окна. Но спина того незнакомца в белом не давала покоя.
Спину он опознал, а вот лицо… он видел его раньше. Где? Вспоминай, дипломат, уговаривал себя Станислав, это важно. В Испании? Нет. И не в Панаме. Сергеев видел артикуляцию губ этого человека, когда тот разговаривал с местным пограничником. Этот человек не принадлежит к испаноязычной нации. Это Станислав теперь понял окончательно. За несколько лет работы в Испании он хорошо научился определять по артикуляции, родной испанский язык для собеседника или нет. Даже если произношение того безупречно.
У этого типа на платформе была артикуляция человека, для которого родным является, скорее всего, английский язык. А вот это плохо. Если английский язык, то, скорее всего, он американец. А если учесть, что Сергеев прилетел в Центральную Америку как раз для выявления участия США вообще и ЦРУ в частности в поддержке никарагуанских контрас, то появление этого типа в белом может оказаться серьезной помехой, препятствием, угрозой для его миссии.
Мозг работал четко, привычно оперируя известными фактами, связывая их с возможными событиями. Память перебирала лица и фамилии людей. Кто этот человек? Дверь тамбура открылась, и в вагон вошли трое пограничников.
В первом же купе, коротко козырнув, офицер начал проверять документы. Его помощник с сержантскими нашивками держал открытой какую-то папку. Возможно, со списками нежелательных для пересечения границы лиц, вещей или чего-то еще, что находится на особом контроле в пограничной зоне. За себя Сергеев не беспокоился – его охранял дипломатический паспорт со всеми вытекающими для его обладателя правами.
Я его не видел ни разу лично, сделал очередной вывод Сергеев, я его видел на экране, в какой-то справке, в каком-то ролике. В связи с чем? Сделав одно незаметное движение, Сергеев оказался на несколько сантиметров ближе к выходу из купе, в поле его зрения попал весь коридор до самого тамбура.
И снова он увидел того самого человека в светлом летнем костюме. Только держался он теперь незаметно, все время перемещаясь так, чтобы оставаться за спинами пограничников.
Пограничный наряд оказался возле купе Станислава. Офицер пробежал цепким взглядом по лицу, фигуре пассажира, по купе и снова по лицу.
– Прошу предъявить документы, – с холодной вежливостью потребовал пограничник.
– У меня дипломатический паспорт, – ответил Станислав, небрежно вытягивая из внутреннего кармана пиджака паспорт и подавая его офицеру с вежливой улыбкой человека, понимающего свое положение.
Процедура была знакома Сергееву по сотням подобных проверок на пограничных переходах, в аэропортах, вокзалах. Но сейчас он был внутренне собран как никогда. Ему очень не нравилось, что за спиной третьего пограничника, который по правилам находился чуть в стороне от своих товарищей и должен был прикрывать их в случае нападения со стороны проверяемых, маячит тот самый незнакомец с платформы. Чего он здесь трется? Это не зря. Что-то должно произойти. Провокация?
То, что произошло дальше, было грубым нарушением всех норм международного права, касающихся неприкосновенности дипломатических работников. Офицер не вернул Станиславу его паспорт, передав его своему помощнику-сержанту. Сергеев не изменился в лице, лишь плотнее уперся ногами в пол и плечом в дверной проем купе.
Старший наряда в глаза пассажира уже не смотрел. Его взгляд скользил по стенам купе, по газете на столике, по небольшому чемодану, лежавшему здесь же на диване.
Теоретически Станислав был готов к следующему шагу пограничника. Подобные моменты они проходили еще во время учебы в Институте международных отношений. Да и коллеги рассказывали во время прохождения практики.
– Прошу предъявить для осмотра ваши личные вещи, – потребовал офицер, сделав ударение на слове «личные».
Пограничник попытался сделать шаг вперед, оттеснить русского дипломата и войти в купе. Этого допускать было нельзя. Разумеется, в вещах Сергеева не было ничего такого, что можно было объявить контрабандой, не было вещей, запрещенных к перевозке через границу данной страны. Естественно, что перед поездкой дипломаты учли все особенности пересечения границы и между Панамой и Коста-Рикой, и Коста-Рикой и Никарагуа. Расчет здесь был явно на то, что молодой русский дипломат «даст слабину», пропустит пограничников в свое купе, позволит осматривать свои вещи. Зачем им это?
Привычка анализировать даже самое незначительное событие и увязывать его с общим положением дел заставила Станислава взглянуть на создавшуюся ситуацию с точки зрения ее развития. Американец в поезде от самой Панамы. Американец знаком по линии МИДа. Американец возле старшего офицера пропускного пункта железнодорожной станции. Американец за спинами пограничного наряда возле его купе.
– Вы не имеете права осматривать мои вещи, – веско и с напором констатировал Сергеев. – Это нарушение международных договоренностей, под которыми подписывалась и ваша страна.
– Особые обстоятельства заставляют меня немного нарушить правила, – нахмурился офицер и протянул руку, чтобы взять дипломата за плечо.
– Стоп! – Станислав весело рассмеялся и развел руками. – Вы хотите применить силу? По отношению к иностранному дипломату? А вы уверены, что в этом вагоне не едут мои коллеги, что они не фотографируют эту сцену?
– За моей спиной стоит целая толпа фотографов? – попытался улыбнуться пограничник, но улыбка у него вышла не совсем уверенная.
– Вы не знаете о существовании микрофотоаппаратов? А также устройств, записывающих звук? Вы думаете, что найдете себе работу в стране с населением в четыре миллиона человек? Когда вас уволят. Офицер, президент Альфаро будет рад вашей помощи!
– Какой еще помощи? – процедил сквозь зубы пограничник, уже не зная, как себя вести с этим словоохотливым и очень уверенным в себе русским. А за спиной стоял настырный американец. И русский говорил такие вещи, о которых стоило подумать.
– Вы ему этой выходкой здорово помешаете в сложной и кропотливой работе на международной арене. Вы знаете, что ваша страна активно участвует в деятельности ООН и Организации американских государств? А за скандал с иностранным дипломатом, которого вы хотели обыскать и у которого вы отобрали паспорт, вашу страну могут лишить права голоса в этих организациях. Вашу страну могут лишить права голоса в Межамериканском суде по правам человека и Институте Мира и во многих других международных организациях, связанных с правами человека и демократией. Президент вам в ноги поклонится и повысит вас в звании, потому что вы один окажете ему такую скверную услугу.
– А если у меня есть серьезные основания…
– То по положению о пограничной службе вы обязаны уведомить об этом свое руководство и пригласить советского консула. И только потом, с согласия обеих официальных сторон, вы осмотрите мои вещи, обыщете меня и сделаете все, о чем договоритесь. Но не раньше! Мой паспорт, офицер!
Сергеев протянул руку, глядя в глаза пограничнику со снисходительной улыбкой. Сейчас решалось все. Произойдет ли подготовленная провокация против советского дипломата, или этот человек откажется участвовать в международном скандале. Ведь его убедили, что скандала не будет. Наверняка его в этом убедили.
– Верните паспорт, офицер, – покачал головой Станислав. – Поверьте, что те деньги, которые вам пообещал тот господин в костюме, не спасут вашу семью от нищеты. И не спасут вашего начальника от военного трибунала. А я забуду ваше лицо!
С этими последними словами Сергеев весело подмигнул пограничнику, продолжая держать руку в ожидании своего дипломатического паспорта. Пограничник, не глядя, выдернул паспорт Сергеева из руки своего помощника, сунул его дипломату и, резко козырнув, прошел к следующему купе.
Американец к этому моменту исчез, и Сергеев не смог разглядеть его в окно на перроне. Ну вот! А ведь они хотели что-то найти у меня. Просто обыск привел бы к дипломатическому скандалу. Любое необоснованное насилие под выдуманным предлогом никого из местных деятелей не спасло бы от санкций сверху. Тогда что могло означать все произошедшее здесь? Они знали, что найдут у меня нечто!
А я хорошо просчитал этого пограничника. Он спасовал, когда я надавил на здравый смысл. Его просто уговорили. И уговорили на скорую руку. Наверное, тот американец очень торопился, у него не было времени все хорошо подготовить. Значит, о моем приезде узнали случайно и только недавно. Кто же он такой? Заметная сутулость, активное движение локтями при ходьбе, чуть выворачивает ступни. У него просто слишком большой размер ноги для его роста. Стоп, стоп, стоп. Что-то тогда прозвучало, когда мы смотрели эти ролики? Нет выправки! У него не военная выправка, выправка не майорская…
Сергеев не столько услышал, сколько почувствовал, что рядом с ним остановился человек. Женщина. Ни запаха духов, ни косметики, но уж слишком сильный запах солнца и моря. Так пахнут женские волосы, когда они длинные и густые, успел подумать Станислав и повернул голову.
Он узнал ее сразу. Как будто и не было этих десяти лет. Только под глазами еле заметные морщинки и складки возле упрямо сжатых губ. А волосы… волосы все те же. Непослушные, густые. И отбрасывает она их назад все тем же движением головы.
– Наташка, – тихо произнес Станислав и чуть улыбнулся.
– Стас, зайдем к тебе, – тихо заговорила женщина. – Это очень важно.
– Заходи, – Сергеев посторонился и пропустил ее в купе.
Наташа вошла, бегло осмотрелась и села на диван. Сергеев опустился напротив. Смотреть на девушку, в которую он был влюблен десять лет назад и которую вновь неожиданно увидел, было приятно. Теплое щемящее чувство волновало грудь, но тревога от того, что Наташа Цветкова сейчас с ним в одном вагоне поезда, следующего в столицу Никарагуа, не отпускала.
– Ты на дипломатической работе? – спросил он, продолжая мягко улыбаться.
– Стас… да! – Наташа дернула головой, как она обычно поправляла волосы, и громко зашептала: – Тот мужчина в светлом летнем костюме, видел его? Он стоял за спинами пограничников. А до этого он что-то втолковывал их начальнику на перроне.
– Я знаю, Наташа, я видел, – кивнул Сергеев.
– Стас, я просто не могла тебя предупредить. Я не придала этому значения, а когда увидела его на перроне, а потом возле твоего купе, то поняла.
– Да что произошло? Расскажи.
– Пару часов назад он заходил в твое купе, – Наташа обвела рукой помещение, потом ухватилась рукой за диван, когда вагон мягко дернулся от толчка локомотива. – Я думала, что он с тобой, или знакомый, или… ну, из наших, что ли. А теперь поняла, что не зря. В его руке сначала был небольшой сверток, а когда он вышел, то свертка не было. Стас, кто этот человек?
– Наташенька, ты правда работаешь в нашем ведомстве? – попытался улыбнуться Сергеев, но девушка резко оборвала его:
– Да в нашем, в нашем! Что ты как ребенок, Стас. Я тебе о серьезном деле говорю. Я еду поступать в распоряжение советника по культуре Олега Ивановича Родионова. Тебя я увидела в поезде случайно, но решила не подходить. Для конспирации не хотела светиться рядом с тобой, потому что у меня нет дипломатического паспорта. И я не знала, с какой миссией едешь ты. Ну, ты меня понимаешь…
Сергеев кивнул. То, что Наташа знала Родионова, было доказательством, что она «в теме». Родионов был сотрудником Первого управления КГБ, только Наташа об этом, видимо, не знала, иначе не стала бы называть его фамилию вслух, да еще в поезде. И ехала она, видимо, действительно по делам культурного обмена между странами. Он вздохнул, на всякий случай похлопал себя по карманам пиджака, хотя был уверен, что в них нет ничего постороннего. Потом открыл свой кейс. Сверток лежал под свернутой белой рубашкой и папкой с бумагами. Обычный полиэтиленовый пакет, в котором виднелась пачка американских долларов, завернутая в обычную почтовую бумагу, исписанную мелким неровным почерком. Текст был написан по-английски.
– Вот он! – обрадовалась Наташа и потянула руку к пакету.
– Тихо, тихо, – остановил ее Станислав. – Не вздумай даже прикасаться. Наших пальцев там быть не должно. Мы с тобой его не видели и не слышали. Посмотрим в посольстве со специалистами.
– А если по дороге снова кто-то попытается устроить провокацию и досмотреть тебя?
– Я думаю, что мы не дадим им такой возможности. Да и не станут они снова пытаться. И так чуть не вляпались в скандал. Меня будет встречать посольская машина.
– О-о, ты величина! – наконец улыбнулась Цветкова.
– Да какая там величина, – Стас махнул рукой. – Просто обычный специальный представитель МИДа с узким кругом полномочий. А встречать меня положено потому, что у меня дипломатический паспорт. Таков порядок. А ты по каким делам сюда? Если не секрет, конечно?
Наташа посмотрела на Сергеева и улыбнулась той улыбкой, которую он так любил в студенческие годы, когда они гуляли по Александровскому саду. Как будто и не было этих десяти лет.
– А я замужем, Стас, – как-то уж очень виновато сказал Наташа.
Глава 2
Олег Иванович Родионов представился советником по культуре. Он встретил Сергеева, как только тот вышел из машины и вошел в холл посольства. Станислав поглядывал на этого полнеющего и лысеющего мужчину с ласковыми глазами и вкрадчивым голосом и проникался к нему уважением все больше и больше. Родионова ему назвали еще в Москве как сотрудника КГБ, который работал в Никарагуа под прикрытием дипломатического статуса уже восемь лет. Весь кризис он тащил на своих плечах почти с самого начала, работал с агентурой, добывал оперативную информацию, которая была так нужна нашим дипломатам, чтобы ориентироваться в этом послереволюционном хаосе, неизбежном для любой страны, когда там происходит переворот, после которого разгорается гражданская война. Фактически, если опускать дипломатические нюансы и теоретические политологические выкладки, в Никарагуа шла самая настоящая гражданская война, только без линии фронта, тяжелой артиллерии и бомбежек.
Они сидели в кабинете Родионова. Разведчик рассматривал состряпанное на скорую руку провокационное письмо, подброшенное Сергееву в поезде перед пересечением границы. Олег Иванович работал в белых хирургических перчатках с помощью пинцетов. Он что-то рассматривал на страницах текста и на деньгах через большую ювелирную лупу, закрепленную на его круглом черепе, тихонько насвистывая «Из-за острова на стрежень». Мирно гудел вентилятор, махал лопастями под потолком, гонял теплый воздух по комнате. Прохладнее от него не становилось. Сергеев не выдержал и снял пиджак.
– Да-да, вы располагайтесь, – рассеянно пробормотал Родионов. – Я сейчас заканчиваю. В принципе, мне все ясно.
– Я не вижу особого смысла в этой провокации, Олег Иванович, – заметил Сергеев, обрадовавшись, что разведчик, наконец, закончил рассматривать «подарок».
– Ну, почему же. – Родионов снял лупу и аккуратно положил ее на стол. Он все делал не спеша и аккуратно. – Видите ли, при определенных обстоятельствах смысл в такого рода провокации есть, и довольно большой.
– Просветите, – усмехнулся Сергеев.
– Например, вы поддаетесь на провокацию и даете возможность пограничникам увидеть в ваших вещах пакет с незадекларированными деньгами. Даже на первый взгляд заметно, что купюры фальшивые. Их изымают, составляют протокол со свидетелями, хотя вы все время будете требовать представителя посольства и не станете ничего подписывать. А потом вами занялась бы контрразведка, потому что вы везли вместе с деньгами письмо для одного из лидеров контрас. Точнее, послание его командирам не щадить никого, истреблять, жечь и убивать. Ну, это я красочно вам пересказал смысл письма. На самом деле там все изложено в приличных выражениях, но по-испански.
– Они не имели права меня задерживать.
– Ну! – тихо засмеялся Родионов. – Это граница, это вам не столичный департамент. Они запросто могли устроить вам и попытку к бегству.
– Даже так? – удивленно посмотрел на Родионова Станислав. – У вас тут доходит и до такого беззакония?
– У вас? – с улыбкой переспросил Родионов. – Нет, уважаемый Станислав Васильевич, привыкайте теперь говорить «у нас». Я знаю, что вы в горячих точках уже работали, имеете некоторый опыт, проявили себя хорошим, выдержанным и умным специалистом. Так вот скажу. Здесь вам все это предстоит применять и проявлять в несколько раз сильнее, чаще и эффективнее. Это не испанские баски, это метисы, индейцы, и южная кровь здесь даже у тех, кто имеет вполне европеоидную внешность. И потом, гражданская война – это всегда много крови и грязи. Потому что идет борьба за массы. А массы или покупают, или запугивают. Денег на подкуп миллионов крестьян у контрас нет, значит, остается запугивание. А правительство реформами не успевает заслужить полную симпатию народа. Очень много людей живет на границе, так сказать, сфер влияния и имеет убеждения такие же пограничные. А скорее – ни нашим, ни вашим.
На столе зазвонил телефон. Родионов снял трубку, стал слушать. Коротко ответив, что Сергеев у него и что они сейчас придут, он положил трубку на рычаг.
– Ну вот, нас зовет шеф. Постарайтесь произвести впечатление.
– Меня прислали из центрального аппарата, – начал было говорить Сергеев, но разведчик его перебил:
– Поймите, Станислав Васильевич, Шляпников здесь царь, бог и отец. От него зависит очень многое, потому что он большой специалист по этому региону, он – дипломат от бога. И если он сообщит в Москву, что вы здесь кого-то чем-то дискредитируете, или выразит какие-либо претензии, то, уверяю, вас отзовут немедленно.
Сергеев смутился, но не подал вида. В последнее время ему часто стали поручать самостоятельную работу, он уже пару лет как перестал быть постоянным «помощником». Невелик статус «специального представителя МИДа», но все же это возможность работать самостоятельно, творчески. И как-то за эти два года Станислав свыкся с тем доверием, которое ему оказывало руководство, и похвалы принимал как должное. И все чаще он ловил себя на мысли, что начинает привыкать к собственной значимости, забывать, что есть в дипломатическом ведомстве люди повыше и повесомее его. Оказывается, вот так запросто его могут отстранить от дела. И не московское руководство, а полномочный посол в той стране, в которую его направили работать. Посол, которому он формально и не подчинялся даже.
Взрослею, что ли, с грустью подумал Сергеев, идя по коридору посольства в сторону кабинета Шляпникова. Наверное, взрослею, потому что стал понимать это. Раньше я просто считал себя хорошим студентом, потом хорошим стажером, потом… и так далее. А жизнь вносит коррективы и расставляет все не только по принципу конечного результата, но и по принципу текущей деятельности. Слишком значим результат в нашей профессии, понимал Станислав, чтобы позволить сделать ошибку молодому, пусть и перспективному сотруднику. Сделать ошибку еще только в процессе работы, увидеть ее сразу.
Герман Евлампиевич Шляпников поднялся, тяжело и как-то по-профессорски опершись о крышку стола, внимательные глаза пробежали по лицу молодого сотрудника, широкая ладонь крепко сжала руку Сергеева.
– Рад вашему приезду, – твердым значительным голосом, который как-то не гармонировал с его усталым лицом, сказал посол. – Читал ваши отчеты, Станислав Васильевич, читал. И по Испании читал, и по Карибскому бассейну читал. Толково. Умеете суть увидеть. Прошу садиться.
Повинуясь властному движению руки Шляпникова, Станислав сел в кресло. Он сразу почувствовал себя юнцом рядом с заслуженным дипломатом, профессором, человеком, проработавшим в Латинской Америке не один год. И сразу захотелось начать работать, проявить себя. Мальчишество, остановил себя Сергеев, сущее мальчишество.
– Я посмотрел эту «куклу», – присаживаясь рядом со столом Шляпникова, сказал Родионов и показал послу листки бумаги с неровным почерком и пачку фальшивых денег.
– Это подбросили Сергееву? – спросил Шляпников.
Станислав не успел удивиться, вспомнив, что приехал вместе с Наташей Цветковой и что она могла рассказать шефу о приключении на границе. Сейчас, на взгляд Сергеева, было важнее понять, кто стоял за этой провокацией и какого результата хотели добиться неизвестные. Он нахмурился и коротко изложил свой взгляд на положение вещей. Шляпников, чуть кивая, выслушал молодого человека, потом выразительно посмотрел на Родионова.
– Опишите, Станислав Васильевич, того типа, которого вы подозреваете, – попросил разведчик.
Сергеев старательно, в деталях описал внешность человека в светлом костюме, его характерные черты. Заодно он добавил, что вспомнил его по кадрам оперативной съемки, которую им демонстрировали в Москве. Где он этого человека и видел. Шляпников слушал, покусывая дужку очков, смотрел на Родионова. Советник по культуре сидел хмурый и лихорадочно что-то прокручивал в голове, слушая Сергеева. Наконец, он перебил его:
– Георг Коулман.
– Майор, – оживился Сергеев. – Мне почему-то запомнилось, что он майор. Нам перед отъездом показывали кадры и просили запомнить лица. Он там был.
– Совершенно верно, – кивнул Родионов. – Бывший майор морской пехоты. Сейчас работает на ЦРУ и на американское правительство. В кадрах нигде не состоит. Вольный стрелок, так сказать. Выполняет грязные поручения в горячих точках. Здесь он чуть больше полугода. Нам удалось подобраться к нему близко, но не настолько, чтобы знать о всех его делах. Он очень осторожен и осмотрителен.
– Это вы называете осторожностью и осмотрительностью? – Сергеев показал рукой на наскоро сделанные американцем документы и пачку фальшивых долларов.
– Не спешите с выводами, Станислав Васильевич, – мягко посоветовал Родионов и опять стал выглядеть как добрый заботливый дядька. – Во-первых, Коулман мог получить приказ относительно вас в последнюю минуту. Например, приказ никоим образом не допустить, чтобы вы пересекли границу Никарагуа. Все, что он мог смастерить из подручных средств, он сделал. И это бы сработало, если бы не ваше упрямство и ваша твердость. Пограничники вовремя поняли, откуда будет больше неприятностей, и решили не связываться с дипломатическим работником из Советского Союза. Если все так, как я предположил, то он просто мастерски вывернулся, вы ему оказались на этот раз не по зубам. Опасайтесь его.
– Хорошо. Но теперь, когда я здесь, он, возможно, оставит попытки меня нейтрализовать. Да и какой смысл? Какова его цель? Ведь американцы не знают, с какой миссией я сюда приехал.
– Не знали, но могли догадываться, просто могли ждать подобного человека, который будет работать по связи с иранским делом. Может быть, Коулману просто приказали дискредитировать любого советского дипломата. Ему подвернулись вы. Так, я подниму досье на американца, там есть у нас его отпечатки пальцев. Попробую сверить, если удастся снять что-то с этих бумаг. Короче, я у себя, если что.
Родионов поднялся, кивнул Шляпникову и вышел. Посол откинулся на спинку кресла и жестом пригласил Сергеева пересесть поближе к столу.
– Я хочу вас немного проинструктировать, Станислав Васильевич, – сказал Шляпников. – Вас ввели в курс дела еще в Испании, где вы работали в последнее время и откуда вас направили сюда. Но понимают ли там всю сложность обстановки? Вам ее надо не просто знать, вам ее надо чувствовать. Иначе вы или дров наломаете, или просто не выполните задание. Формально вы возглавите «кризисную группу». Вы знаете, что это такое. Ребята работают там, где существуют угрозы, опасность для советских граждан. В районах с нестабильной политической обстановкой, в районах стихийных бедствий. Их задача – отслеживать ситуацию и делать все, чтобы советские граждане не пострадали, чтобы вовремя вывезти их из опасной зоны, грамотно оценить степень опасности. Я вас познакомлю с ними. Игорь Андреевич Сиротин из латиноамериканского отдела МИДа, а Александр Владимирович Борецкий – чисто «кризисник». Но работа с ними – ваше прикрытие, фактически вы будете работать сами, привлекая их как помощников в крайних случаях и только с моего личного разрешения, как прикрытие вашей миссии.