Дон Кихот или Иван Грозный

2. Сервантес и его роман в эпоху мятежа Реформации

Мигель де Сервантес Сааведра (Miguel de Cervantes Saavedra), рис. 1.6, рис. 1.7, рис. 1.8, жил, как считается, в 1547–1616 годах. Пишут так: <<Империя Карла V, где «солнце никогда не закатывалось», по-прежнему была мировой державой, но все сильнее разъедал ее изнутри устрашающий по своим размерам экономический кризис, все последствия которого Испании довелось оценить в следующем столетии… Это было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и ВСЕМИРНОЙ МОНАРХИИ>>, ч. 1, с. 5, 7.

Поясним. Здесь комментаторы на самом деле, сами того не понимая, описывают состояние Великой Империи в эпоху Ивана Грозного = Карла V, рис. 1.9. Известное летописное выражение, что над Империей Карла V никогда не заходило солнце, полностью отвечает сути дела. Ордынская Империя XVI века охватывала Евразию, значительную часть Африки и Америки (Северной и Центральной и Южной), от востока до запада и от запада до востока. От севера до юга, и от юга до севера. Над этой гигантской территорией солнце действительно никогда не заходило. И вот, во второй половине XVI века в Империи зародился мятеж Реформации, который разросся, и привел в начале XVII века к Великой Смуте в Руси-Орде, к перевороту в царском дворе метрополии, и к кровавому расколу Империи. Отметим, что слово ОРДА – это вариант русского слова РАТЬ, то есть войско.

Сегодня, рассуждая об Испании того времени, историки, на самом деле, уже не понимают, что говорят об одной из важных провинций Великой Империи. Причем о самом существовании Империи было приказано в XVII–XVIII веках ЗАБЫТЬ. В частности, на сегодняшнюю версию истории Испании падает яркий отблеск истории всей Империи. Более того, в испанские летописи потом включили – как якобы местные, локальные, испанские сюжеты, – важные события, разворачивавшиеся в Руси-Орде, в метрополии Империи, то есть далеко от современной Испании.

Рис. 1.6. Портрет Сервантеса: Miguel de Cervantes Saavedra (1547–1615). Написан якобы в 1600 году, предположительно Juan de Jauregui y Aguilar (около 1583–1641). Мадрид, Испания, Real Academia de la Historia. Взято из Интернета.

Рис. 1.7. Поздний портрет Сервантеса. Скорее всего, идеализированный, выдуманный. 1791 год. Retrato de Miguel de Cervantes Saavedra. Libro «Retratos de Españoles ilustres» publicado por la Real Imprenta de Madrid. Автор: Fernando Selma, grabador, Ferro, dibujo. Взято из Интернета.

Рис. 1.8. Памятник Сервантесу в Мадриде. Испания. 1835 год. Plaza de las Cortes. Взято из Интернета.

Рис. 1.9. «Карл V в окружении поверженных врагов». Джулио Кловио (Giulio Clovio). Якобы середина XVI века. Взято из Интернета. Скорее всего, это поздняя фантастическая картинка.

Мы цитируем дальше: «Эпоха, в которой жил Сервантес, была исключительно бурной. Он помнил последние годы царствования Карла V… В истории Испании эта эпоха была ознаменована постепенной утратой мирового господства. Филипп III, наследовав своему отцу (Филиппу II – Авт.), еще владел территорией, составлявшей одну пятую часть мира, с населением в шестьдесят миллионов человек. Однако эта КОЛОССАЛЬНАЯ МОНАРХИЯ была колоссом на глиняных ногах…

Всемирная испанская монархия с ее владениями на севере в Нидерландах, на юге на побережье Африки, на востоке в Италии, с ее необъятными и сказочными по своему богаству рудниками за океаном в Сакатекасе, Гуанаксуато и Потоси в конечном итоге была обречена на гибель. Бредовая мечта о создании испанской МИРОВОЙ МОНАРХИИ, способной утвердиться навсегда или, по крайней мере, на длительное время, уже в конце XVI века сама опровергла себя. Однако действия, направленные на создание этой мировой монархии, не только истощили народные силы, но и вконец их подорвали…

К концу XVI столетия в Испании уже явно обнаружились все признаки экономического упадка, в дальнейшем приведшего к упадку и политическому распаду мировой монархии Карла V и Филиппа II», ч. 1, с. 6–8.

Поясним, что здесь под условным именем «Испания» выступает фактически вся Великая = «Монгольская» Империя.

Напомним, кстати, что в книге «Освоение Америки Русью-Ордой», гл. 6:31, мы обсуждали грандиозный раздел мира между Кастилией (частью Испании) и Португалией в XV–XVI веках. Суть дела в следующем. КАСТИЛИЯ И ПОРТУГАЛИЯ РАЗДЕЛИЛИ МЕЖДУ СОБОЙ МИР, проведя вдоль меридиана в Атлантике демаркационную линию с севера на юг [707], с. 248–249, 376. Часть мира к востоку от линии отошла к Португалии. Остальная часть мира, лежащая к западу от демаркационного меридиана, отошла к Кастилии, то есть фактически к Испании.

Итак, в конце XV – начале XVI века весь мир поделили между Кастилией и Португалией. Причем поделили уверенно и с большим размахом. ПРЯМУЮ ЛИНИЮ раздела провели очень просто – вдоль меридиана по Атлантике.

Важно понимать, что Португалия XV–XVI веков и Кастилия XV–XVI веков – это вовсе не те небольшие государства, которые носят эти имена сегодня. Как мы показали ранее, на самом деле, ПОРТУГАЛИЯ – это ПОРТАГАЛИЯ, то есть Порта-Глава или Порта Главная. Или же Порта Гелиос, то есть Порта Солнечная или Порта Блистательная. Напомним, что вся огромная Атаманская Империя в средние века называлась Высокой или Блистательной Портой. Энциклопедический Словарь сообщает: «ПОРТА… (Оттоманская Порта, Высокая Порта, БЛИСТАТЕЛЬНАЯ Порта), принятые в европейских документах и литературе… названия пространства Османской империи» [797], с. 1038. Таким образом, скорее всего, Порту-Галия, или Порта-Гал, или Порта-Глава – было одним из старинных названий Османской Империи.

А что же такое Кастилия XV–XVI веков? Как мы показали ранее, Кастилия – это одно из старых названий Руси-Орды. Между прочим, возможно, название КАСТИЛИЯ (Castilla) происходит от слова CASTLE, что означало укрепленное место, замок, военное укрепление или город. Или вот еще один вариант. Не исключено, что слово Кас-Тилия – это слегка искаженное сочетание Казы-Итил, то есть Казаки с Волги. Напомним, что Волгу в средние века называли Итиль. Другими словами, Кас-Тилия или Казаки с Волги могло быть одним из старых названий Руси-Орды или Волжских Казаков.

Итак, картина проясняется, странности исчезают. В конце XV и начале XVI века две единственные могучие державы того времени – Русь-Орда (Кастилия) и Османия = Атамания (Португалия) – договариваются о разделе мира. Надо помнить, что в ту эпоху оба государства были составными частями единой «Монгольской» Империи. Цель договора ясна. Упорядочить действия администрации Руси-Орды и Османии = Атамании на гигантских просторах, колонизированных Великой Империей = Израилем в XV–XVI веках. То есть поделили между собой библейскую землю обетованную. Так легче было управлять отдаленными провинциями и устраивать там нормальную жизнь.

Затем, в XVII–XVIII веках, историю исказили и переписали. В результате, громкие имена Кас-Тилии (Каз-Волга?) и Порту-Галии (Порта-Глава?) сохранились на Пиренейском полуострове лишь как названия двух небольших областей, входивших в то время в единую Великую Империю. И сегодня нас приучили думать, будто эти два названия всегда относились лишь исключительно к современной Кастилии в Испании и к современной Португалии. Что глубоко неверно.

То обстоятельство, что «Испания» на страницах пародии Сервантеса – это, на самом деле, часто обозначение всей Великой Империи и, в частности, ее метрополии – Руси-Орды, надо постоянно иметь в виду на протяжении данного нашего исследования. А также, когда Вы будете потом читать роман «Дон Кихот».

Что известно о Сервантесе? Сегодня считают, что он – <<гениальный творец бессмертной «повести о костлявом, тощем, взбалмошном сыне, полном самых неожиданных мыслей, доселе никому не приходивших в голову»>>, ч. 1, с. 6.

Мигель де Сервантес Сааведра родился, как считается, 29 сентября 1547 года в г. Алькаладе-Энарес. Родители – лекарь Родриго де Сервантес и Леонора де Кортинас. Это была старинная, но пришедшая в упадок дворянская семья. Дед писателя Хуан занимал довольно видное положение в Андалусии, был старшим алькальдом города Кордовы. Однако семья Мигеля, будущего писателя, бедствовала. Странствующий лекарь Родриго де Сервантес объехал с семьей ряд городов и сел. Образование Мигель получил в Мадриде. В 1570 году Мигель поступил в испанскую армию и принял участие в войне с турками-османами.

Считается, что роман о Дон Кихоте был задуман в королевской тюрьме в Севилье в 1602 году. Причем это было третье по счету тюремное заключение писателя. Старая рана, полученная им в морской битве с турками-османами при Лепанто 7 октября 1570 года, сделала его инвалидом. Левая рука не действовала. Захват пиратами галеры «Солнце», на которой Сервантес в 1575 году возвращался на родину, привел его в пятилетнему ужасному плену в Алжире. Слава пришла к Сервантесу, лишь когда ему исполнилось шестьдесят лет, ч. 1, с. 10–11.

В своих произведениях Сервантес ссылается на многих античных писателей. «Наряду с величайшими представителями античной литературы – Гомером, Вергилием, Горацием, Овидием и другими… в перечне фигурируют персонажи Священного писания и восточной (арабской) письменности», ч. 1, с. 13. Но в таком случае здесь уместно напомнить, что, согласно нашим результатам, указанные «античные» писатели творили вовсе не в глубочайшей скалигеровской древности, а в эпоху XV–XVII и даже XVIII века. Следовательно, «Сервантес», или поздний редактор его произведений, ссылается на своих непосредственных предшественников или современников.

В частности, Сервантес, якобы в восьмидесятых годах XVI века, написал патриотическую трагедию «Нумансия». Сегодня считается, что <<трагедия повествует о беспримерном героизме защитников древней столицы кельтиберов Нумансии, осажденной в 134–133 гг. до н. э. войсками римского полководца Сципиона… «Нумансия» оказалась самой живой из всех пьес

Сервантеса. В переработке Рафаэля Альберти она шла в Мадриде в годы героической борьбы испанского народа против объединенной международной реакции>>, ч. 1, с. 18–19.

Теперь мы начинаем понимать, что, скорее всего, речь в пьесе шла не о ветхих временах, а о событиях XV–XVI веков. Недаром пьеса была актуальна и пользовалась большим успехом у современников описанных «античных» событий. Напомним, что, согласно нашим результатам, «античность» – это и есть эпоха XII–XVI веков.

3. Кто был подлинным автором романа?

Это интересный вопрос. Сегодня считается, что «безусловно» роман принадлежит перу Сервантеса. В то же время, поскольку роман считался сатирическим и обличительным, и мог вызвать раздражение властей и инквизиции, то автор, дескать, «всячески маскировался». Нам рассказывают следующее: <<Сервантес в дальнейшем вынужден прибегнуть к маскировке: он вводит в роман «арабско-ламанчского историка» Сида Ахмеда Бен-инхали и приписывает ему отдельные из своих сатирических высказываний… Испытав на себе противоречие между мечтой о Золотом веке и испанской действительностью и помня, что в 1559 году Филипп II устроил невиданное по своим размерам публичное сожжение «еретиков»… Сервантес должен был проявлять особую осторожность. И надо удивляться, с какой смелостью и гениальной находчивостью сумел он обойти подводные камни, стоявшие на его пути>>, ч. 1, с. 21.

Сам Сервантес неоднократно говорит, что история Дон Кихота была написана им на основе каких-то старинных текстов. Он упоминает некоего «первого летописца Дон Кихота» и какого-то «второго его биографа», ч. 1, с. 97. Далее, он сообщает, что несколько арабских тетрадей с описанием приключений Дон Кихота он сам лично купил в Толедо. Через некоторое время один мориск прочитал Сервантесу несколько первых строк. После этого <<мне тотчас пришло на ум, что тетради эти заключают в себе историю Дон Кихота. Потрясенный этой догадкою, я попросил мориска немедленно прочитать заглавие, и он тут же, с листа, перевел мне с арабского на кастильский так, как оно было составлено автором: «История Дон-Кихота Ламанчского, написанная Сидом Ахметом Бен-инхали, историком арабским»>>, ч. 1, с. 99–100.

После этого Сервантес, по его словам, оплатил мориску полный перевод всех тетрадей с арабского на испанский. Арабская рукопись была иллюстрирована: «В первой тетради я обнаружил картинку, на которой весьма натурально была изображена битва Дон Кихота с бискайцем… Единственно, что вызывает сомнение в правдивости именно этой истории (пишет Сервантес – Авт.), так это то, что автор ее араб; между тем лживость составляет отличительную черту этого племени; впрочем, арабы – злейшие наши враги», ч. 1, с. 100–101.

Не исключено также, что дошедшая до нас версия «Дон Кихота» была создана поздними редакторами XVII–XVIII веков, тенденциозно переработавшими какой-то утраченный сегодня первичный текст. Может быть, его автором действительно был некий Сид Ахмед Бен-инхали. Редакторы могли придать его произведению сатирический характер, направленный против хана-императора Ивана Грозного = библейского Навуходоносора. Эта мысль подтверждается заявлениями следующего рода, разбросанными по всему тексту романа. Вот, например, начало главы XLIV: «Говорят, будто из подлинника этой истории явствует, что переводчик перевел эту главу не так, как Сид Ахмет ее написал, написал же ее мавр в виде жалобы на самого себя, что ему вспало, дескать, на ум взяться за такой неблагодарный и узкий предмет, как история Дон Кихота», ч. 2, с. 317. Таким образом, нам говорят, что был некий подлинник, и он «неправильно переведен». А оригинал, получается, утрачен?

Сегодня принято оценивать роль инквизиции, в том числе испанской, исключительно отрицательно. В то же время, в нашей книге «Империя», гл. 12:9–10, в разделах «Москва – третий Рим» и «Верно ли мы представляем себе западно-европейскую средневековую инквизицию?» было показано, что не всё так однозначно. Суды инквизиции были направлены, в частности, на искоренение содомского греха, то есть «античных» западно-европейских вакханалий XIV–XV веков. Именно они привели к широкому распространению венерических заболеваний в Западной Европе и к вынужденной «медицинской операции» (описанной в Библии, в Ветхом Завете), проведенной имперской администрацией, а именно, к османскому = атаманскому завоеванию XV века, направленному на оздоровление Европы.

Вокруг «Дон Кихота» в XVII веке кипели страсти. Их отголоски докатились даже до XX века. Вот что рассказывают современные комментаторы.

<<Именно эта прогрессивная сущность «Дон Кихота» и является причиной непримиримого отношения к роману испанских фашистов (в первой половине XX века – Авт.), устами одного из своих идеологов, Эрнесто Хименеса Кавальеро, объявивших Сервантеса «предтечей коммунизма» и потребовавших «изгнания «Дон Кихота», как произведения, подрывающего веру в подлинную Испанию, бога, и кесаря».

Той же цели, но в мировом масштабе, безуспешно добиваются в наши дни мракобесы разного толка и ранга, всячески стремящиеся очернить и опошлить великий роман. Выполняя эту грязную работу, они продолжают дело, начатое испанской реакцией еще при жизни Сервантеса.

Вторая часть «Дон Кихота» была написана, по-видимому, в 1613 году и появилась в продаже в ноябре 1615 года. Но ей предшествовал подложный второй том «Дон Кихота» некоего Алонсо Фернандеса Авельянеды, вышедший в свет летом или осенью 1614 года. Кем был автор этой фальшивки, скрывший себя под псевдонимом, до сих пор, несмотря на ряд высказанных более или менее веских гипотез, остается невыясненным. Сервантес узнал о появлении подложного «Дон Кихота», когда писал LIX главу второй части… Подложный «Дон Кихот» Авельянеды опередил на год вторую часть романа. Но если подлинное имя автора фальшивки остается до сих пор невыясненным, то совершенно очевидна ее реакционная направленность. Об этом свидетельствует предисловие, написанное в оскорбительном для Сервантеса тоне, полное язвительных намеков и прямой издевки… Возможно, в данном случае за Авельянедой стояли агенты инквизиции, в свое время недооценившие социальную направленность «Дон Кихота» и теперь сводившие с романом свои счеты. Действительно, запрещать книгу, когда она приобрела такую громкую и почетную известность повсюду – в Западной Европе и за океанами в колониях, – было делом нелепым…

Подложный «Дон Кихот» был встречен Сервантесом с большим и вполне законным раздражением и, несомненно, ускорил его смерть. И все же Сервантес ограничился лишь гневной отповедью по адресу своего таинственного врага… Впрочем, подложный «Дон Кихот», несмотря на свою бесспорную литературность и бойкость написавшего его пера, особенного успеха не имел и прошел, в общем, незамеченным>>, ч. 1, с. 23–24.

Мы видим, что одни силы – реформаторы – активно поддерживали Сервантеса и распространяли его произведения, а другие силы – по-видимому, некоторые люди из имперской администрации, – старались остановить усиливающиеся нападки на устои Ордынской Империи и, в частности, на ее правителей. Как мы покажем в нашей книге, под именем «безумца Дон Кихота» Сервантес (или кто-то позднее, под его именем) осмеял царя-хана Ивана Грозного = Карла V = библейского Навуходоносора = библейского Арта-Ксеркса. В то время это ужасно понравилось многим реформаторам. Сервантеса «подняли на щит», активно поддержали. В 1609 году его приняли в <<состав Братства рабов святейшего причастия, членами которого были не только высокопоставленные особы, но и ряд крупных испанских писателей (в том числе Лопе де Вега и Кеведо). Позднее, в 1613 году, Сервантес стал терциарием (членом полумонашеского религиозного Братства мирян) Францисканского ордена и накануне смерти принял «полное посвящение»>>, ч. 1, с. 25.

Но затем, после раскола Империи и удавшегося мятежа Реформации, когда спал угар «революции», эту издевку решили затушевать, и заставили забыть о ней. Стали уверять, будто суть пасквиля «Дон Кихот» совсем в другом – в «критически-философском осмыслении мира». Но тогда объемистый (более тысячи страниц!) и действительно яркий роман, мгновенно стал скучным, занудным, непонятным широкому читателю. В итоге, «Дон Кихотом» заставляли по инерции восхищаться, но в качестве его положительных сторон стали выдвигать абстрактную «сатиру вообще». Дескать, не направленную ни на кого лично, персонально. Выхолостив таким образом политическую и разрушительную суть пародии, позднейшие комментаторы перенесли свои восторги на развлекательные бытовые сюжеты, в которые погружен рассказ о Дон Кихоте. В итоге, сегодня роман практически никто полностью не читает. Потому что неинтересно. Но люди заученно им «восхищаются». Причем, будучи не в состоянии внятно объяснить – что же такого увлекательного есть в этом тысяче-страничном произведении. А увлекательное, на самом деле, есть, и его много. И мы это разъясним.