И вот вернулся сын, чтоб хоронить.
Еще не мог спокойно спать:
Едким дымом поле представало.
«Скажите, где же помощь мне искать,
Чтобы видение в покое оставляло?!»
Наутро встал, скрепился генерал,
Усы поправил, купил коня
И натужно сохою поле распахал.
В конце хлебнул воды с ковша
И руку в землю запустил, присев:
Мягка, тепла, готовая рожать!
Немедля взял овса и начал сев.
Пот рукавом смахнул: «Дождя б».
Но день, другой светило не перестает палить.
Еще беда: восточный ветер иссушал.
И не выдержав, воду стал ведром носить, -
Но огромно поле, он один – устал.
Пав на колени, закричал: «Боже!
Да, я ничто и жил доселе зря,
Без сердца, без совести и что же?
Прости, мой милосердный, дай дождя!»
Сменился ветер, полетели густо облака,
Содрогнулось громом небо и, кропя,
Прорвалось, и из небесного потока
Жадно напивалась истомленная земля.
Как рад он был, и прошлое забылось.
А помощь Бога крепко на сердце держал.
Вот в благодарности земля заколосилась,
И каждый колос в семя возмужал.
Но страшный грохот, пыль и гарь
Его тревожат, – не придется радости испить.
И в поле бросился он, как дикарь,
Раскинув руки, будто сможет защитить.
Приближался шум, приближался, смерти вторя.
Он понял: ничего ему не изменить.
Пробравшись, встал на середину поля,
Окинул взором море, что не один взрастил,
И крикнул, что было силы: «Боже, как же?
Ты милосердно меня в беде не оставлял.
Сейчас, поверь, мне очень страшно…»
Но, успокоившись, чуть слышно прошептал:
«… Кто я такой, чтоб плакать,
К солнцу стоя лицом?
Кто я такой, чтоб алкать
Посреди-то поля с овсом?»
Но слезы скользят, как корабли,
И в палящих лучах сгорают.
Ноги гудят от стонов земли:
Люди вновь войну разжигают.
И вот, стволами вдаль глядя,
