«Оборотни» МУРа

Глава 4

26 июня, Технический переулок, здание Следственного управления Генеральной прокуратуры, 11.00

На проходной Генеральной прокуратуры я показал свое удостоверение и попросил связать меня со следователем, который ведет дело милиционеров-оборотней. Дежурный милиционер быстро пробежал глазами список телефонов и предложил мне самому позвонить по внутреннему номеру. Через несколько секунд я уже набирал четырехзначный номер. После нескольких гудков услышал мужской голос.

– Добрый день, – сказал я, представившись. – Я адвокат, представляю такого-то… Хочу передать вам заявление.

Мужчина внимательно выслушал меня и ответил:

– К сожалению, я не могу принять у вас заявление. Советую обратиться в ГУСБ или ФСБ. Они будут осуществлять оперативную проверку данного заявления. И если сочтут, что факты, которые указал в заявлении ваш клиент, тянут на состав преступления, тогда уже они сами передадут его кому-то из следователей Генеральной прокуратуры. И это вполне могу быть не я. У нас большая бригада.

– Я понял, спасибо.

Ну что же, приход в Генеральную прокуратуру оказался бесполезным.

Я стал думать, что делать дальше. Надо срочно ехать в ГУСБ… Стоп! Конечно, я могу туда поехать, но могу нарваться на такой же формальный отказ. Я вспомнил, что несколько лет назад у меня был один клиент…

Я достал из кармана записную книжку и стал листать странички в поисках фамилии клиента. Это бывший руоповец, татарин, его уволили из РУОПа, и он обратился ко мне – хотел через суд обжаловать незаконное увольнение. Потом он пропал куда-то, хотя я потратил на него большое количество времени. А через несколько месяцев я был по делам на Шаболовке и осторожно поинтересовался у одного из оперативников о судьбе своего клиента, не восстановлен ли он. Оперативник спросил, откуда я его знаю.

– Да вот, моим клиентом был… Хотел через суд восстанавливаться.

– Да он же сейчас в ГУСБ работает, – услышал я неожиданный ответ. – Его специально туда взяли, поскольку он нас ненавидит. Вот он весь компромат на работников там и сливает.

Вот нужная строчка. Наиль Нурмухамедов. Я тут же вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер. Через несколько секунд мне ответили.

– Алло, это Наиль?

– А кто спрашивает? – поинтересовался мужчина.

Я представился. Мужчина сделал паузу, то ли пытаясь вспомнить меня, то ли думая, отвечать мне или нет.

– А что случилось?

– Так это вы, Наиль?

– Ну, я…

– Нужно встретиться, и очень срочно.

– И все-таки, что случилось?

– Не по телефону… Я по поводу дела «оборотней». У меня есть очень интересные факты. Мой клиент готов выступить свидетелем по поводу этих муровцев. Если, конечно, вас это интересует, – добавил я.

– Хорошо, давайте встретимся. Но не раньше, чем через час.

– Мне в ГУСБ подъехать?

– Нет. Вы сейчас где находитесь?

– Я у Генеральной прокуратуры, у приемной.

– Вы можете немного погулять? Я подъеду минут через тридцать-сорок. Там и встретимся.

– Хорошо, договорились.

Я убрал телефон в карман. Тут меня кто-то взял за плечо. Я обернулся. Передо мной стоял мой коллега, адвокат Сергей Месяцев, с которым мы какое-то время работали в одной юридической консультации.

– Привет! Ты что тут делаешь? – спросил он.

– А ты что?

– Как что? На работу пришел, на следственные действия к следователю.

– А я жду встречи.

– Ты сейчас чем занимаешься?

– Уголовными делами. А ты?

– И я уголовными.

– Случайно, не последним нашумевшим делом?

– Как ты догадался? – улыбнулся Сергей.

– И кого ты защищаешь?

– Есть тут один опер, Думин, из МУРа. Вот я его и защищаю.

Я замолчал от неожиданности, лихорадочно соображая, выдавать ли информацию, что мы готовим клиента, который будет свидетелем по этому делу? Нет, лучше промолчу…

– А ты? – поинтересовался Сергей.

– Я – по другому делу. Ты же понимаешь, следственное управление большое, дел много.

– Это точно. Дел у них тут хватает, – ухмыльнулся Сергей. – Ладно, я пойду. – Он протянул мне свою визитную карточку. – Если что – звони.

– Ты тоже позванивай!

Когда адвокат вошел в проходную, я задумался. Ну вот, теперь я увидел своего знакомого, который ведет дело одного из муровцев…

Прошло минут тридцать. Я стал посматривать на часы. Тут передо мной остановилась серая «Волга», оттуда вышел невысокий мужчина с короткой стрижкой, в темных очках и, подойдя ко мне, взял меня за локоть и отвел в сторону.

– Привет! – сказал он.

– Привет, Наиль. Помнишь своего адвоката?

– Конечно, помню, – улыбнулся Наиль. – Что случилось? Почему ты обратился ко мне?

– Я узнал у твоих бывших, шаболовских, что ты в ГУСБ перешел работать.

– А кто сказал?

– Олег Смирнов.

– Его еще не посадили? – спросил Наиль.

Я понял, что Наиль испытывает определенную ненависть к своим бывшим сослуживцам. Интересно, что они не поделили? В конце концов, это не мое дело…

– Так что у тебя за дело? – продолжил Наиль.

– Я тут заявление принес… – Я вытащил заявление. – Фамилия оперативника указана. Короче, помоги, если сможешь, встретиться с твоим руководством. Мне следователь из Генеральной прокуратуры сказал, что нужно провести оперативную проверку этого заявления, если тебе это интересно и если, конечно, ты это сможешь сделать.

– Сделать-то я смогу, – сказал Наиль, – но ты немного не по адресу обратился. Я ведь не в ГУСБ работаю, а в ФСБ.

– В ФСБ?

– Да, в подразделении «М», которое как раз занимается выявлением недобросовестных милиционеров, так сказать, «оборотней». Знаешь, – Наиль посмотрел на меня, – мне твое заявление интересно. Я заберу его. Ты телефон только мне оставь.

Я вытащил визитную карточку и протянул ему.

– Мы его прочтем, все проверим, а потом позвоним, вызовем тебя и твоего «кадра».

– Какого кадра?

– Ну, клиента… Как его фамилия?

– Муратов. Ильдар Муратов.

– Он кто, чеченец?

– Нет, татарин.

– Татарин? – с интересом переспросил Наиль.

– Да, твой земляк.

– А где сидит?

– Во Владимирской колонии.

– Все, адвокат, заявление принято! Все, что могу, сделаю! Тебе позвонят. Тянуть мы не будем, хотя работы много. Все, пока! – Наиль протянул мне руку. – Спасибо, что вспомнил и позвонил!

– Спасибо тебе! – ответил я.

Через несколько минут серая «Волга» тронулась с места и исчезла так же неожиданно, как и возникла.

Глава 5

30 июня, офис адвокатского бюро, 12.00

Звонок Ирины Муратовой раздался неожиданно. Я услышал в трубке ее взволнованный голос.

– У нас проблема! Ильдар пропал!

– Как пропал?! Ничего не понимаю!

– Со вчерашнего дня его нет.

– Погодите, давайте подробнее.

– Вчера он должен был позвонить мне. Я весь вечер ждала звонка. Мы с ним так договариваемся. Утром я сама позвонила одному капитану, нашему, прикормленному. И он сказал мне, что вчера приезжали двое из Москвы, предъявили руководству какие-то документы – он их не видел и не читал – и забрали Ильдара, увезли в Москву якобы на какие-то следственные действия. Но дело ведь закончено!

– Я все понял, – ответил я.

Видимо, заработало то заявление, которое я передал Наилю. А может быть, что-то другое?

– Подождите, – сказал я, – я постараюсь кое-что выяснить. Перезвоните мне через час.

– Давайте так – если вы что-то узнаете, то сами перезвоните, – предложила Ирина.

– Хорошо.

Я достал записную книжку и, найдя телефон Наиля, набрал номер.

– Алло, это я. Узнал?

– Узнал, – ответил Наиль. – Что случилось?

– У нас проблема. Тот, кто писал бумагу… – стал намеками объяснять я.

– Какую бумагу?

– Ту, которую я передавал у здания Генеральной прокуратуры.

– Все, понял. И что?

– Он пропал. Его из ИТК двое в Москву увезли. Кто, что – не знаю. Случайно не по твоему ведомству?

– Сейчас узнаю. Можешь перезвонить через полчаса?

– Конечно, перезвоню.

Через тридцать минут я снова набрал номер Наиля. На сей раз Наиль говорил очень лаконично:

– Ты сейчас где находишься?

– В офисе, в центре.

– Можешь подъехать к Лефортово? Через сколько будешь?

– Если пробок не будет – минут через тридцать.

– Хорошо. Подъедешь – иди в комнату ожидания, жди меня там. Я к тебе подойду. Договорились?

Через сорок минут я подъехал к следственному изолятору Лефортово, расположенному в живописном месте Москвы. Большой каменный забор, утыканный видеокамерами, говорил о том, что тут находится режимный объект. По верху забора была пропущена колючая проволока. Я подошел к высоким металлическим воротам и увидел слева от них вход в КПП. Я вошел внутрь и уперся в железную дверь с двумя кнопками переговорного устройства и видеокамеры. Слева находилась еще одна дверь, она вела в помещение, называемое комнатой ожидания. Я открыл ее и увидел темную, без окон, комнату площадью около сорока метров, вдоль стен которой тянулись деревянные скамьи. Посредине комнаты стояло два стола, на одном из них – весы. Они служили для взвешивания продуктов, которые передавались арестованным, содержащимся в Лефортове. Справа от стола – небольшое окошко, на нем были прикреплены несколько объявлений о правилах передач в изолятор. В комнате почти никого не было, лишь трое адвокатов, которые сидели рядом друг с другом и о чем-то оживленно переговаривались. Рядом с окошком стояла женщина и переписывала перечень продуктов, разрешенных к передаче арестованным.

Я взглянул на часы. После звонка Наиля прошло больше сорока минут. Я подошел к лавочке, сел. Подняв голову к потолку, я обнаружил, что комната просматривается двумя видеокамерами, расположенными одна напротив другой. «Вот чем изолятор ФСБ отличается от всех других учреждений этого типа», – подумал я.

Достав из бокового кармана газету, я стал просматривать ее. Но не прошло и пяти минут, как ожил громкоговоритель, прикрепленный к правой стене комнаты под потолком. Я услышал фамилию, похожую на мою. Ничего не поняв, я обратился к сидящим рядом адвокатам:

– Извините, вы не расслышали, какую фамилию назвали?

Те пожали плечами.

«Ну вот, – подумал я, – только похвалил технику, а она не очень хорошо работает!»

Я встал, подошел к двери, которая вела в КПП, и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Слушаю вас! – раздался мужской голос.

– Добрый день. Тут, кажется, мою фамилию назвали, – сказал я.

– А как ваша фамилия? – спросил дежурный.

Я назвался.

– Да, есть такой. Одну минуточку!

Раздался резкий звук зуммера, дверь открылась. Я вошел внутрь и увидел с правой стороны маленькую комнатку, отгороженную большим стеклом, за которым сидел дежурный офицер КПП. Я протянул ему свое удостоверение. Дежурный взял его, внимательно посмотрел на меня, потом открыл удостоверение, изучил его, положил на стол и стал переписывать мои данные. Закончив, он протянул мне небольшой листок и нажал на какую-то кнопку. Противоположная дверь тут же открылась. Я вошел в нее. Там меня ждал мужчина в штатском.

– Добрый день! – сказал он. – Пойдемте со мной.

Я быстро пошел за мужчиной.

Я знал, что это помещение следственного изолятора Лефортово, так как следственная часть Лефортова находилась с противоположной стороны и вход в нее был с другой улицы.

Мы молча шли по длинному коридору, который состоял из отсеков, закрывающихся металлическими дверями. Перед каждой дверью стояли видеокамеры. Потом мы повернули направо и подошли к открытой двери. Вероятно, это было что-то вроде второго дежурного КПП. Там сидели несколько офицеров, на столах стояли мониторы, на которые транслировалось изображение с видеокамер. Не обращая на меня внимания, офицеры о чем-то переговаривались.

Мы попали еще в один длинный коридор. В нем по одной стене располагались коричневые двери. Это были следственные кабинеты, где следователи или адвокаты встречались со своими клиентами. Мой сопровождающий подошел к одной из дверей, на которой висела табличка с номером 36, и, постучавшись, приоткрыл дверь.

Я вошел и увидел, что посредине кабинета стоит стол, рядом с ним стулья, а на них сидят двое незнакомых мужчин.

– Добрый день, – сказал я, остановившись в замешательстве, так как уже понял, что Наиля среди них нет.

Оба мужчины были в штатском. Им на вид было 30–35 лет. Один был светловолосый, у другого волосы были темными. На одном был костюм, на втором – рубашка, а сверху – кожаный жилет.

– Проходите, – один из мужчин обратился ко мне по имени-отчеству. – Садитесь.

Я молча сел на стул. Внутри начало нарастать беспокойство. «Странно, – думал я, – Наиля нет, клиента тоже нет. Меня вызывают сюда. Может быть, меня вызвали на допрос? Может быть, что-то случилось и теперь я должен давать объяснения, как я оказался в колонии, что я знаю по этому поводу?»

Тут дверь в кабинет открылась, и на пороге появился улыбающийся Наиль.

– Приветствую тебя! – сказал он и протянул мне руку. – Ну, как у тебя дела?

Я молча пожал плечами.

– Как дела? Вот, клиент пропал…

Мужчина в пиджаке вопросительно посмотрел на меня. Наиль понял, что необходимы уточнения.

– Это он про своего клиента, про Ильдара Муратова говорит, волнуется, что с ним, – сказал он.

Мужчина повернулся в мою сторону и проговорил:

– Ильдар Муратов у нас. Сейчас вы с ним побеседуете. У нас будут следственные действия.

– Значит, это вы его доставили из колонии? – спросил я.

– Кстати, откуда у вас такая информация? – тут же поинтересовался второй мужчина.

Я прикусил язык, поняв, что тут нельзя говорить ничего лишнего.

– У нас тоже есть свои, адвокатские секреты, – улыбнулся я.

– Понятно. Кто-то из колонии уже настучать успел? – Мужчина в пиджаке придвинул к себе какую-то папку.

Я внимательно посмотрел на стол. Там лежали две папки. На одной из них было написано: «Уголовное дело по факту незаконной перевозки оружия». На ней стояли две даты – начала и окончания дела. Я понял, что это старое уголовное дело Ильдара Муратова. Рядом лежала еще одна папка и небольшая тетрадь, в которую время от времени мужчина в пиджаке что-то записывал.

– Простите, а с кем я имею дело?

– Я – следователь Генеральной прокуратуры, буду вести данное дело, – ответил мужчина в пиджаке.

Наш разговор прервался, так как снова открылась дверь и конвоир в военной форме с погонами прапорщика ввел в кабинет Ильдара Муратова.

Ильдар был одет по-другому. Зэковскую форму с него сняли, чтобы он не выделялся из общей массы. На нем была военная рубашка и темные брюки. Увидев меня, он улыбнулся, лицо его просветлело.

– Входите, садитесь! – сказал следователь, указывая Ильдару на стул.

Муратов сел, приветливо кивнув головой.

– Давайте знакомиться, – сказал следователь. – Я следователь Генеральной прокуратуры Андрей Иванович Минаков. А это, – он показал на мужчину в кожаном жилете, – представитель ГУСБ Игорь Серов, это – представитель ФСБ Наиль Нурмухамедов. Впрочем, с ним вы знакомы.

Я понял, что именно Наиль с кем-то еще осуществлял доставку Ильдара из колонии в Лефортово.

– А этого человека вы хорошо знаете, это ваш адвокат, – добавил следователь.

– Одну минуточку, – вступил в разговор я. – А могу я, прежде чем начнется допрос, переговорить со своим клиентом тет-а-тет? Конституционное право на защиту обязывает к этому для уточнения деталей.

– Я думаю, в этом нет необходимости, – ответил следователь. – Согласно процессуальным нормам, ваш клиент – не подозреваемый, не обвиняемый, а находится в статусе потерпевшего. Поэтому я считаю, что мы с вами в этом деле союзники, и какие могут быть секреты у вас от следствия? Вы же искренне хотите помочь следствию для установления истины.

Ильдар кивнул головой.

– Извините, я забыл о статусе моего клиента. – Я улыбнулся и развел руками. – Почти на автопилоте работаю…

– Мы поняли это. – Следователь тоже улыбнулся и повернулся к Ильдару. – Теперь к делу. Сейчас будут произведены следственные действия. Вы должны будете дать показания. Могу вам сказать, что на основании вашего заявления, которое мы проверили оперативным путем, возбуждено уголовное дело. Сейчас необходимо провести ваш допрос, который будет носить уточняющий характер.

Следователь придвинул к себе бланк, чтобы заполнить его.

– Товарищ следователь, – сказал я, – можно уточнить? Вы сказали, что возбуждено уголовное дело. А по факту чего? По факту незаконного возбуждения уголовного дела моего клиента или же по факту… – Я сделал паузу.

– Подождите, товарищ адвокат, – сказал следователь. – Вы слишком торопитесь. Кстати, я хочу попросить вас подписать вот это. – Он придвинул ко мне листок с текстом. – Дело носит секретный характер, поэтому все, что вы услышите в этой комнате, вы не должны выносить за ее стены.

– Я понял. Это подписка о неразглашении следственных действий?

Следователь утвердительно кивнул. Я взял листок и прочел знакомый текст, в котором говорилось, что я в ходе следственных действий становлюсь свидетелем определенной информации, имеющей режим государственной тайны, которую я не могу нигде распространять. В случае же нарушения этого положения меня можно привлечь к уголовной ответственности. Я расписался и вернул листок следователю. Тут же ко мне наклонился Наиль и прошептал на ухо:

– Ты не гони лошадей, все будет нормально! Что ты мешаешь человеку работать?

– Итак, – обратился следователь к Ильдару, – ваши имя, отчество, фамилия?

Тот назвал. Дальше пошли стандартные вопросы – о месте жительства, национальности, последней должности и месте работы.

– Теперь поясните следствию по существу вопроса.

– Примерно год назад, – начал Ильдар, – я работал генеральным директором одного автосалона.

– Давайте уточним, – остановил его следователь. – Вы были генеральным директором или совладельцем?

– Я был акционером салона, мне до недавнего времени принадлежало пятьдесят процентов акций.

– Какими машинами вы торговали?

– В основном «БМВ», привезенными из Германии. Примерно год назад ко мне пришли двое оперативников из МУРа. Одного звали Владимир Добродеев, второго – Сергей Перевозчиков. Показав удостоверения, они закрылись со мной в моем кабинете и предложили дать показания по факту нахождения в одном из проданных ранее «БМВ» оружия, точнее, пистолета «ТТ». Они пояснили, что в результате оперативной операции они задержали двоих мужчин, находившихся в проданной через наш салон машине, из которой в ходе досмотра был изъят пистолет «ТТ». Задержанные показали, что к этому оружию никакого отношения не имеют и видят его впервые. Муровцы пояснили, что цель их визита – проверить эту информацию. Они задали мне вопрос: не лежал ли в проданном нашим салоном «БМВ» пистолет? Естественно, никакого оружия в автомобиле, который мы продавали, не было. Они сказали, что они прекрасно понимают, что это уловка «злодеев». Но существует процедура проверки показаний, которую необходимо провести. Потом я предложил им выпить, мы выпили, виски или коньяк – не помню. Затем они решили осмотреть салон, стали интересоваться моими машинами, сколько каждая стоит. Я подумал, что они примеряются купить машину, и сказал, что если они будут покупать машину у нас, то салон сделает им скидку.

– А почему вы решили сделать им скидку? – спросил следователь.

– Знаете, все-таки работники МУРа достаточно влиятельные люди, – пояснил Ильдар, – с большими связями. Типа того, что я хотел пойти им навстречу. Да и потом, скидку я мог сделать только небольшую.

– Ясно. А не было ли тут с вашей стороны предложения о сотрудничестве, о «крышевании»?

– Нет, никакого предложения о «крышевании» не было, так как к тому времени у нас не было в этом необходимости.

– Хорошо, продолжайте, пожалуйста!

– Спустя некоторое время у нас начались неприятности. Одна за другой следовали разные проверки. Сначала меня проверял ОБЭП, затем «наехала» налоговая полиция, а затем в салоне у меня произвели обыск на предмет нахождения оружия. Якобы еще в одной иномарке, которая была продана через наш салон, оказалось оружие. Вот тогда на эти следственные действия приехал Александр Крылов, который, как ни странно, нашел в мастерской эти злополучные патроны.

– Пожалуйста, поподробнее!

– Патроны к пистолету Макарова, небольшая упаковка. Я не знаю, как они попали в мастерскую…

– А что за мастерская?

– При нашем салоне была небольшая мастерская – если нужно сделать какой-нибудь мелкий ремонт. Короче, в этой мастерской Александр Крылов и нашел патроны. Тогда я очень испугался, так как думал, что эти патроны были у кого-то из ребят, работавших в мастерской. Я тогда даже не представлял, что эти патроны мне просто подложили. Короче, я испугался, и Крылов стал угрожать мне, что меня сейчас заберут на Петровку как директора, а потом повезут в Бутырку… Я позвонил Владимиру Добродееву, через некоторое время они с Перевозчиковым приехали. Он мне сказал, что Крылова он знает, но поскольку дело уже приняло процессуальный характер, необходимо дать деньги, так называемые отступные.

– И какую сумму они назвали?

– За отказ от возбуждения уголовного дела они потребовали пятьдесят тысяч долларов.

– Кто потребовал? – уточнил следователь.

– Посредником выступал Владимир, а деньги я отдавал Крылову.

– Что произошло дальше?

– А дальше – я дал деньги, мы сходили в ресторан, чтобы обмыть это событие. И в ресторане они мне сказали, что теперь они – моя «крыша», что у меня пути влево-вправо нет. Они назначили таксу.

– И сколько они попросили за свои услуги?

– Двадцать тысяч долларов ежемесячно. Но фактически я платил больше, так как они приезжали заранее, брали деньги, а потом стали брать деньги еще и авансом, как они объяснили. Затем ко мне пришла еще одна проверка – ОБЭП совместно с налоговой полицией. И в ходе этой проверки мне заявили, что я торгую ворованными автомобилями, которые находятся в розыске Интерпола. Тогда, естественно, я попросил свою новую «крышу» урегулировать этот вопрос. Я прекрасно понимал, что мне придется откупаться серьезно, точнее, как они говорили, «по-взрослому», большими деньгами. Фактически мне был выдвинут ультиматум, что я слишком сильно в этом деле «замазан», что я нанес государству большой ущерб, что все автомобили практически были краденые. Короче, чтобы замять дело, я должен был отдать пятьдесят процентов своей доли и доли своего партнера. Я почти сразу понял, что это подстава, что цель ее – отнять у меня салон. Я отказался. Отключил мобильный телефон, не подходил к городскому, то есть избегал любых контактов с ними. Но однажды вечером, около одиннадцати часов – я задержался в тот день на работе и поехал домой поздно, – я был остановлен в нескольких десятках метров от салона. В машину ко мне уселся Саша Крылов. Он предложил по-хорошему передать им долю, мол, он сам поговорит с моим партнером, мы можем оставшуюся часть разделить пополам. Но я категорически отказался. И именно тогда он наклонился, как будто уронил что-то и поднимал. Но в это время, как я понял потом, под сиденьем он оставил газовый пистолет, переделанный под настоящий.