Песнь мятежной любви

Глава 3. Наваждение

Сегодня в электронном ящике меня ждало неожиданное письмо. Оно меня конкретно встряхнуло и переворотило все, что можно, а что нельзя – вытряхнуло и переворотило ещё сильнее. Наверное, с этого момента и началось начало конца. Или очень этому способствовало. Но по порядку.

Писал мне Леонид Федорович, тот самый фотограф, которого я обманула, сказав, что я – модель, которую они ждут. Правда, перед этим я обманула сама себя, так как знать не знала, что зайду не туда. Почему не уточнила у Эми этаж? Почему решила, что третий? Кто же знал, что у них одинаковая нумерация.

Итак, в письме он извинялся, что всё так получилось, сказал, что это не смертельно, все мы люди, поэтому нам свойственно ошибаться и совершать глупости. Жаль только, некоторые делают это чаще.

Он просил не расстраиваться, так как видел, что я огорчилась (на лице крупным шрифтом). Ни он, ни Родион, ни Карина (видимо та штучка-моделька) не в обиде и отнеслись с пониманием. Признаться, как бы ни хорохорилась снаружи, внутри я переживала, как они восприняли всё это, и упоминание, что никто не рассердился, успокоило. Всё-таки моя оплошность чуть не сорвала им работу.

Леонид Федорович писал, что съёмка прошла хорошо, и признавался, что я понравилась ему в качестве модели больше (ох, умеют же мужчины льстить). Якобы я в своём антураже выглядела естественно и непринуждённо, как и Родион, а вот Карина, хоть и профи, но в рокерских шмотках смотрелась несуразно.

Далее фотограф пояснил, что нашёл мой электронный адрес через Эми. Правда, сначала пришлось поговорить с фотографом Нелли. Фотосессию для неё всё-таки провели – гитару девушка получила от Родиона. Этим широким жестом он очень её выручил. И снова я не удивилась – сразу вспомнилась его беличья улыбка, которая буквально кричала о самопожертвенном дружелюбии и готовности помочь.

Таким образом, Леонид Федорович вышел на Эми. Та не обрадовалась обращению и не хотела связываться со мной – сильно обиделась. На вопросы фотографа отвечала уклончиво и старалась отделаться быстрее. По этой причине и дала ему мою электронку.

После ссоры мы не общались. Подруга всегда шла на сближение первая, зная, что я – птица гордая, и не полечу, даже если пнуть. Сообщить, что скоро мне напишет фотограф, было бы идеальным поводом помириться. Тем более, я уже раскаивалась, что нагрубила. Некрасиво вышло, пошла на поводу у эмоций. Но Эми проигнорировала возможность.

Зачем же фотограф прошёл девять кругов ада, разыскивая меня? Как оказалось, мой огорчённый вид так сильно его затронул, что он захотел сделать мне приятное. Уж не думал ли, что я решу покончить с собой из-за того, что они мне дали от ворот поворот? Неужели я производила подобное впечатление?

Никогда в жизни не причиняла себе вреда, не резала вены и ничего такого. Наносить раны собственному телу – всё равно, что калечить душу, своё естество, предавать самое себя. Как можно бороться, если пытаешься себя погубить? О какой силе духа вести речь, если гнуть и ломать внутренний стержень, который от неудач только укрепляется?

Это было лирическое отступление, вернёмся к письму.

Фотосессию они отсняли заново, однако Леонид Федорович не удалил фотографии со мной. Он полагал, что это мои первые профессиональные снимки и решил скинуть мне их на память. Их, наверное, нужно было выкупать, да и за съёмку заплатить, а он вот так, р-раз и прислал мне их в качестве презента. Безвозмездно. То есть даром.

Упомянул только, что если решу разместить в Интернете, то с указанием авторства.

И вот они – четыре фотографии прикреплёнными файлами. Мои самые удачные кадры, сделанные в студии профессиональным фотографом.

Я разволновалась. У меня действительно прежде не было хороших снимков. Интересно, какой он меня увидел? Зафотошопил так, что я себя не узнаю или оставил индивидуальность?

Загрузила фотографии, открыла и ахнула! Я ожидала увидеть качественную работу, но у меня дыхание перехватило – настолько всё было шикарно!

Мужчина отретушировал снимки, но в меру: выровнял тон лица, придал блеск глазам, пригладил волосы и усилил оттенки – такого глубокого чёрного я на фото никогда не видела. Я понравилась себе безумно и даже показалась красивой, несмотря на угрюмое выражение лица. На фото я получилась впечатляюще серьёзной.

Однако улыбка другого человека заставила моё сердце забиться чаще. Верно, ведь на снимке я была не одна.

Щёки вспыхнули как спичка, чиркнутая о коробок, едва я посмотрела на Родиона. Не нашлось слов описать, как он был хорош. До чего точно фотограф поймал его улыбку, передал доброту и силу открытого взгляда! Было что-то откровенно сексуальное в чёрных прядях, касающихся губ, что-то манящее в выражении лица и позе.

Я перелистнула фотографию, стараясь отогнать наваждение, но дальше стало только хуже – первым делом мой взгляд падал на Родиона, я забывала, что я вообще есть на фото. Свет падал так, что его лицо сияло от улыбки. Тьфу ты, пропасть.

На фотографии, где я положила руку ему на плечо, меня охватила дрожь. Но самое страшное подстерегало на последней, где я уставилась в пол, а Родион смотрел на меня. С обожанием, лаской и восхищением. Так эстетично, мило и волнительно, словно на возлюбленную! Бред, Майя, да он просто думал о своём и выискивал несовершенства. Вот она, сила профессионализма! Суметь изобразить такое!

Голова теряла способность соображать. Я сохранила фотки и написала короткое благодарственное письмо Леониду Федоровичу. Мне было приятно получить снимки, это действительно хорошая память. Но саму фотосъёмку, позор и унижение хотелось забыть поскорее, стереть из памяти, как карандаш с бумаги ластиком.

Но я ещё не знала, что так же, как после стирания написанное не исчезает с листа полностью, так же трудно будет выкинуть из памяти мысли об этом событии.

* * *

Прошло три дня с фотосъёмки, которую я поклялась забыть как кошмарный сон. Достаточно времени, чтобы воспоминания притупились и поблекли, но…

Боже, я металась по комнате, будто слопала килограмм апельсинов и у меня началась аллергическая чесотка. Я ничего не могла делать. То падала на постель, то соскакивала, то садилась за комп. Странные чувства теснили грудь.

Причина? Банальная для типичной молодой девушки моего возраста. Для типичной, но не для меня! Как я умудрилась попасть в эту ловушку, как муха в паутину? Чёрт побери! Я одновременно и ужасно злилась и обожала эту сероглазую причину. Готова была убить его и расцеловать.

Признаюсь в своём поражении: Майя влюбилась в Родиона, будь он проклят!

Я стукнула кулаком подушку, оставив в ней вмятину и села на пол, привалившись спиной к дивану.

Прошло три дня, а я уже сходила с ума! Парень не шёл у меня из головы. Кто его просил туда залезать? Да никто, Майя сама заботливо его туда поместила.

Какой же он красивый! Эта неземная улыбка, милая и тёплая, беличья (да, отстань ты уже!), открытый взгляд, изумительно чёрные волосы, худая, сексуальная фигура.

Моё впечатление о Родионе успело поменяться несколько раз за первые минуты знакомства. Когда он показался мне разряженной моделью, которая хотела выпендриться и закосить под рок-звезду, я почувствовала раздражение и недовольство. Но распознав, что он музыкант, я испытала уважение, даже признала его привлекательным и симпатичным. Подумала: приятная внешность, но ничего особенного.

И вот допрыгалась. Вечером того дня была совершенно спокойна, ну, может, слегка взволнована. А утром получила письмо с фотографиями. Посмотрела, полюбовалась, но из головы он у меня уже не шёл… С утра следующего дня я вспоминала съёмку и те моменты, когда мы на дистанции в несколько сантиметров смотрели друг другу в глаза.

Весь день Родион всплывал в памяти, а всю ночь снился. Деталей я не помнила, просто знала, что этот пленительный красавец заполнил каждую секунду моих сновидений.

Состояние, когда в груди всё переворачивалось, накатывало несколько раз в день. А когда отпускало, сердце ныло, напоминая, чтобы я не расслаблялась. Я поставила злосчастную фотографию парня на заставку и то и дело брала телефон в руки под разными предлогами: посмотреть время, зайти в соцсети, прочитать сообщение, и просто так.

На этого пропитанного оптимизмом и жизнелюбием человека хотелось смотреть, не отрываясь, я проникалась этой энергией и любовью к окружающему миру. Это чувствовалось по доброму взгляду Родиона, по непоколебимой внутренней уверенности, по губам, уголки которых оставались приподнятыми даже в спокойном состоянии.

Я взяла с прикроватной тумбочки зеркало. Так и есть: мои смотрели вниз.

И вообще на меня словно дьявол глянул: тени под грустными зелёно-карими глазами, болезненная обречённость во взгляде, лицо как расплющенная морковка, короткий нос с горбинкой.

Я раздражённо отбросила зеркало и схватила подушку, которой пару минут назад достался отличный хук. Проклятый голос Родиона так и звучал в голове – голос, который я слушала бы как песню.

Наваждение. За что мне всё это? Чем я провинилась, что встретила его и отказалась владеть своим сердцем? Куда пойти, чтобы непременно встретить его? Нет никаких контактов и способов встретиться ещё хоть раз случайно в миллионном городе!

Можно попросить Леонида Федоровича, но нет! Это означало погубить себя окончательно, потерять последнюю гордость, а я не собиралась мириться с этой любовью.

Последний раз, когда я теряла голову от парня, то ещё училась в колледже, и он даже не подозревал о моей симпатии, и, промучив меня несколько месяцев, безответное чувство отпустило. Надеюсь, в этот раз всё закончится быстрее – не хотелось усложнять жизнь глупыми чувствами, которые при любом исходе не принесут ничего хорошего.

Я должна убрать фотографию Родиона с заставки, нужно удалить их и с компа тоже, или обрезать и оставить только себя. Нужно избавиться от этого наваждения… в бессилии думала я, уткнувшись носом в подушку.

Глава 4. Чёрный дубовый гроб

Сегодня уже четвёртый день, как мы с Эми не разговариваем. Никак и нигде: ни в соцсетях, ни по телефону, ни лично. Мы ещё никогда так сильно не ссорились – обычно она уже писала на следующий день, выждав, когда я остыну. Всякий раз она шла на примирение первой, и то, что сейчас не сделала этого, тем более имелся повод, значило, что она смертельно обиделась. Хотела, чтобы я стала инициатором примирения? Тогда ей придётся запастись терпением, я не готова на такие смелые поступки.

На худой конец можно сделать Влада посланником доброй воли, он умеет улаживать конфликты, легко забалтывая человека. Но он никакой не менеджер по продажам и не психолог, а актёр театра. Конечно, в свободное от основной работы время, но посвящал он увлечению достаточно часов в неделю, и играл не в какой-нибудь самодеятельности, а в самом настоящем театре, куда люди покупали билеты.

Пару раз я ходила на его спектакли. Хорошо играл. И как ему удавалось совмещать работу, музыкальную группу и актёрство? Как он всё успевал? Мне бы с учёбой разобраться: последний курс, диплом и экзамены на носу, совмещение с репетициями, а Владислав, кажется, ещё на какие-то курсы хотел записаться. Вот уж точно батарейка «Energizer» в одном месте. «Работает до десяти раз дольше!» Но когда у человека зашкаливал энтузиазм – это похвально. Надеюсь, я в свои двадцать восемь (сколько Владу сейчас) тоже буду мотивирована. Главное, не превратиться в развалину за эти пять лет.

Я сама купила билет на «Black Oak Coffin». В виду событий последних дней, почти не раздумывала идти или нет. Нужно было отвлечься, вытащить себя из болота по имени Родион, куда меня засасывало со страшной силой. Я ужасно обрадовалась, узнав, что деятельный Владислав составит мне компанию – поговорить с умным человеком всегда приятно. Может, хоть несколько часов не буду думать о беличьей улыбке.

Я не смогла удалить фотографии. Это было последнее, что связывало меня с ним. И ещё воспоминания. Интересно, вспыхнула бы я, не получив снимки? Загорелись бы во мне чувства? Наверное, да, фотки были не причём. Они всё равно не передавали дурманящую харизму парня, его движения и мимику. Чёрт! Обещала же не думать.

Влад спрятался от накрапывающего дождя под козырьком автобусной остановки возле местного концертного комплекса. Холодно не было, но я не удивилась, увидев его в чёрном пальто до колен и шляпе с узкими полями. Стильно, не спорю, но не для концерта. Я знала, что он мог одеться так, что любая рок-звезда поблекнет на его фоне. Видимо, приехал сразу из театра.

Владиславу повезло с внешностью: высокий лоб, длинный нос, глаза голубые, маленькие, но невероятно живые и выразительные, тёмно-русые прямые волосы до подбородка. Выше меня, стройный и осанистый.

Голос негромкий, но речь хорошо поставленная: мимика и жесты завораживали. И для вокалиста хороший диапазон. Мы ещё ни разу не выступали на сцене, но я была уверена на сто пятьдесят процентов, что актёрские способности Влада проявятся феерически. Вот уж кто чувствовал себя комфортно перед зрителями.

– Привет, – я подошла, и мы обнялись.

– Хай. Готова задать жару? Let’s rock, baby!1

– Готова, – улыбнулась я, и мы двинулись к входу, – я предвкушаю что-то грандиозное, шоу должно быть запоминающимся!

– Таких предвкушающих полно, – Владислав кивнул на толпу у дверей. – Господи, надеюсь, хоть стены останутся?

– Не уверена, толпа не то чтобы сознательная, – мы остановились поодаль, и я оценивающим взглядом окинула повизгивающих малолеток. Те, в свою очередь посматривали на нас – спокойных, стильных и эффектных. – Следовало поднять планку хотя бы до «двадцать плюс», не вынесу слушать их «восторги» весь концерт.

– Не будь так критична, дети хотят расслабиться, ты тоже можешь побеситься. Это же рок-концерт, где ещё так покричишь?

Мне стало обидно за команду. «Гробы» – ребята хорошие, молодые, отличный рокерский имидж и оптимистичные тексты, мотивирующие оторвать ленивую задницу от стула и начать двигаться к мечте. И пожалуйста: аудитория, которая пришла полюбоваться на смазливых музыкантов.

– Посмотрим, – ответила я. – В данный момент хочу накричать только на этих баранов.

Влад не отреагировал на замечание – привыкший. За время нашего знакомства, а это около двух лет, он изучил меня и адаптировался к характеру. Парень был одним из немногих, принимающих меня такой сумасшедшей, какая я есть, и мог вытерпеть больше пары часов за раз. Остальные раздражались и обижались непонятно на что.

Ах да, ещё Эми, она брала пальму первенства в умении управляться со мной, но решила продлить удовольствие и отдохнуть от меня чуть дольше. Что ж, её право.

– А ты вообще группу слышал? Или видел хотя бы? – спросила я.

– Слышал пару песен, видел один клип, – ответил Владислав.

– Всего ничего. Тогда откуда такой интерес к концерту? – хмыкнула я, памятуя, что он сам изъявил желание присоединиться.

– Редко когда заезжает группа подобного масштаба, пусть они не сильно известны в России, но никто не отменяет их мирового значения. Сотни тысяч фанатов по миру, туры и концерты. Они прикольные. А ещё у них на разогреве мои знакомые – «Rebel spirit».

– Никогда не слышала. Как они напросились на разогрев к «Гробам»?

– Записали хороший альбом с бодрой, ёмкой музыкой и мотивирующими текстами. Получилось похоже по стилю, поэтому договориться с организаторами не составило труда. Я учился в одной школе с басистом, отличный парень, веселый, позитивный. И пробивной, – усмехнулся Влад.

– Понятно. Заценим, – кивнула я.

Мнение друга было мне важно, но я предпочитала сама складывать впечатление. Я дотошно относилась ко всему, что касалось музыки, и оценивала это крайне придирчиво.

– Ну, и ещё причина есть. Не хотел тебя одну отпускать, – парень скосил на меня глаза. Когда он так смотрел, то всегда ругал, а сейчас строгость зашкаливала, и я всё поняла:

– Уже знаешь, да?

– Из первых уст. В этот раз, Майя, ты превзошла себя.

– Эми должна была понять, – я передёрнула плечом, напуская безразличный вид, но Влад нахмурился, и я вспылила: – Она подставила меня! Из-за неё я попала в неловкую ситуацию с этой гитарой, выставила себя идиоткой! – выпалила я, вспомнив растерянные лица в студии.

– Подставила? – удивился Влад. – А может, ты сама виновата и просто сорвалась?

Раздражение медленно стекло с меня. Он прав. И Эми – тоже, что не разговаривает со мной. Я поступила как свинья. Разве друзья так делают?

– Она сильно обиделась? – я не смотрела на парня.

– Прилично, – огорчённо проговорил тот. – Чертовски расстроена.

– Поговори с ней, а? Чтобы она не сильно переживала? Скажи, что Майя дура, что раскаивается, и всякое такое. Извинись за меня. Можешь?

– Без проблем. Но не лучше ли тебе самой? Так было бы правильнее.

– Знаю, но не могу. Я слишком… Короче, не могу и всё, – оборвала я. – Пошли, зайдём, надоело торчать на улице, – заявила я, чтобы закрыть тему, и потопала к дверям.

Влад побрёл за мной. Растолкав малолеток, мы попали в холл, успешно отработали схему: гардебор-туалет-бар, выпили по алкогольному шоту, и вошли в зал, где сцену уже обступили визгливые фанаты. Их выкрики то и дело оглашали зал, а через некоторое время толпа принялась скандировать: «Black-Oak-Coffin», вызывая их на выход. Ребячество. Ясно же, что первыми они не выйдут. Зачем портить настроение команде на разогреве?

На сцене появились техники и засуетились, завершая подготовку плацдарма.

– Пойдём поближе? – спросил Влад.

– Давай. Надеюсь, проблем со звуком не будет, как в прошлый раз, – я задумалась, вспоминая, кто тогда выступал, и тут начался концерт нынешний.

Погасили свет и пустили дым. Визг стал нестерпимым и местами переходил отметку в сто двадцать децибел. Мы с Владом пробрались в шестой ряд по правую сторону от сцены, легко просачиваясь между разрозненно стоящими людьми. Руки и камеры не мешали обзору. В принципе, я всё видела бы даже с задних рядов балкона, и предпочла это больше, чем толкаться тут, рисковать волосами, переживать слэм и ультразвук позади стоящих дамочек. Но мой друг хотел послушать своих знакомых, и я уважала его желание. Да и самой стало любопытно – если верить Владу, я упускала стоящую группу.

Минут через пять вышли музыканты. Барабанщик прошмыгнул за ударную установку, басист просочился к краю сцены, где начал подключать шнур, два гитариста встали по другую сторону. Я не знала никого.

Ребята подготовились и заиграли стартовую композицию. С первыми же аккордами из дыма вынырнул силуэт вокалиста. Знала ли публика группу или нет, но посвистели ему неплохо.

И тут я поняла, что мне пришла самая настоящая крышка, что можно сразу помирать и ложиться в чёрный дубовый гроб, потому что в вокалисте, широко раскинувшем руки в середине сцены, я узнала Родиона.

Глава 5. Концерт

Колени задрожали. Это был он! Без сомнений. Меня не хлестнуло и не ударило, а с размаху шандарахнуло о дорожный отбойник и перемололо все кости. Я умерла в ту же секунду, но воскресла от улыбки Родиона. Именно так я себя чувствовала. Дико глупой, жалкой и лишившейся рассудка. И наравне с этим абсолютно счастливой.

Говорила, больше не увидишь его, Майя? Думала, пути не пересекутся, а чувства забудутся так же легко, как появились? Вот, пожалуйста, наслаждайся и страдай.

И на меня действительно накатила какая-то сладкая мука: будто окутанная наркотическим облаком, я глаз не могла оторвать от худощавого и оказавшегося самым высоким в команде парня. Не уверена насчёт ударника – тот сидел, но шансов я ему оставляла немного. Мне так хотелось – чтобы Родион был первым во всем.

Он держался раскованно и уверенно. Как идеальный лидер искусно заводил зал, заставлял его откликаться. И выглядел эффектно в белой изодранной майке и в низко сидящих обтягивающих брюках, с дырами на коленях и бёдрах. В студии Родион был в кожаной куртке, а сейчас его неприкрытая фигура сводила с ума.

Можно было без труда рассмотреть его татуировки. Их оказалось больше, чем я предполагала. Те, которые начинались по обеим сторонам шеи, переходили с одной стороны в «рукав», а другая рука была забита частично. Рисунки виднелись и в прорехах истерзанной майки на груди и животе. Кресты, пентаграммы, маски смерти, герои комиксов, фразы, узоры – обилие всего. Но смотрелось классно.

Остальные детали его концертного образа мне тоже понравились: чёрные перчатки с обрезанными пальцами, широкий браслет-цепь, ремень с клёпками, серьга-крест в ухе. Его лицо в свете прожекторов казалось ещё безупречнее, чем в студии. Я убеждала себя, что виноват макияж, которым Родион снова не погнушался, но убеждение не работало. Я всё глубже проваливалась в пропасть обожания.

Вот каким музыкантом он оказался – вокалистом. Его голос пробирал мурашками до костей – низкий, хриплый с непередаваемыми модуляциями, он согласовывался с частотами моего сердца и резонировал, резонировал до умопомрачения, завораживая красотой и глубиной. В день знакомства я слышала всего несколько слов из его уст, но равнодушной не осталась, а сейчас влюбилась окончательно. В голос, конечно же. Хотя, чем дольше я смотрела на Родиона, тем больше это относилось и к парню в целом.

Подвижный, весёлый, заводной, он двигался по сцене, запрыгивал на возвышение, ходил по краю. Его харизма заполнила весь концертный зал. Каждый взмах головы, когда он откидывал с лица волосы, был преисполнен грациозности и самолюбования. А улыбки, которыми он одаривал поклонников, отзывались уколами мне в сердце. Что это? Ревность?

Но я не хотела, чтобы Родион увидел меня, и пряталась от притягательной магии его взгляда за лесом рук. Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила рассмотреть остальных парней.

Все стройные, высокие и темноволосые. Дырявые штаны и перчатки на руках были отличительными чертами команды. Раздетую по пояс щуплую фигуру одного из гитаристов покрывали тёмные узоры татуировок, а средней длины начёсанные волосы торчали в разные стороны наподобие распотрошённого гнезда. Круглое лицо с блёклыми наркоманскими глазами выражало минимум эмоций.

Барабанщик тоже обнажился по пояс, оно и понятно – прилагать столько усилий – вспотеешь махом. Голову обвязал чёрно-белой банданой, из-под которой пушистые волосы свисали до середины груди. Чёрные глаза, вытянутое лошадиное лицо с длинным носом, широкой челюстью и большим ртом производили отталкивающее впечатление. Ладно, хоть играл хорошо.

Соло-гитарист оделся в футболку, джинсы и кожаную жилетку с шипами. Он выдавал поистине будоражащие партии. Жаль, редко поднимал голову – он казался симпатичным. Но стоило уважать скромность в людях – в группе хватало харизмы на вокалиста и, пожалуй, на басиста.

Не менее активный, чем Родион, пластичный, улыбчивый бас-гитарист, полный энтузиазма и азарта, постоянно перемещался по сцене. Как он успевал играть, махать руками и стрелять глазами по толпе девчонок оставалось профессиональным секретом. Плотная чёрная майка и обтягивающие джинсы не мешали любоваться на подкачанную фигуру. Разноцветные татуировки покрывали сбитые руки от шеи до запястий, но рисунками другого характера, чем у Родиона: звёзды, цветы, сердца, женщины.

Приятные черты лица, фирменная обольстительная улыбка, стильная ступенчатая стрижка – басист знал, что красив и сексуален. Держался открыто, без тени стеснения, словно родился и вырос на сцене. Прямая спина, развёрнутые плечи, пружинящая походка, я предположила, что он вторая запоминающаяся личность в группе после вокалиста.

К которому, то и дело возвращался мой взгляд.

У входа я рассуждала, как глупо приходить на концерт попускать слюни на музыкантов, а сейчас сама этим занималась. Как жестока судьба!

– Как тебе? – прокричал мне в ухо Владислав.

От неожиданности я вздрогнула. Заметил он или нет, как я пялилась на Родиона? Стыд и срам. Ладно, спишем на воодушевление от музыки.

– Очень здорово, – я приблизилась к его уху. – Они клёвые! Музыка отпад!

– А я говорил, – друг остался доволен.

Кстати, про качество песен. Неподражаемый голос Родиона колоритно соответствовал тяжёлому звуку. Обалденно красивые соло смягчали плотное рычание гитар и баса, барабаны чётко отбивали ритм. Иногда вступала скрипка, окрашивая музыку и одаривая ро́ковое звучание непередаваемым контрастом и мелодичностью. Чем-то их музыка напоминала «Black Oak Coffin», вероятно, поэтому «Rebel Spirit» и пробились на разогрев. Текста мне тоже понравились: жизненные, оптимистичные, вдохновляющие. Интересно, кто автор? А, ну да, кто ещё напишет такую мотивирующую лирику?