Наследник
– А зачем он тебе? – полюбопытствовал он.
– Для работы надо, – уклончиво ответил я.
– Для работы? Хм! Твое руководство, что, не может обеспечить своих сотрудников необходимой шпионской техникой?
Я озабоченно развел руками и тяжело вздохнул. Мол, ну что тут поделать?
– Ладно, бери, – смиловался дядя Саша. – Только сначала научись с ним обращаться. Это ведь не «мыльница». Это «цифровик».
Фототехника последнего поколения, действительно, была для меня в новинку. Но, изучив инструкцию и немного потренировавшись, я убедился, что в обращении она не так уж и сложна. К ней просто нужно было привыкнуть.
«Ну, держитесь духи-привидения! Ночью я устрою вам фотосессию. Старик говорил, что вас тут тьма-тьмущая».
Последовать совету таинственного незнакомца я решился не сразу. Во мне яростно боролись два чувства: любопытство и страх. После долгого и упорного поединка верх взяло первое. Мне страшно хотелось соприкоснуться с чем-нибудь загадочным и необъяснимым. По крайней мере, будет, о чем вспомнить.
Разорвав путы пугавших меня суеверий, я дождался наступления сумерек и покинул «времянку», не забыв прихватить с собой фонарь.
Старый клен показался мне наиболее подходящим местом для дислокации. Во-первых, он произрастал как раз напротив Гусь-Камня. А во-вторых, находясь на нем, можно было не только иметь хороший обзор, но и, благодаря его густой широкой листве, оставаться незамеченным со всех сторон. Правда, забраться на него оказалось не так-то просто. На четвертом десятке не очень-то легко лазить по деревьям. Но, в конечном итоге, с этим испытанием я все же справился.
Солнце полностью скрылось за горизонтом. Закатный багрянец померк. Землю окутала темнота. Вокруг не было видно ни зги. Только где-то вдалеке блестела синюшным светом цепочка неоновых фонарей, тянувшаяся вдоль шоссе.
Я сидел на ветке, изредка меняя позы, и задумчиво смотрел в бездонную высь неба, словно пытаясь отыскать в ней затерянные в космосе звездные миры. В моей голове беспорядочно крутились всякие мысли. Основная их масса, конечно, относилась к моим последним жизненным переменам: ощущения, впечатления, анализ.
Я думал о своей «времянке» (конура-конурой, но зато бесплатная), о тете Клаве с дядей Сашей (хорошие, добрые, отзывчивые люди), о своей работе (двойственное впечатление: с одной стороны – несложная, непыльная, а с другой – для дипломированного инженера, конечно, унизительная), о своих новых знакомых: Панченко, Ширяеве, Баруздине и, разумеется, Карпычеве. Панченко был прав. Сам по себе он мужик довольно неплохой. Но вот его домочадцы!..
Что поделать, придется их терпеть. Даст бог – это продлится недолго.
Издалека донеслись чьи-то голоса. Я прислушался. На призраков не похоже. Кого это угораздило забрести сюда в столь поздний час?
Ответ оказался до примитивности простым. Я не удержался и раздраженно сплюнул. Прийти охотиться за фантомами – и нарваться на трех обычных колдырей!
Пьянчужки расположились вокруг «чудодейственного» валуна, расстелили на нем газетку, поставили две поллитровки, положили закуску, и битых три часа несли всякую чушь. От их дребедени у меня буквально завяли уши.
Какой-то Паша расквасил физиономию какому-то Саше. Какого-то Вовку жена не пустила вечером домой, и он, бедолага, вынужден был ночевать в курятнике, а утром явился на работу с ног до головы облепленный перьями. Какой-то Андрюха тайком переспал с какой-то Зиной. А его жена Варя, тоже тайком, провела время с каким-то Валерой, причем той же ночью. А когда они утром уходили от своих любовников, то столкнулись друг с другом нос к носу, потому что квартиры Зины и Валеры находились по соседству…
«Чтоб вы провалились во времени! Чтоб вас черти утащили в параллельное пространство!», – чертыхался я, раз за разом поглядывая на часы.
Меня беспокоило, что эти алкоголики вознамерятся остаться здесь до утра, и тогда мой замысел потерпит крах. Но, к счастью, этого не произошло. В третьем часу ночи они, наконец, угомонились и побрели домой.
– Что женам скажем? – заплетающимся языком спросил один из них.
– Как всегда, – раздалось в ответ. – Были на профсоюзном собрании.
«Точно подмечено», – подумал я и принялся тщательно разминать затекшие конечности. Ведь в течение всего времени, что продолжался их «сабантуй», мне, дабы не быть замеченным, пришлось просидеть, не шелохнувшись.
Закончив «гимнастику», я принялся спускаться вниз. Бóльшую часть пути я преодолел успешно. Но затем мне не повезло. Нога предательски соскользнула с опоры, и я, не удержавшись, совершил «немягкую посадку». К счастью, обошлось без повреждений. Небольшой ушиб бедра я таковым не счел. Заживет.
Опасливо оглянувшись по сторонам, я поднялся на ноги и, немного прихрамывая, направился к камню.
Подул ветер. Меня окутало сыростью. В носу защекотало, и я несколько раз чихнул.
«Проклятье! Так и простыть недолго».
Я зажег фонарь, положил его на землю так, чтобы он освещал валун, и достал фотоаппарат.
Воздух был прозрачен и чист.
«Что ж, посмотрим», – подумал я и принялся нажимать на спусковой затвор. Сделав это с десяток раз, я переключился на режим просмотра.
Первые кадры меня не порадовали. Ничего сверхъестественного не наблюдалось. Из меня даже вырвался вздох разочарования. Я уже был близок к тому, чтобы признать свою миссию проваленной, а время – напрасно потерянным, как на одном из последних снимков вдруг отчетливо проявилось полупрозрачное белое пятно. Я замер. Что это? Дыма здесь нет. Тумана тоже. Пар изо рта я не выдыхал. Впрочем, на водяное испарение не похоже. Ведь края пара расплывчаты и как бы сливаются с окружающей средой. А здесь края имели четко выраженную границу. Это явно был какой-то сгусток, какая-то сфера, какая-то субстанция. А может, это просто отражение света? Вряд ли. Ведь поверхность камня не гладкая, не блестящая, а значит, к светоотражению не способна.
Я перешел на следующий кадр. Мое волнение усилилось. Пятно переместилось немного влево, словно в процессе съемки пролетало мимо объектива.
У меня к горлу подступил ком. Сердце бешено застучало. Выходит, старик был прав!
Раздавшийся неподалеку шорох заставил меня вздрогнуть и насторожиться. Звук исходил из кустов. Я схватил фонарь и направил свет в их сторону.
Несколько мгновений длилась тишина. Затем шорох повторился. В другое время и при других обстоятельствах он, может быть, пробудил бы во мне любопытство. Там вполне мог оказаться либо заяц, либо еж, либо еще какая-нибудь безобидная тварь. Но в тот момент мое сознание было настолько поглощено кажущейся близостью потустороннего мира, что я всецело проникся убеждением, будто в кустах мается чья-то неприкаянная душа.
Мною овладел ужас. Я сорвался с места и бросился обратно к клену. Взобравшись на него с быстротою кошки, я расположился на уже знакомой ветке и в страхе просидел на ней до самого рассвета…
Глава десятая
– Как там сегодня мой орел? Не опоздал?
– Ушел вовремя, – ответил я. – Без двадцати восемь.
Карпычев кивнул и уже было вознамерился выйти из будки, но тут его взгляд упал на стол.
– Что там у тебя?
Я покраснел. Рядом с монитором лежали снимки, сделанные мною в овраге.
– Да так, небольшое баловство, – махнул рукой я, всем своим видом показывая, что там ничего существенного.
Я быстро сгреб фотографии в кучу, намереваясь убрать их подальше от чужих глаз, но у хозяина взыграло любопытство.
– Погоди, – остановил меня он.
Известный актер подошел ко мне. Я обреченно протянул ему карточки. Карпычев принялся их рассматривать.
– Хм, – хмыкнул он; в его глазах вспыхнул интерес. – Голосов овраг?
– Да-а-а, – удивленно протянул я, не ожидав от него такой осведомленности.
– Кто снимал? Ты?
Я смущенно опустил голову и принялся теребить авторучку. Стоит ли ему в этом признаваться? Что он после этого обо мне подумает? Может, приплести какого-нибудь мнимого знакомого?
Хозяин внимательно посмотрел на меня.
– Ночью снимал? – снова спросил он.
– Ночью, – пробурчал я, поняв, что разоблачен.
Я вздохнул и, чтобы хоть как-то оправдаться, коротко поведал ему о том, как узнал про это таинственное место от своих родственников, как оно меня заинтересовало, как незнакомый дед подбил меня на ночное дежурство, как я на него решился и что в итоге получил.
– Утверждать, что это призрак, я, конечно, не берусь, – осторожно резюмировал я, указывая на снимки. – Но я готов поклясться, что в тот момент, когда я спускал затвор, ничего подобного передо мной не было.
Карпычев, в глазах которого на протяжении всего моего рассказа не проявилось ни капли осуждения, а напротив, светился живой блеск, положил фотографии обратно на стол и утвердительно произнес:
– Призрак. Или, говоря научным языком, энергетический сгусток. Душа. Признаков плотской принадлежности здесь не просматривается. Так что это не обязательно душа человека. Вполне вероятно, что это душа какого-нибудь животного. Подобных явлений я, в свое время, наблюдал достаточно. И на гораздо более профессиональной аппаратуре, чем твой фотоаппарат. Они для меня уже не в диковинку.
Мой рот непроизвольно открылся.
– Что, не ожидал? – усмехнулся известный актер, уловив мое изумление.
– Честно говоря, нет, – растерянно пробормотал я.
Хозяин отступил к кушетке и уселся на нее, закинув ногу на ногу.
– В молодости я довольно серьезно занимался изучением паранормальных явлений, – задумчиво проговорил он. – Нас таких было трое. Мы жили на одной улице, учились в одной школе, дружили. Правда, после получения аттестатов наши пути-дороги разошлись. Я подался в театральный, а мои приятели – в физико-технический. Но связи мы не теряли. Мы основали самодеятельное научное общество и все свое свободное время проводили за изучением различных аномалий. Мы много где побывали, много чего повидали. Если про все рассказывать – это займет слишком много времени. Но по Голосовому оврагу я тебе информацию дам. … Да чего ты стоишь, как солдат на параде? Присядь, расслабься.
Я плюхнулся на стул.
– Исследование любого аномального места следует начинать с замеров электромагнитного излучения. Это аксиома. Если оно в норме, силы лучше не тратить. Вряд ли здесь действительно происходит что-то необычное. А вот если нет, есть смысл покопаться. Результат по Голосовому оврагу нас ошеломил. Уровень электромагнитного излучения, зафиксированный в нем, превысил норму в двенадцать раз. А у камней и того больше – в двадцать семь раз.
Я изумленно присвистнул.
– Вот-вот, – оживился мой собеседник. – Примерно такая же реакция была и у меня. Кстати, во время замеров произошел весьма любопытный случай. Когда один из нас, Ваня Шестаков, работал в овраге со спектрографом, его вдруг что-то подбросило вверх. Он взлетел метра на два. Говорит, почувствовал сильный толчок, который исходил откуда-то из-под земли. Мы так и не смогли объяснить его природу. Как будто что-то невидимое отчаянно не хотело, чтобы мы проникли в здешние тайны. Мы, конечно, испугались, но работу не прекратили. Проанализировав все собранные данные, мы пришли к выводу, что по дну Голосова оврага проходит большой разлом платформы. Практика показывает, что именно в таких местах чаще всего и происходят необъяснимые законами современной науки вещи.
– Ворота в подземное царство? – пробормотал я, вспомнив фразу из прочитанной книги.
– Можно сказать и так, – кивнул Карпычев. – Кстати, а ты обратил внимание на ручей?
– Обратил, – ответил я.
– Вот тебе один интересный факт. Он никогда не замерзает. Даже в самые лютые морозы.
– Совсем не замерзает? Но почему?
Известный актер пожал плечами.
– Сие осталось нам неведомо.
– Может, химический состав воды какой-то особенный?
– Химический состав воды обычный. Единственное, что отличает эту воду от той, которая течет из-под крана – это более высокая плотность. Но это не причина незамерзания. Тут явно что-то другое. И еще один интересный факт. Ее температура стабильна в любое время года: и летом, и зимой, и осенью, и весной – четыре градуса по Цельсию. Не веришь – сходи, померяй.
– Интересно, – удивленно покачал головой я.
– Полностью разобраться во всех этих загадках мы тогда не смогли, – вздохнул хозяин. – Не хватило знаний. Многие неясности так и остались неясностями. Со временем мои друзья в них продвинулись. Но, правда, уже без меня. Мне это дело пришлось бросить.…
Дверь будки распахнулась.
– Ах, вот ты где! – раздался повелительный голос Катерины. Она переступила через порог и осуждающе посмотрела на мужа.
Лицо хозяина посуровело.
– Я занят, – холодно произнес он.
– Мне срочно…
– Я занят! – повысив голос, перебил ее Карпычев. – Выйди отсюда!
Катерина побагровела. Она явно не ожидала от супруга столь враждебного выпада, да еще в моем присутствии. Она растерянно посмотрела на него и открыла рот, видимо собираясь что-то сказать. Но на лице известного актера застыло такое неприкрытое недружелюбие, что она осеклась. Немного помявшись, Катерина вышла из будки, громко захлопнув за собой дверь.
Лицо Карпычева разгладилось.
– На чем я остановился? – как ни в чем не бывало, спросил он.
– На том, что вам это дело пришлось бросить, – подсказал я.
– Ах, да. Так вот. После первых ролей в кино, когда моя физиономия приобрела известность, меня вызвали в партком театра, в котором я тогда работал, и в жесткой форме потребовали прекратить заниматься всякой ерундой. Раньше ведь такие исследования не поощрялись. Все то, что не соответствовало марксистко-ленинскому учению о материализме, считалось откровенной чушью. Кто им только «настучал» – ума не приложу. И пригрозили, что если я не выполню это требование, то дальнейший путь в искусстве мне, как говорится, заказан. Я даже дословно помню гневную тираду секретаря парткома: «Советской культуре не нужны актеры, увлекающиеся всякими лженаучными теориями».
– И вы бросили?
– Бросил. А что мне еще оставалось? Ставить под удар карьеру в угоду сомнительному хобби? Друзья на меня были не в обиде. Я им все объяснил – они меня поняли, поддержали. Но после этого мы, естественно, разошлись. Я очень долго их не видел. И вот, много лет спустя, я случайно встретил их на одном из светских приемов. Мы вспомнили нашу молодость. И они мне рассказали, что по Голосовому оврагу сейчас имеются новые данные. И эти данные заставляют относиться ко всем происходящим в нем явлениям очень и очень серьезно. В частности, в нем обнаружены лептонные поля. Тебе известно, что это такое?
– Нет, – честно признался я.
– Это эдакая своеобразная цепь, состоящая из атомов энергии. И вот по этой цепи, как по конвейеру, движется мысль. Лептонное поле – это проводник телепатического общения, то-есть, общения на уровне мысли.
– Вы хотите сказать, что Голосов овраг – это живое существо? – вытаращил глаза я.
– Нет, – помотал головой Карпычев. – Сам овраг не может излучать лептонную энергию. Но это может делать что-то другое, существующее в нем и невидимое нашему глазу. Например, те же души, одну из которых тебе удалось заснять. Не исключено, что они таким образом общаются между собой. Одним словом, в Голосовом овраге обитает некий неведомый нам разум.
Хозяин пристально посмотрел на меня, словно оценивая эффект, который произвели его слова, и спросил:
– Ну как, сильно я тебя удивил?
– Сильно, – выдохнул я. – Даже очень сильно. Признаться, я не ожидал, что вы так хорошо в этом подкованы. А, если не секрет, что вас подвигло заинтересоваться аномалиями? Простое любопытство, или вам когда-то довелось столкнуться с чем-то необъяснимым?
– Второе, – ответил хозяин. – Я ведь местный. Коренной Коломенец. Я родился в селе Дьяково, которое стояло как раз рядом с оврагом, и до конца семидесятых проживал там. Сейчас этого села уже нет. Во время подготовки к московской Олимпиаде его пустили под бульдозер, а всех жителей переселили в многоэтажки. Так что истории, связанные с Голосовым оврагом, мне известны не понаслышке. Одна из них затронула нашу семью. Это случилось в мае 1936 года, незадолго до моего рождения. Мой дед, которого звали Митрофан Никитович, ушел вечером на работу. Он работал старшим мастером на хлебозаводе, и в тот день у него была ночная смена. Погода выдалась ужасной. Небо заволокло тучами. Землю окутал густой туман. Моросил дождь. Вот он ушел, и с тех пор его больше никто никогда не видел.
– Его путь лежал через овраг? – спросил я.
– Да, – кивнул Карпычев. – Он всегда ходил через него. Это была самая короткая дорога. Поиски результатов не дали. Был человек – и нет человека. Как сквозь землю провалился. Даже фотографии никакой не осталось. Я обращался в различные архивы, но отовсюду получил отказ. Мол, в войну все сгорело.
Известный актер замолк и задумчиво уставился перед собой.
– Да-а-а, – протянул я, чтобы как-то заполнить возникшую паузу.
Карпычев очнулся, поднял глаза, тяжело вздохнул и поднялся с кушетки.
– Ладно, – сказал он, – хватит об этом. Пойду, узнаю, что было надо этой особе.
И он вышел из будки, оставив меня во взбудораженном состоянии.
Ночью мне понадобилось выйти во двор.
Возвращаясь обратно в будку, я взялся за ручку двери и с ужасом почувствовал, что к ней прилип.
Клей!
Моя кровь вскипела. Хоть бы это поганое отродье кто-нибудь придушил!..
Глава одиннадцатая
Судя по повышенному вниманию, которое источал по отношению ко мне Баруздин на следующем разводе, Катерина не преминула сообщить ему о том, что Карпычев удостоил меня личной аудиенции.
– Жень, останься, – попросил он, когда инструктаж был завершен, и все поднялись с мест, чтобы отправиться к месту службы.
Я снова придвинул к себе стул.
– Ну как, освоился? – приветливо улыбнулся шеф.
– Немного освоился, – ответил я.
– Какие впечатления о работе? Нравится? Не жалеешь, что к нам пришел?
Я пожал плечами.
– Работа – это не развлечение. Нравится – не нравится, ее нужно выполнять.
– Золотые слова! – воскликнул Баруздин. – Все бы так рассуждали. Ну что ж, пока я тобой доволен. Будем считать, что испытательный срок ты выдержал. Да и хозяину ты, вроде, приглянулся. Обычно он с охранниками подолгу не беседует. А тебя, видишь, выделил. На чем, интересно, вы с ним сошлись?
– Да мы особо с ним не сходились, – возразил я. – Просто немного поговорили на одну интересующую нас тему, только и всего.
– Какую тему? Если, конечно, не секрет.
Я не посчитал, что наш разговор с Карпычевым содержит в себе тайну, и со спокойной душой передал Баруздину его суть. Впоследствии я неоднократно об этом сожалел. Не прояви я тогда беспечность, глядишь, все сложилось бы и по-другому. Но откуда мне было знать, что у него на уме?
– Ну и ну! – удивленно усмехнулся мой шеф. – Вот уж, никогда бы не подумал. Лично мне Геннадий Матвеевич никогда не говорил, что увлекается потусторонними мирами. Если он тебе в этом открылся, значит, он тебе доверяет. А как отношения с его домочадцами? Все нормально? Не сильно они тебе докучают?
– Все нормально, – сжав зубы, ответил я.
– Ну, давай. Успешного дежурства.
Я поднялся с места и вышел из «офиса».
Мое «все нормально» было, конечно, неправдой. С каждым днем запасов моего терпения становилось все меньше и меньше.
«Какой я, к черту, охранник? – мысленно возмущался я. – Я не охранник, а самая настоящая домработница, гувернантка! Если в Балашове узнают, чем я здесь занимаюсь, меня же засмеют».
Помой машину, почисти двор, полей клумбы, скоси траву, подстриги ветки на деревьях, сходи в магазин, развесь белье – это далеко не полный перечень распоряжений, которые я, волею Катерины, вынужден был исполнять.
Не переставал меня доставать своими идиотскими выходками и Радик. Он постоянно придумывал что-нибудь новое. Это утро было не исключением. Подойдя к калитке, я увидел прикрепленный к забору листок бумаги, на котором крупными буквами значилось: «Осторожно, злой охранник!». Ниже была нарисована карикатурная рожица, в которой без труда угадывались черты моего лица. Я в сердцах сорвал «объявление» и нажал на кнопку звонка.
– Га-га-га! – встретил меня заливистым хохотом Панченко. – Ну, что, видел?
– Видел, – проворчал я, выкидывая смятый листок в урну.
– Я специально его оставил, чтобы тебя позабавить.
– Позабавил, спасибо, – огрызнулся я.
– Ну до чего юморной пацан! Надо же такое придумать! – продолжал веселиться мой напарник. – Ты явно ему чем-то приглянулся. На нас с Мишкой он вообще никакого внимания не обращает.
– Хорошее внимание! – раздраженно воскликнул я. – То арахисом из рогатки запульнет, то дверную ручку клеем обмажет. А хитер – не по возрасту! Хулиганит только тогда, когда этого никто не видит. Как только кто-нибудь появляется – сразу принимает облик невинной зайки. Он меня когда-нибудь выведет. Не посмотрю, что хозяйский сын. Так уши надеру, что новые пришивать придется.
– А вот этого делать не стоит, – посерьезнел Толик. – Какой—никакой, но он, все-таки, ребенок.
Где-то через неделю Баруздин снова задержал меня после развода. Дождавшись, когда все уйдут, он взял свой портфель и стал рыться в его содержимом.
– На, держи, – сказал он, протягивая мне большой конверт. – Передашь Геннадию Матвеевичу. Он в курсе. Я ему уже звонил, сказал, что отправлю с тобой небольшой сюрприз.
В конверте лежала увеличенная фотокопия какой-то анкеты. С левого верхнего угла на меня смотрел человек лет пятидесяти, с немного одутловатым, морщинистым лицом, большим подбородком, круглыми, неглубокими, чем-то напоминающими рыбьи, глазами, широким мясистым носом и толстыми губами.
«Карпычев Митрофан Никитович, – прочел я. – Дата рождения – 27 апреля 1887 года. Место рождения – село Дьяково. Партийность – член ВКП (б) с 1929 года. Социальное положение – крестьянин. Семейное положение – женат, имеет дочь…».
– Откуда это у вас? – изумленно спросил я. – Хозяин говорил, что обыскал все архивы, но так ничего и не нашел.
– Он обыскал все общедоступные архивы, – разъяснил Баруздин. – Но есть еще архивы, в которые вхожи далеко не все. По прошлой работе в милиции у меня остались кое-какие знакомства. Вот, попросил поискать. И, как видишь, нашли.…
Вся зловещая суть этого невинного, на первый взгляд, подарка открылась мне лишь несколько месяцев спустя.
Глава двенадцатая
Голосов овраг продолжал притягивать меня к себе, точно магнит. Прогуливаться по нему вошло у меня в привычку. Он внушал мне благоговение и трепет. Когда я шел по пролегавшей через него узкой, вьющейся тропинке, меня неизменно охватывало чувство тревоги. Я словно чего-то ожидал. Чего-то опасного и нехорошего. Мои глаза не отрывались от земли. Я лелеял надежду обнаружить на ней следы чего-то необычного и таинственного. Но овраг чудесами больше себя не проявлял.
Кстати, температура воды в протекающем по нему ручье действительно оказалась четыре градуса. Я замерял.
«А слабó прогуляться по оврагу в туман? – подначивал себя я. – Да, это чревато. Но зато, какое приключение!».
Такая возможность мне вскоре представилась…
Глава тринадцатая
Глаза Панченко светились ироничным озорством.
– Так-так, – проговорил он, впуская меня во двор. – Так-так.
– Что ты хочешь сказать этим «так-так»? – поинтересовался я, обменявшись с ним рукопожатием.
– Да так, ничего, – уклончиво проговорил мой напарник. – Однако же, резв ты, браток. Дождался, когда хозяина не будет, и «цигель, цигель, ай-лю-лю».
То, что Карпычев накануне уехал на две недели к своей матери, которая проживала где-то в районе Сочи, и взял с собой Радика, мне было известно. Но причем здесь «ай-лю-лю»?
– Катерина Олеговна тобой вчера сильно интересовались, – пояснил Панченко. – Когда ты будешь, и все такое.
– Насчет «все такое» можешь не волноваться, – заявил я, поняв, куда он клонит. – Тут, скорее всего, какой-нибудь хозяйственный вопрос. Что-нибудь покрасить или помыть.
– Конечно, конечно, – с шутливой издевкой воскликнул Панченко.
– Да пошел ты! – беззлобно бросил я, махнув на него рукой. – Ничего остроумнее не придумал?
Но мое возражение тут же оказалось поколебленным раздавшимся из дома восклицанием:
– Женечка, ты пришел? Я сейчас к тебе зайду.
Голос Катерины был кокетлив и игрив. У меня от изумления открылся рот. Панченко прыснул.
– Ухожу, ухожу, – комично засуетился он. – Не смею препятствовать взаимному нетерпению.
Я впал в растерянность. Подобного поворота я не ожидал. С чего бы это?
– Ну ты давай, не теряйся, – хитро подмигнул Панченко, вручил мне сменный журнал и скрылся за калиткой.
Продолжая оставаться в недоумении, я зашел в будку. Буквально сразу же туда впорхнула Катерина.