Мы засучили рукава и принялись за работу…
– 5 —
– Лю Ку Тан, вы меня слышите? Эй! – донёсся до меня уже знакомый тонкий девичий голосок.
Я открыл глаза и повернул голову. У двери стояла медсестра Маша. Она вопросительно смотрела на меня, видимо пытаясь уяснить, сплю я или бодрствую. Увидев, что я зашевелился, она добавила:
– На флюорографию.
Я, кряхтя, поднялся с кровати, надел тапочки и пошёл вслед за ней.
Едва я вышел в коридор, как тут же почувствовал себя предметом всеобщего внимания. В меня буквально впилось три десятка любопытных глаз.
– Вот он, – донеслось до меня. – Один из тех, которые потерялись. Говорят, он единственный, кто остался жив.
– Повезло парню. В рубашке родился.
Проведя меня сквозь строй высыпавших из палат больных, Маша довела меня до рентгеновского кабинета, который располагался на первом этаже, передала заботам сердобольной пожилой толстушки и удалилась.
Толстушка сразу забросала меня вопросами о произошедшем: что, где и как?
– Извините, я не хочу об этом говорить, – жёстко отрезал я и принялся раздеваться до пояса.
Увидев мои ребра, толстушка запричитала:
– Боже мой! Боже мой! Одни кожа да кости!
Я почувствовал, как во мне начинает нарастать раздражение.
Зайдя в кабину и выполнив команду «вдохнуть и не дышать», я быстро оделся и вышел из кабинета. Но едва я закрыл за собой дверь, как меня окликнули:
– Дима!
Я обернулся. Передо мной стояла мать Вишнякова. Я знал её в лицо. Она как-то приезжала к нему в гости. К моему горлу подкатил густой комок. Я опустил голову, будучи не в силах смотреть ей в глаза. Мне мучительно не хотелось с ней разговаривать. Но просто повернуться и уйти я, конечно, не мог.
– Здравствуйте, – выдавил из себя я.
– Димочка, неужели это правда? – сквозь слёзы спросила она. – Неужели мой Серёжа…
Я нахмурился и пробормотал:
– Да, правда.
– Но как же, как же это произошло?
Я замялся, а затем тихо произнёс:
– Извините, пожалуйста. Я обязательно вам всё расскажу. Честное слово. Но только не сейчас. Хорошо? Дайте мне прийти в себя.
Мать Сергея понимающе закивала головой.
– Хорошо, Димочка, хорошо. Я вот тут гостинцев привезла. Возьми.
Она протянула мне доверху наполненный пакет. Я решительно отстранился.
– Нет, спасибо, не надо.
– Возьми, возьми. Небось, изголодался в этой проклятой тайге. Я их для сына везла, но оно, видишь, как получилось.
Слёзы ручьями потекли по её щекам.
Чтобы ещё больше не расстраивать и без того убитую горем женщину, я взял её гостинцы, тепло её поблагодарил и стал подниматься по лестнице. Меня охватило какое-то странное, неприятное чувство. Боже мой, что же мне придётся пережить, когда сюда приедут родители всех остальных ребят! Ведь каждый из них обязательно захочет со мной поговорить, а эти разговоры были для меня сродни пыткам. Как бы от них скрыться?
Нервно отмахнувшись от двух назойливых старух, пытавшихся вступить со мною в беседу, я зашёл в свою палату, завесил полотенцем окошко в двери, чтобы на меня не глазели из коридора, улёгся на кровать и снова погрузился в воспоминания…
Ребята, конечно, видели, что по причине полученных травм польза от нас с Юлей была невелика. Поэтому всю тяжёлую и трудоёмкую работу по уборке дома они взяли на себя. А нам, чтобы мы не мучались от чувства иждивенчества, поручили то, что мы безусловно могли осилить – мытьё окна снаружи.
Едва мы начали протирать стекло тряпками, как из домика раздался восторженный вопль Вишнякова:
– Ура! Живем!
Я поспешил узнать, в чём дело. Сергей улыбался во всю ширь своего рта и радостно демонстрировал пилу, топор и лопату, найденные им под кроватью. Все они были насквозь проржавевшими, но всё же вполне пригодными для использования.
– Ну и что? – недовольно пробурчал Алан. – Можно подумать, что ты нашёл клад.
– Я нашёл гораздо ценнее клада, – заметил Вишняков. – Пила, топор и лопата в тайге – незаменимые вещи. Скоро ты в этом убедишься.
Закончить уборку до дождя ребятам не удалось. В самый её разгар на землю упали первые капли.
– Джигиты-вакхабиты! – выругался Тагеров, вынося из избушки очередную порцию мусора. Его восклицание можно было перевести как досадное «Началось!». На его лице белела защитная маска, помогавшая защититься от пыли. Такие маски были на всех, кто находился внутри. Их смастерила Лиля. Материалом послужил обычный бинт, предусмотрительно захваченный ею в эту поездку. Что касается нас с Патрушевой, то, закончив мыть окно, мы дожидались завершения уборки снаружи, и маски нам, понятное дело, были не нужны.
Сверкнули голубые стрелы молнии. В небе прозвучали раскаты грома, напоминавшие взрывы бомб. Они были настолько оглушительные, что я вздрогнул. Сразу после этого землю накрыла сплошная водяная пелена. Это произошло настолько стремительно, что я даже не успел вовремя достать из рюкзака зонтик. За те секунды, что я его вытаскивал и раскрывал, мы с Юлей успели промокнуть до нитки. Меня это, правда, не особо огорчило. Намокнув, я, к своему удивлению, почувствовал себя значительно бодрее. Дождь словно смыл с меня усталость и придал свежести.
– Бр-р-р! – задрожала Патрушева, придвинувшись ко мне поближе, чтобы уместиться под зонтом. – Вот попали – так попали.
В небе снова громыхнуло.
– Да, – согласился я. – Прямо, учения небесной артиллерии, не иначе.
Юля рассмеялась, сочтя мою остроту вполне удачной. Из дверного проёма вылетело ржавое ведро.
– Поставьте, пусть вода наберётся, – раздался голос Алана.
Я поднял ведро и поставил его на землю. Оно стало быстро наполняться.
Когда в домике были протёрты все поверхности, и воздух стал пригоден для дыхания, мы услышали:
– Заходите.
