– А как же ты?
– Не думай об этом, – она улыбнулась и провела пальцами по его глазам.
Перед кузнецом всё потемнело.
– Зачем? – спросил он.
– Верь мне, – Гвира выбежала из кузницы.
Тут же раздались крики:
– Хватайте её! Не дайте ей уйти! И не смотрите ей в глаза!
Рутнос на ощупь вышел из кузницы, его тут же ударили чем-то, и он рухнул на землю.
– Кто здесь!? – выкрикнул он. – Я ничего не вижу! Кто вы!?
– Это же я, – отозвался начальник стражи, подходя к кузнецу.
– А, Руам, твой голос ни с кем не спутаешь, – Рутенос поднялся на ноги. – Заказ готов, все двадцать мечей, там, на лавке. Забери сам.
– Что с тобой случилось? – изумился Руам.
Вопрос остался без ответа, так как раздался женский визг. Трое солдат тащили гиану. На её голову был накинут мешок, а за спиной связаны руки.
– Не трогайте её, – проговорил кузнец. – Она лечила меня. От жара горна я лишился зрения.
– Она тебя лечила? – изумился Руам.
– Да, – ответил Рутенос. – Ты же видишь, я – слеп.
– Обоих к царю, – кивнул Руам страже. – Там разберёмся. Мечи из кузницы заберите, – он огляделся по сторонам. – Тут был Тано?
– Да. Я одолжил ему своего коня, – вновь солгал Рутенос. – Сказал, к вечеру вернёт.
Гвиру взвалили поперёк седла, а кузнецу помогли сесть на одного из коней позади стражника.
3
Рутеноса вели двое стражников по каким-то лестницам, спускающимся вниз. Он по-прежнему ничего не видел, но по ощущениям понял, что это тюремное подземелье под царскими чертогами. Когда-то ему уже доводилось тут бывать, но в качестве мастера по ковке решёток и цепей.
– Да скажите вы хоть что-нибудь? – проговорил он. – В чем я виноват?
Стражники ничего не ответили, они втолкнули его в камеру, заперли скрипучую решётку и тут же ушли.
Кузнец ощупал стены и то, что преграждало выход, просовывая пальцы сквозь решётку, и улыбнулся:
– Никогда не думал, что мой труд станет преграждать мне путь.
Он отступил немного назад, сел на пол и вздохнул. Он думал лишь о ребёнке и о Тано – они были ни в чём не виноваты. Как ни странно, но и судьба гианы ему тоже была небезразлична. Что царь сделает с ней?
Что его вообще не волновало, так это своя собственная участь. Он никогда не служил царю Эбаро, а был предан лишь своему делу и только. Цари давно вышли из идолов поклонения и величия в его собственном понимании. Он помнил рассказы о славном Гезаториксе[5 - Гезаторикс – царь таврисков, правитель Норика (ок. 40—16 гг. до н.э.).], память о котором восхваляли дед и отец – это был один из последних мудрых правителей этой земли. А потом цари стали меняться со скоростью смены года.
Кузнец ненадолго задремал. Его разбудили шаги и лязг железного засова.
В камеру вошли трое стражников и богато одетый молодой человек лет двадцати семи, с небольшой бородкой и тёмно-каштановыми волосами. Он внимательно осмотрел осуждённого, сидящего на полу и невидящими глазами уставившегося куда-то в стену напротив.
– Встать! – громко проговорил охранник.
Рутенос подчинился и молча поднялся на ноги. Царь Эбаро провёл ладонью перед его лицом и усмехнулся.
– Ты что, действительно слепой? – спросил царь.
– Это ты, мой царь, – кузнец узнал голос властелина и поклонился.
– Значит, она и тебя околдовала? – Эбаро обошёл вокруг кузнеца. – Зачем ты укрывал её?
– Я никого не укрывал, мой господин. Эта женщина лечила меня. Мне в лицо попали искры.
– Твоё лицо не обожжено, – царь сомнительно осматривал осуждённого. – А эта ведьма сегодня же будет сожжена на костре. Если ты сознаешься в укрывательстве этой особы, то, возможно, я помилую тебя.
– Я не знаю, кто она, мой царь, – ответил Рутенос. – Я её не видел. Она появилась совершенно неожиданно и предложила помочь.
– Ох, не верю я тебе, – вздохнул Эбаро. – Что хочешь говори, но я не верю.
– За что же вы ополчились на неё? – поинтересовался кузнец. – Чем вас напугало столь хрупкое создание?
– Это не твоё дело, – грубо бросил царь и вышел из камеры.
Дверь снова заперли, оставив Рутеноса одного наедине со своими мыслями.
* * *
Посередине площади стоял высокий шест, который окружал огромный стог сена. На казнь собрался весь город. Никто не мог взять в толк, кого казнят на этот раз. Недалеко стояли два трона и стража с оружием. Молодой царь появился в кругу свиты и верховного совета, рядом была и его вдовствующая мать. Затрубили трубы. Воцарилась тишина. Под конвоем вывели гиану с завязанными глазами. Между собравшимися жителями разлетелся удивлённый шёпот.
К гиане подошёл Руам и громко произнёс:
– Эта женщина обвиняется в колдовстве и убийстве трёх человек из царской стражи! Также она отравила сотню коров, сожгла амбар с зерном и ослепила кузнеца Рутеноса! За подобные злодеяния совет приговорил её к сожжению на костре!
– Всё это так! – ответила Гвира, повернув лицо в то направление, где сидел царь. – Кроме одного! Если я ослепила Рутеноса, то скажи, царь, почему он сейчас сидит в подземелье? Может, завтра ты казнишь и его, уличив в сговоре со мной?!
– Его сейчас осматривает мой лекарь! – ответил Эбаро.
– Ты завязал мои глаза, но это не значит, что я не чувствую твою ложь! – ответила она. – Пусть кузнец придёт сюда и докажет мои злодеяния! Неужели ты не выполнишь последнюю просьбу!?
Царь Эбаро был явно обескуражен, оборачиваясь к матери и членам совета.
– Да, пусть придёт Рутенос! – выкрикнул мужчина из толпы.
