– Тогда за каким хреном вы решили уложить нас в одну койку?
– Мы думали, вы приедете один.
– Ну так нас двое. Причем уже давно.
– Прошу меня простить, господа. Одну минуту.
Сказав это, он со всех ног бросился готовить вторую спальню.
– И так, Ватсон, нам повезло, что мы здесь в качестве частных лиц. Иначе тебе пришлось бы подробно описывать в специальном протоколе место преступления, а это самое паскудное, что только может быть в нашей работе, – сообщил мне Клименок, когда мы остались одни.
– А мы разве не…
– Я на больничном. А ты вообще постольку поскольку, – не дал он мне договорить.
– Но…
– Это особое поручение, Ватсон. Наши аристократы в первом поколении так кичатся этим своим свежеприобретенным аристократизмом, что даже расследование преступлений предпочитают в виде услуги ВИП. Ну а для этого в нашем управлении существую я. Тебя, кстати, тоже прикрепили ко мне исключительно из-за звонка генерала.
– А как ты добился этого?
– Как-нибудь в другой раз. Паркер возвращается. Или как его там.
– Прошу следовать за мной, – попросил Сергей. – Ваши вещи уже на месте.
– Жди меня у себя, – сказал Клименок, ныряя в свою комнату. – Одну минуточку, Паркер, или как там тебя? – завопил он Сергею, вынырнув из комнаты.
– Сергей Петрович. Или просто Сергей, – представился он. – Что вы хотели?
– А где здесь кнопка? – спросил Клименок.
– Какая кнопка?
– Ну если мне что-нибудь срочно понадобится. Или у вас принято выходить в коридор и вопить во все горло «Дворецкий!» в любое время суток?
– Вот номер моего сотового, – сказал Сергей, протягивая Клименку листок из блокнота, на котором он, сначала написал номер своего телефона.
– Теперь другое дело, – обрадовался Клименок. – Можешь идти ублажать Ватсона.
Я только начал раскладывать вещи, когда ко мне в комнату ворвался Клименок.
– Что ты делаешь? – удивленно спросил он.
– Пытаюсь разложить вещи. А что?
– Никогда так больше не делай, будучи Ватсоном.
– Почему?
– А если нам понадобится срочно сбежать? Будешь все складывать, рискуя жизнью, или бросишь на растерзание врагу?
– А мы собираемся сматываться?
– Пока нет, но мы еще ни к чему не приступили. И еще, не совсем глупый и наблюдательный человек, взглянув на твою комнату, легко сможет понять, как долго ты собираешься здесь проторчать. А из этого уже можно сделать достаточно много выводов.
– Как собираешься вести расследование? – спросил я, запихивая барахло обратно в сумку.
– Согласно правилу №1 неписанного кодекса настоящего детектива.
– Никогда о таком не слышал.
– И никогда больше не услышишь. Это военная тайна. Из-за нее когда-то, кстати, погиб Кибальчиш. Обалденная, кстати, сказка. Где еще черным по белому говорится с таким откровением, за что бывает варенье с печеньем, а за что слава и почет, но уже посмертно…
– Хорошо. Что гласит это правило? – прервал я его разглагольствования.
– В вольном изложении оно гласит следующее: Настоящий детектив пускает расследование на самотек, а сам занимается тем, что придет ему в голову. Главное, правильно подать это в отчете. Например, баню с девочками можно обставить как встречу с информатором по данному делу, и так далее. Главное, правильно писать отчеты. Они должны быть максимально объемистыми и совершенно пространными, как священные писания, чтобы в случае чего любой фрагмент можно было истолковать, как тебе угодно.
– И что, это работает? – удивился я.
– А ты как думал? Дело, – он сделал ударение на слове «дело», – само решает, раскрываться ему или нет, твое же дело маленькое.
– Подожди, – я не верил своим ушам, – хочешь сказать, что так вы и работаете?
– Так, только так и никак иначе.
– И что, получается?
– Как видишь. В тюрьмах свободных мест нет, а я занимаюсь исключительно деликатными делами. Как сейчас.
– Твое поведение трудно назвать деликатным.
– Не путай хрен с музыкой. Деликатное дело – это совсем не лизание задниц согласно табелю о рангах. С такой административной гимнастикой легко может справиться любой имеющий язык идиот. Деликатное дело – это… Ты случайно не поинтересовался, когда тут подают обед?
– В пятнадцать ноль-ноль.
– За час не помрем. Предлагаю скоротать время за допросом Гроссмейстера.
– Дворецкий! – истошно завопил Клименок, высовывая голову в коридор.
– Может, вы все-таки скажете, милейший, что мы с Ватсоном имеем честь искать? Ваш дворецкий был нем, как дохлая рыба, что значит даже не открывал рта, – накинулся прямо с порога на Эдварда Львовича Клименок.
– Он не дворецкий, а ученик, – недовольно буркнул Эдвард Львович.
– Чертовски рад за него, а Ватсон так просто счастлив, однако, это не делает мой вопрос менее актуальным.
– Дело в том, господа, что искомый предмет – это часть нашего таинства, и мы не должны обсуждать с посторонними…
– А мы не умеем искать то, о чем не имеем ни малейшего представления, – перебил его Клименок. – Не так ли, Ватсон?
