Воскресенье. Книга первая

С трудом дойдя до дома, Женя Круглова упала на скамейку у забора и устало вздохнула.

«Правду. Пожалуйста».

«Мамочка».

Светлые волосы девочки. Большие, зеленые глаза. Трамвай. Колье. Мост, «колючка», финны.

«Это система. И вам ее не сломать».

Евгения закрыла лицо руками. Система должна быть разрушена, если она преступная. Любой, кто ей потакает – преступник и враг государства. А если милиция допускает подобный произвол, то становится соучастником преступления. Работник органов – это и есть власть. Враг и преступник во главе страны приближает конец государства.

– Евгения Марковна, вы, это самое, присаживайтесь, – полковник Вячеслав Анатольевич Давыдов, начальник милиции города, указал на стул напротив его рабочего стола, заваленного бумагами. – Я все понимаю, у вас на руках умер человек, у всех бывает… – он вытер пот с лысины и уселся на стул.– Ну, или почти у всех. Привыкните. Сходите вечером на танцы, это самое, развейтесь. Но только без фанатизма, – поднял вверх указательный палец Давыдов.

– Есть, развеяться танцами, – высохшим ртом ответила Круглова. – Вячеслав Анатольевич, я могу ознакомиться с личным делом Елены Павловной?

– Это зачем? – Удивленно спросил полковник, поерзав на стуле, поднимая глаза на портрет Брежнева над головой, будто искал у него поддержки. Тучная конструкция мужчины не давала спокойно сидеть на месте: размер мебели не соответствовал габаритам Вячеслава Анатольевича.

– Так, для личного интереса, – пожала плечами Женя. – Интересно, что был за человек.

– Конечно, можете, но я не понимаю, зачем? Оно у следователя, ничего такого в нем нет. И вообще, я хочу вас попросить не соваться в это дело.

– Почему? – Удивленно пробормотала Женя, сжимая в руках пилотку.

– Потому что не надо, – Давыдов поднялся с места и взглянул в окно. – Чувствую я, что многого мы не знаем, ох, чувствую. Через два дня, в наш с вами Береговой прибудет опергруппа. Еще раз все осмотрят, так сказать, проверят.

– Но зачем? Она же простой учитель.

– Ну, это не нам решать – зачем, когда, почему, от чего, – развел руками Вячеслав Анатольевич. – К простым учителям опергруппы из Ленинграда не едут, Женечка. Так что, сходите на танцы, отдохните, а завтра со свежими силами на работу, – улыбнулся он. – Все, вы свободны, Евгения Марковна, можете идти.

– Вячеслав Анатольевич…

– Женя… – взмахнув рукой, Давыдов едва не сбил со стола маленький мраморный бюст Ленина, – все, Круглова, идите домой! – Раздраженно бросил он, бережно устанавливая фигурку обратно. – Домой, я сказал!

Женя откинула голову на деревянный забор и закрыла глаза. Тайна. Опергруппа. Какая может быть тайна у учителя пения? И ребенок, который сбежал. Которого непременно нужно вернуть и передать на воспитание государству.

– Не спится, Евгения Марковна? – Неожиданно появившийся Сухов присел рядом, повесив на забор бежевую куртку. – Тяжелый день, товарищ участковый?

– Вы что, следите за мной, Сухов? – Проворчала Женя, не открывая глаз.

– Да, ну что вы, только хотел узнать, как вы. Застали Елену Павловну дома?

–Ага, – глубоко вздохнула девушка, – и не только застала.

–О чем это вы?

–Померла она, Сухов. Прямо у меня на руках.

–Дела, – протянул парень, – ну, бывает. Но это же не вы ее убили.

– Да, но у меня на руках умер человек, и ощущения отвратительные, – поморщилась Женя.

– Понимаю. А хотите выпить?

– Чего? – Открыла глаза Круглова. – С ума, что ли сошли, Сухов, милиционера спаиваете. Идите домой. Придите в себя.

– Мое дело – предложить, – пожал плечами молодой человек. – А Яна где? Ее уже забрали?

– Нет, – почесала затылок Женя, – сбежала она. Пока не нашли. На ту сторону моста ушла, наверняка.

– А, ну, это понятно, – кивнул Олег, – и что собираетесь делать?

– Искать, – коротко ответила девушка. – Найти и передать ребенка государству.

– Ааа. В детский дом.

– Государству, Сухов. Как того требует закон.

– Хорошо, – откинул голову на забор парень. – Послушайте, а вы не пробовали понять людей, как-то по-другому поступать, с точки зрения морали, например?

– Сухов, – твердо сказала Женя, – я – советский милиционер. Есть закон! А что вы мне предлагаете? Не искать ее, не передавать государству, что? Оставить Яну у финнов?

–Это гораздо лучше, чем отправлять ее в детдом.

– Сухов! – Вскочила Женя. – Я – советский милиционер! Власть! Когда она творит беззаконие, стране – конец! Мне не хочется дожить до такого времени, когда милиция будет грабить и убивать свой народ! Я лучше застрелюсь!

– Да нельзя все время жить только закону! – Вскочил Сухов. – Власть, власть. Кому нужна ваша правда, если от нее плохо всем?! Есть мораль! И нельзя все время жить по законам, даже по-советским, какими бы они не были правильными!

– А я и не говорю, что они правильные, Сухов, – спокойно и жестко ответила девушка, – но мы обязаны во что-то верить. И я никогда не пойму вас, а вы меня. Я росла в другом мире, и мне кажется катастрофой, что советские граждане спокойно бегают на финскую территорию, а финны так легко пересекают нашу границу, нормально вообще?! – Удивленно рассмеялась она. – Кому расскажи – не поверят.

– Они такие же люди, как и…

–Они не люди, они враги, – отрезала Круглова, – ни через 10, 20, 30, 100 лет мы не станем для них своими.

–Ваше дело, думайте, как хотите, – пожал плечами Олег. – Дайте ребенку время прийти в себя. Может быть, найдется родственник или, я не знаю, отец. А вот так кидать ее в детский дом – это жестоко, товарищ участковый.

– Есть закон, – жестко сказала Женя, взглянув на парня исподлобья, – девочку найдут и отдадут государству. Попытаетесь помешать – посажу, глазом не моргну.

– Ох, ну, что вы, Евгения Марковна, куда уж мне, – рассмеялся Сухов. – Тогда вы ее не найдете. «Враги» девочку не выдадут. Они достаточно неплохие люди, товарищ участковый.

– А, даже так? – Сложила руки на груди Женя и улыбнулась. – Может, вы мне предложите идти за «колючку» и разговаривать с ней?

– Отличная идея! – Воскликнул парень. – Боюсь, у вас просто нет другого выхода. И да, если захотите узнать что-то о Ракицкой, вам придется влезть в ее дом, до приезда опергруппы. А она приедет, я- то знаю, – победным тоном закончил он.

– Все? – Насмешливо спросила Женя. – Вы пьяны, Сухов? Вы мне, советскому милиционеру, предлагаете идти за «колючку», то есть, незаконно пересечь государственную границу капиталистического государства, а потом еще и влезть в чужой дом без специальных документов?

– А почему нет? – Сухов примерил Женину пилотку и, козырнув, добавил, – у вас нет другого выхода, товарищ участковый.

– Вы – сумасшедший, – Круглова яростно сорвала пилотку с головы парня и открыла калитку. – Идите спать, товарищ Сухов, вы спятили.

– А темнота друг молодежи, – рассмеялся молодой человек, – приходите танцевать, Евгения Марковна, ожидаем вас. И знаете, я все-таки надеюсь, что когда-нибудь, лет через 20, у нас в стране будут другие органы, более человечные. И в законе о морали чего-нибудь укажут.

– Сухов! – Вернувшись на улицу, крикнула девушка. – Смотрите, как бы вас не перемололо этими изменениями – то, лет через 20. Бунты в этой стране мирно не проходят!

– Посмотрим! Приходите, товарищ участковый. Ждем.

Женя лишь хмыкнула и закрыла калитку.

***

В служебном доме на окраине зажегся свет. Женя тихо вошла и включила приемник. Бросила на стол два письма из почтового ящика, третье – от отца – в мусорное ведро. Не распечатывая.

«Радиоспектакль «Бронепоезд 14-69». По повестям и пьесам Всеволода Иванова. ( Диктор почему – то сделал ударение на первую «а»). Автор инсценировки – Борис Дубинин.

Действующие лица и исполнители:

Пеклеванов – заслуженный артист РСФСР Юрий Каюров.

Вершинин – заслуженный артист РСФСР Петр Щербаков.

Васька Окорок – артист Всеволод Шиловскый( диктор произнес именно через «ы»).

Знобов – артист Михаил Жигалов.

Незеласов – народный артист Союза ССР Юрий Яковлев.

Обаб – заслуженный артист РСФСР Роман Филлипов.

Варя, невеста Незеласова – артистка Елена Шанина.

В остальных ролях и эпизодах заняты артисты московских театров…»

Евгения зажгла газ и поставила на плиту кастрюлю с картофельным супом. В голове все еще сидел разговор с Суховым. Немыслимо – идти через государственную границу советскому милиционеру. Непременно должен быть другой выход. Но какой?

«…Звукооператор – Борис Жорников, музыкальный редактор – Ольга Красевская, звуковое оформление Петра Бондарева, ассистент режиссера – Ирина Карасева, звукооператор Галина Тимченко и Зоя Сорокина. Редактор – Любовь Юнина…».

Из приемника раздалась оркестровая музыка, духовые инструменты. Круглова аккуратно повесила форму на стул, выделив место на комоде, конечно же, любимой пилотке. Вспомнилось жемчужное колье у Ракицкой – дорогой подарок для простого учителя. Натянув короткие синие шорты и мешковатую футболку желтого цвета, она распустила волосы, водрузила кастрюлю на стол и принялась за ужин.

«…Белоголовые китайские шхуны, лодки рыбаков. Похоже было, что Владивосток, огромный приморский город, жил своей привычной жизнью. Но уже томительная тоска наложила язвы на лица людей, на дома, даже на море…».

Женя шумно вздохнула. Да, в родном доме было значительно веселее, чем в Береговом, но какое это имело значение? Она прекрасно понимала, что жить с родственниками, с такими разными взглядами, не сможет никогда. Лишь время, время и жизненный опыт, года, смогут сократить возникшую между ними пропасть.

«Значит, наше дело растет.

Три стука в окно.

-Это наши. Пойду, открою.

-Угу.

– Ох, и дождь хлещет. Дождище!»

Женя отложила ложку. Еда совсем не лезла в горло. Больше всего не хотелось думать о работе, но никак не получалось. А что, если ребенок действительно по ту сторону моста? Тогда Сухов, как ни странно, прав, другого выхода у нее не было. Но пересечение государственной границы, да еще и буржуазного государства – это не то, что тюрьма, это «вышка».

«Вершинин – тучи, куда ветер, туда и он с дождем; куда и туча, куда мужики, туда и Вершинин.

-Чудо из чудес, товарищи – русский народ. Ну, возьмем, хотя бы, того же Вершинина. Давно ли это был простой рыбак, пахарь…».

Девушка нахмурилась. А что с тайной Ракицкой? О какой правде она говорила? Это могло быть связано со Страшной Войной. Ей тогда было около 20 лет, мало ли что могло там случиться? Давыдов дело не даст. Нет, этим даже не пахло.

«… Лес был как море, а море – как лес. Только лес чуть темнее, почти синий. От колес телег отлетала последняя пыль и последняя деготь родных мест…».

И что дальше?

Ребенок в глухом лесу, опергруппа скоро приедет и больше никакой правды Круглова не узнает. Женя закрыла лицо руками и вздохнула, тяжко. Что же делать…?

« – А ну-ка, Миш, посвети. Вот, у меня в руках фотографии. Узнаете?

-Канатин, как не узнать!».

-Генерал!

-Он, зверюга!

-Вот, вот, верно. Ему отрезано на карте земли столько, что мы его землю вровень закроем его портретом…».

Пересекать государственную границу – это самоубийство. А если ее поймают? Точно посадят, повезет, если не расстреляют. Женя живо представила зал суда, заплаканную мать, сурового отца, телогрейку и тесные лагерные бараки на Магаданской земле. Круглова поежилась. Нет, ни за что. Хватит с нее приключений в Москве.

– Да ты больная, Круглова! Ищи себе другую работу, а лучше вообще уезжай из Москвы! Вечер. Бекетов держится за разбитую голову, по вискам, щекам течет кровь: «Больная, больная!».

Рядом – испуганная подруга Нинка в белоснежном сарафане. В Жениной руке – осколки от бутылки коньяка, отличного, из Ялты: отцовский, коллекционный.

-Женька, чего же ты наделала…? – Трясущимися губами бормочет Нинка и плачет. – Тебя же теперь уволят.

– Ну, ничего, я работу найду, – обнимает ее Женя и целует в светлый пучок на голове. Вечерняя прохлада приятно освежает ноги, ветер треплет черное платье и голубую, легкую куртку. – Хочешь, на БАМ поеду? Магистраль строить эту, Байкало – Амурскую, – улыбается Круглова, – поехали вместе? Айда.

– Куда, на БАМ? – Хлопает глазами Нинка.

– Ну, да.

– Нет, я холода боюсь, – качает головой Нинка и шмыгает носом, – а как же мама тут без меня, бабушка, папа, он старенький совсем, Женька…

– Да шучу я, дуреха, – хватает за раскрасневшийся нос подругу, обнимает еще крепче и тяжко вздыхает, – какой уж тут теперь БАМ…?

Женя смотрит на расплывающееся кровавое пятно на руке, полной осколков разбитого стекла. На верхнем этаже общежития слышна музыка – советская молодежь осваивает хит – «Трава у дома», группы «Земляне». Нинка коротко всхлипывает, и вдруг начинает смеяться, сквозь слезы.

– Чего ты? – Смотрит на ее кроличьи зубы Женя и тоже начинает смеяться.

– Да Бекетов, смешно так кричал: «Больная, больная!». Ты и, правда, немного того, Женька, – Нинка треплет темные косички подруги.

– Да иди ты.

«… «Варенька – невеста, значит, надо блеснуть перед ней отвагой», подумал Незеласов. «И надо, чтобы она думала, будто бы под ее влиянием Незеласов вел в тайгу бронепоезд. Пусть узнает, что Незеласов пришел в тайгу. Ей даже полезно, если она сболтнет про дерзость Незеласова…».

Ну, и как быть, партизанка Звездина? Что делать, Анастасия Михайловна…?

Ммм…?

***

Местные дискотеки молодежь устраивала в паре метров от города у самой реки, дабы шум музыки не доходил до спящих жителей. Установки раскидывали в непосредственной близости от воды: как известно, это помогает путать следы фиксирующим сигнал станциям. Засечь танцы молодежи Берегового было практически невозможно.

Олег Сухов пришел на точку сбора аккурат к 12 ночи – к самому разгару веселья. Конечно, ни жены, ни даже невесты у него не было – образ весельчака и гуляки разбивал вдребезги все планы на семейную жизнь. Однако было в нем нечто странное – таинственное. Если бы в Береговом умели задумываться о соответствии и сопоставлении фактов, то давно бы поняли, что Олег Сухов появился в городе несколько лет назад, вместе с полковником Давыдовым. Согласно же официальным документам, механик являлся уроженцем Берегового. Непонятная деталь тяжелого пазла.

Схватив двух девушек и посадив их на плечи, молодой человек пустился в лихой пляс, засверкали белые кеды. Толпа зааплодировала, однако на очередном повороте Сухов едва не выронил девиц, увидев перед собой Женю.

– Господи, как вы меня напугали!

– Да ну что вы, можно просто Женя, – улыбнулась Круглова.

– А, можно просто Женя?

– Нет! – Рявкнула девушка. – Исчезли обе, или завтра с утра ко мне в опорный пункт. Очень любопытно будет узнать вашим преподавателям, чем вы по ночам занимаетесь.

– Евгения Марковна. А мы вас не узнали! – Воскликнула одна из девушек у Сухова на плече, прикрыв рот ладонью.

– Вы такая красивая без формы, ходите так чаще! – Сказала вторая, кивнув на Женин голубой сарафан, и девицы дружно рассмеялись.

– Так, дамы, – опустил девушек на землю молодой человек и отряхнул темные брюки, – веселитесь пока без меня, я скоро к вам подойду.

– Ждем тебя, Олежик, – отправила одна из девиц воздушный поцелуй, и девушки скрылись в толпе.

– Веселитесь, Олежик? – Насмешливо спросила Женя.

– А что, это противозаконно? – Расстегнул бежевую куртку Олег.

– Ночью спать надо, Сухов.

– Ой, Евгения Марковна, не начинайте, – поморщился парень и схватил Женю за руку. – Идемте лучше танцевать, веселиться.

– Олег, я согласна идти в дом, – одернула руку Круглова, – но за «колючку» точно не полезу.