Мой пленник

Глава 1

Толща воды надо мной неумолимо увеличивалась, все дальше утаскивая на дно. Вода грязная, мутная, и через мгновенье я перестаю видеть небо совсем.

Я могу пройти тысячи километров через горы и дремучие леса. Могу сутками не есть и не пить. Моей выдержки хватит висеть вниз головой больше двух суток. Я не издам ни звука, если мне переломают все кости. Но единственное, против чего я бессилен, это вода.

Для всех загадка, почему человек, идеально владеющий своим телом, знающий сотни приемов самообороны, требующих отличной координации и умения держать баланс тела, способный пройти по канату, натянутому между небоскребами, и вдруг не умеет плавать. Казалось бы, научиться не сложно, но мне эта стихия не желает подчиняться.

Кромешная темнота вдруг стремительно наполняется светом. Еще немного, и я смогу вдохнуть глоток воздуха! Вырваться из убивающей меня стихии. Едва мое лицо задевает прохладный ветер, я жадно хватаю кислород и… просыпаюсь.

Голову нестерпимо разрывает, все вокруг мутное, словно размазанная фильтрами картинка. Но я различаю фигуру черта. Все понятно, я в аду!

Черт делает пару шагов по комнате и, стоя ко мне спиной, начинает снимать свою черную шкуру. Какой-то он хилый и тощий!

Под черной шкурой обнажились хрупкие плечи и изящная спина, на которые тут же упали локоны длинных темных волос.

– Где твой хвост? – спрашиваю я, потому что точно знаю, что у чертей он есть!

– Черт! – зовет кого-то из своих, повернувшись ко мне эта… чертовка!

Охренеть! Вот это сиськи! Настоящие? Или в аду тоже пластикой балуются? А можно еще погрешить с ней напоследок? Недельку.

Или лучше мне разнести эту адскую кухню, пока не набежали остальные и не сунули меня в чан с кипящим маслом. Сковородки моего размера у них, может, и нет!

Дернувшись, хотел поймать соблазнительную бестию, но оказалось, я прикован! По рукам и ногам я прикован к кровати.

– Как тебя зовут, русский! – с явным акцентом спросила у меня полуголая красотка, прикрывая грудь руками.

Твою мать! Я опять в плену? Да сколько можно! Мне уже пора корочку почетного пленника выдавать!

Только этот плен разительно отличается от предыдущих. Я лежу на нормальной кровати. Постельное белье чистое и пахнет чем-то приятным. И впервые меня допрашивает полуобнаженная женщина.

Я снова закрыл глаза, не имея ни желания, ни интереса с ней разговаривать. Но спустя пару минут немного приоткрыл, услышав звуки снимаемого гидрокостюма. Только обломался. Девушка зашла за ширму и ничего, кроме ее тонких щиколоток и пяток, мне не видно.

Как меня зовут, я помню, и также помню, что в плен не собирался, вылетая на всей скорости с моста в реку Москва. В одноименном же городе. И, судя по запаху моря здесь, вынесло меня далековато.

Куда же ты вляпался, Слащев?

Девушке на вид около тридцати, и судя по экипировке, она дайвер. И если она меня спасла, то зачем приковала? Явно не в Подмосковье!

Я давно научен, что вопросов в плену задавать не стоит. В лучшем случае их проигнорируют, а худшем будут делать из тебя отбивную, показывая свое превосходство и твою ничтожность.

Я пока не знаю, зачем я здесь и что нужно от меня чертовке, но как только восстановлю силы, лучше ей держаться подальше!

Я сбегал из грязных вонючих ям, вырытых в земле, где солнце жарит тебя как на гриле, потому что решетка сверху от него не спасает. Сбегал из укрепленных бункеров, оставляя за собой горы трупов. Сбегал даже когда обо мне забыли, бросив в такой же каменный мешок. Сбегал с переломанными ребрами и простреленными конечностями.

Так что и из этого ВИП-плена сбегу. Но до этого хотелось бы знать, кому я понадобился и зачем. Потому что дома люди, которых я подставлять не хочу.

– Можешь называть меня «Сладкий», – издеваюсь я над голубоглазой брюнеткой.

Но из-за фамилии и моего пристрастия к сладкому именно так меня иногда называют друзья и именно такой позывной был на всех военных базах, где мне довелось побывать.

– Сладкий, – повторяет за мной девушка, внимательно изучая мое лицо, – а фамилия?

– Мой, – едва не ржу я над ее выражением лица.

– Мой Сладкий? – переспрашивает красотка.

– Правильно! – хвалю ее за старания. Повторяй почаще.

Глава 2

Чертовка неторопливо покинула комнату, бубня себе под нос «мой сладкий».

Грохот замка в двери подсказывает не только о том, что меня закрыли, но и, судя по протяжному скрипу и глухим щелчкам, засов в нем как на воротах средневековой крепости.

Окон в этой комнате нет, стены из бутового камня, обработанного вручную, и известняк вместо раствора добавляют подозрений, что упаковали меня по-царски! Строению явно не одна сотня лет. Значит, грызть стены бесполезно.

Долго лежать нельзя, это неизбежно ослабит организм, нарушит координацию и ухудшит физические показатели. Но мои руки прикованы к железным поручням наручниками, а ноги – широкими прорезиненными жгутами, похожими на медицинские кровоостанавливающие, с обычной пластиковой застежкой.

Отвратительный скрежет замка заставил опять закрыть глаза. Девчонка, наверное, настучала, что я очухался, и идут те, кто позаботится о том, чтобы постельный режим не вызывал у меня дискомфорта, а стал необходимостью.

Цокающие шаги по камню подсказали, что вернулась чертовка, уже переоделась в брючный костюм, такой же, как и ее сброшенная шкурка, черный.

В руках у нее смартфон, и, подойдя ко мне, она четко произносит в динамик:

– Мой сладкий!

Из телефона звучит перевод на французский язык. Ну да, на ее языке звучит не очень! Насмешка в голубых глазах мне не нравится. Быстро сообразила.

– Зови главного лягушатника! Мне домой пора! – требую у насмехающейся надо мной девицы.

Нередко всякими шпионскими агентствами в Европе руководят женщины, но будет очень неприятно, если эта чертовка и есть организатор моего досуга на заморских нарах. Не то чтобы я понять не могу, что все они люди, связанные долгом клятвы, и просто выполняют приказы, я сам из таких, но как-то не хочется именно ей сворачивать шею, чтобы не смотрела мне вслед.

– Скажи код Д-28, и если он окажется верным, ты вернешься домой… весь! – читает со смартфона голубоглазая.

Вообще-то я неплохо шпрехаю на ее родном языке, но знать ей об этом необязательно. Но ее вопросы заставили напрячься. Во-первых, раз они не знают мое имя, то странно, что заинтересовались моей персоной. Я ведь не на военной операции рыб кормил! Это была вынужденная мера, скорее даже случайная. Потому что принял я решение в последний момент, когда меня взяли в «коробку» крузаки Клима. Река был единственным вариантом уйти самому и не засветить Сумрака.

Во-вторых, я ни хрена не понимаю, какой код «Д-28» им надо сказать, само название выглядит как код. Но помню, что обычно военным объектам присваиваются именно такие названия, и мне стало уже самому любопытно, куда хочет засунуть свой очаровательный носик эта вражина?

– Развяжи меня, я тебе все коды, какие знаю, расскажу! – стараюсь соблазнительно улыбаться этой стерве.

Я знаю, что нравлюсь женщинам, но сейчас не уверен, что на моей морде нет прилипшей тины или она не черная от ила.

– Я надену тебе браслет, с ним ты можешь перемещаться. Но если выйдешь за пределы этих стен, он автоматически уничтожит тебя. Снять его ты не сможешь, а вот нечаянно взорвать запросто, поэтому если хочешь жить, не советую его вскрывать. Здесь есть душ и туалет, еду будут доставлять.

Говоря все это, бестия склонилась надо мной, застегивая на моей руке белый широкий браслет с утяжеленным центром. Что за новые технологии? Или она меня разводит?

Пахнет от нее приятно, небось в «Шанель» купается вечерком, как всех пленников измучает своим соблазнительным видом. Зад, обтянутый брючками, такой аппетитный, что я хочу его укусить, чтобы услышать хруст французских булок!

Я обходился без женщин месяцами, такова уж наша доля, но эта стерва как специально наклонилась так, чтобы я видел ложбинку ее груди между двух сочных холмиков в декольте.

Приходится переместить свой взгляд на ее лицо, чтобы не заводиться. А то это будет первый раз, когда я в плену лежу связанный, но в полной боевой готовности торчит маяк. Нежная кожа француженки не тронута косметикой, россыпь еле заметных веснушек, придают ей еще больше очарования.

Ее утонченная красота и умный пытливый взгляд не могут оставаться незамеченными для сильной половины человечества, но она либо не замужем, либо не носит кольца совсем. Ни одного украшения, кроме вывалившегося чуть ли не в нос мне кулона, и он меня заинтересовал не меньше этой чертовки. Надо вспомнить, где я уже видел этот герб.

Зафиксировав браслет, она провернула в нем маленьким ключиком, надеюсь, не часовой механизм заводит, ограничивая мне время на решение рассказать ей все секреты вплоть до того, где я ныкаю конфеты.

Но девушка не вызывает мясников, не применяет препаратов, не отрубает мне пальцы, не подвешивает на крюках. Такое ощущение, что она ждет, когда я начну плакать и проситься домой к мамочке, ну, то есть надеется, что я сдамся просто потому, что она лишила меня свободы.

Но она явно не одна меня сюда притащила, у нее мышцы как у муравья в коленке! Значит, есть тут еще кто-то, но пока не хочет мне показываться на глаза, присылая женщину. Опасаются меня? Или она у них главный спец по развязыванию языка? Или все это какой-то хитрый ход и на самом деле им нужен не я?

Мысль, что им нужен Сумрак, а меня просто взяли в роли приманки, причинила почти физическую боль. Мы с Кириллом прошли многое в жизни вместе, он мне уже не просто друг, он мне брат. Если охота на него, на одного из самых уникальных людей этой планеты, то он согласится на все, лишь бы меня вытащить. Этого нельзя допустить!

Нет, я все понимаю, Франция страна цивилизованная и официально отказавшаяся от бесчеловечных допросов с применением насилия, но все же странностей много. Девушка приходит одна, переводчика нет, не говоря уж об охране, и самое главное: она даже толком вопросы не умеет задавать. Просто, как с подружкой за бокальчиком красненького, выпытывает секреты. Ладно, ждать я умею, сидеть в плену тоже.

Появившийся в руке дознавателя-недотепы пистолет еще больше удивил, но пользоваться она им явно умеет.

– Твоя левая рука свободна. Дальше сам, – держа меня на мушке, сообщила бестия и ушла, снова заскрежетав замком двери.

Расстегнулся я быстро, а вот попытка встать принесла много сюрпризов. Комната едет, как скоростной поезд на аттракционах, ноги вялые, слабость дикая, и я голый!

Глава 3

Упрямый русский уже неделю изводит меня своим поведением! Вместо страха неизвестности и желания вырваться на свободу, этот негодяй целыми днями развлекается!

С утра до вечера он занимается своей физической формой, постоянно делая упражнения. И без того идеально сложенное тело крутится без устали на экране монитора. Потолочная балка у него вместо перекладины, тяжелые грузила для погружных капсул заменяют ему гири, торчащие из стены штыри у пленника работают брусьями.

При этом он читает стихи, поет и расхаживает по своей, как он говорит, «темнице сырой» в одних джинсах, хотя ему передали полный комплект одежды. Зато с аппетитом все в порядке, сметает все до последней крошки, при этом ругая французскую кухню за низкую калорийность. Хам неблагодарный!

Все это мне докладывает мой кузен Госс, оставшийся на острове наблюдать за медведем, пока я разгребаю бесконечные счета и ищу покупателей на свою квартиру в центре Марселя.

За неделю русский ни разу не барабанил в дверь, чтобы договориться о своей свободе, он вообще ведет себя так, будто жить в тюрьме для него норма. Но ничего, рано или поздно ему надоест, и он расскажет мне все!

– Ами, по бокальчику? – откупоривая красненькое «Шато Сен Мишель», Люси привычно сократила мое имя.

Крайне редко меня называют полным именем Эмелин, чаще всего сокращая до Ами или Эми, и только один человек называл меня Лин – мой отец. Так было до встречи с этим упрямым русским.

Едва я вытащила его на бетонную опору моста, он произнес мое имя, пристально вглядываясь в мое лицо. Произнес так, как называл меня только отец: «Лин».

И если до этого момента я ещё могла подумать, что он случайно очутился у входа в Д-28, то увидев его татуировки и услышав свое имя, поняла, что он тот самый гад, который заманил моего отца в ловушку.

– Завтра много дел, – вздыхаю я, прокручивая тонкую ножку бокала пальцами.

– Только не говори, что опять поедешь в этот ужасный дом! Там, наверное, даже привидениям находиться страшно!

Люси, конечно, трусиха, каких поискать, но в родовом замке моей семьи привидений до сих пор я не встречала. И мне там не страшно, там прошло мое детство.

Подруга была на острове только раз, лет пять назад, и уже тогда большинство построек требовали капитального ремонта, а сейчас некоторые из них и вовсе выглядят полуразвалившимися руинами.

Сотни лет наша семья процветала и входила в число самых богатых и влиятельных людей страны, но с тех пор, как исчез папа, все изменилось. Я не хочу верить, что он погиб, отказываюсь идти в суд, чтобы признать его официально умершим. Но именно поэтому и не могу вступить в права наследства.

У меня нет доступа к его счетам, я не могу продавать имущество, где он числится собственником, и не могу ничего сделать с приходящим в упадок замком. У меня практически не осталось собственных средств, и доход с каждым месяцем все меньше.

Люси может часами болтать о каком-нибудь ток-шоу или сплетничать о светских львицах Марселя. А я все чаще задумываюсь о том, что вскоре вся эта жизнь будет для меня просто красивым воспоминанием.

– Извини, нужно ответить, – перебиваю подругу, увидев входящий звонок Госса.

Пришлось выйти на балкон, чтобы подруга не слышала разговор.

– Привет, как там наш… сувенир? Желает разговаривать?

– Мне кажется, он сломался! – радостно верещит мне в трубку кузен. – Он сегодня не ел ничего и только один раз вставал с кровати.

В отличие от Госса, я не спешила радоваться, сомневаясь, что это не хитрая игра русского. Скорее всего, или больным хочет прикинуться, или забастовку решил устроить.

– Завтра вечером приеду, – пообещала я, решив, что еще один день без еды этот боров точно протянет, если не передумает притворяться.

Рано приехать на остров не получилось, и Госс извел меня звонками, паникуя, что русский умрет у нас в подвале.

– Он весь день лежит в одной позе с закрытыми глазами! – пугал меня кузен, звоня каждый час и докладывая, что пленник совсем плох.

По пути в кабинет отца я все больше впадала в отчаяние, видя, как дорогая мебель и прочее приходят в негодность. Еще пару зим, и я не смогу за них выручить и пары евро.

Госс сидел у камина, играя в свои дурацкие игры, а я первым делом прошла к монитору. Пленника в видимом пространстве не было, и я испугалась, что он удрал, пока мой кузен воюет с виртуальными монстрами.

– Где он? – громко спросила я, напугав Госса, который за звуками своей игры не слышал, как я вошла.

– Эми, у меня сердце остановилось! В душ ушел… час назад… – взглянув на наручные часы, опешил Госс.

Отбросив свою игрушку, кузен присоединился ко мне, уставившись в монитор, будто я слепая и не заметила такого огромного медведя где-то.

Мы молча переглянулись, наверняка думая об одном и том же, что русский каким-то образом выбрался.

– Я не открывал его ни разу! Еду только в кошачью дверку подавал! – принялся оправдываться Госс.

– Дверь закрой, – отправила я кузена, доставая из ящика стола пистолет и пульт от браслета пленника.

Но ни то, ни другое не пригодилось, минут через десять русский вышел из санузла абсолютно голый, на ходу растираясь полотенцем. Может, он всегда так долго моется, но, скорее всего, ему действительно нездоровится. Движения вялые, шаг тяжелый и его немного качнуло в сторону, когда он надевал джинсы.

Разглядывать обнаженное тело чужого мужчины не самое подходящее занятие для девушки моего круга, тем более несвободной, но я не удержалась, оправдывая свое любопытство необходимостью оценить его физическое состояние.

Если бы Люси увидела этого мужчину в таком виде, она бы уже была в его кровати, и я бы ее не осуждала. Такой экземпляр пропустить нельзя, даже если он не слишком умелый любовник.

Узник снова не стал надевать футболку и улегся на кровать в одних джинсах, вытянувшись во весь рост. Улегся он на живот, и его татуировка на спине отрезвила меня как ведро ледяной воды.

– Госс, пойдем, поможешь мне! – надумала я дать русскому шанс еще раз.

Кузен натянул на лицо маску, боясь стать заклятым врагом русского, а мне было плевать, этот медведь уже отнял у меня все.

– Пристегнешь его, пока я буду держать его на прицеле.

Я не знаю изначального предназначения этой комнаты, сколько я себя помню, она служила кладовкой для хранения всякого барахла, нужного для подводного плавания, потому что была ближайшей от выхода на воду.

Когда мы вошли к пленнику в гости, он не даже не шелохнулся, но было отчетливо видно, как напряглись его мышцы на спине, будто у тигра в засаде перед прыжком.

– Мой пистолет направлен тебе в голову, – предупредила я, немного соврав, целилась я в плечо, но ему знать об этом не положено, – я хочу поговорить, не оказывай сопротивления.

Русский открыл глаза, разглядывая нас, словно оценивая свои шансы, и Госс с перепугу нажал на пульт его браслета, посылая сильнейший разряд тока.

– Что ты творишь? – глядя, как тряхнуло пленника и он обмяк на кровати, воскликнула я, ругая этого труса.

– Он хотел на тебя прыгнуть, ты не видела, как он сгруппировался? – оправдывался Госс, а я не могла ответить, видела или нет, я не смотрела на его руки, потому что меня приковал взгляд пленника.

В нем была столько ненависти и злости, что я почувствовала их буквально каждой клеточкой. В этом нет ничего удивительного, он будет меня ненавидеть с каждым днем все больше, но почему-то на душе было паршиво, хотя другого я не ждала, да и не нужно мне его хорошее отношение.

Пока медведь был обездвижен, Госс пристегнул его наручниками, прямо в таком же положении.

– Уходи и закрой нас снаружи, если он сможет освободиться и свернуть мне шею, ты знаешь, что делать.

Отправив Госса за монитор, я подошла к кровати, разглядывая татуировку на спине пленника. С первого взгляда она самая обычная, от шеи и по лопатки небольшой крест, от которого расходятся крылья, но на самом деле на каждом перышке этих крыльев есть фразы, о которых много раз рассказывал мне мой отец.

Прописаны они так ювелирно, что только приглядевшись, можно увидеть эти слова, при беглом взгляде кажущиеся просто опереньем.

Я не удержалась и коснулась этих надписей, обводя каждое перышко пальцами. Гладкая кожа русского была приятна на ощупь, но очень горячая. Присев на корточки, я опустила ладонь на его лоб. Черт побери, он горит! И это не Госс его поджарил и не хитрая игра, такую температуру невозможно нагнать специально!

Я вглядывалась в его лицо, и, как в каком-то фильме ужасов, он неожиданно распахнул глаза, так что мое сердце провалилось от страха, пропустив пару ударов.

– Ты мне нужен живым! – разозлилась я, что напрасно тащила его через границы, словами не описать, чего мне это стоило! Не только в евро, но и в нервах!

– На тебя сил хватит. Раздевайся, – хрипло пробормотал русский, на чистом французском.

Сволочь издевается надо мной с первой минуты, как пришел в себя! И ведь не сдается, еще и пытается пошло шутить! Хотя…

– Я приведу тебе женщину, если ты мне расскажешь все, что знаешь об этом человеке!

Достав из кармана фотографию папы, пока не хотела называть его имя, ведь если русский назовет его сам, сомнений точно не останется.

– Другую не надо. Я хочу тебя, – криво усмехнулся мой пленник.

Мне непременно польстили бы его слова, встреться мы в другом месте и при других обстоятельствах, но сейчас это требование имеет совсем другое значение. Пожар в его глазах отнюдь не от страсти, а от гнева и ненависти. Возможно, он и тешит себя мечтами, что прикует меня к этой кровати и будет делать все что захочет, но это не главное его желание. Думаю, он получит большее удовольствие, просто оторвав мне голову.

Пленник снова закрыл глаза, не дождавшись от меня ответа, и я тоже ушла ни с чем, потому что поняла, что мы не продвинулись ни на шаг. И пусть его организм сейчас ослаб, но он не сломлен и не готов каяться в своих грехах.

Отправив Госса отнести ему стакан с горячим порошковым препаратом и теплым одеялом, я снова открыла записи отца.

За эти годы я изучила их почти дословно, так же, как все фотографии знала до самой мелкой детали. Как и фотографию со спиной моего пленника. Та же короткая стрижка, те же огромные мышцы, та же замысловатая татуха. Уже убирая фото обратно в папку, вдруг нащупала пальцами, что оно продавлено, словно написано для слепых, но, приглядевшись, поняла, что продавлено фото не шрифтом Брайля, а русскими буквами: «Сладкий».

Это на самом деле его имя? И теперь нет сомнений, он действительно тот самый!

Я искала тебя почти шесть лет, Мой Сладкий!

Глава 4

Я решила переночевать в замке, чтобы понаблюдать за Сладким. Госс хоть и ответственный малый, но частенько забывается, зависнув в своих компьютерных играх.

– Эми, мне надоело тут торчать одному! – пришел ко мне в кабинет кузен. – И вообще, мне скоро на учебу!

Братец, всем видом выражая недовольство, плюхнулся в кресло, уставившись на меня в ожидании ответа.

– До учебного года еще почти месяц, – напомнила я студенту последнего курса, который и в учебное время не слишком надоедает своим присутствием преподавателям.

– Зря мы его притащили! Он скорее сдохнет, чем расколется! Ты видела, сколько на нем шрамов? Мужик бывалый боец, ему наша тюрьма как санаторий!

– Ну и что ты предлагаешь? Ногти ему выдернуть или подвесить на балке?

– Напоить! – осенило кузена. – У пьяных язык без костей! Сам будет хвастать своими подвигами!

Идея кузена мне показалась сомнительной, но своих у меня и вовсе не было. Несмотря на то, что этого человека я ненавижу всеми фибрами души и мне совершенно наплевать, если он по моей вине отдаст богу душу в моем подвале, истязать его физически я попросту не смогу. От самой мысли о кровавых пытках мне становится дурно.

– Я завтра иду со Стивеном на благотворительный вечер, потом сменю тебя, – решила я дать кузену передышку, да и надо ему помелькать среди знакомых, пока ни у кого не возникло вопросов, где он пропадает.

– Опять? У нас почти нет средств, а ты продолжаешь транжирить их на приюты для собак? Мы с тобой скоро сами в приют пойдем жить! – расстроился Госс.

Кузен, конечно, прав. Нам пора менять привычки и учиться жить без прежнего лоска, но я до сих пор скрываю даже от своего жениха Стива, что папа пропал. Благо папа часто и подолгу работал на военных базах, откуда на связь выходил очень редко, и все давно привыкли. В последнее время только пара его близких друзей задает вопросы о том, когда он появится.

– Госс, этот русский – наш последний шанс найти папу. Давай без истерик? Вернусь через два дня, поживу тут неделю и вытрясу из русского все!

– Эми… мне кажется, мы совершили огромную ошибку впопыхах. Умнее было бы втереться к нему в доверие, а так он если не окочурится, то грохнет нас с тобой.

– Два дня потерпи, и я заменю тебя. – не стала я обсуждать вариант дружбы с медведем, но мысленно усмехнулась. Пригодился бы вскоре, когда мы по миру пойдем. С ним не страшно и на окраине Парижа в криминальных районах гулять. Наверняка такой еще и пару тачек отожмет по пути на романтической прогулке в десятом округе.

Дав Госсу инструкции, еще раз полюбовалась на пленника через монитор. Не могу сказать, что упиваюсь его мучениями, но и сочувствия к нему не испытываю. По его вине мой отец пропал, и моя жизнь превратилась в кошмар. Я уже шесть лет живу в страхе получить известие, что папы больше нет, и в то же время неизвестность мучает еще хуже.

Всю дорогу до квартиры я думала, как разговорить Сладкого, но ничего лучше, чем Госс, не придумала. Придется потратиться на алкоголь, говорят, русские могут выпить пару литров крепкого спиртного и не опьянеть, поэтому тратить на него винные запасы и элитный алкоголь я не хочу. Хватит ему и дешевого пойла из обычного супермаркета.

Со Стивом я встречаюсь уже почти семь лет. Когда наши отношения только начинались, он был еще никем. Начинающий ведущий на канале, который включали только если промахнулись кнопкой на пульте. Благодаря моим связям и знакомствам Стив перешел на новостной канал и стал одним из самых востребованных ведущих.