Art Deco
– Доброе утро, – произнес Мэттью. Чтобы не рассматривать мистера Палмера слишком пристально, он снова скользнул взглядом по обстановке комнаты. Взгляд путался и метался – хрустальная люстра, атласный блеск диванной обивки, ковер, какие-то безделушки, большая коллекция пластинок. Серебро, дерево, сатин или шелк – комната буквально кричала, что в нее вложены немалые средства. Если бы не благовония, в воздухе бы пахло деньгами.
Мэттью почувствовал себя еще более неуютно. Он нарушал изысканную гармонию комнаты одним своим присутствием.
– Доброе, – мистер Палмер закурил, не без интереса рассматривая Мэттью. – Хочу сразу извиниться за грубость. По утрам я неприветлив. До первого кофе, обычно. Но сегодня присутствие гостя меня смягчило, – он улыбнулся, и Мэттью снова почувствовал, что краснеет. Если бы мистер Уильямс нашел для него скромную комнатушку, которой владеет старая вдова, Мэттью было бы куда спокойнее.
– Ничего. Утра не созданы для радости, – он выдавил из себя свою привычную блейковскую улыбку. – Спасибо за гостеприимство, мистер Палмер, вы…
Мистер Палмер только отмахнулся.
– Ерунда, не стоит разговоров, – он положил сигарету на край пепельницы и выпрямился в кресле. – Давайте познакомимся, как следует. Меня зовут Дэвид. И обойдемся без “мистера”, хорошо?
– Хорошо, – теперь улыбка далась чуть проще. – Мэттью Блейк. И, пожалуйста, зовите меня просто Мэттью, – он пожал протянутую ладонь. Безукоризненно изящную, как и ее владелец.
– Присаживайтесь. Вы не слишком спешите? Найдете время для утреннего кофе?
Мэттью с опаской взглянул на предложенное кресло, но все же сел, надеясь, что одним этим фактом не нанесет роскошной обстановке никакого урона.
– Спасибо, это было бы отлично. У вас очень красивая квартира, м… Дэвид.
Тот снова взял сигарету и затянулся, выпустив в потолок сизое облачко. Придвинул портсигар Мэттью. Тот благодарно кивнул и закурил.
– Это “джазовый модерн”. Слегка устаревшая роскошь. Вам нравится? – внимательный взгляд продолжал ощупывать лицо Мэттью, хотя на губах Дэвида была улыбка.
– Никогда прежде не видел подобного. Может, в кино, – признался Мэттью.
Дэвид беззлобно фыркнул, наморщив нос.
– И каково это – стать героем кинофильма? – полюбопытствовал он, подавшись вперед. Глаза у него были зеленые, очень яркого холодного оттенка.
Мэттью отвел взгляд и выдохнул ароматный дым. К вкусу табака примешивалось что-то еще, какие-то приятные пряные нотки. Или именно таков на вкус хороший табак?
– Пока не разобрался, – отозвался Мэттью, ощутив, что снова улыбается.
– Вам нужно освоиться. Идемте, я сварю кофе и покажу вам квартиру.
Дэвид поднялся на ноги, и Мэттью не осталось ничего, кроме как пойти следом. Они снова вышли в багровый коридор.
– В квартире три спальни. Эта моя. Дальше кабинет. Вы любите читать?
– Очень, – Мэттью вспомнил высокие полки магазинчика и тихий шорох страниц.
– Здесь полно книг, можете брать, что понравится. Есть любимый автор?
– Наверное… пожалуй… – Мэттью смутился и все же сказал: – Лавкрафт, я думаю.
– Хм, – Дэвид остановился у дверей кабинета и задумчиво нахмурился. – Первый раз слышу. И что он пишет?
– Он не очень известный, – Мэттью помолчал, пытаясь подобрать слова. – Писал об ужасах древних богов.
Дэвид вскинул брови. В его глазах появился заинтересованный блеск.
– Значит, вам нравятся истории о богах?
Мэттью стало еще более неловко. Он уже пожалел, что открыл рот. Хлоя бы снова сказала, что он ведет себя, как наивный дурачок. Потому именно так его все и видят. Она бы с легкостью перевела беседу в более комфортное русло.
Но Дэвид не стал выдавливать из него ответ. Развернувшись, он пошел дальше, позволив вопросу остаться висеть в воздухе.
– Можете входить в любую дверь и пользоваться всем, что потребуется, безо всякого стеснения. Вот, здесь столовая. А дальше кухня. Входите.
Кухня оказалась самым скромным из всех помещений в квартире. По крайней мере, из всех, что он видел. Окрашенные белой краской стены, кафельный пол. Простые белые шкафчики и тумбы. Медная посуда над плитой. Стул был всего один, у маленького столика возле окна.
Пока Мэттью осматривался, Дэвид насыпал в кофемолку зерен и заправил в тостер хлеб.
– Я могу помочь? – предложил Мэттью, не зная, куда себя деть. Дэвид, улыбнувшись, поставил перед ним кофемолку.
– Извольте.
Облака над городом почти совсем разошлись. Поглядывая в окно, Мэттью быстро крутил металлическую ручку.
– Чем вы занимались в Провиденсе? – Дэвид высыпал смолотое зерно в маленький кофейник и поставил на плиту.
– Учился в колледже, помогал отцу. Отец держал небольшой магазинчик, когда он заболел, делами занимался я.
– Что за магазинчик? – спросил Дэвид, обращаясь к шкафчику с посудой.
– Книжный.
– Дайте угадаю, в колледже вы изучали литературу? – улыбнулся Дэвид и Мэттью снова почувствовал, как к лицу приливает кровь.
– Верно.
Дэвид хмыкнул. Разлил по маленьким чашечкам густой ароматный напиток и придвинул одну Мэттью.
– Сливки, сахар?
Мэттью отрицательно качнул головой.
– И что с ним сейчас? С магазином.
Звякнула, дрогнув, чашка. Мэттью почувствовал, как на губах снова проступает эта блейковская усмешка.
– Ничего. Новые владельцы не интересуются книгами. Магазин пришлось продать вместе с домом. Долгов он приносил больше, чем доходов.
– Мне жаль, – понять, говорит Дэвид искренне или это – формальность, было невозможно. Зеленые глаза продолжали следить за лицом Мэттью, отчего тот был вынужден то и дело отводить взгляд. И все равно ощущал себя жуком под лупой энтомолога.
– А чем занимаетесь вы? – Мэттью сделал маленький глоток. Кофе был крепкий и горький до сладости.
– Прожигаю жизнь и наслаждаюсь тем, как она тлеет, – усмехнулся Дэвид, и Мэттью снова захотелось вытащить блокнот и вписать туда эту фразу. Хотя едва ли у него самого будет повод ее повторить. – Признаться, ваш приезд очень меня обрадовал. Зимой в этих стенах бывает так холодно и одиноко…
Мэттью снова не понял, говорит ли Дэвид серьезно, или это шутка. Но все же улыбнулся.
– Вы очень меня выручили, Дэвид. Даже не знаю, как выразить, насколько я вам благодарен. Я – ваш должник.
– Уверен, повод выразить вашу благодарность найдется, – Дэвид лукаво улыбнулся.
Дверь за спиной Мэттью открылась.
– Доброе утро! – в кухню вошла Марта в черном строгом платье. На ее лице было все то же безучастное застывшее выражение. Волосы скручены в пучок на затылке.
– Доброе утро, – встрепенулся Мэттью.
– Марта, подайте завтрак через полчаса в мою спальню, – Дэвид взял с тарелки один тост и, делая на ходу глоток кофе, пошел к выходу из кухни. – Рад был побеседовать, Мэттью. Хорошего дня.
И вышел, не дожидаясь ответа. Мэттью проводил его растерянным взглядом. Марта даже бровью не повела. Дверь закрылась.
– Я, наверное, тоже пойду… – пробормотал он.
– Допейте кофе, – удержала его Марта, надевая передник поверх платья. Мэттью покладисто сел на свое место. Потягивая кофе, он еще раз прокручивал в голове недавний разговор, все отчетливее понимая, что болтал только о себе и совершенно ничего не узнал о самом Палмере. Как же так вышло?
– Как вам спалось? – не оборачиваясь, спросила Марта. Мэттью не видел, что именно она готовит, но двигалась горничная быстро и расслабленно, словно выполняя давно привычный ритуал.
– Спал, как убитый, – улыбнулся Мэттью. – Спасибо. И спасибо, что встретили меня вчера.
– Это моя работа, – Марта все еще стояла к нему спиной, но Мэттью показалось, что ее голос потеплел.
– А вы давно работаете на мистера Палмера?
– Смотря, что вы считаете “давно”. Около двух лет.
– И вам нравится?
Марта бросила на него короткий взгляд через плечо. Мэттью улыбнулся.
– Это не худшая работа. Мистер Палмер платит исправно, не пристает и почти не капризничает, – в ее голосе Мэттью почудились знакомые нотки. Такие интонации он слышал у Хлои, когда та говорила о своих детях. И в то же время… Он не мог бы сказать точно, что именно заставило его насторожиться. Словно в голосе Марты звякнула тревожная нотка. Или, может, чуть напряглись плечи.
– Но бывало и лучше? – спросил он, помедлив.
Марта не ответила. В тишине, нарушаемой бульканьем воды в кастрюле и мерным стуком ножа, Мэттью догрыз тосты и выпил кофе. Сполоснув пустую чашку, он вспомнил, что так и не спросил Дэвида о зеркалах. Он потер колючий подбородок и вздохнул. Марта, собиравшая на поднос завтрак Дэвида, это заметила. Поймав ее вопросительный взгляд, Мэттью неловко улыбнулся:
– Как мистер Палмер умудряется бриться без зеркала?
Горничная пожала плечами.
– Можете отклеить бумагу в ванной. Едва ли мистер Палмер будет против. Тем более, если этого не увидит, – подняв поднос, она вышла. Мэттью остался обдумывать ее слова.
Времени до встречи с мистером Уильямсом оставалось достаточно. Вернувшись в комнату, Мэттью еще раз осмотрел бумагу, закрывающую зеркало. Если ее смочить, она наверняка легко отойдет. Вряд ли мистер Палмер придет сюда в ближайшее время, Марта говорила, у него есть другая ванная. Если же он будет против, ничего не стоит снова заклеить зеркало. Например, бумагой, что лежит в ящике стола.
Мэттью снял пиджак, засучил рукава и, орудуя мочалкой, очистил зеркало. На это ушло буквально несколько минут, но все это время его не покидало легкое чувство тревоги.
3. День первый
При свете дня город выглядел совсем иным. Более шумный, закованный в камень, заслоняющий небо высотками, но все еще просто город. Налет иномирности совершенно испарился под лучами бледного октябрьского солнца. Вскоре Мэттью привык и к постоянному шуму автомобилей, и к звуку речи на чужих, незнакомых языках. В пестрой толпе оказалось проще почувствовать себя своим. Куда проще, чем в шикарной квартире мистера Палмера.
Первым делом Мэттью купил подробную карту города и нашел на ней здание издательства. Это оказалось не так уж далеко – в южной части Манхэттена, недалеко от Сити-Холл парка. За пару часов (или даже меньше) он смог бы дойти туда пешком, маршрут следовал почти по прямой. Но рисковать опозданием на встречу Мэттью не стал и спустился в метро.
Нью-Йоркская подземка поразила его до глубины души. Вагоны были заполнены людьми, перенасыщены запахами и шумом. То и дело кто-то пихал Мэттью или задевал локтем, пару раз ему наступили на ногу. Сегодня Мэттью был в туфлях, которые выглядели чуть приличней ботинок для путешествий, но зато чужой каблук в них ощущался куда болезненнее. Впрочем, он быстро забыл об этой неприятности, с любопытством рассматривая людей вокруг. Прежде он никогда не встречал столько выходцев из других стран. Хлоя говорила, что в Нью-Йорке их больше, чем где-либо еще в Америке. Оттенки кожи, разрезы глаз, прически, все было далеко от того, что он встречал прежде. Мэттью снова ощутил себя в совершенно иной реальности, отличной от той, в которой он вырос. Как если бы его забросило на другую планету.
Когда он снова выбрался на свежий воздух каменных улиц, стрелка часов неторопливо приближалась к двенадцати. До назначенной встречи оставалось полчаса. Было тепло, но не настолько, чтобы избавляться от пальто. Тротуары просохли. Легкий ветерок с залива холодил лицо. Мэттью не спеша прошелся вдоль улицы, купил конвертов и марок. Хлое он пошлет телеграмму, но Ева будет рада получить от него письмо.
Перед встречей с мистером Уильямсом Мэттью чувствовал себя на удивление спокойно. Друга отца он видел всего пару раз и оба были достаточно давно, чтобы от него остался зыбкий образ рослого громкоголосого мужчины с белыми кустиками волос над ушами и черными бусинками глаз. Достаточно добродушного мужчины. Это было практически все, что Мэттью знал о нем. Они с отцом учились вместе, и последние лет пятнадцать мистер Уильямс был владельцем небольшого литературного журнала. Большие писатели в нем не публиковались, но журнал уверенно держался на плаву, пережив Великую Депрессию, и унывать не собирался.
Сама редакция располагалась в полуподвальном помещении одного из исторических зданий. Мэттью спустился по крутой каменной лестнице и вошел, звякнул колокольчик над дверью. Девушка за ближайшим столом подняла на него вопросительный взгляд. Кроме нее в кабинете было с полдюжины человек, но все продолжали заниматься своими делами. Стучали пишущие машинки, бормотало радио, шуршали бумаги.
Мэттью улыбнулся своей дежурной улыбкой и обратился к девушке, предположив, что она – секретарь. На вид она казалась его ровесницей. Светловолосая, в стильном черном платье с высоким воротничком. Очень симпатичная. Она держалась уверенно и расслабленно.
– Добрый день. Меня зовут Мэттью Блейк, мистер Уильямс ждет меня к двенадцати часам.
– Здравствуйте, – ее улыбка показалась Мэттью довольно личной. Взгляд голубых глаз быстро ощупал его с ног до головы. – Подождите, пожалуйста, здесь…
Она вышла из-за стола и приоткрыла одну из дверей.
– Мистер Уильямс, пришел мистер Блейк.
– … – ей что-то ответили, но Мэттью не разобрал слов. Пользуясь паузой, он осматривался.
Резкий желтый свет ламп словно обесцвечивал все вокруг: бледно-зеленые стены, потертый паркет, столы, которыми был заставлен кабинет. Лица присутствующих в нем казались похожими на восковые маски. Мэттью невольно поежился. В кабинете сидели в основном мужчины. Кроме секретарши он заметил всего одну женщину в углу, но увидеть ее лицо возможности не было – она сосредоточенно печатала что-то, не отрывая взгляд от страницы. Ее пальцы быстро-быстро барабанили по клавишам. Зато мужчина за ближайшим столом с интересом Мэттью рассматривал. Ему было около тридцати. Темные волосы старательно уложены, под носом – модные тонкие усики. Весьма добротный серый костюм. Лицом он напоминал итальянца. Поймав взгляд Мэттью, он улыбнулся и закурил, забросив ноги на стол.
– Входите, мистер Блейк! – пригласила секретарша, и Мэттью, сняв шляпу, прошел в кабинет.
Здесь было тесно. С потолка бил все тот же выжигающий глаза искусственный свет. Крошечные окна почти не позволяли солнцу заглянуть в редакцию. За столом, заваленным бумагами, сидел сам мистер Уильямс. Он был таким, как его запомнил Мэттью – высокий, широкоплечий, остатки волос по краям вытянутого черепа были совершенно белыми, хотя лицом он не напоминал старика. Глубоко посаженные черные глазки смотрели цепко, но дружелюбно. Когда Мэттью вошел, мистер Уильямс поднялся из-за стола и протянул ему широкую, как весло, ладонь.
– Мэтти, мой дорогой мальчик! Ты так вырос! Рад, рад видеть тебя, – он энергично встряхнул руку Мэттью и указал на жесткий стул рядом со своим столом. – Присаживайся! Бетти, солнышко, принеси нам кофе.
Секретарша, кивнув, исчезла за дверью.
– Как добрался?
– Спасибо, мистер Уильямс. Без проблем. Я очень благодарен за помощь. Вы очень многое для меня делаете…
– Ну-ну, какие глупости! Твой отец просил о тебе позаботиться. Разве я могу иначе? Как поживают твои сестры?
Голос у мистера Уильямса был громкий и раскатистый. Наверное, его было слышно даже через дверь. Мэтти ощутил себя школьником в кабинете директора. Что ответить, он не знал.
– Хлоя живет с мужем в Провиденсе. Недавно родила второго сына. А Ева уехала с мужем в Техас. У него там родственники…
Дверь приоткрылась. Бетти поставила перед Мэттью чашку и бросила на него короткий взгляд. На красных от помады губах мелькнула улыбка.
– Что-нибудь еще, мистер Уильямс?
– Нет, крошка, можешь идти на ланч.
Когда дверь за ней закрылась, Мэтти сделал глоток кофе. Напиток отдавал жженой бумагой.
– Рад слышать, что у них все благополучно. Жаль, что магазин пришлось продать. Но, говоря по правде, твоему отцу давно стоило это сделать. Я говорил, что эдак он только загонит семью в долги…
Мэттью опустил голову и кивнул. На корне языка осела горечь. Он поставил кофейную чашку обратно на стол.
– Скажите, вы давно знаете мистера Палмера? – произнес он, воспользовавшись паузой.
– Палмера? – мистер Уильямс вынул портсигар и закурил, предложив сигарету Мэттью. Но тот покачал головой. Во рту до сих пор было сухо, не до курева. Он бы предпочел стакан воды. – С Палмером-старшим мы знакомы уже лет тридцать, еще с тех времен, когда он был простым клерком, а не важной персоной с Уолл-Стрит. Моя супруга знала его жену. Они обе из Луизианы, девчонками жили в одном городе. Вместе перебрались в Нью-Йорк. Мерси была очень… запоминающейся женщиной, – и, поймав вопросительный взгляд Мэттью, прибавил:
– Она умерла в двадцать шестом где-то в Европе. Во Франции, кажется. Не то от тифа, не то от туберкулеза… Не знаю. Вернулся он один. Темное было время, – он пожевал кончик сигареты, погрузившись в воспоминания. Мэттью молчал, не спеша нарушать тишину. По окнам снова забарабанил мелкий дождь. За дверьми кабинета стало совсем тихо, видимо, все ушли на ланч.
Значит, Палмер тоже рано лишился матери. Сколько ему тогда было? Десять? Совсем еще ребенок. Но хотя бы помнит ее. Мэттью вынул из кармана портсигар и тоже закурил, сделав глоток пережженного кофе.
– А его сын?…
– Его я не знаю, – пожал плечами мистер Уильямс. – Видел еще ребенком, а дети… дети все одинаковые, – он гулко рассмеялся. У самого мистера Уильямса детей не было.
Мэтью улыбнулся и сделал еще глоток кофе:
– Спасибо, что подыскали для меня жилье. Тем более так близко от редакции. И квартира, как в кино.
– Да, Палмеры живут на широкую ногу. Но ты не смущайся. Когда-то я выручил Палмера деньгами, так что он рад был меня отблагодарить. Тем более такой мелочью, – мистер Уильямс затушил сигарету в пепельнице и сплел руки на животе. – Что ж. Теперь поговорим о работе…
Здание редакции Мэттью покинул через несколько часов. До заката было еще далеко, но на улицах уже лежали резкие синие тени. Стало прохладно. Дождь, к счастью, закончился, и асфальт успел немного просохнуть. Обратно Мэттью шел пешком. В голове было легко и гулко. Он отогнал все мысли и просто шагал себе вперед, рассматривая витрины, здания и проносящиеся мимо автомобили. Город мерно гудел, как пчелиный рой. Мэттью смотрел на сосредоточенные лица прохожих. Это был их город. Они знали, чего ждать от него. От завтрашнего дня и сегодняшнего вечера. От тех, с кем делили кров. Знали, что им делать. И знали, зачем. Мэттью смотрел в их лица, а потом – в себя самого, и находил только смятение.
“Это нормально”, – сказала бы Хлоя. – “Ты же мой маленький трусливый братишка. Можешь вернуться, когда захочешь”.
Но он не мог. Их дома больше не было. Еще до снега его снесут, чтобы построить новое каменное здание в несколько этажей, вроде тех, что окружают Мэттью сейчас. Хлоя ютится с мужем в крошечном домишке по дороге в больницу Батлер. Двое взрослых и двое детей – им и так едва хватает места. Что бы ни говорила Хлоя, Мэттью там делать нечего. Ева тоже звала его к себе, но Мэттью даже не думал об этом всерьез. Техас? Едва ли Томас оценит, если Мэттью обоснуется на его ферме. Да, брат жены, но ведь не ребенок уже.
Нет, теперь его место здесь. Осталось его найти.
По пути он купил хот-дог с горчицей и съел его прямо на ходу. Это не слишком утолило голод, но Мэттью решил, что сегодня обойдется этим. Денег осталось немного, а нужно растянуть их до конца месяца, пока он не получит первый расчет в редакции. Разумеется, был еще счет в банке – то немногое, что досталось ему после продажи дома, раздачи всех долгов и честного раздела остатка на троих. Хлоя и Ева тоже получили свою, весьма скромную, часть. Жалкая сумма в банке, несколько фотографий, книги и старые часы – все, что осталось от их семьи. От этой мысли у Мэттью сжималось сердце, и он напоминал себе, что, по крайней мере, с сестрами все в порядке. Пусть они и далеко.
От одиночества эти мысли не спасали.
В парк Мэттью не пошел. Только отправил Хлое телеграмму, что все у него в порядке, и волноваться не о чем. Белое здание, в котором находилась квартира Палмера, Мэттью заметил, едва свернув на нужную улицу, хотя до него и оставалось полтора квартала. Еще не стемнело, и высотка выглядела не так монструозно, как накануне. И все же вызывала некую робость. Мэттью постоял немного на крыльце, выкурив сигарету. Прохожие текли мимо, не глядя в его сторону, словно он слился с каменной белой стеной.
Лифтер узнал его и разулыбался:
– Добрый вечер, сэр! Четырнадцатый?
Мэттью кивнул:
– Добрый вечер.
Щелкнула решетка. Двери закрылись, и лифт медленно пополз вверх.
– Вы решили задержаться в городе? – полюбопытствовал лифтер, потирая лоб под форменной фуражкой. Глаза у него были все такие же красные, и Мэттью подумалось, есть ли у этого парня вообще выходные? Спит он когда-нибудь? Или несет свою службу день и ночь?
– Да, на какое-то время. А вы когда-нибудь отдыхаете?
Лифтер недоуменно вскинул брови, так что Мэттью смутился, но вопрос уже вылетел.
– Когда-нибудь – это обязательно, – усмехнулся парень. – Что я, не человек, что ли?
Лифт остановился, и Мэттью поспешил попрощаться:
– Хорошего вечера!
– Хорошего вечера, – донеслось ему в спину.
Шагая по гулкому коридору четырнадцатого этажа, Мэттью снова не мог отделаться от мысли, что это место подошло бы культистам. Ему даже показалось, что запах благовоний витает и здесь, за пределами пятьдесят первой квартиры.
Ключей у него не было, и Мэттью позвонил. Дверь открылась почти сразу. Марта скупо ему улыбнулась.
– Добрый вечер. Мистер Палмер ждет вас в гостиной.
– Зачем? – опешил Мэттью. Марта только пожала плечами, как бы говоря, что это не ее дело.
– Давно?
– После ланча сказал отправить вас к нему, когда вернетесь, – бросила Марта и ушла в кухню.
Он снял пальто и шляпу, пригладил волосы, машинально бросив взгляд в сторону заклеенного зеркала. Мэттью рассчитывал принять горячую ванну и, может быть, осмотреть библиотеку мистера Палмера, коль скоро он позволил ею пользоваться. Но вот его компании этим вечером никак не ожидал.
Помедлив, Мэттью приоткрыл дверь в гостиную и только тогда подумал, что стоило постучать. В комнате было сумрачно. Лампы не горели, и Мэттью не сразу заметил в кресле у окна темную фигуру. Палмер сидел лицом к комнате, а его взгляд был обращен куда-то в стену. Мэттью машинально обернулся в ту же сторону, но там не было даже картин. Только гладкая сиреневая стена. Палмер сидел прямо, но расслабленно. Не спал, но словно и не бодрствовал. За те несколько секунд, что Мэттью его рассматривал, он даже не шевельнулся. Было очень тихо.
Мэттью ощутил, как по спине пробежал озноб. Было что-то неправильное в этой застывшей безмолвной неподвижности. Словно он наблюдал за искусно сделанной восковой копией, а не за живым человеком.
Хотелось прикрыть бесшумно дверь и проскользнуть в комнату, которую Мэттью считал своей. Но с этим порывом он легко совладал. Набрав в грудь воздуха, он постучал и шире приоткрыл дверь.
– Добрый вечер! – прозвучало нарочито и даже слишком громко. Палмер не вздрогнул. Только повернулся к Мэттью лицом и улыбнулся приятной мягкой улыбкой.
– Добрый вечер. Зажгите свет.
Мэтью подчинился. Вспыхнула люстра под потолком, в хрустальных подвесках забегали яркие искры.
– Присаживайтесь. Как ваш первый день в Нью-Йорке?
– Спасибо. Хорошо. Я начинаю привыкать.
– Чем вы будете здесь заниматься? – Палмер закурил и подал портсигар Мэттью. Тот не стал отказываться.
– Мистер Уильямс предложил мне место в редакции его журнала. Ничего грандиозного – набирать тексты, помогать с бумагами.
– Звучит не слишком увлекательно, – протянул Дэвид. Мэттью подавил вздох. Легко рассуждать об увлекательности, когда нет необходимости думать, будут ли у тебя средства на еду к концу месяца.
– Может быть. Но это литературный журнал. Я получу хорошую практику.
– Вы планируете связать свою жизнь с литературой?
Под пристальным взглядом Дэвида Мэттью снова стало не по себе, хотя в нем не было ничего враждебного. И все же такое внимание смущало. Сложно не смутиться в присутствии настолько красивого человека.
– Возможно, – промямлил Мэттью. Он помолчал, смакуя ароматный дым. Дэвид продолжал его рассматривать, как диковинного зверька, и Мэттью заговорил, чтобы скрыть неловкость: – По крайней мере получу полезные навыки. Придется освоить пишущую машинку. Прежде я едва с ней сталкивался. Может, заведу полезные знакомства. Лавкрафт тоже печатался в журналах.
– Вы не привезли с собой что-нибудь из его произведений? – вдруг спросил Дэвид. Мэттью не смог скрыть удивления.
– Лавкрафта?
– Такие, как вы, обычно, не расстаются с любимыми книгами.
Дэвид улыбался, но Мэттью от этого не чувствовал себя менее смущенным. Может быть, он уже бывал в его комнате? Конечно, это его дом, но Мэттью все равно была неприятна эта мысль.