Федор Черенков

© Рабинер И. Я., Галедин В. И., 2019

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2019

Предисловие

Сотвори себе кумира

Кажется, это было только что. 25 июля 2014 года, идеальная погода, безоблачное настроение. Ты, как в детстве, не идешь, а почти вприпрыжку летишь от метро «Спортивная» в «Лужники». На футбол.

Только этот футбол – не официально-многотысячный, не оглушенный ненавистью к сопернику и жаждой победы любой ценой. Это футбол добрых лиц и светлых улыбок, и каждый, кто идет на него в Детский городок, чувствует себя заведомо счастливым.

Потому что это – 55-летие Федора Черенкова.

Сам он, правда, на поле не выходит. Как жаль! Уж один-то гениальный «черпачок», от которого ахнет публика, всегда бы отдал. Или между ногами мячик кому-нибудь пробросил. Или выдал бы еще какой-нибудь фокус из кунцевского двора – он их десятками когда-то перенес в большой футбол. Чем и влюблял в себя взрослых, серьезных за пределами стадиона мужчин. Потому что на 90 минут делал их детьми.

И вдруг в юбилей он не только не играет, но и уходит от объяснений почему. Заставляет теряться в догадках, среди которых здоровье, увы, в числе первых. Чтобы Черенков, для которого мяч – божество, не хотел играть в футбол? Ой, нехорошо все это.

Но мысль тревожная быстро рассеивается – выглядит-то юбиляр бодро. Стоически, более часа, раздает автографы. Улыбается каждому своей, как всегда, стеснительной улыбкой. Разве что упрятанной в густую бороду, с которой Федор выглядит как-то иначе.

Потом – банкет в ресторане-корабле «Ласточка» на Москве-реке. В какой-то момент, расчувствовавшись, ты обнимаешь его. Вручаешь распечатку написанной к юбилею статьи «Волшебная страна Черенковия» и в сотый, наверное, раз в жизни повторяешь ему: «Федя, я на тебе вырос. Спасибо, что ты есть».

А в ответ слышишь библейское, но в то же время и абсолютно черенковское: «Не сотвори себе кумира».

Прости, Федор. Сотворили. И дай бог, чтобы у каждого человека и каждого поколения были такие кумиры, как ты.

И было так хорошо, что вот он рядом – божий, святой, светлый человек откуда угодно, но только не из циничного XXI века. И дома тебе говорят, что таким просветленным, каким ты пришел домой в тот день, тебя не видели уже очень давно.

…И вдруг его нет. Думая об этом, ты идешь по улице, вроде бы тепло укутанный. Но колотит озноб. Озноб безвозвратного одиночества, о котором исчерпывающе сказал поэт: «Опустела без тебя Земля».

Идешь – и у тебя не укладывается в голове, как можно жить, зная, что на этой Земле больше нет Федора Черенкова. Как-то, наверное, можно. Но сколько же доброты и света потерял каждый из нас с его уходом. И их уже никак и никогда не вернуть.

Этот экспромт, поразмыслив всего несколько секунд, выдал в ответ на просьбу прокомментировать выступление сборной СССР на чемпионате мира 1990 года в Италии знаменитый поэт-песенник и яростный болельщик «Спартака» Игорь Шаферан. Лучше выразить чувства миллионов людей было невозможно – и еженедельник «Собеседник», с которым тогда сотрудничал один из нас, счастлив был это четверостишие от мэтра опубликовать…

Какая же это все-таки чудовищная несправедливость, что Федор Черенков ни разу не сыграл на чемпионатах мира и Европы. Что его там не увидели и не оценили. В 82, 86, 90-м… Нашего любимого футболиста всех времен и народов уже давно нет в живых – а то горькое юношеское чувство, когда хотелось плакать от бессильного отчаяния, никуда не делось. Не забылась и тогдашняя болельщицкая обида на Валерия Лобановского: ну как же так было можно? Хотя мы тогда многого, очень многого не знали.

Черенков забивал на «Маракане» Бразилии, забивал Франции с Платини и Жирессом, забивал в четырех матчах подряд на Московской Олимпиаде-80, забивал кучу важных голов в еврокубках, включая легендарный решающий мяч в Бирмингеме «Астон Вилле» в концовке игры. А уж сколько – и как! – отдавал…

Но в мире его, за исключением специалистов совсем уж глубинного бурения и особо памятливых болельщиков, не знают. Страшно обидно. Но поступим по-черенковски и во всем будем искать хорошее. Пусть знание о том, каким великим мастером был Черенков, останется для нас чем-то своим, сокровенным. Тем, чего не поймут другие (как никому со стороны не дано до конца понять русскую душу). Но в чем на 100 процентов убеждены мы сами. И при чьем-то недоуменном пожатии плечами мы лишь усмехнемся, потому что твердо знаем, что это так и только так.

Счастьем видеть Черенкова на поле так хотелось поделиться со всем миром – а не судьба. Когда в 94-м он объявит о завершении карьеры игрока, Николай Старостин, 92-летний основатель «Спартака», в такой парадоксальной форме поделится мыслями на этот счет: «Хорошему человеку всегда не везет…»

Черенков был не просто хорошим, а светлым человеком. Не от сего мира, который мы видим вокруг себя во втором десятилетии XXI века. Ну посудите сами, кто еще свое отношение к материальным благам сформулирует так: «С детства врезалась в память притча. Сидит богач на мешке с деньгами. Думает: “Куда этот рубль деть? Куда тот?” Слышит – кузнец молотком стучит и песни распевает. Удивился: “Я, такой богатый, молчу. А этот нищий кузнец поет и поет. Дам ему денег”. Дал. Кузнец приуныл. Задумался, на что их можно потратить. Перестал петь».

Кто хоть чуть-чуть знал Черенкова, подтвердит: в этом ответе нет ни капли позерства. Он действительно был такой. «Золотой человек», по выражению Андрея Тихонова, которому повезло пожить с ним в одном номере на базе в Тарасовке в 1993 году – последнем для Федора и первом для Андрея в основном составе «Спартака».

Тремя годами раньше капитан красно-белых Черенков вывел команду на весенний матч в Одессе против местного «Черноморца». Это была вторая игра за красно-белых скромного тогда 21-летнего новичка из воронежского «Факела» Валерия Карпина. «Спартак» проиграл 0:1, и единственный гол был забит из-под дебютанта, которого после игры охватил приступ отчаяния. «Честно говоря, я даже расплакался после матча, – расскажет много лет спустя Карпин. – И тут Федор Черенков, добрая душа, подошел и сказал: “Не плачь, Валера, знаю, что ты нам еще поможешь”. Представляете, что для меня значили эти слова?!»

Вот типичный монолог Черенкова, который после окончания карьеры футболиста жил очень скромно: «В жизни меня все устраивает, всего хватает. Стараюсь работать над собой, избавляться от грехов – к примеру, уныния. Хотя вот пост соблюдать не могу. Наверное, слабохарактерен. Надо бороться с чревоугодием, но до конца не получается…»

Покажите нам еще одного идола миллионов, который всерьез назовет себя слабохарактерным.

И который окажется способен вот на какое признание.

Летом 1987 года в матче «Спартак» – «Днепр» после падения Черенкова в чужой штрафной был назначен, мягко говоря, спорный пенальти в ворота гостей, с которого Федор забил свой сотый гол в карьере и вошел в «Клуб Григория Федотова». Спустя 23 года он скажет одному из нас: «Много лет меня мучила совесть из-за сотого гола».

Многие ли люди в нынешнем футболе знают слово «совесть»? Многие ли способны – нет, не сказать так, а даже подумать?

Зато какого греха, куда большего, чем уныние или чревоугодие, у Черенкова точно не было – это зависти. Фрагмент из той же беседы конца «нулевых»: «Знаете, что мне сегодня не нравится? Когда футболистов обвиняют в том, что они много зарабатывают. Разве люди, которые могут заниматься своей профессией всего 10–15 лет, виноваты, что во всем мире люди футбола получают больше, чем представители других специальностей? И психологическое давление на них больше, чем на наше поколение».

И это было сказано в сытые времена, когда девятнадцати-двадцатилетние юнцы, ничего еще футболу не отдавшие, благодаря какой-то жуткой извращенной конъюнктуре уже по полной от него берут. Миллионы евро, спортивные автомобили, частные самолеты. За год эти юнцы зарабатывают больше, чем Федор за всю жизнь. Хотя, с другой стороны, их-то что в том винить – не они же сами себе платят…

Черенков, на котором выросли поколения и который при этом не заработал на жизнь ни-че-го, ни разу в жизни по этому поводу не озлобился. У него, божьего человека, была чистая душа. Он просто радовался за тех, кому хорошо. Не задаваясь вопросами – почему, за что, заслужили ли они это.

«Феденька, как же ты здорово с двумя разобрался и Сереге пас голевой отдал!»

Эдгар Гесс, казалось, был готов расцеловать Черенкова. Это было 13 июня 2007 года, когда по случаю 50-летнего юбилея Рината Дасаева в «Лужниках» был организован матч сборных звезд СССР и ФИФА.

Скромный любимец красно-белой торсиды от такого комплимента, как всегда, смутился, даже слегка покраснел. И тихо ответил специально приехавшему из Германии на эту игру Гессу, как двадцатью годами ранее: «Да что ты, я ошибался много…»

Прав Гесс – как же это было красиво, когда Черенков в центре поля удивительным финтом оставил в дураках Абеди Пеле с Ули Штилике, сыграл в «стенку» с Валерием Гладилиным и вывел один на один с Андони Субисарретой Сергея Родионова! Конечно, любимый партнер и лучший друг Федора не мог испортить этот шедевр.

В этой миниатюре, которая развернулась перед нашими глазами, прекрасно и характерно для Черенкова всё – и сам игровой эпизод, и реакция на него главного героя.

Его скромность вошла в легенды. На панихиде по Черенкову в спартаковском манеже на Оленьем Валу один из нас услышал такую историю. В 2009-м проходила юбилейная предновогодняя встреча спартаковских ветеранов. Большинство подъезжало – или их подвозили – на машинах, и чем моложе футболисты – тем более недурных. И вдруг откуда-то из кустов, очень скромно одетый и явно продрогший, вышел Черенков. Кто увидел – изумился: «Федя, тебя никто подвезти не мог?!»

Тот, как всегда, махнул рукой: «Да зачем? Сам дойду…»

Вот так он и жил.

Он, кстати, и официозного обращения по имени-отчеству не очень любил – даже после пятидесяти. «Ничего плохого не вижу, когда незнакомые люди называют меня просто Федей, – рассказывал он. – Гораздо настороженнее воспринимаю, когда ко мне обращаются: “Федор Федорович”. Внутренне я не чувствую себя стариком! Хотя, когда смотрю в зеркало, вижу, что годы берут свое. Но гораздо спокойнее и приятнее, когда меня окликают просто по имени».

Так вот насчет легенд, которые липли к Федору с фантастической охотой. Рассказывали, например, что сдавал Черенков очередной экзамен в Горном институте (учеба в котором тоже отличала его от остальных), а профессор понятия не имел, с кем ведет беседу. Черенков, который выставлять себя напоказ и требовать особых благ не умел, хорошо сдал этот экзамен на общих основаниях. Профессору потом объяснили, какая знаменитость сидела перед ним.

Тот не поверил. Пришлось повести его на футбол. Посмотрел профессор на поле и ошеломленно воскликнул: «Да это студент Черенков!» На что откликнулся сидевший рядом болельщик: «Сам ты, дяденька, студент, а Черенков – профессор!»

Правда ли это? Конечно, нет. Но, как потрясающе выразился однажды в подобном случае, только про себя, Эдуард Стрельцов: «Это не правда. Это быль». И точно – когда один из нас после смерти Федора попросил в социальных сетях людей вспомнить СВОЕГО Черенкова, вскоре получил письмо от болельщика Олега Скворцова: «Учились с Черенковым в одном вузе. Преподаватели приводили его в пример – экзамены сдавал, не пользуясь своим статусом и известностью».

У таких героев, как Черенков, поразительно скромны и поклонники. В конце 2007 года один из нас участвовал в беседе с Черенковым в редакции газеты «Спорт-экспресс». Удивительная аура его личности передалась не только журналистам, но и читателям. Говорилось в интервью и о том, что Черенков ездит на общественном транспорте. Позже знакомый болельщик делился подробностями того, как он провел незабываемые полчаса в забитом автобусе, трясшемся от станции метро «Киевская» к малогабаритной черенковской двушке в Кунцеве.

Интервью не осталось незамеченным. Вскоре промелькнула информация, что некий обеспеченный человек хочет подарить Черенкову машину. И это произошло. Имени и фамилии дарителя не удалось разыскать ни в одном издании. Поступок, который при желании мог принести этому человеку немало дивидендов с точки зрения известности, был осуществлен в высшей степени скромно. И это в наши-то времена воинственного пиара!

Один из нас решил разыскать этого человека, потому что страна должна знать своих истинных героев. И не смог!

Ни телефона, ни фамилии его не осталось ни у кого, кто имел отношение к процедуре передачи машины. Никаких тебе совместных снимков на фоне автомобиля, никаких «случайно оказавшихся» там телекамер. В XXI веке в такое невозможно поверить. Единственное, что удалось тогда выяснить: машина, обладателем которой стал Черенков, – «десятка» «жигулей». В числе, совпавшем с игровым номером Мастера, трудно было не усмотреть символа.

Спустя время, когда один из авторов этой книги Игорь Рабинер приехал на стадион имени Игоря Нетто делать интервью с Черенковым для другой книги, «Спартаковские исповеди», Федор прибыл туда на этой самой «десятке». И после беседы предложил журналисту подвезти его до Преображенки. Тот с гордостью согласился.

Для легендарного вратаря и футбольного комментатора Владимира Маслаченко неоспоримых авторитетов не существовало. Кумиров он себе не творил. Но однажды сказал: «По индивидуальному мастерству я на первое место среди спартаковцев всех времен ставлю Федора Черенкова. Гения с большой буквы, так до конца и не понятого. По чисто футбольным качествам Черенков – это даже не Стрельцов. Это Пеле».

Можно сколько угодно твердить, что тут уж покойный Владимир Никитович хватил лишку, что это гипербола. Но нам в данном случае совершенно безразлично мнение «объективистов». Потому что, как выразился по другому поводу Олег Табаков, любовь не терпит объективности. Может, мы никогда не полюбили бы футбол так, как его любим, если бы не Черенков. И тем более не стали бы сочинять что-то о футболе, если бы нам не захотелось найти слова, достойные описания игры Черенкова.

Мы не имеем права до конца жизни об этом забывать. А если сделаем это, то «объективность» наша будет приравнена к предательству. Предательству своего детства, юности, своей футбольной любви. А потому с удовольствием подпишемся под словами Олега Романцева, который в 2009 году на юбилейном вечере в честь четырех спартаковских чемпионств – 69, 79, 89-го и 99-го годов, представляя три последние, свои, команды, воскликнул: «Федя для меня – самый великий игрок мира!»

Недаром слова «Черенков» и «чудеса» начинаются с одной буквы. Федор заставил целое взращенное им поколение болельщиков поверить в то, что футбол – это чудо и праздник. Что это не тяжкая, мрачная ноша мешков с насупленным лицом в конечный пункт «Результат», а живая, веселая игра – та самая, которая начиналась во дворе и которую ни за что нельзя предать, какая бы ставка ни стояла на кону. И ностальгия по его игре не пройдет у нас никогда, ее не заглушишь ни Лео Месси, ни Криштиану Роналду.

Его игра всегда была эталоном чистого, незамутненного восторга от футбола – не случайно пианист и спартаковский болельщик Денис Мацуев по легкости и вдохновению сравнил Черенкова с Фридериком Шопеном. А секрет его искусства крылся в том, что оно происходило из двора – о чем мы уважаемому читателю подробно расскажем. Беда нынешних игроков в том, что они в подавляющем большинстве инкубаторские – рано-рано их отправляют в школы, академии и интернаты, загоняют в рамки, убивают фантазию, учат профессионально, качественно, но… обезличенно.

Как написал одному из нас после смерти Федора болельщик Василий Балканов, Федя десятилетним (!) играл в Сетуни с ними, двадцатилетними. И «раздевал» их иногда по полной программе.

В школу «Спартака» Черенков пришел гораздо позже нынешних детей, в 12 лет. Там, слава богу, тренеры только поощряли его страсть к импровизации, лелеяли его «изюминку». Но она-то уже была! Потому что до того, по собственному признанию, он до ночи гонял мяч во дворе. «Мне очень нравилось именно возиться с мячом, – подчеркивал Федор. – Когда ребята уходили, я оставался один. Мне и одному с мячом было нескучно. Держал мяч стопой как можно дольше на весу. Чеканил, ставил задачу сделать это пятьсот раз подряд. Иногда уже стемнеет, а я все никак до нормы недоберу и домой из-за этого не иду».

Когда в 2014 году Черенкова не стало, а еще свежи в памяти были мрачные впечатления от игры сборной России на чемпионате мира того же года, вспоминался этот рассказ Федора. Рассказ, в котором мяч предстал, по сути, одушевленным предметом, с которым маленький Федя научился разговаривать на каком-то своем, только ему понятном языке. А сегодняшних детей скопом подгоняют под какое-то унифицированное, серое эсперанто.

Мяч был смыслом, главным наполнением его совсем не простой жизни.

«На преддипломной практике в Приэльбрусье общался с горными проходчиками и инженерами. Крепость духа, которую я у них почерпнул, помогала и помогает мне в самые тяжелые моменты», – вспоминал Черенков.

А тяжелых моментов у него ой как хватало. Собственно, вся его жизнь после того психологического срыва, который впервые случился с ним весной 1984 года, – испытание. Которое сам Черенков принимал стоически: «Если болезнь мне дана, то дана для чего-то. Ничего случайного не бывает. И я должен пережить ее – и никогда уже не отходить от заповедей Божьих. И всегда помнить, что добро облагораживает, а зло уничтожает».

Он всегда это помнил. Но болезнь – не пережил…

Один из выдающихся спартаковцев, обладатель Кубка Европы 1960 года Анатолий Крутиков, в разговоре с одним из нас вдруг вытащил откуда-то фотографию Черенкова: «Вот, смотри! Я всегда его любил, и не только за игру, но и за то, что у него проблемы со здоровьем были. Сколько человеку преодолеть пришлось!»

Вскоре после страшной вести одному из нас звонит друг и коллега. После обмена соболезнованиями говорит: «Есть история. Видел своими глазами. Позвонил тогда в редакцию – не поверили, отмахнулись. Но чем угодно клянусь – правда».

Это было на знаменитом матче Лиги чемпионов «Спартак» – «Арсенал» в 2000 году. Безразличный к футболу охранник в «Лужниках» не пускал Федю – Федю! – на игру. Твердил: «Где билет?» А билета не было. Легенда уже разворачивалась, чтобы уйти. Он никогда не лез в форточку, если не пускали через дверь.

И тут это приметили болельщики. Едва не затоптали охранника. Подхватили Черенкова на руки. И буквально внесли на трибуну.

Быль это или плод фантазии – теперь уже не суть. Раз хотим верить – значит, быль. Вы ведь уже поняли, что к неповторимой личности Черенкова притягивались полулегенды, где правду от мифа с трудом отличишь. Но главное в них – не документальная достоверность, а истина.

Впрочем, наша задача как авторов книги для серии «ЖЗЛ», правила в которой чрезвычайно строги и щепетильны, – оперировать только фактами, а не мифами. Мы сделаем для этого всё возможное. Хотя, если честно, про Федора иной раз хочется поверить и в сказку…

4 октября 2014 года, когда боль еще была невыносима, ее надо было разделить с единомышленниками. Стоило только клич бросить – расскажите о вашем Черенкове – истории посыпались десятками.

Вот пишет Сергей Борисов, пресс-офицер УЕФА. Во время Евро-2008 сборная России под руководством Гуса Хиддинка тренировалась в австрийском Леоганге на местном стадиончике, когда Сергей и его коллега услышали приглушенный смущенный голос. Обернулись – Черенков! Тихо-тихо, чуть ли не с готовностью к отказу, мастер спросил, можно ли ему пройти туда, к полю. Просто побыть рядом со скамейкой, с футболистами. Подышать этим таким родным воздухом.

У них замерло дыхание – сам Черенков смиренно просит разрешения подойти поближе к игрокам! В этом – весь Федор…

А вот на призыв реагирует журналист Михаил Евсеев. Пятью-шестью годами ранее Черенков пришел на турнир среди незрячих детей. Михаил подошел к нему за комментарием и вначале заметил: как здорово, что вы находите время посещать и такие турниры. Это так важно для них, этих детей! Федор застеснялся: вот и интервью надо брать у них, настоящих героев. А я кто? Бывший футболист…

Болельщик Максим Большов рассказывает, как на матче спартаковского дубля году в 2010—2011-м Черенков стоял вместе со всеми на стадионе имени Нетто в очереди в буфет. Его, конечно, все узнавали, пытались пропустить вперед. А он не соглашался. Так и отстоял всю очередь до конца.

Еще один болельщик, Еркин Байдаров из Узбекистана, вспоминает, как в начале 80-х «Спартак» приехал в Ташкент – и они, мальчишки, кинулись в гостиницу за автографами. Одна из сотрудниц узнала, что Федор в номере, и повела ватагу пацанов туда – вот времена были! Постучали, услышали голос Черенкова: «Дверь открыта, входите». Входят – и видят Федю, едва вышедшего из душа и завернутого по пояс в полотенце. Улыбнулся, все подписал, поболтал с ребятами, не выказал и капли недовольства – с какой это стати они к нему в номер нагрянули. И для них поведение Черенкова стало уроком на всю жизнь.

Журналист Александр Лидогостер рассказывает, как когда-то задумал снять о Черенкове фильм к его 40-летию. Тот долго отнекивался: «Да кто я такой? Я же ничего не выиграл. Вот если бы был чемпионом мира…»

Насилу уговорили. В один из съемочных дней сидели у Федора на кухне. Журналист напомнил ему эпизод из отборочного матча Евро-1984 СССР – Португалия. Черенков, стоя перед полукругом штрафной, получил сильный пас справа. Перед ним самоуверенно возвышались две каланчи – португальские центральные защитники. Черенков принял мяч на «шведку» правой ноги – да так, что этим же касанием по дуге перебросил мяч через защитников. А сам тут же прошмыгнул в зазор между ними. Пока они разворачивались, Федя принял отданный самому себе пас – и, не опуская мяча на землю, грохнул что есть силы… в перекладину. Был бы гол – его крутили бы годами.

Услышав это, Черенков вскочил со стула. Его глаза загорелись, и он начал изображать, как именно он это делал. Это была удивительная память тела. Прошедшая сквозь годы.

Денег на фильм, кстати, в итоге не хватило. Пятиминутный ролик вышел на ТВ – и только. Обычная для нашей неблагодарной страны история. На мишуру и фальшь денег почему-то хватает всегда…

В Мадриде, узнав о смерти Альфредо ди Стефано, объявляют национальный траур и снимают с телеэфира все развлекательные программы.

А у нас умирает Черенков, включаешь телевизор – а оттуда кривляется Боря Моисеев.

…Голос у Георгия Ярцева дрогнул, а в зале установилась тишина, от которой можно было оглохнуть. Казалось, на мгновение даже перестал раскачиваться по волнам Москвы-реки плавучий ресторан, где проходил вечер первой годовщины памяти Черенкова. Каждый вспоминал человека, истории с которым у всех связаны разные, а суть – одна.

«Иногда мы, ветераны, с умышленным опозданием отдавали Феде полагавшиеся ему премиальные, – рассказывал Ярцев. – Потому что если он их получал сразу после выездной победы, то выходил из поезда и на вокзале раздавал все деньги бедным людям. Как выяснилось, такое случалось не раз».

Проняло и от рассказа Олега Романцева. Перед возвращением из ФРГ он на правах капитана «Спартака» спрашивал у игроков, какие сувениры они купили домой на те копеечные суточные, которые нашим футболистам тогда выдавали за границей.

А сам Романцев играл в том турне с травмой. «Ты что-нибудь купил домой, Федя?» – спросил он Черенкова. «Купил». – «Что?» – «Две повязки для тебя, Олег. Я же вижу, как тебе больно…»

А теперь больно всем нам. Оттого, что так хрупок оказался наш кумир, оттого, что не уберегли его и жизнь отмерила народному футболисту всего 55.

И теперь оставалось только ловить на лету воспоминания. Вот оперный певец Николай Семенов, солист Большого театра и добрый знакомый Черенкова, анонсирует со сцены любимую, по его словам, песню футболиста – «Белые крылья» Валерия Ободзинского, а затем волшебно ее исполняет. Но Вагизу Хидиятуллину есть что возразить – не громко, а так, чтобы слышал только стол, за которым вместе с бывшими партнерами Черенкова был один из нас: «Любимой песней Федора был “Плот” Юрия Лозы». И Ринат Дасаев подтверждает: «Да, у них с Радиком (Сергеем Родионовым. – В. Г., И. Р.) более любимой, чем “Плот”, не было…»

Тот день подарил одному из нас знакомство с родными для Федора людьми – его младшим братом, зубным техником Виталием, и дочкой Анастасией. И черты лица, и мягкие интонации речи брата – точь-в-точь Федины. А Настя – такая же солнечная, добрая, щедрая и застенчивая, как отец. Нужно было видеть, как она волновалась, когда на той годовщине подходила к микрофону говорить слова благодарности за память о папе.