Без границ

Вечером, укладываясь спать, Женя решила поделиться с подругой своими мыслями.

– Надь, как тебе экскурсовод? – поинтересовалась она.

– Интересная личность.

– И все?

– А что ты хотела узнать?

– Да я не про него, а о том, что он нам рассказывал. Ну про их отношение к женщинам и все такое.

– Да я, ничего и не заметила. А что такого необычного он нам рассказал?

– Ну как же, Надюша. Я, например, после его рассказа, вообще захотела здесь остаться навсегда. Мне вдруг позарез стало нужно стать слабой, и чтобы за мной кто-нибудь ухаживал.

– А что с Виталькой, слабо?

– Ну как ты не понимаешь, что Виталька не такой. Он как-бы заботливый и внимательный, но все в этой жизни я решаю сама. Он не сильный, а слабый.

– Подожди, Жень. Не может твой Виталька был слабым. Посмотри какой он бизнес забабахал и все сам.

– Ну бизнес да, а дома все я. А его там нет.

– А кто виноват, Жень? Ты разве даешь ему что-то сделать по дому?

– Конечно.

– Ну, например.

Женя задумалась.

– Надь, но вот тебе пример на обычной полке в комнате. Мы недавно делала ремонт, и я его попросила прибить полку.

– И что, прибил?

– Прибил, только я его чуть за это самого не прибила. Ну надо так додуматься и прибить ее не на том месте.

– И что потом?

– А потом ему пришлось эту полку отрывать и прибивать туда куда я скажу.

– Вот видишь, Жень, во всем виновата ты сама?

– Почему?

– Потому, что ты отбила у Витальки все желание проявлять инициативу, а теперь на это, еще и жалуешься.

– Я тебя не понимаю?

– Ну вот смотри. Он прибил эту полку там, где считал нужным, а ты забраковала и заставила перевесить. Так?

– Так. В следующий раз, прежде чем что-то делать, он двадцать пять раз уточнит у меня, где ее вешать. Если не понимает где нужно, пусть спрашивает.

– Вот именно, Жень. Ты только, что ответила на свой собственный вопрос. Ты сама не даешь ему действовать самостоятельно. И не только мужчине, но и своим детям. Ты всегда знаешь, как им жить и что делать. Ты диктуешь им свои правила всем и всегда, независимо от того, хотят ли твои близкие жить по твоим законам. И если дети твои еще бастуют, то муж уже смирился. Ему проще согласиться с тобой и сделать, по-твоему, чтобы потом не ссориться и не переделывать. Ты сама убила в нем мужчину.

– Вот возьму и заведу себе любовника, сильного и смелого, – пошутила Женя.

– Ты, что Анну Каренину перечитала? Да ты ж ему тоже не дашь проявлять инициативу. Ты будешь снова давить на него и передавишь. И твой новый сильный мужчина снова станет слабым. Значит, Жень, проблема не в мужиках, а в тебе самой.

– Знаешь, что давай-ка спать, – разозлилась Женя и повернувшись к стене быстро заснула.

А потом было озеро Рица с последующим заездом в гостеприимный Лыхны где их должны были накормить вкусным ужином.

По дороге они посетили водопады, наслушались красивых легенд, осмотрели «Голубое» озеро, полюбовались Юпшарским каньоном и прибыли в самую главную точку их путешествия – озеро Рица. Необычайная красота, могучие деревья и высокие горы восхитили впечатлительную Женьку. Казалось, ее душа наполнилась абхазской красотой до самого донышка и уже не могла реагировать на окружающую ее красоту, но там, за поворотом, открывался новый вид, и она снова восхищалась, а ее душа продолжала дрожать от восторга.

Назад они ехали молча. Все устали и пытаясь переварить увиденное. Автобус остановился у магазинчика, торгующего местным вином. Туристы вылезли и отправились за покупками.

– Жень, пойдем, хоть ноги разомнем, – предложила Надя, но Женя ничего не хотела. Она устала.

– Смотри тарзанка. – воскликнула подруга, – пойдем хоть прокатимся над горной рекой.

– Ну нет, катайся сама. Я устала.

– Ну пойдем хоть на телефон меня снимешь.

Женя еле встала со своего места. Ноги и спина ломили, как – будто до Озера она шла пешком.

Тарзанка стоила денег, и Надя позволила себе один прыжок над бешено шумящей рекой. Женя прошла по шатающемуся во все стороны мосту до середины реки и огляделась. Под ее ногами бились о камни бешеные струи воды, сопротивляясь общему потоку и неслись дальше, подхваченные сильным течением. У струй не было шансов остановиться или пойти вспять. Только вперед и вперед, навстречу неизвестности.

«Вот так и мы – подумала Женя, – Все куда-то бежим, несемся, а жизнь проходит. Вернее, уже прошла. А что у меня было там, в той жизни, которую я прожила. Только заботы и трудные времена, которые никогда не заканчивались. Вернее, они кончались, а потом наступали новые. И снова нужно было, стиснув зубы, куда-то стремиться, чего-то достигать, чтобы выжить. А пожить для себя? А остановиться, оглядеться, чтобы понять зачем мне все это? Вся моя жизнь, это сплошной бешеный поток горной реки, бегущей по привычке с сотнями других струй по одной, кем-то проложенной колее, без счастья, впечатлений и, возможно, без любви».

– Женька! Снима-а-ай! – услышала она Надин крик и схватилась за фотоаппарат.

Надежда неслась прямо на нее с широко распахнутыми глазами. Со стороны казалось, что прыжок над пропастью совсем не страшный, но судя по выражению лица подруги это было не так.

Женя вдруг ощутила дикое желание пронестись с огромной скоростью над этой полноводной рекой и ощутить то, что ей никогда не приходилось испытывать. Она впервые захотела пойти против собственных правил, навязанных ею самой. Теперь, ей захотелось их нарушать.

Женщина решительно направилась к тарзанке.

– Ну что, сняла видео? – обратилась к Жене подруга, спустившаяся к реке.

– На смотри, а я пошла.

– Куда? – удивилась Надя.

– Пойду тоже прыгну.

– Ты серьезно?

– Конечно, – заулыбалась женщина, – иди снимай.

Женин настрой закончился, когда ее начали привязывать к страховке.

«Куда я, – подумала она с испугом, – мне скоро пятьдесят, а я как маленькая, пытаюсь кататься на каком-то не понятном и скорее всего, не достаточно надежном приспособлении. Вот бы посмотрела на меня Дашка».

Однако, отступать было поздно, и Женю понесло через реку, в ту самую сторону, где стояла ее боевая подруга. Сердце у женщины ушло в пятки, дыхание перехватило, и она завизжала во все горло. Она визжала так, что у нее заложило уши. А может быть их заложило от ветра, который на огромной скорости несся ей в лицо. Слезы брызнули из глаз от страха или испуга, а может быть от нового ощущения всеобъемлющего счастья и осознания того, что она это сделала. Она, приличная замужняя женщина, мать троих детей, читающая «Анну Каренину», летит на тарзанке в самом центре Абхазии и визжит, что есть мочи.

Ей вдруг стало весело и мир вокруг был более понятным и простым.

Болтающаяся над рекой Женька запрокинула голову к уходящему за горизонт солнцу и что есть мочи закричала: «Е-ге-гей! Я люблю тебя, жизнь!»

Давно она не испытывала такого жизненного подъема. Может быть впервые после рождения Дарьи. Ей казалось, что пока она прыгала прошла целая вечность и мир вокруг нее стал другим, а может быть она сама перенесла трансформацию.

Они приехали в Лыхны, когда совсем стемнело, вошли в огромное помещение с длинными столами. Что тут только не было: пряности, шашлык и вино.

Женька очень проголодалась и первым делом схватила самый большой кусок шашлыка.

– Ну, что подруга, – услышала она Надин голос, – за нас и наше замечательное путешествие. Надеюсь, оно будет не последним и все самое интересное в нашей жизни только начинается.

Заиграла музыка и начались национальные песни и пляски. Это было настолько прекрасно, что Женька разрыдалась.

– Ты что это? – удивилась Надежда.

– Не знаю, Надь. Мне так хорошо здесь, что совсем не хочется уезжать. Я хочу остаться здесь навсегда.

– Вот еще. Это ты просто много выпила. Не волнуйся, я тебя с собой заберу в любом случае. Когда мозги встанут на место ты мне еще спасибо скажешь…

А потом они ехали в свой отель и всю дорогу горланили песни. Это было на столько здорово, что сердце у женщин замирало от восторга. И вообще этот день был каким -то не похожим на другие. В Жениной душе происходило что-то непонятное. Старое потихоньку осыпалось, а новое еще не родилось, поэтому она так и не могла понять, что с ней происходит и почему ее душа запела.

Уезжая, Женина душа плакала, потому что, ее приключение заканчивалось. Впереди ее ждали серые будни, непослушные дети и муж, который за все время путешествия ей так и не сподобился позвонить. Женька, конечно, особо по нему не скучала, но все-же. Вот Надин Пашка, отзвонился им сразу же, как только они прибыли в Адлер, перед самой Абхазией. Потом Надя отчиталась ему, после заселения. В течение недели он звонил еще несколько раз.

– Надь, вот почему твой Пашка уже несколько раз тебе позвонил, а мой Виталька не разу?

– Не знаю, Жень, – внимательно посмотрев на подругу, сказала Надя – а с другой стороны, чего твоему зря деньги тратить. Ведь Пашка ему наверняка все про нас рассказывает.

– Надь, но вот твой Пашка не спрашивает ни у кого про тебя, а сам набирает номер, когда соскучится, а мой почему-то не звонит.

– Ну так возьми и сама позвони, если скучаешь.

– Нет, Надь, – сказала Женя задумчиво, – не звонит и ни надо. Может так даже лучше и на ее глазах появились слезы, горькие как ее скучная жизнь.

– Не реви, подруга, – похлопала ее по плечу Надежда, – все будет хорошо.

– Конечно будет, – улыбнулась Женя, – просто уезжать не хочется, вот я и реву как дурочка.

От вокзала Женя взяла такси. Экономить на транспорте она больше не могла, а звонить Виталию, чтобы встретил было глупо. Он и так ничего не успевал, все работал и работал. Развивая свой бизнес, муж так увлекся, что вместо страусиной фермы, которую создал еще в девяностых, продолжал и сейчас расширяться.

Теперь на выкупленной им земле зеленел лук, картошка, свекла и морковь. Все это поступало на продажу в близлежащие магазины, а также Павлу, Надиному мужу, в его московские и подмосковные рестораны.

Когда-то Женя мечтала, что у них будет совместный семейный бизнес и ее дочери, Машка и Дашка станут частью их команды, но не сложилось. Отцу помогал только его старший сын, Максим. Остальные занялись чем-то другим. Женя тоже не сильно помогала мужу. Она продолжала работать со своими девочками, развивая швейное производство.

Их швейная фабрика набирала новых сотрудников, закупала современное оборудование, увеличивала сеть магазинов. Их дело приносило всем им радость и уходить в поля в Женины планы не входило. Она очень часто оставалась ночевать в Москве, в своей квартире, потому что ездить, каждый день в деревню, а потом утром возвращаться назад, то еще занятие. К тому же, Женя не любила рано вставать.

Все хозяйство держалось на свекрови. Она готовила, убирала, стирала, делала уроки с Дашкой и Машкой, когда те были поменьше. Короче, весь дом был на ней.

Женя жила со свекровью душа в душу. Обычно бывает наоборот, но ей повезло. Свекровь всегда была на ее стороне.

Как-то, когда Дашке было лет пять они с мужем поссорились. Причина была обыденная, деньги, вернее их нехватка. Денег не было даже на еду, а то, что зарабатывал муж, он сразу вкладывал в свой бизнес. Весь дом держался на пенсии свекрови и Жениных небольших доходах от швейной фабрики.

Они экономили на всем, но денег все-равно не хватало. Наступила осень, детям нужна была обувь. В тот год Виталий задумал выкупить дополнительные поля под морковь. Женя не выдержала. Отозвав мужа в сторонку, она сообщила ему, что ей нужны деньги и, что покупка земли в данный момент не лучший вариант. Она надеялась на понимание, потому что устала экономить на всем, но муж ее не услышал.

Поцеловав жену в макушку, он объяснил, что вложение в землю является хорошими инвестициями и, что если не сейчас, то может быть никогда. А кому она нужна была эта земля. Куда не глянь одна лебеда и осот. В те времена никто ничего не сажал и не продавал.

Женя попыталась вразумить мужа и объяснить ему, что земля может и подождать. Не купишь осенью, приобретешь весной, а дети ждать не будут. Не в лаптях же им в эту зиму ходить. Однако, ее доводы так и не были услышаны и Женя, обозлившись на мужа окончательно, собрала маленькую Машку и Дашку и уехала жить в город, благо Даша уже ходила в садик и ее можно было спокойно там оставлять. На дворе были осенние каникулы и Машу в школу водить тоже было не нужно. Дочка целыми днями пропадала у Жени на фабрике. Виталий не звонил, она тоже молчала.

На четвертый день ссоры Жене нужно было съездить в командировку, в Воронеж. Там у них был филиал и ехать оказалось было некому кроме нее. Детей таскать с собой было ни к чему, и она решила отвезти дочерей к бабушке, Анне Никифоровне.

Она позвонила той вечером, за день до отъезда и сообщила, что завтра после обеда завезет дочек домой. Анна Никифоровна обрадовалась.

Женя выехала пораньше, рассчитывая, что не застанет мужа дома, а только свекровь. Так и вышло. Мужа дома не было. Дочки с радостным криком кинулись к своим игрушкам, позабыв сказать матери до свидания.

Женя не стала заходить в дом, а осталась стоять на пороге, давая свекрови общие рекомендации по дочерям. Ей нужно было ехать обратно. Анна Никифоровна вышла к ней с опухшим лицом. Глаза у нее были красные и сама она выглядела не очень. Было видно, что она много плакала.

Женя, посмотрев на свекровь, подумала, что их с мужем ссора очень сильно ударила не по ней с Виталием, а по свекрови, которая переживала за них гораздо больше, чем они друг за друга. У них у всех были свои интересы и своя жизнь, а Анна Никифоровна жила их жизнью, и эта размолвка сильно ее беспокоила.

Женя сделала вид, что не видит опухших глаз свекрови, быстро поцеловала ее в мягкую, такую родную щеку и уехала, обещав вернуться за детьми через два дня. Свекровь, посмотрев на Женю больными заплаканными глазами, ничего ей не сказала, только погладила по голове и благословила.

С Машкиной школой нужно было что-то решать. Через два дня заканчивались каникулы и, что с этим делать Женя пока не знала. У нее были мысли, переоформить дочь в городскую школу, но пока, что она с этим тянула. Все же, Женя надеялась, что муж извиниться и приедет за ней.

Так и случилось. Вернувшись домой из командировки, она застала потухшего Виталия в их общей квартире. Женя, сухо поздоровавшись с мужем, гордо прошла в ванную, закрыв дверь на щеколду…

Через два часа они помирились и отправились домой вместе. Виталий выделил ей денег на обувь и, в другой раз, при возникновении подобных ситуаций, не отказывал жене в средствах. Проблема была решена и больше ссор не возникало. Жизнь текла размеренно в заботах и тревогах о хлебе насущном, до настоящего момента. С недавних пор Женя стала задумываться о своей жизни. Она ей нравилась все меньше и меньше.

Большую часть времени супруги проводили на своих работах. Если Жене хотелось сходить в театр или на концерт, то для этого были подруги. Виталий с ней никуда не выходил. Он был все время занят. Исключение составляли только семейные праздники, когда они все вместе собирались за праздничным столом. У них совсем не осталось общих интересов, только дети, а когда они выросли, то вечерние разговоры совсем прекратились. Жениной тонкой натуре хотелось все больше участия и тепла, а Виталий не мог его дать, потому что не считал нужным этим делиться.

Как-то Женя задала ему вопрос, глядя внимательно в его умные серые глаза: – «Виталь, ты меня любишь?».

Тот посмотрел на нее как-то вскользь и ответил, что любит, после чего, потрепав по плечу, вышел из комнаты.

Этих слов ей было недостаточно. Она хотела не этого. Ей нужно было чувствовать его любовь, как раньше, но никакого тепла со стороны мужа она так и не ощутила. Все в их жизни стало обыденным и однообразным.

Женя понимала, что двадцать лет брака – это большой срок и любовь, которая когда-то между ними была превратилась во что-то большее, а может быть совсем испарилась. Женщина иногда задавала и себе такой же вопрос, любит ли она своего мужа или их любовь стала привычкой? И ответить на него не могла. Если бы они с Виталием хотя бы попытались что-то изменить в их жизни, но ни он, ни она ничего не делали для этого.

В прошлом году свекровь неожиданно умерла. Сердце. За месяц до смерти они отправились с ней в город, покупать обои. У них был ремонт. Виталий, довезя их до рынка, как обычно отправился по своим делам, не принимая никакого участия в выборе обоев. Они со свекровью побродили по прилавкам и остановились на совсем простеньких розовых обоях.

Когда Женя с Анной Никифоровной стояли у дороги и ждали Виталия, который обещал за ними заехать, свекровь неожиданно сказала:

– Жень, спасибо тебе, что ты есть у моего сына.

Женька, посмотрев на свекровь, очень удивилась.

– Анна Никифоровна, вы о чем?

– Я о том, что ты самая лучшая на свете невестка, которую я встречала. Я очень рада, что ты живешь с моим сыном и продолжаешь его любить, несмотря ни на что.

Женя покраснела, обняла свою любимую свекровь и сказала, что она тоже очень ее любит и никогда не предаст.

А через месяц Анны Никифоровны не стало. Она очень тяжело перенесла ее смерть. На похоронах ее девчонки все время были рядом и постоянно напоминали Жене, чтобы она поддержала и Виталия, ведь он потерял свою мать, но Жене было не до мужа. Она скорбела по-своему, и у нее не было ни сил, ни желания делиться этой болью даже с собственным мужем. Так они и болели в одиночку. Женя сама по себе, а Виталий сам.

Со смертью свекрови все изменилось. Ей пришлось больше времени уделять хозяйству и дому, а этого самого времени катастрофически не хватало.

Промучившись пару месяцев, она решила привлечь к трудовым исправительным работам младшую дочь, так как старшая выходила замуж и была уже совсем не помощница, но младшенькая Дашка, не приученная к труду с малых лет, не только не стала учиться готовить и убираться, но и всячески увиливала от любых обязанностей по дому.

Уезжая в Абхазию, Женя все же надеялась, что младшенькая дочка не запустит дом до такой степени, что его придется неделю очищать от грязи. К тому же у них был Макс, рассудительный ответственный и на все согласный старший ребенок. И Женя надеялась, что дом, в который она вернется будет хотя бы не разгромлен.

Ее надежды не оправдались.

Все в доме было кувырком. Горы немытой посуды, сковорода с жареной картошкой недельной давности, мужские носки, разбросанные по всему дому. К тому же, в жилище не было ни грамма еды, и даже кусочек черствого хлеба нигде не завалялся. Было такое впечатление, что его не покупали с самого Жениного отъезда. Ее тут никто не ждал.

Женя скрипнула зубами, переоделась и отправилась совершать трудовой подвиг, убирать комнату за комнатой, мыть полы, стирать пыль и отмывать многочисленные кастрюли от остатков еды.

Было около трех часов дня, когда в дом ворвалась неугомонная Дашка.

– Привет, маман, – сказала она, чмокнув мать в щеку, – есть, что пожрать?

Женя промолчала, усиленно отскребая от сковороды засохшую картошку.

– Ты чего молчишь-то? – удивилась дочь.

– А я, что-то должна тебе сказать?! – в гневе ответила дочери Женя, – я отсутствовала дома целых две недели и за это время ты даже не удосужилась за собой прибраться, помыть посуду или вынести мусор? Ну ладно это, но хоть картошки сварить к приезду матери ты могла бы? Нет, у тебя фантазии не хватило не только приготовить, но даже купить хлеба.

– Мам, ты рофлишь? Я здесь осталась с двумя ненормальными мужиками, которые приходят домой незнамо во сколько и питаются неизвестно чем. Я, что должна была за ними ухаживать? А учиться когда?

– Можно подумать ты учишься. Ты целыми днями носишься неизвестно где и неизвестно в чем. Ты посмотри на себя, на кого ты похожа? Что это за одежда. Ты же девочка.

– Вот только не надо меня учить, отдохнула от претензий и с новой силой в бой?

– Даш, ну как ты не понимаешь, что я только приехала, устала, а здесь все вверх дном.

– Не надо было чилить, мамочка!

– Ты как со мной разговариваешь? Я что тебе подружка? Говори нормальным русским языком, а не на своем уругвайском!

– Да иди ты, – крикнула дочь и хлопнув дверью умчалась в свою комнату.

Женя села на стул и заплакала.

«Боже, – подумала она, – как мне все это надоело».

Потом собралась с силами и пошла домывать посуду.