Нити

На границе с горизонтом

Вдали, у кромки океана, неизвестный поджёг небо. Сперва огонёк был слабым – пара дождевых капель легко погасила бы – но, подхваченное лёгким дыханием тёплого солёного воздуха, он становился больше и выше. Местами небо мерцало бесчисленными искрами – так оно было раскалено. А чуть в стороне стояло, наслаждаясь набирающим силу пожаром, Солнце, созерцая происходящее.

Чем выше языки пламени, тем ниже Солнце. Оно как бы говорило: «Я виновник этого вечного, ежедневного торжества, в нём и погибну». И вместе с собой светило уносило в океан цвет ясного неба – чистейший голубой на верхушке переходил в яблочно-зелёный, затем вовсе терялся в золоте и меди.

Солнце утонуло в океане, блеснув на прощание уходящему дню. Солёные воды стали глубже и темнее.

С противоположной стороны из них появилась свежая Луна. Стоило ей осветить сиянием небо, как открыли заспанные веки звёзды и приветливо замигали небесному другу. Луна по-хозяйски села на место и посмотрела вниз, на спящие волны океана, выливая на гладь серебро.

На берегу сидел на мягком песке человек и грел ладони у костра, медленно переворачивая и потирая время от времени. Во его взгляде, направленном в центр очага, в черных зрачках отражались огненные языки, но видели ли они само пламя?

Человек перебирал воспоминания, точно ракушки, пытаясь отыскать под раковиной гладкий перламутровый шарик. Тщетно.

Собственная жизнь казалась ему ракушкой: с виду красиво, а внутри пустота среди гладких переливов стенок, которые создали для него и до него.

Сначала в ракушке была жизнь. Но только сначала – чем дольше раковину омывало морское течение, тем хуже становилось содержимое. Гнило, превращаясь в речной ил. Источало тошнотворный запах, отпугивая всё чистое на пути.

Невинную и юную, он встретил девушку на берегу океана. Она смотрела вдаль, будто стараясь заглянуть за горизонт. Волны медленно ласкали её ноги. Человеку захотелось раствориться в солёной воде, чтобы так же прикасаться к гладкой коже. Взгляд друг на друга – волны мгновенно замерли.

Человек каждый день приходил на берег к преданно ожидавшей девушке. Вместе они любили друг друга. Иногда она приводила человека в свой шалашик и поила травяным чаем. А потом он возвращался во дворец с десятком молчаливых слуг.

Здесь человека ждали требования, а не забота и внимание. Положение, статус, обязанности сжимали в тисках. Но ему нравилось блестеть в богатстве, привлекая внимание, шутить и врать ради собственной выгоды. В часы веселья и довольства он забывал возлюбленную, берег, шалашик. Человек отдавался напудренным улыбкам и затянутой в корсеты лжи.

Вскоре он возмужал. Настала пора жениться. Человек пришёл к океану и предложил девушке стать его супругой, жить весело и беззаботно вместе во дворце. Отказ – ей претило существование в холодных и мёртвых чертогах. Человек твердил, что она вдохнёт жизнь в многочисленные мрачные комнаты, но той не хотелось чувствовать себя заложницей. Уговоры становились тщательнее, слова красивее, но без результата. В конце концов, человек не выдержал и закричал на возлюбленную, сам не разбирая, что говорит. Она молча выслушала, и когда он тяжело задышал, протянула руку к распалённой гневом щеке. Человек ударил её. Девушка пристально посмотрела на него, развернулась и ушла, не сказав ничего в ответ.

Человек вернулся во дворец. Женился. В первые дни брака, борясь с бессонницей на пуховой перине, он вспоминал запах солёной воды, шелковистую гладкость кожи, жар поцелуев и с трудом забывался в нелюбимых объятиях.

Вскоре человек остался один. Сутки напролёт бродил по лестницам, коридорам, меж гобеленов и витражей. Балы больше не радовали. Гости и слуги казались застывшими статуями с одинаковыми лицами и душами. Он злился на них, на себя, но не на неё – думая о бывшей возлюбленной, человек улыбался.

Всё чаще он забывался за бутылкой вина. Терпкой, обманчиво сладкой волной оно принесло к началу – к океану. Возле пляшущего в загадочном танце огня человек и сидел сейчас.

Он порывисто, громко вздохнул так, что услышала даже Луна и встревоженно посмотрела на него, но успокоилась, обняв его тоску светом. Рядом стояла простая деревянная лодка. Человек засыпал костёр песком – огненные искры возмущённо запрыгали, крича, что им не дали закончить танец. Но человек был равнодушен. Не чувствуя сил в руках и ногах, он с трудом вытолкал лодку с берега, залез в неё и, загребая веслом тёмную воду, выплыл в океан.

Над ним распростёрлось в бесконечности тёмно-синее далёкое небо. Человек будто находился меж двух океанов, отражающих один другой. Две бескрайности, две глубины и он, мелкий и незначительный.

Человек лёг на дно лодки. Волны подхватили и принялись ласково убаюкивать судно. Ветер едва касался кожи.

Человек закрыл глаза и тут же увидел возлюбленную. В груди потеплело и заболело одновременно. Но назад пути не было. Он отдал себя судьбе и океану, по волнам которого не спеша плыл в неизвестном направлении.

Через несколько часов, когда Луна неуклюже, сонно уходила за горизонт, а звёзды в печали засыпали, из воды радостно сверкнуло Солнце. Его широкая и яркая улыбка стёрла последние мазки темноты на небе, разбавила воду в океане. Волны приветливо зашумели в ответ, набегая друг на друга в попытках помахать Солнцу. Им ничего не мешало – лодки на их поверхности уже не было.

Две

Деревянная колыбель раскачивалась из стороны в сторону.

Вперёд. Назад. Вперёд. Назад.

Зоя сидела рядом и качала её. Пустыми глазами женщина смотрела перед собой и напевала под нос старинную песню, слова которой тяжело было различить: перекрывал натужный детский плач.

Сколько он уже раздавался, ударяясь о стены этой бедно обставленной комнаты? Неизвестно: настенные часы уже два года сломаны. Время для женщины, как и остальное вокруг, кроме крохотного тельца в колыбели, покрытого красными пятнами, потеряло значение.

Ни чай, ни молоко, ни свежий воздух, ни воззвания со слезами к Богу не помогали: алых пятен на мягкой коже становилось больше. Скарлатина жгла ребенка изнутри. У Зои осталась только надежда на чудо. Надежда и дикая усталость.

Глаза женщины слипались, рука ослабевала, колыбель останавливалась. Тогда младенец – от недовольства или от боли – кричал ещё громче. Зоя вздрагивала, пару секунд недоумённо смотрела на сына и принималась качать колыбель с большей силой. Вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад.

Порой ребёнок засыпал. Зоя облегчённо выдыхала, убирала мокрую прядь с глаз и с нежностью смотрела на него. Она хотела погладить его пухлую щёку, но боялась дотронуться, боялась потревожить хрупкий сон. Женщина медленно толкала колыбель, наслаждаясь тишиной, пока сын не заходился в очередном приступе надрывного кашля.

Когда голубоватый свет, лившийся с улицы, погас, и комната постепенно заполнилась темнотой, взгляд Зои по-прежнему падал на окно, но ничего не замечал. Ничего и никого. Поэтому женщина вздрогнула, когда среди привычного вопля отделился глухой стук в дверь.

Женщина вздрогнула, но осталась сидеть на прежнем месте, пытаясь понять источник звука. Только когда постучали ещё раз, вскочила, чтобы открыть.

– Здравствуй, дочка, – голос старухи звучал ласково. Зоя с подозрением свела брови и осмотрела незваную гостью: пожилая женщина в тёмной заплатанной накидке, с грязно-серыми волосами, космы которых падали на сморщенное лицо, стояла, опираясь дрожащими пальцами о палку. Таких в деревне было полно, но эта старушка была незнакома.

– Вам чего? – спросила Зоя, скрестив руки на груди. – Денег не дам, сами с хлеба на воду едва перебиваемся.

– Да мне не деньги нужны, милая, что ты. Мне бы только водицы испить стакан, а то вся измучилась, пока шла. Не откажи в такой милости, дочка, – старушка подошла ближе ко входу. Женщина предостерегающе упёрлась рукой в дверной косяк. – Чу! Неужто дитё твоё так надрывается?

Зоя прислушалась: из глубины дома до неё долетел плач ребёнка. Нужно идти к нему.

– Обождите здесь, щас вынесу.

– Бедненький, маленький, – причитала старушка. – Чать, не болен ли он у тебя?

– Ждите здесь, – не заметив вопрос старушки, женщина уже отвернулась, чтобы зайти в дом, как почувствовала на плече руку.

– Позволь мне, дочка, внутрь зайти. На улице ветрище злой поднимается, а я старая, меня даже лёгкое дуновение в могилу свести может. Дай мне обогреться у тебя пару минут. Авось с дитём помогу тебе, я же не просто так из деревни в деревню хожу – людям помогаю. Не побрезгуй.

На улице действительно сильно похолодало. Зоя плотнее закуталась в шаль. Она медлила: была наслышана от односельчан, будто богомолки, знахарки и прочие странницы приходили к ним в дома за помощью, а оставляли в знак благодарности проклятия: у одного на следующий день куры все разом умерли, у другого пожар случился, у третьего жена в реку бросилась. Но старуха так по-доброму смотрела, будто и вправду хотела помочь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.