Древняя Индия
– Я давно наблюдаю за этим превосходнейшим из животных, – сказал Дьяус. – Это дочь Дакши, а пасет ее отшельник Васиштха[52]. Видишь, он сидит на опушке и насыщается. Эту еду ему дает корова, выполняющая любое желание. Тот из смертных, кто вкусит ее молока, будет жить десять тысяч лет, сохраняя юность.
– О мой супруг! – воскликнула Притхиви. – У меня есть в земном мире подруга Джанавати, совершенная по красоте. Ради нее приведи мне эту корову, ибо я хочу, чтобы Джанавати радовала мой взор десять тысяч лет.
Услышав это, Дьяус, желая сделать супруге приятное, похитил волшебную корову с помощью своих братьев. Васиштха же, завершив трапезу, отправился к корове, но не нашел ее. Обладая всеведением, он понял, что животное похитили Васу по наущению Дьяуса. И он проклял их. Семь Васу как пособники были обречены жить среди людей год, Дьяус же обречен жить в земном мире многие столетия.
Восемь Васу
Не выветрилось из памяти певцов гимнов имя Пратипа, наделенное величайшим блеском. Носил его благочестивый царь, отказавшийся от власти ради размышлений и молитв на берегу Ганги. И сама река, им восхищенная, приняла соблазнительный женский облик богини красоты. Погруженный в размышления, Пратипа поначалу не заметил женщину, но, почувствовав жаркое прикосновение к своему правому бедру, обратил к ней лицо.
– Что я могу для тебя сделать, красавица? – спросил он ее.
– Обладай мною, о царь, – ответила Ганга, не терпящая возражений. – Я тебя полюбила, а отказ женщинам, которые полюбили, великий грех.
– Ко мне это не относится, – отозвался Пратипа. – Я дал обет не вступать в связь с женою другого или с женщиной другой варны.
– Но ведь я красива, – возразила Ганга, – и высокого происхождения. Обладай же мною, девственницей, полюбившей тебя.
– Я не нарушу обета, – сказал царь и, осененный свыше, добавил: – К тому же ты прислонилась к моему правому бедру, предназначенному для дочерей и невесток. Для возлюбленных, да будет тебе известно, оставлено левое бедро. Будь же моей невесткой, прекрасная. Я избираю для тебя моего сына Шантану. И отправляюсь в столицу, чтобы известить его о своем решении.
Возвратившись в свое царство, Пратипа вызвал Шантану, пришедшего в возраст, и сказал ему:
– Когда я молился богам у Ганги, меня посетила женщина, чрезвычайно красивая, достойная тебя. Постарайся охотиться на берегу, и если к тебе сама подойдет женщина, не спрашивай ни о чем. Обладай ею, отдающей себя достойному.
Подчиняясь воле отца, взял Шантану лук со стрелами и направился к Ганге. Убивая антилоп и буйволов, он достиг заводи и увидел женщину, сиявшую красотой, как богиня, восседающая на лотосе. Шантану был поражен, и волоски на его теле поднялись от восторга. Женщина подошла к потерявшему дар речи Шантану и сказала ему:
– Я буду твоей послушной супругой, о хранитель Земли. Но, что бы я ни делала, доброе или недоброе, – ты не должен удерживать или осуждать меня, иначе я тебя покину.
– Хорошо! – сказал Шантану. – Мой отец уже предупредил меня, чтобы я тебя ни о чем не спрашивал. Я подчиняюсь его и твоей воле.
Так прелестная Ганга, одаренная дивной красотой, река-богиня, текущая тремя путями, сделалась женой Шантану, льва среди царей. Она услаждала его страстью, утонченными ласками, проворством и плясками. Увлеченный этим, Шантану не замечал времени и произвел семь сыновей, подобных бессмертным, но не насладился радостью отцовства, ибо каждого из родившихся бросала возлюбленная Шантану в воду.
Когда же родился восьмой сын, названный Бхишмой, царь, мучимый скорбью, жаждущий иметь сына, обратился к роженице:
– Кто ты и чья, сыноубийца? Остановись, презренная!
– Я оставлю тебе этого сына, – ответила женщина. – Но, как условлено, я от тебя уйду. Зовут меня Ганга. Воды, куда я бросала новорожденных, – мое тело, дающее бессмертие. Я приняла человеческий облик, чтобы произвести на свет сыновей-богов от смертного. Ты же воспитай моего сына в благочестии, и пусть он носит еще и имя Гангадатты[53]. Ведь он тоже бог, один из Васу.
Деяния Индры
Могуч разумом и силен прекраснорукий Тваштар! Не раз и не два прибегали к его благосклонности боги, будучи уверены, что какой бы ни была просьба, отказа не будет. Ведь вылепил господин всех форм для Индры, одного из сыновей Адити, золотую колесницу, запряг в нее светозарных коней, вручил ему громовую стрелу Ваджру, которой тот без промаха разил и испепелял недругов. И создал же он для него лунообразную чашу для сомы, напитка богов, заменившего Индре молоко, ибо мать не пожелала ни производить Индру на свет, ни вскармливать его божественной грудью.
Мачехой Индры стала демоница из рода асуров, злобная и завистливая, как вся ее порода. Презрев благодеяния своего супруга Тваштара, она породила сына – трехголовое чудовище Вишварупу[54], необыкновенной силы и ловкости. Одними устами он декламировал веды, другими тянул вино, через третьи набивал пищей необъятное брюхо.
Вишварупа сочувствовал матери, замышляя черную измену богам, однако готовясь перейти на их сторону в благоприятный для этого момент. Всевидящий Индра, проведав о коварных замыслах изменника, убил его, но Тваштар, не поверив, что рожденный им сын – враг богов, пришел в ярость и принес клятву обрушить на богов месть. И создал он из сомы и пламени мстителя, первого из демонов, не-человека и не-бога, некое змееобразное существо Вритру, без рук, без ног, без плеч, с пастью, изрыгающей огонь. Заполз Вритра на гору и стал расти, разворачиваясь в девяносто колец, преграждая путь всем ручьям, рекам и потокам, стекавшимся в моря, подобно мычащим коровам, бегущим к своим телятам. И все воды потекли в пасть дикого и хитрого зверя, так что он стал еще больше пухнуть и раздуваться, грозя поглотить мир и всех, кто его населяет. Земля же, лишенная влаги, стала сохнуть и трескаться. И более не поднимался к небу ее жертвенный дым, угодный богам.
Узрев это, взошел Индра на колесницу с ваджрой в правой руке и приблизился к гороподобному Вритре. На пятьсот йоджан уходил он вверх и свыше трехсот йоджан был в обхвате. Такого могучего живого холма не было еще в трех мирах. И затряслись у Индры поджилки, и дал он знак колесничему отступать. Но со всех сторон устремились к Индре боги и, представ перед ним, произнесли хором:
– О Могучий! Великий! Грозный! Нестареющий! Веди нас на Вритру! Ведь ты рожден и вскормлен, чтобы побеждать. Испепели ракшаса страшной стрелой молнии.
И тогда раздался рев раковин и грохот барабанов. И разразилась битва.
Могуч был Индра. Но могуч был и Вритра. Приоткрыл он свою чудовищную пасть, напрягся и выпустил из себя огненный смерч. Богов смело, как кучу опавших листьев, и разнесло по ветру. Один лишь Индра удержался на ногах. Увидев это, Вритра втянул в себя воздух огромной грудью, и понесло Индру, как перышко, в чрево чудовища. Напряжение Вритры было столь велико, что, обессилев, он тотчас погрузился в сон.
Воспользовался этим Шива и наслал на Вритру через ноздри неудержимую зевоту, и Индру со страшной силой вышвырнуло наружу. Не теряя ни мгновения, Индра нанес дракону удар по затылку. Издав громкий рев, Вритра опрокинулся. Но из его тела выскочила черно-желтая устрашающая Брахмавадхья[55] и стала преследовать Индру.
Как испуганный орел, улетел Индра на край земли и, уменьшившись в размерах, укрылся в почке лотоса. Прошло немало времени, пока Брахма отогнал смерть и извлек из почки перепуганного Индру. Укрепившись духом, Индра отправил своих слуг на разведку. Увидев издалека, что дракон недвижим, посланцы Индры пустились в пляс. Но подойти к Вритре близко они не смогли, ибо воды, плененные в чреве чудовища, по повелению Брахмы вырвались наружу и, сметая все на своем пути, потекли к своему средоточию – Океану.
С этого времени Индра, прозванный Вритроубийцей, стал править миром, подобно царю. Он охватил вселенную, как обод колеса, и ее обустроил. Он рассек пополам труп Вритры. Оставшиеся в его чреве воды образовали семь рек, и понеслись они, гремя камнями, как колесница, мыча, подобно коровам, дающим людям молоко.
* * *Далеко-далеко на Западе, перед тем как окунуться в Океан, Солнце прощалось с Землей. Тогда его лучи превращались в коров, спускавшихся на луг у крайней из рек по имени Раса. Здесь обитали необычайно хитрые и столь же свирепые существа – пании. Как-то раз они похитили коров и препроводили их в пещеру, закрыв из нее выход скалой. Когда Солнце вновь поднялось из мглы, оно не отыскало своих лучей, и мир погрузился в кромешный мрак.
Индра, поняв, что это проделки пании, послал на Запад божественную собаку Сараму. И помчалась она вприпрыжку, легко находя дорогу, добежала до реки Раса, одним махом через нее перепрыгнула и уткнулась влажным черным носом в скалу, из-за которой едва доносилось жалобное мычание.
Тем временем пании вышли из своих укрытий и, сделав вид, что удивлены появлением собаки, спросили ее:
– Почему ты здесь, Сарама? Что заставило тебя проделать столь далекий и опасный путь?
– Я ищу похищенных коров, – ответило бесхитростное животное. – Меня отправил сам Индра.
– Индра? – повторили пании, переглядываясь и пожимая плечами. – Кто бы это мог быть? Как он выглядит? Почему бы ему не явиться самому? У нас как раз не хватает пастухов, и ему бы нашлась работа.
– Когда явится Индра, не быть вам живыми! – рявкнула Сарама. – Отдайте коров добром. Все равно они вам не достанутся.
– Не предрекай, не зная! – проговорили пании поучающе. – Коровы надежно спрятаны; тому же, кто вздумает их отнять, полезно знать о том, что руки наши сильны. Тебе, Сарама, незачем торопиться, лучше останься с нами. Будешь нашей сестрой. Мы поручим тебе коров, и ты отведешь их на водопой.
При слове «водопой» у Сарамы язык высунулся из пасти. Торопясь выполнить поручение Индры, она не успела напиться.
– Не надо мне коров, – прорычала собака, – но я бы отведала их молока.
При этих словах глаза паниев зажглись радостным блеском. Они понимали, что слуга, согласившийся принять от врагов господина что-либо в дар, не будет ему верен. Так и случилось. Как только Сарама вылакала поставленную перед нею чашу с молоком, она и думать забыла о коровах. Мрак же, в который погрузилась земля, ее не волновал. Она перепрыгнула Расу и по своему же следу добралась до Индры.
Увидев ласково вилявшую хвостом Сараму, Индра строго взглянул на нее:
– Ты одна? А где же коровы?
– Я их не нашла, – бесстыдно пролаяла Сарама.
Догадавшись по выражению глаз, что животное лжет, Индра ударил ее ногой, и она изрыгнула молоко.
И пришлось Сараме уже знакомой дорогой вновь мчаться на Запад. Индра же следовал за нею на колеснице, сам погоняя коней, в сопровождении могучих волшебников[56]. За рекою Расой волшебники направились к скале, близ которой их ожидала Сарама. Они прошептали несколько слов, и отлетел огромный камень, закрывавший вход в пещеру. На пороге ее стоял тюремщик коров Вала[57]. Грозным воем он попытался напугать пришельцев. Но Индра сразил его не дающей промаха громовой стрелой, и тогда коровы, с радостным мычанием покинув место своего заточения, тотчас же взмыли в небо. Стало понемногу светать. На восточной стороне неба показалась розовая колесница с восседавшей на ней богиней Зари, а вслед за нею и солнечная колесница.
И возликовал мир, прославляя победителя Индру, приходящего на зов, повелителя благ, громовержца, самодержца неба и земли, несущего гибель врагам. Пании же, как и предрекала Сарама, были истреблены, а их сокровища достались волшебникам.
Обитель бессмертных
Уже добыта из вод океана амрита и асуры изгнаны в царство Ямы, в подземный мир. Боги могли торжествовать. У них не было больше противников. По установленным ими законам правили цари. Брахманы совершали предписанные ими обряды. В посвященных им лесах отшельники совершали благочестивые обеты. Видя все это, Индра избрал местом своего пребывания и царствования небесный город Амаравати («Обитель бессмертных»).
Был он чем-то похож на земные города, но в его стене было не десять, не сто, а тысяча ворот. Улицы были замощены не камнем, а золотом. Стены ста дворцов были из драгоценных камней. В воздух поднимались струи фонтанов, создавая прохладу. За стенами на берегу реки зеленела дивная роща Нандана с лотосовыми прудами. Здесь паслась божественная корова Сурабхи. В тени деревьев, исполняющих любые желания, звучала музыка. Тут же росло дерево с золотою корою, добытое при пахтанье океана, – его благоухание наполняло весь мир. У входа в город стоял на страже слон Айравата, огромный и белый, как облако. И кто бы, видя его, посмел вступить в Амаравати без соизволения Индры?
Бог Индра – повелитель небесного царства
Сам он избрал дворец Пушкамарамалини, где восседал на троне под белым опахалом со своей супругой Шачи в окружении божеств бури и грома марутов, риши и сонма богов. Его слух услаждали песнями и танцами апсары.
В этом городе, невидимом для грешников, не знают ни старости, ни болезней, ни страха. Сюда после смерти попадают благочестивые и добрые люди, а также отважные воины, не дрогнувшие на поле боя. Случалось здесь побывать и живым, если они дороги Индре.
Напиток богов
Поначалу боги ничего не знали о Соме, не вкушали его, и жизнь их была лишена ликования. Сома же, пребывая во чреве матери своей Синдху, небесной реки, крошечным стебельком, знал обо всех сменяющих друг друга поколениях богов, еще не ставших бессмертными.
Едва выйдя на свет, Сома был похищен демонами и спрятан на вершине высокой горы за ста железными воротами, закрытыми на сто замков. Охранять его поставили стрелка Кришану, беспокойного мыслью, не ведающего сна[58].
И задумал Индра освободить Сому, который и сам жаждал превратиться в сок, коснуться божественных губ, пронизать все тело пьющих и стать соучастником их великих деяний; но всего этого он был лишен, пока не вызвал Индра могучего Орла, сказав:
– Лети и вызволи Сому!
И взлетел Орел к горе – темнице Сомы, пробил одним махом сто ворот, схватил клювом потянувшийся к нему стебель и двинулся к Индре и другим богам. Кришану успел пустить вдогонку Орлу всего лишь одну, но не дающую промаха стрелу. Пробила она одно из маховых перьев и вырвала его (иногда его и поныне можно увидеть в утреннем небе). Орел же устремился дальше.
И принял Индра Сому из клюва орла. Один из отростков он воткнул в землю, чтобы Сома рос всегда, а остальную часть стебля выжал, очистил, выпил и дал выпить богам. И стал Сома другом и союзником Индры. Ни одного подвига он не совершал без Сомы. Он помог ему найти коров, спрятанных паниями, а также сокровища этого народа и даже участвовал в уничтожении Вритры. Оттого-то, прославляя Индру, мы прославляем и Сому.
По широте своего сердца Индра поделился Сомой со всеми, и с тех пор к Индре стремятся обитатели всех трех миров – далекие, средние и близкие, пользующиеся миром и воюющие, бескорыстные и стремящиеся к добыче. Тот же, кто пренебрегает всевозбуждающей сомой, кто бессмысленно копит в доме своем богатства и прячет их от других, не дождется от Индры добра: могущественнейший бог обрушит на него гром и молнию, развеет все им нажитое по ветру.
Противостояние
С моделью двуединого мира древнейшего памятника индийской и индоевропейской мифологии вед связано представление о двух группах могущественных сверхъестественных существ – асурах и богах. В религии древних иранцев термин «асура» входит в имя верховного бога Ахурамазда, боги же («девах») это класс враждебных Ахурамазде не-богов, демонов. В ведийской мифологии, напротив, девы – это боги, а асуры – их противники, владеющие демоническими чертами, однако не являющиеся порождением зла. Это могущественные соперники богов в еще не оформившемся космосе, а порой и их временные союзники, как, например, в мифе об обретении бессмертия, которое похищается богами, тогда как из числа асуров бессмертия добивается лишь один Раху, которому удается глотнуть амриты.
И более того, асуры – старшие братья богов, рожденные Праджапати (или Брахмой), обладающие мудростью, мощью и колдовской силой (майей). У них три города, железный, серебряный и золотой, обладающие совершенной организацией, однако не избежавшие порчи и поэтому обреченные на гибель.
Асуры мыслятся древней почвой, на которой выросли боги. В одном из гимнов «Ригведы» Агни и Сома – сыновья перворожденного демона Вритры, отождествляемого с асуром. Они настолько тесно связаны с ним, что знают о его коварных намерениях и в состоянии предупредить о них Индру и этим обеспечить его победу. С другой стороны, у Индры возникает трудность, как уничтожить Вритру, не причинив вреда Агни и Соме.
Другое величайшее божество ведийского пантеона, Варуна, колеблется в выборе статуса. Одной ногой этот «вседержитель» находится в мире асуров, другой – в мире богов. Когда его помыслы обращаются к богам, Индра предлагает ему власть над вселенной. И эта двойственность выходит за рамки вед. В «Махабхарате», где мир уже мыслится поделенным между богами и Варуна оттесняется в нижний, подземный мир, во дворце ему прислуживают асуры.
В эпоху брахман асуры, связанные с ночью и тьмой, окончательно мыслятся противниками богов, и асуры появляются почти всегда лишь в сюжетах, связанных с войнами между ними и богами. При этом они трактуются как непримиримые противники богов, вынесенные за пределы принадлежащего богам мира. Они – духи изгнания, обладающие собственными твердынями, словно бы оставленными для того, чтобы победителям было на ком демонстрировать свое превосходство.
Трипура
Решив населить мир мыслящими созданиями, творец всего сущего Праджапати принял образ черепахи, носившей имя Кашьяпа, и от нее произошли все живые существа[59]. От двух сестер, Дити и Адими[60] он имел сыновей – асуров и богов, от других женщин – гандхарвов, пасар, ракшасов, а также животных и птиц.
С начала времен между братьями, асурами и богами, разгорелась жестокая распря. Вождь асуров Тарака стремился унизить и подчинить богов. После того как войско богов возглавил Сканда[61], Тарака стал терпеть поражения, а затем был убит Индрой. Было у Тараки три сына: Таракакша, Камалакша и Видьюнмалин. Суровым подвижничеством они заслужили милость Брахмы, и им было позволено утвердиться в безопасном от нападения месте по их собственному выбору.
Братья обрадовались этому дару и обратились за советом к жившему в те времена могучему асуру Майе, сыну Вапиричити и Дити. Покинутый своей женой апсарой Хемой, Майя уединился в лесу и здесь его отыскали сыновья Тараки и попросили указать место для жизни.
Вишну, Шива, Брахма
Оставшись один, Майя задумался, и столь велика была сила его мысли, что раскалилось все вокруг и окуталось облаками горячего пара. Тогда к нему явился сам Брахма.
– Ну и что ты надумал? – спросил он.
– Давняя вражда к нам богов одолевает нас. Боги сильнее нас в битвах на земле, под землей, на дне океана. Я хочу воздвигнуть для трех братьев три города, которые не могли бы разрушить ни боги своим оружием, ни брахманы – своими проклятиями. И пусть они существуют вечно.
– В мире нет ничего вечного, – отозвался Брахма. – Твоя просьба невыполнима.
– Тогда, – сказал Майя, – пусть города будут неуязвимы для всех, кроме Шивы, да и он пусть может их разрушить только одной стрелой.
– Пусть будет так! – молвил Брахма, удаляясь.
Возликовали сыновья Тараки, узнав об этом решении, ибо они не представляли себе, как можно разрушить сразу три города одной стрелой.
Майя тотчас же приступил к работе. Силой своего подвижничества он воздвиг три города, один из золота, другой из серебра, третий из железа, таким образом, что железный город был врыт в землю, серебряный высился над ним, а над серебряным, уходя в самое небо, высился золотой город.
В каждой из трех частей единого города жили и правили сыновья Тараки со своими женами и свитой. Там всегда разносились опьяняющие звуки, издаваемые подвешенными колокольчиками. В золотой части Трипуры был пруд с живой водой, исцеляющей раны и оживляющей мертвых[62]. У высоких железных, серебряных и золотых стен днем и ночью стояли воины, вооруженные копьями.
Прослышав о чудесах Трипуры, туда в великом множестве хлынули асуры с женами и детьми, и в трех городах появились многочисленные храмы и жилые строения. Здесь асуры радовались спокойной жизни, прославляли в молитвах и гимнах искусного зодчего и вождя асуров Майю.
Но благоденствие не вечно, как все другое. Однажды Майе приснился страшный сон, и он тем же утром собрал асуров, чтобы о нем рассказать. «Приснилось мне, – сказал он, – что в Трипуру проникло множество женщин ужасного облика. Они проникли в ваши дома и посеяли там раздор, ненависть, зависть. А потом я увидел великана, четырехногого и трехглазого, который стал преследовать этих женщин. И тут я проснулся. Я не знаю, что значит этот сон, но я взываю к вам, будьте добры друг к другу. Не допускайте в ваши сердца злобы и зависти».
Выслушав Майю, асуры разошлись, казалось бы, в решимости следовать его совету. Но на другой день их трудно было узнать. Словно бы и впрямь в их дома проникли женщины-невидимки с именами Злоба, Зависть, Вражда, Неистовство. Они перестали оказывать уважение старшим и почитать предков. Они забыли об омовениях и восходили на ложа грязными. Они перестали украшать свои жилища, топтали цветы, вырубали рощи. Они стали чинить притеснения жрецам. Опустели храмы. Загасли огни на алтарях. Все это предвещало гибель Трипуры.
Богиня Кали и Махиши
После жестокой битвы, в которой над асурами взяли верх боги, мать асуров Дити, горюя о погибших сыновьях, обратилась к одной из своих дочерей: «Иди в леса и не щади своей плоти. Пусть силой твоего ревностного подвижничества родится у тебя сын, который одолеет Индру и отомстит за твоих братьев».
Приняв решение матери к сердцу, отправилась девушка в лес и там, превратившись в буйволицу, поразила весь мир своим подвижничеством. И, как было предсказано Дити, она родила сына-демона в облике буйвола. Дали ему имя Махиши («буйвол»). Уже с первых дней он одним движением сносил вековые деревья. Его горячее дыхание обжигало все вокруг. С годами сила его возрастала.
Видя это, к нему явились асуры.
– Знай, – сказали они, – когда-то мы, как старшие братья богов, властвовали на небесах. Но Индра опоил нашего прародителя Намучи сомой, смешанной с хмелем, лишил его силы и убил, а затем взял себе в жены его дочь Шачи. Верни нам наше царство и нашу мощь. Разгроми супруга Шачи и все воинство богов.
Выслушав эту речь, Махиши проникся гневом и ринулся на обитель богов Амаравати и повел за собою полчища асуров. Сто лет длилась битва между богами и асурами. На этот раз асуры взяли верх. Индра был свергнут с небесного трона, и на него воссел Махиши. И пришлось богам клонить головы перед асуром-буйволом.
Не в силах вынести высокомерия победителя и нестерпимого гнета, боги пришли к Брахме, Шиве и Вишну с поклоном. Они поведали ему о бесчинствах буйвола, вырывающего своими рогами горы и баламутящего океан, о его прихотях, которым они вынуждены потакать.
По мере того как шел рассказ, пламя гнева трех властителей вселенной росло, когда же он был закончен, оно слилось в огромное огненное облако, не уступающее по величине горе Меру. И из этой тучи, охватившей огнем всю вселенную, возникла женщина. Пламя Шивы стало ее грозным ликом, сила Ямы – копной ее волос, мощь Вишну перешла в ее руки, могущество Варуны досталось ее ногам, мать-земля Притхиви дала ей широкие бедра, опоясанием стала сила Индры, пятки ей дал всевидящий Сурья, зубы – Брахма, пылающие глаза – Агни.
От богов было ее оружие. Индра не пожалел для нее важдры, Яма – жезла, Варуна – петли, Вишвакарман – топора, Сурья – лучей. Химават – владыка всех гор привел ей льва. Богиня Времени Кала дала ей свой меч. Царь царей Кубера, приравненный к богам, притопал на своих трех ногах и вручил кубок с вином.
Оглядев богиню, боги дали ей имя Кали и воскликнули: «Ты победишь!» Издав воинственный клич, потрясший миры, Кали ринулась в битву. Махиши вышел ей навстречу со всем своим войском. Тысячи асуров напали на богиню, кто на колесницах, кто на слонах, кто на конях. Но она отражала их удары тысячью своих рук. Из дыхания Кали вырастали тысячи воинов. Лев, на котором она восседала, терзал ряды асуров.
Наблюдая за битвой и направляя ее ход, Махиши вынужден был прийти на помощь своему воинству. С грозным ревом он кинулся на богов, одних топча копытами, других поднимая на рога, третьих сражая ударом хвоста. Он был такой длины, что конец его достиг океана. Вызванная им буря обрушилась на сушу, и многие были смыты волнами.