Остальные болезные тихонечко покуривают в туалете. Чуть зазевался караульный, тут уж и разборка начинается: «Куда дел окурок? Показывай! Здесь убирать будешь – тряпку возьми. А ты в кабинке притаился – чтоб блестело все». И блестят у матросиков лбы от напряга. Все дочиста нужно выдраить, а то и завтра «трудотерапия» повторится.
В качестве трудотерапии болезные матросики драили палубу (так у «мореманов» пол называется) в санчасти. Сначала нужно было все аккуратно мыльцем надраить, потом тряпочкой протереть. И чисто, право слово, поучалось. Если что, Павлов проверит. И на путь истинный поставит, скорее, на палубу раком.
Так что выпуска из санчасти все ждали как избавления. Правда, перед этим нужно было не очень приятную процедуру пройти – какую-то там «…скопию». Ректоскопию или еще как – в медицинской терминологии не сиен. Кто подумал, что это от слова «оскопить», то не на много, но ошибся. Если не оскопят, то невинности точно лишат. Это относится к заднеприводным.
Оказалось, что процедура на удивление простая. Берут тубус и вставляют… Рано, как говаривал Задорнов, смеяться! Лучше все по порядку. Пригнали нас, матросиков болезненных, в поликлинику санчасти. Перед кабинетом стоим, друг дружку подталкиваем, мол, кто первый на неизвестную экзекуцию решится. Для всех процедура проходит впервой. Как говорится, все в первый раз бывает. И даже это.
Наконец отважился один очень уж шустрый матрсик. Гордо выпятил грудь и в медкабинет сунулся. Минут пятнадцать его не было, наконец вываливается и матросские брючки застегивает.
– Ну, рассказываем! – напираем на него, мол, как ощущеньице.
Морда, простите за выражение, у бойца красная, глаза отводит и только сквозь зубы цедит:
– С вазелином. И вас тоже с вазелином.
К чему это он, никто не врубился. Но тут второго вызывают, мол, «тот, кто второй, тоже герой в рай попадет вслед за тобой». Тут меня и втолкнули в медкабинет. Смотрю: медбарышня что-то строчит за отдельным столиком. Спасибо, на меня не поглядывает. А вот офицер медицинской службы на меня напирает, дескать, снимай штаны и живо на стол.
Несколько неуставное обращение с низшим чином, согласитесь! Покосившись на представительницу противоположного пола, припускаю штаны и неловко взбираюсь на стол. А та даже и не смотрит – в свои бумаги уставилась! Что в них интересного. А тут военный морячок кряхтит, упирается. Настоящий герой! Только, видимо, уже насмотрелась.
– Спину прямей! – следует команда.
Не без какого-то внутреннего удивления повинуюсь. И, как это в песенке поется, «кошу лиловым глазом» назад. Вижу: помощник военврача берет какой-то большой тубус в руки. А тубус, тубус! Во-о-о-т такой ширины, вот такой величины! С полметра длиной будет. Может, у страха и глаза велики, только зеркальца заднего вида у матроса не предусмотрено. Может, со страху и показалось, но большой, ох, большой!
Вижу: капитан медицинской службы не жалея зачерпывает вазелин (определил по знакомому с детства цвету – в наше время чего только им не мазали) из огромной жестяной банки. Затем смазывает конец тубуса и… тычет им в обратную сторону моего молодого, еще не опытного в этих делах организма. А представительница прекрасного пола еще ниже наклонилась над столом – все пишет. Неужели ей не интересно?!
– Ну, не дергайся, – приговаривает медэкзекутор. – Свободней, свободней, расслабься, видишь, попали. Сейчас как по маслу пойдет.
Совсем как в том анекдоте, когда дедушка с бабушкой свой первый раз решили вспомнить. Забирается дедушка на бабушку и кое-как пристраивается. «Попал», – кричит бабка. «Кажись, попал», – ответствует старик. «Тады, ой!» – ответствует бабка.
Вот и я ойкнул с непривычки. Чувствую: пошло, пошло куда-то внутрь, причем без особого сопротивления. И все глубже и глубже – сколько можно! Метрострой устроили! Остается только за бескозырку хотя бы одной рукой держаться, а то, глядишь, навылет пройдет.
– Что задергался! – возмущается изувер в белом халате, – работать мешаешь.
Интересно, если он мне помогает, то я, то я, то я – а-а-а… Думаете, легко, когда тебя девственности лишают! Конечно, я в этом деле человек неопытный. Однако тут и без практики все понятно – держись за бескозырку!
– Не дергайся, – слышу, но уже через эту самую трубу, что ракетой торчит у меня сзади, глухой голос.
Кажется, скажут «старт», и я прямо с этого специального медицинского стола на колесиках через открытое окно взмою в небо. А оно сегодня такое голубое. И редкие облака по небу скользят. А между ними – птички порхают. Хорошо-то как! Это я через открытую форточку в окне, что напротив стола, вижу. Так бы сам и полетел на волю!
– Все, – слышу опять, кажется, все через эту самую трубу, – закончил.
И как это этот эскулап мне до гланд не дошел? А может? Что-то горло подозрительно першит. А тут вижу: помощник врача (даже не знаю, через что вижу) в меня еще лампочку на длинном штоке вставляет. Лампочка маленькая такая. Ну это я еще выдюжу!
Нутром чувствую, что-то вкручивают, вкручивают в ставший мне чем-то родным, частицей меня тубус. Седьмое чувство, видимо, открылось вместо второго дыхания. А, может, и второе дыхание… через задний проход. А потом! Потом шнур от той лампочки в розетку! Испытываю шок, нет, не электрошок, а обычный шок от всего происходящего. Да, если звезды зажигают, то это кому-то нужно.
С этаким сетевым напряжением в 220 вольт, точно, в космосе побываю. Как говорится, сейчас стартану. С пролетом, шасси только, к сожалению, не убраны (колесики на ножках медицинского стола). А так бы взлетел, ну словно ракета. Только бы операторов пускового стола не обрызгать на взлете. Напряжение присутствует где-то вблизи от тубуса. Неудобно получится. Халат у эскулапа белый. Глядишь, навсегда утратит свою невинность.
– Не дергайся, – слышу опять через тубус в заднице. – Не е…, не дергайся! Лампочка подключена через трансформатор – всего 6 вольт. Да и изоляция надежная. Смело можно вставлять!
А представительница прекрасной половины человечества – ноль внимания, все в своих бумагах! Я, можно сказать, чуть ли не космонавтом заделался, а она… Спасибо капитану медицинской службы, утешил. А то я уже думал, что меня с моей реактивной трубой в сеть подключают. И начну я, как всесоюзное радио, дурным голосом верещать. Но нет, кажется, все обошлось. Даже с освещением внутри как-то теплей, можно сказать, уютней стало.
И тут началось: то мой военврач к окуляру, что в трубу вкрутил (как уже говорилось, даже с подсветкой), приложился. А тут еще с пяток практикантов в звании главстаршин с медицинской военно-морской академии привалило. И те давай к окуляру, что мой тубус венчает, прикладываться. Чувствую теплое дыхание, а у второго по счету нос заложен. Все чую! И что они там во мне интересного рассмотрели!
Может, я себя всю недолгую молодую жизнь недооценивал! А может, это они через окно – ладненько, я вам даже рот открою, чтобы лучше видно было – звездное небо наблюдают. Говорят, что даже в ясный день из колодца звезды видны. А деревья перед окном не мешают?! Точно, через мои тернии – к звездам. Коперники, вашу мать!
А симпатичная представительница слабого пола, видимо, так и не подойдет, глазиком не приложится, не вытрет носовым платочком окуляр. Вот не везет, так не везет. А, казалось, счастье так близко. Только руку протяни, да глазиком приложись. И всю мою бессмертную душу рассмотришь. Такую нежную, такую трепетную.
Чего такого нового для себя открыли эти военно-морские путешественники по пространству и времени, не знаю. Только некоторые даже по два раза прикладывались. Может, планеты солнечной системы рассматривали. Мол, да, Марс сегодня плохо виден! Только слышу, утренний чаек с сухариком наружу просится, да так настоятельно… Отказать невозможно. Тут я уже не выдержал:
– Простите, товарищ капитан медицинской службы, только сейчас стартовать, видимо, буду – завтрак наружу просится.
– А что, – гудит куда-то в объектив военный, – вам слабительного не давали.
– С такой кормежкой, – четко по военному отвечаю, – и слабить-то нечего. Но сейчас так слабит, что не знаю, откуда что взялось.
Быстренько вынули с меня снаряженный тубус – шлеп. Я быстренько брюки подхватил – и на выход. А там приятели по санчасти за руки хватают.
– Куда спешишь, – кричат, – лучше расскажи, чего тебя минут двадцать мурыжили.
– Хорошо, что с вазелином, – пробурчал я и – дай бог ноги. Природа ждать не будет.
И уже на месте, приятно расположившись на корточках в кабинке гальюна, вспомнил свой первый визит в поликлинику санчасти. Да, это когда меня пронесло. Значит, дождался я своей очереди на прием, захожу в кабинет скромным мальчиком, жалуюсь военврачу на жидкий стул, а он мне баночку в руки и: «Неси анализ».
И пошел я тот анализ добывать. Ан не идет – заклинило после жиденького. Я брюки натягиваю и опять к военврачу. А тот свое: «Старайся». Так я до окончания врачебного приема старался. А тут ко мне в кабинку мичман Павлов заглядывает:
– Кто таков будешь?
А я возьми и растеряйся – как тут докладывать старшему по воинскому званию, когда подштанники сняты, а ты в позе «зю». Распрямишься – срам вывалится. Руку к головному убору в уставном приветствии поднесешь – чем тогда брюки держать. Словом, ситуация неуставная.
Одним словом, вручил мичман Павлов мне, как вы уже догадались, тряпку и приказал все в кабинке почистить, дучку тоже. И драил я до вечера, пока военврач со службы собрался уходить. Посмотрел на мои «художества», улыбнулся загадочно и приказал меня в санчасть отправить. Вот это было боевое крещеньице, так крещеньице!
Даже в качестве подзорной трубы выступал, чуть вместо минометно-реактивного орудия не нашел применения. Словом, через свой ненадежный кишечник и прямую кишку попал матрос как кур в ощип. Хотя, что говорить, у нас в военно-морском флоте все через задницу. Как в том анекдоте, через заднепроходное отверстие даже гланды рвут. Согласитесь, многое у нас делается через «задний проход».
И все бы ничего, но с тех пор у меня одна ягодица рефлекторно подергивается – нервный тик. И в горле что-то першит, да такое ощущение, что мне как тогда трубу в задницу вставили, так и вынуть забыли. Хотя вроде бы вынули… Точно, вынули! На ощупь определил. Но все равно такое ощущение, что вынуть все же забыли.
Трудотерапия!
Это великое изобретение человечества, которое наиболее успешно применялось в Вооруженных Силах СССР. И практиковалось в качестве эффективнейшего средства от небрежения и лени. Тот, кто служил «срочную», обязательно со мной согласится.
Бывало, заглянешь в гальюн, скажем, малую нужду справить, а там ребята, прильнув к «дучке» (такое сантехническое приспособление), красным кирпичом ее охаживают. И в каждой кабинке по матросику. Жужжат себе пчелками в улье.
– Военный, – попросишь, – дай отлить!
Как же, у матросика каждая минутка на счету, а тут такое препятствие. А ежели приспичило. Попробуй еще извлечь «брандспойт» из чехла. Кто служил в ВМФ, понимает. Матросские брючки так устроены, что гульфика не предполагают. Что гульфика, даже ширинки нет.
Чтобы до сокровенного добраться, нужно пуговицы по бокам расстегнуть, а потом путем нехитрых манипуляций искомое извлечь. И все это в темпе вальса, так как главстаршина хронометр выставил. А за тобой такой же горячий народ толкается. А тут такое препятствие, как боец на «дучке» красным кирпичом шурует. Вот и просишь слегка посторониться, мо, а то оболью.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
