– …ТИИХО…
Мне хорошо. Снова сижу всю ночь. Больше никого здесь, с кем я общаюсь, в этот час нет. Двое – только он и я. Мне это нравится, никто не отвлекает. Никто больше не нужен. Время идет незаметно, словно песок сквозь пальцы утекает. Неумолимо наступает утро, а мне все мало. Не хочется прерываться, так не хочется уходить. Но, попрощавшись, ухожу первая, зная, что он будет сидеть до семи, до начала восьмого утра. Будет сидеть, пока работает. Шесть часов. За окном светает, вернее почти рассвело. От недосыпа побаливает голова, я как пьяная. Ложусь, чтобы поспать полтора-два часа, потом вставать на работу. Не могу сначала уснуть. Глупо лыблюсь в темноту. Перед глазами его фотка. Засыпаю…
Опять не услышала звонок будильника, вернее услышала, но механически выключила его и опять уснула. Снова бешеные сборы. Глаза сухие и невозможно сфокусировать взгляд – все, верно, пересидела ночью. Но не чуть не жалею об этом. В ванной голодный кот мешается, лезет под ноги, трется, оставляя на юбке полосы рыжей шерсти – весна, линяет. Отодвигаю его ногой с дороги, ругаюсь, недовольно смотрю на свое отражение в зеркале. Сонная, глаза красные, но довольная собой. Клянусь коту, что покормлю немедля, как только, так сразу. Потом начинаю умываться. Что-то не то. Ну, так и есть, перепутала пенку для умывания с зубной пастой – тюбики то почти одинаковые. «Новый Жемчуг» неприятно пощипывает лицо, смываю пасту и умываюсь по-новой. Второпях выкладываю коту корм из банки. Завтракать уже некогда, на скоро хлебнув чаю, вырываюсь из подъезда на улицу. Бегу на трамвай, только бы из-под носа не ушел, а то опоздаю на работу.
На работе появляется какое-то неуловимое чувство тревоги, что-то я забыла, что-то очень важное. Мысли проносятся в голове роем неугомонных пчел, да, забыла, конечно, забыла – мне же снился сон! Пытаюсь припомнить, что было в том сне. Холодею, лишь только вспомнив. Снилось, что я на сайте, а его профайл удален. И нет больше мигающего желтого конвертика, нет его фото – пустой квадратик и старые сохранившиеся сообщения. Я одна, совсем. Остро чувствуется необходимость в его присутствии, пусть даже таком, нереальном. Накатывает тоска, покинутость, захлестывает безнадежность. Из глубины сознания поднимается паника, растет, как снежный ком. Мне плохо, потом я проснулась, с опозданием, поняв, что это только сон. Страшный сон, потому я его и забыла.
Понедельник. Иду домой. Ласково сияет солнышко, слепит глаза, приятно греет лицо. В куртке даже жарко сегодня. Свежий, прохладный ветер играет с волосами, вырывает пакет из моих рук. Он то налетит, то внезапно стихнет, будто его и вовсе не было. Проказничает, как живой, дразнится, рябью смущает идеально гладкие зеркала луж. Резкий и холодный он в следующий миг становиться нежным и ласковым. Улыбаюсь, прохожие мне навстречу тоже улыбаются. Иду счастливая, не знаю почему, но мне по-настоящему здорово! Школьники, сломя голову несутся гурьбой из ворот школы. Трамвай, да ну его! Пешком веселее и лучше, пусть и четыре остановки.
В воздухе чувствуется пьянящая легкость и свежесть – настоящая весна.
Не смолкает щебетание воробьев, голуби обнаглело лезут под ноги, воркуют, крутятся.
«Как же хорошо, Господи!» – и это все для меня.
Солнце, небо, ветер, воздух – я все люблю вокруг. Даже грязь под ногами и огромные лужи не раздражают. Мысленно пою, я уже третий день пою! Крутится в голове, какая-то легкая веселая песенка. Голова идет кругом от восторга, упоения и ожидания чего-то нового, светлого, необыкновенного.
«… и все-таки я пригнал к вам солнце…»
Да, это твоя заслуга. Ты весну привел, тепло, радость. Только ты на такое способен, ведь ты – Волшебник! Я попросила и вот она – Весна. Задираю голову вверх, щурясь и смеясь, смотрю на солнце, в самую его серединку. Ты улыбаешься мне сверху. Солнечные лучи и блики – это твоя лукавая, задорная улыбка. Ты везде, куда не гляну: в воздухе, в ветре, в небе. Само солнце – это ты! Я согреваюсь, купаюсь в его искрящемся свете, в его льющемся на меня с неба жидком золоте. Радуюсь, словно ребенок, которому показали чудо. Как же иначе все это назвать? Нет еще ни цветов, ни травы, ни листьев на деревьях, но так прекрасно мир не выглядел еще никогда.
«… меньше недели…» – И он вернется…
Ты, действительно – Волшебник, я в это верю. Я парю, словно на крыльях. Мне легко, уютно, непередаваемо, замечательно. Наслаждаюсь, наполняюсь, напитываюсь энергией солнца, добром, скользящим по его лучам вниз – на меня, на людей, на землю.
Солнце отогрело, оттаяло, залечило после долгой зимы мои душу и сердце. Я снова поднимаю глаза на него – высокое, сильное, жаркое. И понимаю вдруг, что солнце здесь – совсем не причем…
Неделя закончилась…
Я вернулась
– Не уходи. Куда ты?.. – Его тревожный шепот заставил ее вздрогнуть. Он невольно приподнялся в кровати на локте, различая в полумраке комнаты, как она собирает разбросанную одежду.
– Домой. – Она натянула свитер, почувствовав, что задела его руками. Он придвинулся близко-близко. – Что ты еще от меня хочешь?
– Останься, ведь все так просто – ты нужна мне,… нам.
– Нет, это иллюзия. Не все так просто. Это мечты, шантаж, игра – все, что угодно, только не реальность. Реальность не может быть такой.
– Может. Не уходи.
– Ты… – Она поспешно поднялась с постели, не дав ему себя поймать и снова заключить в объятия. Как же неимоверно трудно было отстраниться. – Мы оба получили то, что нам было нужно, то, что хотели.
– Ты может, а я нет. – Глухо выдавил он, понимая, что не имеет права ее удерживать, и одновременно борясь с собой, чтобы не удержать силой.
– Это не честно. – Она схватила со стула сумочку. – Не честно было использовать твоего сына.
– Да, но поезд уже ушел, – констатировал он. – Не беги так, подожди хотя бы, пока рассветет, ведь еще только половина пятого утра.
– Ты забыл, что от твоего дома до моего идти всего пять минут.
«А на самом деле – вечность» – мысленно прибавил он.
В это время из детской послышался крик и плач Павлушки.
– Подожди, я только его успокою… – Он бросился в комнату сына.
А она, окинув взглядом смятые простыни, вышла в коридор и, не помня себя от отчаянья, стянув с вешалки плащ, выскочила за дверь.
* * *
Они важно шли по коридорам родной школы, это был их последний звонок…
Каштаны, она так четко помнила, как цвели тогда каштаны. Помнила непримиримую ссору, их любовный треугольник, Леську, злорадно улыбающуюся из-за его спины… Рита застала их за зарослями белой акации. Как же Слава тесно прижимался к Олесе, как целовал! Больно… Ритка не знала, что может быть так садняще-досадливо больно. Он же ее тоже так целовал. А этот дурацкий спор – неделю назад.
– Хочешь, докажу тебе, что Славочка не больше, не меньше, как такой же бабник, как все?..
Зачем она вообще стала говорить о нем с Леськой?!
Но, что поделаешь, такова взрослая жизнь. И она началась для Риты с предательства, пусть детского, нелепого, смешного, но тогда ничего не могло быть горше и безобразнее. Она не простила – ни ее, ни его, ни себя.
А потом покатило – учеба, развод родителей, младшая сестренка и Ритка, посередине всего этого.
Отец вскоре снова женился. София, новая жена – на семь лет старше Риты, но контакт не случился. С отцом она тоже не общалась, а Ксюха звонила ему, когда ей нужны были карманные деньги, так мелочь по ее понятиям девятилетней, но не маленькая сумма для их мамы. Рита смутно помнила то время. Она старалась уходить с головой в свои молодежно-учебные проблемы. Посиделки с подругой, студенческие мероприятия, походы, поручения. Никаких дискотек и поездок на чью-то дачу, попоек и прочего – во-первых, для нее самой этого было не приемлемо, во-вторых, не имела права волновать и расстраивать маму.
Рита уже работала, когда мама заболела, заболела почти на год,.., а потом умерла. Сколько было тогда Ксюшке – одиннадцать-двенадцать..? Отец появился на похоронах, сунул денег и поспешил в роддом к Софии, она лежала на сохранении. Чуть позже, примерно через месяц Ритка разругалась с отцом окончательно. Иногда она видела Славу, но только все больше на него злилась, не здоровалась, – потому что он был где-то «возле», а не с ней, не рядом. И, скорее всего ничего не знал о ее жизни, да и она о нем ничего не желала знать. Леська почти сразу же выскочила замуж и теперь бегала за мужем, «как поводок за Шариком». Она знала, что творится в жизни Риты, но проявляла хладнокровие даже при случайных встречах на улице – благо, мир не так уж мал и сталкивались они редко.
Семь лет, боже, прошло столько времени! Все эти годы Маргарита жила Ксюшей – ради нее, для нее, ее нуждами и интересами. Она общалась с ее подружками, с ее мальчиками, вместе с сестрой готовилась к экзаменам, вместе ездила отдыхать. На Ксюхино восемнадцатилетие к ним пришел Николай. Сначала Рита не заметила, что он отличается от других парней Ксении. Но Коля стал наведываться все чаще и чаще, потом они поставили Риту в известность, что подали заявление в ЗАГС.
Уже почти год Рита жила одна. Ксюша сразу после свадьбы переехала к Николаю и теперь приезжала от силы раз в несколько месяцев, а вскоре уже должна была стать мамой. Ритка так радовалась за сестренку – искренне, сильно. Но, где-то глубоко в душе тянуло что-то и скрипело: «одна,… все прошло мимо, ничего не вернешь,… не нужна, одна…».
Она отбрасывала этот скрип, загоняла его еще глубже…, чтобы потом, ночью, когда ее сознание спало, – он вновь выбирался, и, усевшись в изголовье, кроил по себе ее сны.
* * *
Осень бесцеремонно ворвалась в ласковый сентябрь. Дождь только что прошел. Вечер, лужи, автобуса не дождаться. Прохожие, не смотря, на то, что на закате выглянуло солнце, выглядели хмурыми. А Ритка бодро дефилировала домой с работы, перепрыгивая через лужи, обходя грязь на обочине. Сегодня отмечали день рождение у сотрудницы, и Рите было весело, хорошо и здорово. В голове приятная легкость после шампанского пополам с вином, правда, почти уже выветрившаяся, но все равно – клёво! Проходя мимо Академии, она чуть не столкнулась с лошадью, а может это, был конь?.. Проезд конной милиции по тротуару до станции метро в последнее время стал делом обычным.
Еще каких-то пять-семь минут, и она дома…
– Мама! Мамочка!..
Со всех ног к ней бежал маленький мальчик. Рита, непроизвольно остановившись, оглянулась назад. Пока она вертела головой в поисках «мамы» – мальчуган, подлетев к ней, обхватил ручонками ее ноги и зарылся лицом в складки плаща.
– Погоди, ты чей? – Она опустилась перед ребенком на корточки. – Как тебя зовут?
Малыш цепко ухватился за ее шею и притих, говорить свое имя он явно не собирался. Разомкнуть его детские объятия Рита не могла, да и не хотела, если честно. Пришлось оставаться в таком положении, ожидая, что что-то изменится. Ждала она не долго. Из ближайшего подъезда дома, где ее и захватил мальчик, вышел мужчина. Он сначала остановился, но потом, медленно направился к ним. Рита в это время все же высвободилась их плена детских рук и, выпрямившись, подняла глаза на, видимо, папу. Если секунду назад легкий хмель еще веселил ее, то сейчас она мгновенно протрезвела – вынуждена была. Перед ней вплотную, собственной персоной стоял Слава. Ну, да – это же его дом, его подъезд… Она, моргая, покачнулась, все еще сжимая ладошку мальчика в своей руке. Славка автоматически поддержал ее под локоть.
– Иванов, твое произведение? – Ставшим внезапно хриплым голосом спросила она.
