Красные орлы

– Зря, зря вы, господин Голиков, поспешили. Не худо бы завершить образование, а потом уже предпринимать самостоятельные шаги.

Я ответил, что не жалею и никогда не буду жалеть о вступлении в Красную Армию рабочих и крестьян.

– Как знать, как знать, – пробормотал Борис Евгеньевич.

Иванов в разговор не вмешивался. Только слегка посмеивался. Кажется, он был на моей стороне.

Трудно, неприятно, обидно. Однако надо все записать.

4 июля к нашему двухклассному училищу подъехали одноконные и пароконные подводы. Пока подготовились, погрузились, прошло несколько часов. После обеда выступили. На головной подводе сидели товарищ Кучмей и медицинская сестра. Подвода с «кольтом», на которой разместились мы с товарищем Гоголевым, шла пятой от головы.

Провожало много народу. Были жены дружинников и рабочих, пришли товарищи из укома и исполкома.

Когда отряд вытянулся между Шадринским мостом и училищем, товарищ Федоров сказал короткую напутственную речь.

Настроение боевое. Мы знали, что едем на Тамакул подавлять кулацкий мятеж и восстанавливать власть Советов.

Нам велели в пути не дремать, держаться наготове. Дорога лесная, возможны всякие неожиданности.

Едем час, другой – ничего подозрительного. Сделали верст двадцать, переночевали спокойно, с рассветом тронулись дальше. Командир выделил две подводы для разведки по боковой дороге. На второй подводе сидел я. Действовали мы плохо. Сейчас даже стыдно вспомнить. Неожиданно увидели впереди два воза с сеном. Кто-то, не разобравшись, выстрелил. Все схватили винтовки и открыли пальбу. Хорошо, что ни в кого не попали. Ведь то были обыкновенные крестьяне, а никакие не белогвардейцы. О белых они и сами толком ничего не знали.

После этого разведка больше не высылалась.

Вдруг слышим, перед деревней Падериной, в которой мы намеревались сделать привал, стрельба. Не успели опомниться, как очутились в придорожной канаве. Пули свистят над головой, но пока что никого не задевают.

Кучмей командует: «В цепь!» Однако люди очень нерешительно выбираются из канавы.

Мы поставили «кольт» на дороге и ударили по врагу. Красноармейцы стали увереннее. Я подумал тогда, что и мне положено быть в цепи. Страха не испытывал. Только возбуждение.