Ведомый любовью. Воспоминания Винобы Бхаве

Виноба Бхаве

Виноба Бхаве был человеком великой чистоты. Я работал с ним с 1955 по 1962 годы, в течение его двадцатилетней кампании по предоставлению земель беднякам. Он был человеком, способным тронуть сердца землевладельцев и расшевелить их настолько, что в итоге они добровольно пожертвовали четыре миллиона акров земли. Это удивительное событие, не имеющее прецедентов в мировой истории, можно объяснить только тем, что его призывы передать землю шли из сердца святого, незапятнанного корыстью, желанием личной славы или поиском материальной выгоды, и никак иначе.

Виноба сомневался в ценности формального образования: своим друзьям он часто говорил, что существующие школы и колледжи – это огромные заводы по подготовке «ваших наипокорнейших слуг». Окончив школу без сдачи выпускных экзаменов, он подготовился к дальнейшей жизни, съездив в Бенарес, где учился, размышлял и беседовал с учеными и садху. В конце концов он почувствовал, что эти святые люди были отгорожены от реального мира. В двойственности Бога и мира значение целостности было утеряно. Бог может быть осознан только через явленный мир. Именно тогда Виноба узнал о Махатме Ганди – Ганди, который проводил кампанию по освобождению неприкасаемых от оков классового доминирования, который работал над оживлением сельской жизни и жил в сообществе, которое трудится, опираясь на медитации и молитвы. Виноба отправился пожить в аршам Ганди, где оба они почувствовали друг к другу притяжение. С тех пор Виноба посвятил свою жизнь поискам Бога и служению людям – в особенности беднякам Индии.

Ганди выбрал малоизвестного тогда Винобу Бхаве – как человека, чистота побуждений которого была несомненна, – первым, кто поднимет флаг независимой Индии во время кампании индивидуальной сатьяграхи в 1940 году[4]. Те, кто не знал Винобу, были удивлены этим выбором. Те же, кто знал его, поддержали этот выбор всем сердцем, потому что это был человек без корыстного интереса в политике. Ненасильственные, но в то же время незаконные действия Винобы, предпринятые им в процессе освободительного движения, повлекли за собой годы тюремного заключения. Несмотря на это, он продолжал работать, не привлекая к себе внимания, после того как Индия стала независимым государством. Он провел семь лет частично за изучением и переводом «Бхагавадгиты», упанишад и других текстов на санскрите, частично за конструктивной работой по улучшению жизни бедноты в маленькой деревне в центральной Индии.

Как сказано в последующих главах, великое движение Дарение земли (Бхудан) возникло в результате насильственных конфликтов между безземельными крестьянами и влиятельными землевладельцами недалеко от Хайдарабада, на юге Индии. Виноба был очень обеспокоен этими конфликтами и отправился туда, чтобы понять, сможет ли он помочь найти справедливое разрешение проблем бедняков. Сорок безземельных семейств из одной деревни сообщили, что для того, чтобы прокормить себя, им необходимо восемьдесят акров земли. И один из землевладельцев, Рамачандра Редди, был так тронут личным обаянием Винобы, что сделал беспрецедентное предложение – пожертвовать сотню акров своих угодий.

Виноба не мог поверить своим ушам: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Безземельные семьи приняли только те восемьдесят акров, которые они просили изначально. Они уверили землевладельца, что будут служить Матери Земле со всей душой. Утирая слезы, Виноба сказал: «Оба, и даритель, и одаряемые, присутствуют здесь, меж нас. Пусть они поделят землю в нашем присутствии. Дарителю надлежит также, в духе сотрудничества, помочь этим рабочим с зернами и инструментами для обработки земли». И затем он добавил: «Я пришел с пустыми руками, и с пустыми руками уйду, но сердце мое переполнено».

Земля принадлежит Богу, поэтому она принадлежит всем – или никому. Почему кто-то заявляет о своем праве ею обладать, если не он сотворил ее? Воздух, вода, солнечный свет, леса, холмы, реки и земля – это всемирное наследство. Никто – коллективно или индивидуально – не в праве обладать им, захватывать, портить, осквернять или разрушать его. Мы можем принимать плоды земли как божественные дары и возвращать то, что нам не нужно, Богу. Поэтому Виноба стучал в каждую дверь, убеждая землевладельцев – капиталистов и коммунистов – упрочить новые взаимоотношения между землей и людьми. Если ты богат, отдавай; если ты беден, отдавай. Неимущих людей нет. У некоторых есть земля, у некоторых частная собственность, у других – интеллект и физическая сила. Более того, любовь и теплота пропитывают сердца всех людей. У нас всех есть что отдать, так отдавайте, отдавайте.

В течение своей «дарительной» кампании Виноба вдохновлял людей дарить земли, труд, деньги, инструменты, знания. Это была экономика, созданная воображением. Почти никто не мог отказать этому божественному нищему. Метод работы Винобы подразумевал не противодействие землевладельцам, но помощь им в принятии верного решения. Дух дарения не может возникнуть в атмосфере вражды и противоборства. Вражда снижает вероятность переворота в убеждениях и сама по себе является формой насилия.

Виноба обладал глубоким и тонким пониманием этого: «Возьмите, к примеру, дом. Вы хотите войти в него, но его окружают высокие стены. Вы идете к стене и пытаетесь преодолеть ее, но не можете. Что произойдет? Вы разобьете себе голову. Но если вы найдете маленькую дверь, вы сможете проникнуть в дом и пройти куда хотите. Однако необходимо найти дверь. Подобным образом, когда я встречаю землевладельца, у него есть много недостатков и слабых сторон, и его эгоизм – как стена. Но у него есть маленькая дверь, небольшое количество доброты в сердце. Когда вы готовы найти эту дверь, вы переступаете через свой собственный эгоизм и входите в его жизнь. Не беспокойтесь о его недостатках, найдите дверь. Если иной раз я не могу найти дверь, то это моя вина: моя вина в том, что я бьюсь головой о его слабые стороны».

Живя как нищий и видя Божественное в бедняках, Виноба стал их бесстрашным защитником. Он говорил: «Если у вас есть пять сыновей, считайте меня шестым своим сыном, представляющим нищих, и отдайте мне шестую часть своей земли, чтобы поделить ее с теми, у кого ее нет».

В Индии Виноба приобрел такое влияние, что премьер-министры и президенты приходили встретиться с ним в крытых соломой лачугах и бамбуковых хибарах, где он останавливался в течение длительных путешествий по сельской местности. Виноба не ходил туда, где не приветствовали неприкасаемых или людей других религий, будь то дворец или храм.

Когда ему стукнуло семьдесят пять, Виноба решил оставить социальную и политическую деятельность. Он прекратил странствия и проводил время в молитве, медитации и созерцании. Несмотря на то, что он неохотно говорил о своей жизни и отказался писать автобиографию, Калинди, его близкая соратница и единомышленница, из его собственных слов сплела воедино историю его жизни, размышления и воспоминания. И она, и Марджори Сайкс, переведшая книгу на английский, принесли большую пользу, доведя до нашего внимания наблюдения и жизненный опыт Винобы.

В возрасте восьмидесяти семи лет Виноба почувствовал, что ему нездоровится и что силы покидают его. Он видел приближение смерти. Доктора хотели продлить срок его жизни, но Виноба не боялся смерти. Он отказался от еды, питья и лекарств. Когда о его голодании стало известно, друзья и последователи стали съезжаться тысячами, чтобы проститься с ним. После восьми дней воздержания от приема пищи Виноба оставил тело в абсолютном покое.

Ведомый любовью

Виноба Бхаве на одном из своих выступлений перед народом

Первым делом

Я человек, который принадлежит другому миру, нежели этот, – миру, который может показаться очень странным. Ибо я утверждаю, что мною движет любовь, – я ощущаю это постоянно. Я имею дело не с суждениями, а только с мыслями, где есть место для отдавания и принятия. Мысль не замурована и не прикована, ею можно поделиться с людьми доброй воли; мы можем принять их идеи и предложить им наши – так мысль растет и распространяется. Так я всегда чувствовал, и по этой причине я сам не соглашаюсь ни на какие ярлыки. Каждый может объяснить мне свои идеи и убедить меня, и каждый волен сделать мои идеи своими точно таким же способом.

Нет ничего могущественнее, чем любовь и мысль – ни организации, ни правительства, ни «изма», ни священного текста, ни оружия. Я пришел к выводу, что они, любовь и мысль, – единственные источники силы. Поэтому вам не следует ждать наличия у меня каких-либо бессменных суждений, у меня есть лишь идеи. Я человек, который меняется каждое мгновение. Любой может сделать меня своим невольником, горячо представив мне свои идеи и убедив меня в их правильности. Но никто, как сильно бы он ни пытался, не сможет заставить меня признать его власть, первоначально не убедив меня в разумности его мыслей.

Я сам по себе; я не ношу отличительных знаков, я не являюсь членом никаких организаций, я не имею ни малейшего отношения к политическим партиям. Однако с организациями я поддерживаю теплые отношения, чтобы моя работа была конструктивной[5]. Я был рожден брахманом, но я отсек себя от своей касты, когда отсек шикху[6]. Некоторые зовут меня индуистом, но я столь многократно возвращался к изучению Корана и Библии, что весь индуизм из меня как вымыло! Людям нравится то, что я говорю, потому что моя работа основана на сострадании, любви и внимательности. У меня есть идеи, но нет навсегда укоренившихся взглядов. На самом деле я настолько неблагонадежен, что не постесняюсь выражать сегодня одну точку зрения, а завтра другую. Сегодня я не тот, что был вчера. Я думаю по-разному от мгновения к мгновению и все время меняюсь.

Одно я должен обозначить четко. На меня часто смотрят как на представителя идеологии гандизма. Ничто не может быть дальше от истины. Это правда, что я провел жизнь, поддерживая те программы Гандиджи, которые мне нравились, но необходимо подчеркнуть – только те, которые мне нравились. Я на самом деле извлек много из его мыслей и общения с ним. Но столько же я получил и от других мыслителей. Я принимал те мысли, которые, как я был убежден, были правильными и отвергал остальное. Следовательно, я человек со своими собственными взглядами. Гандиджи знал это, и все же, будучи свободолюбцем, он считал меня своим сподвижником. Исходя из этого, я не подхожу для того, чтобы представлять идеологию гандизма, даже если бы мне этого и хотелось; а мне определенно не очень хочется.

В стране развивается множество идейных течений, и так как я непосредственно контактирую с людьми, у меня есть возможность тщательно их изучить. Благодаря этому я могу занять беспристрастную позицию и никогда не терять своего сосредоточения на гармонии. Я никогда не вовлекаюсь в споры. Мне не по нутру противостоять кому-либо без причины. По правде говоря, я чувствую себя, как святой Тукарам, сказавший: «Я не могу вытерпеть и единого слова, выражающего противостояние».

Я расцениваю себя как «Величайшую скрепляющую силу», так как я не принадлежу ни к какой политической партии. Но это если смотреть на вещи в негативном свете. На самом деле я люблю хороших людей из всех партий. Это и делает меня «Величайшей скрепляющей силой». Любой, кто трудится на благо революционного преобразования через смену настроений, обязан быть скрепляющей силой – не только для какой-либо отдельной страны, но для всего мира.

Все люди – моя семья, а я – их. Не в моей натуре любить одних больше, а других меньше. Об этом упоминается в «Жизни пророка Мухаммада», когда в разговоре об Абу Бакре он говорит: «Я мог бы любить его больше всех, если бы не было запрещено любить одного больше, чем другого». То есть Господь запрещает нам любить одного сильнее, чем другого. Это верно и для меня. Я не могу делать различий между людьми.

Однажды я видел портрет Луи Пастера, а под ним были слова: «Я не хочу знать, какова твоя религия и каковы твои взгляды. Я хочу знать, в чем твои беды». Те, кто поступает так, исполняют свой человеческий долг, и это то, что я стараюсь делать.

Один раз посетитель спросил меня: «Кто продолжит вашу работу?» Мой ответ был таков: «Об этом позаботится Тот, кто меня на нее сподвигнул». В действительности я не считаю себя деятельным человеком. Я не склонен руководить людьми и навязывать им порядок. Поэтому у меня не может быть последователей. Сила, которая двигала мной, и дальше продолжит свою работу.

Я твердо верю, что искра истинного Знания может испепелить все беды этого мира. И, веря в это, я провел всю свою жизнь в поиске Знания и в его распространении. Я буду служить моей цели, даже если мне удастся донести это Знание лишь до пары человек.

Я не предпринимаю ни шага, не вникнув глубоко в самую суть и не поняв причин. Я провел тридцать лет своей жизни в уединенных размышлениях, в то же время оказывая любое служение, которое мог. Я размышлял о тех переменах, которые должны произойти в обществе и о том, как сделать так, чтобы в они взросли на чистой почве. Сейчас я вполне отчетливо вижу свою главную цель, и я не боюсь проблем. Неважно, что это за проблема и насколька она велика, она кажется мне маленькой, потому что я больше нее. Какой бы большой она ни была, это все же человеческая проблема, и ее можно разрешить человеческим разумением.

В ходе моей работы – и в ашрамах, и вне их – я стремился понять, как разнообразные сложности в жизни общества и в жизни человека могут быть преодолены при помощи ненасилия.

Это моя главная задача. Из-за этого я отправился в Телангану[7]. Если бы я уклонился от этой работы, я бы нарушил обещание прикладывать все усилия во благо ненасилия и Шанти Сены[8]. События, произошедшие в нашей стране после обретения независимости, ослабили упования на ненасилие. Жестокие силы проявили себя в Индии с великой мощью. Поэтому после смерти Гандиджи я попытался выяснить, как можно организовать ненасильственный социальный строй.

По натуре я склонен действовать методами Господа Махавиры[9], но то, как я поступил на самом деле, больше походило на метод Господа Будды. Я не противопоставляю их. Махавира не был склонен заниматься политическими проблемами или распространять идеи. Куда бы он ни шел, он разговаривал с людьми, вникал в мировоззрение того, кто был перед ним, и показывал каждому из этих людей, как найти удовлетворение в жизни. Если человек верил в Священное Писание, он использовал его как основу своего учения. Если же он не верил в Писания, Махавира давал советы, не опираясь на книги. Так он находил компромиссное решение, чтобы поделиться своими мыслями. Господь Будда, с другой стороны, занимался социальными проблемами, чтобы активно распространять идею ненасилия. Стоит ли прибегать к такого рода практическим проблемам, чтобы распространять идеи, – вопрос спорный. Всегда есть опасность того, что проблема захватит первенство, и изначальная мысль – идея, ради которой всё затевалось, – останется в тени и будет второстепенной. С другой стороны, не подкрепленная такими проблемами, мысль не направлена в конкретное русло. Добрая Воля распространяется незаметно, но идеям необходимо принимать реальную форму. В противном случае они не привлекут простых людей. Так что риск есть и в том и в другом случае – в использовании практической проблемы и в неиспользовании; но есть также и польза в обоих случаях. Я, безусловно, использовал проблему земли как точку опоры, но моя основная цель – обучить идее самайя-йоги о единстве, равенстве и сострадании и воздать ей хвалу. При выборе такой точки опоры я использовал свой ум, но моя мысль всегда шла дальше этого, и много раз я страстно желал держаться того, что свойственно мне по натуре. Однако я не перестал заниматься этой проблемой. Так что я работал над сведением методов Господа Махавиры и Господа Будды в единое целое.

У меня есть одна особенность, которая может показаться отрицательной чертой. Я не могу заставить кого-то что-то сделать. Часто это приводит к задержкам, но работа выполняется в любом случае и завершается успехом. Я слежу, чтобы мои слова не создавали избыточное давление на людей и чтобы мои убеждения не становились агрессивными. Я был бы расстроен, если бы кто-либо принял мои идеи, не будучи убежденным в них. А если кто-либо убежден в некой идее, но всё же не принимает ее, я лелею надежду, что рано или поздно он придет к тому, чтобы её принять.