Беседы о Гите
Это напоминает мне историю о судье. Он приговорил к смерти сотни преступников, но однажды перед ним предстал его собственный сын, обвиненный в убийстве. Его вина была доказана, и пришло время судье огласить приговор. Именно в этот момент судья дрогнул и начал приводить доводы: «Смертный приговор безжалостен. Не пристало человеку применять такие наказания. Это разрушает все надежды на исправление виновного. Убийство совершается из-за вспышки гнева. Затем мгновение свирепого безумия сходит на нет, и тем не менее мы хладнокровно ведем человека к виселице и приговариваем к смерти через повешение. Это позор для человечества». Таковы были доводы судьи. Но если бы там был не его сын, он продолжал бы выносить людям смертные приговоры. Его доводам не хватало внутренней убежденности, они родились из-за привязанности к сыну.
Арджуна был в таком же положении, как судья из этой истории. Его доводы были обоснованы: мир стал свидетелем именно таких последствий Первой мировой войны. Но дело в том, что доводы Арджуны не были подлинными. На первый взгляд, его слова были мудрыми, но на самом деле все было не так. Кришна понял это. И потому он не прислушался к доводам Арджуны и сразу же приступил к разоблачению его иллюзий. Если бы Арджуна на самом деле стал приверженцем ненасилия, он бы не успокоился, пока не получил убедительного ответа на свои аргументы. Но «Гита» нигде не касается их, и тем не менее Арджуна полностью удовлетворен. Это означает, что Арджуна в действительности не стал сторонником ненасилия. Внутреннее стремление к битве все еще было значительной частью его природы. Война была для него естественным и неизбежным долгом. Но он пытался уклониться от этого долга, находясь в плену иллюзии. И именно эту иллюзию «Гита» атакует наиболее целенаправленно.
3. Цель «Гиты» – развеять иллюзию в отношении свадхармы[7]Арджуна не только заговорил на языке ненасилия, он вместе с тем заговорил о санньясе (отречении от мира). Он говорил, что санньяса предпочтительнее обагренной кровью кшатрадхармы. Но была ли это его свадхарма? Соответствовало ли это его природе? Он с легкостью мог бы облачиться в одежды отшельника, но как он мог обрести склад ума отшельника? Если бы он ушел в лес, чтобы жить жизнью отшельника, он начал бы убивать там оленей. Господь говорит ему прямо: «О Арджуна, ты говоришь, что не будешь сражаться. Это иллюзия. Твоя природа, сформировавшаяся за все эти годы, вынудит тебя сражаться».
Арджуна считает свою свадхарму лишенной достоинства. Но даже если это расценивать подобным образом, человек должен реализовать себя только через ее осуществление. Чувство достоинства не может прилагаться к какой-то определенной свадхарме. Такова аксиома развития. Свадхарма – это не то, что можно выбирать из-за того, что она расценивается как возвышенная или благородная, как ее нельзя и отвергнуть из-за того, что она производит впечатление низменной. Свадхарма не возвышенная и не низменная, она соответствует нашему уровню. Она такая, которая подходит нам лучше всего. श्रेयान् सव्धर्मो विगुणः («Собственная дхарма, даже если она лишена достоинства, – наилучшая для человека»[8]), – так говорится в «Гите». Слово «дхарма» здесь не означает религию, как индуизм, ислам или христианство. Собственно, у каждого человека есть своя особая дхарма. У двухсот сидящих передо мной человек две сотни различных дхарм. Даже моя собственная дхарма сегодня не такая, какой она была десять лет назад, и она не останется такой же еще через десять лет. По мере того, как душа человека растет и развивается благодаря размышлениям и опыту, он избавляется от старой дхармы и обретает новую. Не стоит что-то намеренно делать с этим.
Для меня нехорошо перенимать дхарму другого, какой бы выдающейся она ни казалась. Мне нравится солнечный свет. Он помогает моему росту. Я боготворю солнце. Но мое законное место здесь, на этой земле. Если я покину землю и попробую приблизиться к солнцу, я сгорю дотла. По сравнению с солнцем, земля может казаться никчемной; она, может, и не самосветная, но тем не менее я должен стремиться к саморазвитию, оставаясь на земле, которая является моим законным местом, пока у меня нет возможности выдержать яркий солнечный свет. Если бы кто-то сказал рыбе: «Молоко – это роскошь, по сравнению с водой. Поплавай в молоке!» – согласится ли она? Она может выжить только в воде; в молоке она умрет.
Дхарму другого человека нельзя перенять, даже если она кажется более простой. Довольно часто кажущаяся простота обманчива. Если кто-то не способен надлежащим образом заботиться о своей семье и сыт ею по горло, отрекается от мира и становятся санньяси, то это сущее притворство, и подобное отречение тоже окажется обременительным. Его вовлеченность вновь заявит о себе при малейшей возможности. Даже если он уйдет в лес, он построит себе хижину. Затем возведет ограждение, чтобы ее защитить; и с течением времени его вовлечение в мирские занятия возрастет с удвоенной силой. С другой стороны, в санньясе нет ничего сложного, если ум человека на самом деле отрешен. В Смрити[9]есть много изречений на этот счет. Важен именно склад ума. Он и определяет дхарму человека. Вопрос не в том, возвышенная она или низменная, простая или сложная, важно, чтобы внутренний рост был настоящим, а реализация истинной.
Но преданный спрашивает: «Если санньяса всегда безоговорочно превосходит путь борьбы, почему Господь не сделал Арджуну настоящим санньяси? Было ли это для Него невозможным?» Разумеется, нет. Но сделало бы это какую-либо честь Арджуне? Тогда у Арджуны не было бы возможности проявить себя и достичь новых высот, приложив к этому усилия. Господь дает нам свободу. Пусть каждый по-своему прилагает усилия. В этом и красота. Ребенок получает удовольствие, рисуя фигурки своими собственными руками; ему не нравится, когда кто-то другой управляет его руками с этой целью. Если учитель просто продолжает быстро решать все математические задачи за студентов, то как разовьется их интеллект? Учителя и родители должны лишь направлять их. Бог направляет нас изнутри. Он не делает ничего поверх этого. В Боге, который придавал бы нам форму, как гончар, не было бы очарования. Мы не глиняные изделия, мы существа, полные сознания.
Из всего этого обсуждения вы, должно быть, поняли, что цель «Гиты» – развеять иллюзию, которая стоит между нами и нашей свадхармой. Арджуна запутался в отношении своей дхармы. Он был в плену иллюзии. Он сам признал это, когда Кришна обрушился на него. Главная задача «Гиты» – устранить эту иллюзию, эту привязанность. В конце «Гиты» Господь спрашивает Арджуну: «О Арджуна! Теперь твоя иллюзия исчезла?» И Арджуна отвечает: «Да, Господь. Иллюзия исчезла. Я понял, в чем заключается моя свадхарма». Таким образом, принимая во внимание как начало, так и конец «Гиты», становится ясно, что устранение иллюзии – ее главный посыл. Это цель «Гиты», а также всей «Махабхараты». В самом начале «Махабхараты» Вьяса сказал, что он зажег этот светильник истории, чтобы развеять иллюзии в умах людей.
4. Честность и прямота делают человека достойным послания «Гиты»Это введение, показывающее в каком состоянии находится Арджуна, помогает нам понять остальную часть «Гиты». Мы должны быть благодарны за это. Также оно помогает нам и в другом отношении. Оно демонстрирует прямоту и честность Ар-джуны. Слово «Арджуна», по сути, означает «тот, кто честен и прям по своей природе». Он открыто сказал Кришне все, что чувствовал и думал, ничего не утаив от Него, и в конечном итоге полностью
Ему подчинился. На самом деле он уже был Ему предан. Когда он предложил Кришне быть возницей и вверил Ему поводья своих лошадей, он отдал в Его руки и бразды правления своим умом. Давайте же и мы поступим так. Давайте не будем думать, что, в отличие от Арджуны, у нас нет Кришны, чтобы направлять нас. Давайте не будем предаваться заблуждению, будто Кришна был исторической личностью. У каждого есть Кришна, пребывающий в сердце как истинное Я. Он ближе к нам, чем кто-либо еще. Давайте обнажим свое сердце со всеми его сквернами и слабостями перед Ним и скажем: «Господи! Я принимаю в Тебе прибежище. Ты мой единственный наставник, мой повелитель. Покажи мне верный путь, и я последую ему». Если мы сделаем так, возница Арджуны станет и нашим возницей.
Мы услышим «Гиту» из Его собственных уст, и Он приведет нас к победе.
(21.2.32)
Глава 2
Учение в двух словах: самопознание и невозмутимость
5. Терминология «Гиты»Братья, на прошлой неделе мы обсуждали состояние уныния Арджуны (вишад). Всегда, когда наличествуют честность, прямота и полная отдача себя Богу, какими обладал Арджуна, даже состояние уныния приобретает качество йоги[10]. Это происходит благодаря «пахтанью» сердца. Первая глава «Гиты» называется «Арджуна-вишад-йога». Я предпочитаю называть ее просто «Вишад-йога», поскольку Арджуна был лишь поводом для беседы. Господь принял облик Пандуранги[11]не только ради Пунда-лика[12]. Пундалик был лишь предлогом для того, чтобы Он спустился на землю. Мы видим, что Господь стоит тысячелетиями в Пандхарпуре, чтобы спасти нас всех, невежественных созданий, плененных узами мирской жизни. Подобным образом, несмотря на то, что Арджуна послужил непосредственной причиной бьющего через край милосердия Господа, принявшего форму «Гиты», в действительности она предназначается всем нам. Вот почему обобщенное понятие «Вишад-йога» больше подходит для первой главы «Гиты». Начинаясь с «Вишад-йоги», учение «Гиты» продолжает расти, как величественное дерево, и, наконец, приносит плоды прасад-йоги (Божьей милости) в заключительной главе. Если будет на то воля Господа, мы тоже достигнем этой цели за время нашего тюремного заключения.
Учение «Гиты» начинается со второй главы. В самом начале Господь провозглашает основные принципы жизни. Идея состоит в том, что, как только фундаментальные принципы, которые образуют основу жизни, будут хорошо усвоены, дальнейший путь будет ясен. На мой взгляд, понятие «санкхья-буддхи»[13]во второй главе означает основные жизненные принципы. Теперь мы должны приступить к рассмотрению этих принципов. Но перед этим нам лучше заручиться четким пониманием терминологии «Гиты».
«Гита» тяготеет к использованию старых философских понятий в новых смыслах. Обрастание старых понятий новыми смыслами – это ненасильственный процесс, который ведет к революции в мышлении. Вьяса мастер в этом. В этом секрет великой силы и эффективности языка «Гиты», его вечной свежести и живости. Поэтому разные мыслители могут понимать используемые понятия по-разному, соответственно их опыту и их потребностям. На мой взгляд, можно сказать, что все эти интерпретации оправданы с тех точек зрения, кото рые они представляют, и, тем не менее, мы можем трактовать их по-своему, не отрицая при этом ни одну из них.
В упанишадах есть прекрасная история, достойная того, чтобы изложить ее здесь. Однажды боги, демоны и люди пришли к Праджапати (Создателю) за советом. Праджапати дал им всем только один совет: единственный слог da (द – да). Боги сказали: «Мы подвластны страстям и чувственным удовольствиям.
Поэтому Праджапати посоветовал нам «даман» (दर्न) (смирить и обуздать их)». Демоны сказали: «Мы склонны к злобе и жестокости. Поэтому Праджапати посоветовал нам развивать «дайю» (दया) (сострадание)». Люди сказали: «Мы жадные и вечно стремимся [чем-то] обладать». Поэтому Праджапати посоветовал нам практиковать «дан» (दान) (давать подаяние и делиться имуществом»[14]. Праджапати одобрил все эти трактовки, так как все они пришли к своему пониманию через собственный опыт. Мы должны помнить об этой истории, когда будем интерпретировать понятийную базу «Гиты».
6. Выполнение свадхармы посредством телаВо второй главе изложены три главных принципа:
– Атман (истинное Я) бессмертен и неделим.
– Тело незначительно и преходяще.
– Свадхарму необходимо соблюдать.
Из них свадхарма приравнивается к долгу, который нужно исполнить, в то время как два других принципа нужно понять.
Я уже рассказал кое-что о свадхарме. Свадхарма «дана» каждому из нас. Она приходит к нам естественным образом; нет нужды отправляться на ее поиски. Мы не свалились с неба, а родились в поток бытия. Общество, родители, соседи – все это существовало до нашего рождения. Служить родителям, которые дали мне жизнь, служить обществу, которое помогало мне, – это моя естественная дхарма. Таким образом, наша свадхарма рождается вместе с нами; можно даже сказать, что она уже существует для нас еще до рождения. На самом деле выполнение свадхармы – сама цель нашего рождения. Некоторые люди говорят, что свадхарма схожа с женой и узы свадхармы нерушимы и неразрывны, как узы брака[15]. Но я думаю, что это сравнение не вполне уместно. Я бы скорее сказал, что свадхарму, как и мать, не выбирают – она предопределена. Каким бы человеком она ни была, нельзя не признать, что она мать. Именно так дело обстоит со свадхармой. В этом мире нам больше не на что положиться. Отречься от своей свадхармы – значит отречься от себя, совершить самоубийство. Только в гармонии с ней мы можем двигаться вперед. Вот почему мы никогда не должны упускать ее из виду.
На самом деле свадхарма должна даваться легко и просто. Но из-за некоторых соблазнов и иллюзий этого не происходит, либо ее выполнение становится чрезвычайно трудным. Даже если ее исполняют, это исполнение лишено силы.
Соблазны и иллюзии, устилающие шипами дорогу свадхармы, принимают различные формы. Однако, проанализировав их, мы находим в их основе лишь одну вещь – ограниченное и поверхностное отождествление себя со своим телом. Я и те, кто связан со мной через это тело, устанавливают границы моего круга. Те, кто находится за пределами этого круга, – незнакомцы и враги. Кроме того, привязанность ограничена лишь физическими телами – «я и мое». Оказавшись в этой двойной ловушке, мы начинаем возводить всевозможные маленькие ограждения. Почти все этим занимаются.
Один человек может быть отгорожен больше, чем другой, но все окружают себя стеной. Она не толще их кожи. Отгороженность одного человека – это семья, другого – нация. Одна стена разгораживает так называемые высшие и низшие касты, другая разделяет людей по религиозному признаку. Куда бы вы ни повернулись, вы всюду только и видите, что стены. Даже в этой тюрьме мы делаем различия между обычными осужденными и политическими заключенными. Как будто мы не можем жить без этих стен. Но к чему это ведет? Результатом всего этого может быть лишь одно – распространение «бактерий» недоброжелательных и порочных мыслей и разрушение здорового состояния свадхармы.
7. Осознавание истинного Я, которое превосходит телоВ этом случае приверженности свадхарме недостаточно. Необходимо постоянное осознавание двух других принципов. Один из них: «Я не есть это слабое и смертное физическое тело; тело – лишь внешняя оболочка». Другой: «Я – Самость (или истинное Я), которая нетленна, неделима и всеохватна». В совокупности два этих принципа составляют полную жизненную философию.
«Гита» придает этой философии такое огромное значение, что провозглашает ее в самом начале и лишь затем вводит понятие свадхармы. Некоторые люди задаются вопросом, почему такие глубокие философские принципы изложены здесь – в самом начале. Но я думаю, что, если и существуют в «Гите» стихи, местоположение которых нельзя изменить, то это как раз они.
Если закрепить это воззрение в своем уме, практика свадхармы будет несложной. На самом деле сложно будет ее не практиковать. Не составит труда понять, что Cамость вечна и неделима, а тело ничтожно и преходяще, потому что это истины. Но нам необходимо размышлять над ними. Нам необходимо приучить себя умалять значимость тела и возвеличивать Самость.
Смотрите! Это тело постоянно меняется, заключенное в цикл детства, юности и старости. Современные ученые говорят, что оно обновляется каждые семь лет, и не остается ни единой капли прежней крови. Наши предки верили, что это занимает двенадцать лет. Вот почему они предписывают период в двенадцать лет для обучения, раскаяния и искупления грехов и прочих проступков. Мы часто слышим, что матери не узнают своих сыновей после многолетней разлуки. Тело меняется каждое мгновение. Является ли это тело вами? Его сточные желоба работают двадцать четыре часа в сутки, и несмотря на то, что оно все время очищается от нечистот, оно остается грязным. Является ли это тело вами? Нет, это тело грязное; это вы его моете. Оно заболевает; это вы его лечите с помощью лекарств. Оно занимает три с половиной локтя пространства; вы же свободны странствовать по всему миру. Оно постоянно меняется; вы наблюдаете эти перемены. Оно подвержено смерти; вы смиряетесь с этим. Если различие между вами и вашим телом столь очевидно, почему вы говорите, что вам принадлежит только то, что принадлежит этому телу? Почему вы печалитесь о смерти тела? Господь вопрошает: «Разве смерть тела – причина для скорби?»
На самом деле тело подобно одежде, которую мы носим. Когда старая одежда изнашивается, мы, к счастью, можем одеть новую. Если бы Самость была ограничена навсегда одним телом, она бы и правда оказалась в отчаянном положении. Это бы положило конец всему росту, омрачило бы всякую радость и лишило бы сияния просветляющую силу знания и мудрости. Следовательно, гибель тела – это не то, о чем стоило бы печалиться. Вот если бы Самость была преходящей, это в действительности было бы поводом для скорби. Но Самость вечна. Безначальная Самость облекается в последовательность из тел.
Именно поэтому неправильно привязываться к определенному телу и отношениям, которые оно устанавливает, и скорбеть об их утрате; как неправильно кого-то считать родней, а остальных – чужаками. Вселенная – это чудесно сотканное целое. Если бы мы раскроили неделимую Самость, присутствующую повсюду во Вселенной, на куски отдельных «Я», использовав тело как ножницы, подобно ребенку, который, играючи, режет ножницами целый кусок ткани, разве это не было бы вершиной ребяческой глупости, и более того, актом жестокого насилия?
Воистину жаль, что Индия, земля, породившая Брахмавидью (наука о реализации Брахмана)[16], теперь полна несчетными непримиримыми группировками и кастами. Мы так сильно боимся смерти, что возникает вопрос, есть ли где-то в мире страх, который сравнится с этим? Безусловно, это следствие долгого периода подчинения, но не стоит забывать, что это также и одна из его причин.
Мы ненавидим слово «смерть». Оно считается «зловещим». Джнянадев был вынужден с сожалением написать:
अगा र्र हा बोल न साहती । आणि र्रेलिया तरी रडती ।।
«Они не выносят слова „смерть“ и плачут из-за смерти».
Если кто-то умирает, сколько слез! Сколько причитаний! Ну а как же, ведь мы считаем это нашим долгом! Люди доходят до того, что нанимают профессиональных плакальщиц[17]. И даже если смерть неминуема, об этом не говорят пациенту. Его держат в неведении. Даже доктора не говорят с пациентами открыто и продолжают заливать в их глотки лекарства до самого последнего мгновения. Если бы вместо этого они говорили пациентам правду, поддерживали бы и направляли их мысли в сторону Бога, сколько бы в этом было пользы! Но существуют опасения, что «маленький глиняный горшок» треснет от страха раньше положенного времени. Однако может ли смерть наступить раньше времени? А кроме того, даже если она придет чуть раньше, какое это имеет значение? Конечно, не нужно быть бессердечными и сторониться любви, но привязанность к телу – это не любовь. Совсем наоборот, настоящая любовь не может возникнуть, покуда не преодолена привязанность к телу.
Когда мы будем освобождены от этой привязанности, мы осознаем, что тело – инструмент для служения; и тогда тело обретет свое истинное величие. Но в наше время мы считаем, что сдувание с тела пылинок – единственная цель нашей жизни. Мы совсем забыли, что нужно жить, исполняя свадхарму, а чтобы это делать, необходимо следить за телом. Его следует должным образом питать, однако нет нужды в том, чтобы баловать свои вкусовые рецепторы. Для черпака нет разницы, используют его, чтобы подать шрихканд (сладкий десерт) или обычное карри; он не счастлив и не несчастен. То же должно относиться и к нашему языку. Конечно, он должен быть в состоянии различать те или иные вкусы, но он не должен чувствовать удовольствие или отвращение. Телу необходимо уплатить причитающуюся ему плату, не более. Прялку нужно регулярно промасливать, чтобы поддерживать ее в рабочем состоянии; подобным образом мы должны обеспечивать тело топливом, дабы могли использовать его в работе. Если наш подход таков, тело, пусть оно и имеет мало истинной ценности, станет достойным и значимым и обретет настоящее величие.
Но вместо того чтобы использовать тело в качестве инструмента, мы теряем себя в нем и тормозим рост нашего духа, в результате чего тело, которое имеет мало истинной ценности, становится еще менее значимым. Вот почему святые горячо утверждают:
देह आणि देहसंबंधें निदं ावी। इतरें वंदावी श्वानसूकरें।
«Нужно порицать неразумную привязанность к телу и кровным отношениям и относиться с почтением к другим, даже к свиньям и собакам!».
Поэтому не поклоняйтесь все время телу и его узам. Научитесь ощущать причастность и к другим людям. Тем самым святые призывают нас расширить свой кругозор. Открываем ли мы когда-нибудь свои сердца для других людей за пределами узкого круга друзей и родственников? Пытаемся ли мы хоть иногда отождествить себя с другими? Позволяем ли мы лебедю – птице духа – выбраться из клетки тела и вдохнуть свободы? Задумываемся ли мы когда-нибудь о том, что мы должны постоянно расширять круг наших друзей, чтобы в конечном итоге охватить весь мир и почувствовать, что весь мир – наш и что мы принадлежим всему миру? Мы пишем письма нашим родственникам из тюрьмы. Что в этом особенного? Но могли бы вы написать не политзаключенному, а осужденному за воровство, с которым вы подружились здесь, после его освобождения?
Душа всегда неугомонно тянется к другим. Она жаждет обнять весь мир. Но мы заключаем ее в клетку. Мы лишили душу свободы и даже не осознаем этого. С утра до вечера мы заняты заботой о теле. Днем и ночью мы беспокоимся о том, насколько мы толстые или худые. Можно подумать, что в мире нет другой радости. Но даже звери испытывают чувственные удовольствия. Разве вам не понравится вкушать радость отдавания, радость умеренности в еде? Какая радость[, – спросите вы, – ] в том, чтобы отдавать полную тарелку еды, если ты сам страдаешь от голода? Мать, которая усердно трудится ради своего ребенка, знакома с этой радостью. На самом деле, даже когда мы рисуем маленький круг вокруг «я и моего», мы подсознательно стремимся испытать радость от расширения «я». В результате этого «я», в остальное время заключенное в тело, освобождается в ограниченной степени и на определенный период. Но что это за освобождение? Это подобно заключенному, выходящему из камеры в тюремный двор. Это едва ли удовлетворяет стремление «я». Оно хочет радости безграничной свободы.
Одним словом, (1) искатель истины должен избегать глухих переулков адхармы (неправедности) и парадхармы (дхармы, которая не является его собственной) и встать на естественный и прямой путь свадхармы. Он должен неуклонно следовать ему. (2) Помня о том, что тело преходяще, следует использовать его для исполнения свадхармы и, если возникнет необходимость, пожертвовать им для этой цели (3). Оставаясь всегда осведомленным о вечной и всепронизывающей природе истинного Я, стоит устранить различие между «моим» и «твоим» из ума. Господь изложил эти три жизненных принципа. Тот, кто следует им, несомненно, когда-нибудь испытает नरदेहाचरेवन साधनें, सच्चिदानंदपदवि घेणें। (используя человеческое тело как инструмент, можно достичь возвышенного состояния Cат-Чит-Ананды[18]).
8. Способ согласовать два принципа: отказ от плодов действийНесомненно, Господь изложил принципы жизни. Но само по себе это не отвечает цели. Эти принципы уже содержались в упанишадах и смрити. Уникальный вклад «Гиты» заключается не в повторном их провозглашении, а в объяснении того, как эти принципы можно реализовать на практике. В решении этой огромной проблемы заключается прозорливость «Гиты».
Йога означает не что иное, как искусство осуществления принципов жизни на деле. Слово «санкхья» означает «принципы» или «наука», в то время как йога означает «искусство осуществления этого на деле». Изречение Джнянадевы: योगियां साधली जीवनकळा। («Йогины овладели искусством жизни») провозглашает это как эмпирический факт. «Гита» включает как санкхью, так и йогу, науку и искусство соответственно; и таким образом она достигла завершенности и совершенства. Когда наука и искусство объединяются, красота жизни расцветает в своей полноте. Наука сама по себе остается на уровне абстракции. Можно знать теорию музыки, но только овладев мастерством пения, можно оживить величественную красоту Нада-Брахмы (Высшей Истины, проявленной в звуках музыки).