Голиафские битвы

1

– Бедное животное, – сказал Вильгельм, глядя на умирающую корову. Он был фермером, любящим мужем и хорошим отцом своего единственного сына, которому только исполнилось девять лет. – Стой, сынок. Не подходи ближе. Эта ужасная болезнь заразна.

Маленький Вилли со страхом и жалостью смотрел на страдающую скотину. Глаза коровы излучали такую боль, что мальчик запомнил их на всю жизнь. Они стояли посреди огромного оврага. Люди называли это место кладбищем скотов. Название полностью отражало его функцию. Умирающих или мертвых животных сбрасывали сюда.

– Нельзя ее похоронить? – спросил Вилли, вытирая слезы.

– Она ведь еще не умерла, – улыбнулся отец. – Хочешь похоронить ее заживо?

– Ну, пап! – Обиделся мальчик. – Я имею в виду после.

– Опасно. Есть риск заразиться. К тому же, умирающий скот тут часто не убивают, а оставляют на съедение волкам.

– Это жестоко, – проворчал сын.

Почти каждый день они шли с папой привычным маршрутом через Площадь Свободы. Надо было попасть на рынок и купить продукты домой. Вилли любил эту часть своего дня. По дороге им попадался разный народ. Кто-то смешил его, кто-то пугал, но это всегда было интересно.

В тот день все шло как обычно. Они свернули после знаменитого памятника борцам за свободу за угол. За ним начинался рынок. Сотни людей разного происхождения бегали туда-сюда, у каждого были свои задачи и свои настроения. Тут собирался весь город. Рынок был мини-версией всей планеты с разнообразием человеческих характеров. Это место завораживало.

Заглядевшись на одну лавку, отец Вильгельма столкнулся с проходившим мимо него человеком. Он хотел было тут же извиниться, но получил в свой адрес такой шквал ругательств, что не смог вынести оскорблений и начал ругаться в ответ.

Такое происходит в подобных местах постоянно. Люди толкаются, кричат друг на друга и идут дальше. Но в этот раз все закончилось иначе.

– Тебе это с рук не сойдет! – Прокричал мужчина, вытаскивая меч.

Вилли запомнилось, как неприятно поразил его контраст между отвратительным голосом уличного грубияна и неожиданно благородными чертами его лица. Бросались в глаза высокий рост, богатое одеяние незнакомца и висевшая сбоку меч, который он выхватил из разукрашенных рисунком змеи ножен движением столь стремительным и профессиональным, которое трудно было ожидать от человека такого крупного сложения.

Толпа зевак окружила их. С минуту они молча глядели друг на друга. В глазах Вильгельма был страх за своего ребенка, которому приходится наблюдать эту внезапную сцену. В глазах же высокого незнакомца не было ничего, кроме злобы, которую он хотел обрушить на первого встречного.

2

Отец Вилли был не робкого десятка. У него всегда при себе был небольшой топорик, который словно ждал такого случая.

– Я люблю смелых людей, только где они?! – Крикнул он, демонстрируя, несмотря на свои страхы, полную готовность к бою.

Отец произнес эти слова, потому что считал полезным показать сыну, что даже для врага можно найти достойный ответ, не прибегая к ругани. И потому что порой сдержанный ответ на незаслуженное оскорбление способен отрезвить и усовестить обидчика.

И толпа одобрительно взревела, потому что, во–первых, толпа вообще часто ревет, во–вторых, выдержка и самообладание простого фермера, внезапно атакованного вооруженным и – как видно по всему – опытным драчуном, были инстинктивно примерены каждым членом толпы на себя и, судя по всему, пришлись впору.

С первых мгновений поединка было очевидно превосходство высокорослого незнакомца. Толпа предвкушала скорую смерть фермера. Обывателю нравилось, когда в драках на рынке одна из сторон явно преобладала; это являлось залогом того, что кровопролития не придется долго ждать и можно будет, наконец, со спокойной совестью расходиться по своим неотложным делам. Если же соперники приблизительно равны по силе, то конфликт затягивается и возникает риск, что подоспеет стража и разнимет противников еще до пролития первой крови; таким образом, окажется, что обманутый зритель зря потерял свое драгоценное время. Вильгельм-старший дрался самоотверженно, но он ничего не мог противопоставить своему оппоненту. Все закончилось быстро. Вот, отец совершает последнюю отчаянную попытку нанести удар, но враг с легкостью отражает его и контратакует. Кончено! Острая сталь меча проткнула сердце любящего отца и мужа.

В смерти этой не было героизма. Она была ужасна и внезапна. Окровавленное тело упало перед маленьким мальчиком, потерявшим дар речи от происходившего перед ним кошмара. Он молча смотрел на то, как его отец лежал и издавал предсмертные стоны. И только когда кровь подтелка к его ногам, мальчик очнулся и подбежал к папе. Он рыдал, уткнувшись в бездыханную грудь, и не мог остановиться.

Глаза убийцы излучали спокойствие и удовлетворение. Через мгновение на место драки прискакало несколько вооруженных людей. Сначала все подумали, что это местные хранители порядка. Но позже все поняли, что это была личная стража победителя.

– Хорошо, что не вмешались, – сказал он, обратившись к начальнику стражи.

– Я знаю, что Вам необходимо поддерживать форму, милорд.

– Черт, да это же Артур Торс, будь я проклят! – послышалось в толпе.

Это и правда был он, глава тайного ордена Скорой Власти, бретёр и дуэлянт, бесстрашный и безжалостный убийца. Правда и то, что и к нему судьба была безжалостна, но об этом чуть позже.

– Да, вы правы. Это я, – ответил убийца. И не без сарказма добавил:

– Прошу простить меня за этот мелкий инцидент. О ребенке этого простолюдина я позабочусь, не волнуйтесь. С тех пор, как моего мальчика нашли убитым под центральным прилавком рынка, не было дня, чтобы я не появлялся на рынке. Трепещите, хамское отродье! Я отыщу убийцу своего ангелочка!

– Посмотри на меня, – обратился он к Вилли. Стража быстро подняла ребенка с окровавленным лицом и встряхнув поставила перед своим господином. И тут произошло нечто невообразимое. Вилли оказался похож на убиенного сына Артура Торса как две капли воды.

– Неужто Господь вернул мне сына?

Слезы ручьем потекли из его глаз. Он шагнул к ничего не понимающему мальчику и заключил его в объятия. Вилли не сопротивлялся, похоже, он был в прострации.

– Сынок! Маленький мой! Живой! – кричал Артур Торс, как полоумный. Опомнившись, он свирепо повернулся к толпе – к невольным свидетелям минутной слабости. И кто знает, чем бы все закончилось, но толпы уже не было, чувство самосохранения рассеяло ее, пряча глаза люди спешили унести ноги.

– Ты будешь жить со мной, – обратился он к Вилли, бережно вытирая кровь и слезы с лица ребенка. – Мы с почестями похороним твоего отца и пригласим самых достойных священников помолиться за его душу. Затем заберем всю твою семью в наш дом… Что? Кроме матери, нет никого? Ну, мать и заберем. Вам будет хорошо у меня, увидишь.

Мальчик уткнулся в плечо Артура и, похоже, лишился чувств. Стража водрузила убитого вместе с сыном на коней, и кавалькада ускакала прочь. – Ты будешь жить со мной, – обратился он к Вилли, бережно вытирая слезы на лице ребенка. – Мы похороним твоего отца и заберем твою мать в наш дом. Вам будет хорошо у меня, увидишь.

Но мальчик вдруг уткнулся в плечо Артура и потерял сознание. Убитого отца вместе с сыном водрузили на коней и ускакали прочь.

3

В молодости Вильгельму пришлось потратить немало времени и сил, чтобы добиться расположения Урсулы – первой красавицы здешних мест. Уже с первых дней совместной жизни она дала ему понять, что она не из тех, кто прощает обиды. Она не отходит быстро от ссор и не забывает оскорблений, нанесенных ей. Она видела вспыльчивый характер своего мужа, когда он говорил с людьми, потому заранее предупредила его о том, чтобы с ней он был сдержанней.

Вильгельм понял это, хоть несколько раз за их совместную жизнь и позволил грубо что-то ей высказать. Урсула наказывала его равнодушным молчанием. Сначала это очень его злило. Фермер привык, что в их роду женщина во всем уступает мужу. Потому в первое время он думал, что жена хочет, как это говорится, сесть ему на голову. При всем этом Вильгельм всегда понимал, что с Урсулой он может быть спокоен за свою честь. И если их семью можно было сравнить с крепостью, то крепостной стеной (причем неприступной) была, конечно, Урсула.

Только когда их сын немного подрос, Вильгельм понял, что неуступчивый характер его жены – это то, что передавалось ей из поколения в поколение столетиями.

Весть о смерти мужа Урсула восприняла внешне смиренно. Первый же ее вопрос был о сыне. Ей сообщили, что Вилли отвезли к сиру Артуру Торсу, и объяснили причину, по которой ее и Вилли пригласили жить в замке Артура Торса. Как и все в округе, она слышала историю о гибели его сына.

– Вашему мальчику необходимы уроки фехтования и хорошее питание, блестящее домашнее образование, достойная одежда и навыки верховой езды, – сказал ей Худон, старший лакей Артура, встретивший Урсулу во дворе огромного замка. – Мне поручено заверить Вас, что его мать также не будет нуждаться ни в чем.

Урсула присела в легком книксене. Ее поклон не был знаком согласия, разве лишь жестом смирения перед судьбой. Она понимала, что известный своей подлостью и коварством Артур Торс не может в одночасье измениться. Еще меньше следовало доверять подлым лакеям этого убийцы. И она не поверила ни одному слову Худона. Жалости она не ждала, ведь и она не собиралась никого жалеть.

Когда матери Вилли показали ее "покои", она сразу поняла, что это – тюремная камера. Пусть не для матери Вилли, но для жены фермера Вильгельма. В комнате было темно и сыро. Вот уже целый час она в замке, а сына к ней так и не привели. Рыдать и спрашивать, за что злодей мучает бедную вдову, невинного мужа которой он сегодня зарезал, было бы все равно, что спрашивать, почему глупец глуп, а злодей зол. Урсула и не спрашивала. Она знала: безумец, совершивший преступление против тебя, никогда не простит тебе этого.

4

Урсула не притронулась к еде. Вильгельм-младший ел с удовольствием. Он улыбался.

– Вам не нравится еда? – спросил Худон, стоявший недалеко от стола.

Она презирала лакея с первой секунды знакомства. Он напоминал ей стервятника из кладбища скотов, на котором она немало бывала с мужем. Она не ответила ему, но начала есть после его слов. Откусив кусок свежего мяса, Урсула сомкнула свои красивые губы и улыбнулась Артуру Торсу.

Не было мужчины, на которого бы при первой встрече с ней её внешность не оказала магического воздействия. Известно, что красота – в глазах смотрящего. Но в нашем случае красота существовала отдельно и независимо от наличия у мужчин чувства прекрасного, она была воплощена во плоти конкретной женщины.

– Господи, боже! Эта женщина затмевает всех, кого я когда–либо видел, – подумал сир Артур. – Что ж, не впервой молодые красавицы оказываются во власти моих чар. Она станет моей любовницей уже сегодня!

Словно не догадываясь о его мыслях, Урсула потянулась за кувшином с водой, как бы случайно открыв область тела чуть ниже шеи. Это длилось всего секунду, но Артур был сражен. Да, благородная цель – приютить маленького Вилли и стать для него отцом – безусловно оставалась главной. Однако, кажется, в награду за это благородное намерение (первого в его жизни), ему послана прелестная наложница. Обольстительное поведение Урсулы все больше укрепляло в этой мысли. Почти весь ужин прошел в молчании. Он состоял из нескольких моментов, где Урсула легкими неожиданными движениями будоражила все чувства сира Артура.

«Никогда не знаешь, чего ждать от женщин, – думал Торс, уже ни капли не сомневаясь в том, что эта странная гостья жаждет его так же сильно, как он ее. – Когда она вошла, я думал, что она меня ненавидит. А теперь я вижу совсем иное».

Артур твердо решил, что уже завтра ее переведут в другие покои, более достойные ее невиданной красоты. Ночь он проведет с ней, это было решено.

Маленький Вилли поел и попросил разрешения пойти спать. Артур дал разрешение, поцеловав его после трапезы. Сделав это, он бросил взгляд на мать. Ему было интересно, как она отреагирует. Взгляд ее был полон любви и благодарности. Сиру Торсу даже стало немного неловко. Он не ожидал, что сможет так быстро сделать чужую семью настолько благосклонной к себе. Однако удивление его быстро прошло. Он знал, кто он и как красив. Он знал, как он богат и понимал, насколько беден был тот, кого он убил сегодня утром.

«Эта смерть явно во благо для всех», – думал он, наблюдая за тем, как молодая мама обнимает сына и передает служанкам, которые повели его спать. Через некоторое время Артур и Урсула удалились в его спальню. Худон проводил их взглядом и поспешно направился на кухню.

Урсула закрыла за собой дверь и смело посмотрела в глаза того, кто стоял перед ней. Она не скрывала чувств, и дала понять ему то, что он хотел знать. Артур уверенным движением прижал ее к себе. Ее дыхание участилось. Он провел своей могучей рукой по ее шее, наслаждаясь каждой секундой. Сир Торс предвкушал, как эта ночь блаженства станет лучшей в его жизни. Он стал медленно приближать свои губы к ее губам, все крепче сжимая ее в своих объятиях.

Артур властным движением привлек ее к себе, предвкушая, как эта ночь блаженства станет лучшей в его жизни. И тут острая боль в спине пронзила его. Урсула вонзила нож еще и еще раз, тело Артура обмякло и рухнуло на пол.

Медленными шагами молодая вдова подошла к своей жертве. Она села на него, обхватив своими красивыми ногами, и занесла нож, чтобы проткнуть сердце врага. Но тут сильный удар в голову оглушил ее. Это Худон ворвался в спальню во главе стражи. Он наклонился над окровавленным Артуром и задыхаясь от рыданий проговорил:

– Господин, я приказал слугам посчитать ножи, которыми пользовались за ужином. Одного не хватало. Вот я и подумал…

5

Урсула очнулась в своих покоях. Было утро. Солнечные лучи подозрительно ласково освещали ее комнату. У ее стола стоял завтрак, более пышный, чем обычно. Входная дверь была открыта. Все выглядело так, будто ей дали в последний раз насладиться жизнью перед казнью Ее потрясенный ум едва справлялся с осмыслением действительности. Она еще жива? Мелькнула страшная догадка: неужели для нее придумали самую изощренную для любой матери пытку – наблюдать за казнью сына?! Разъяренной тигрицей, готовой растерзать любого, кто покусится на жизнь ее детеныша, выпрыгнула она в коридор. И – о боже милостивый! – услышала такой знакомый детский смех. Ее сын играл внизу с дочерью одной из служанок. Что же это? Ум отказывался служить ей. И небесная твердь не упала еще на землю? И труба еще не протрубила? И горы еще стоят на своих основаниях? Или сир Артур скончался ночью от полученных ран, а слуги решили пощадить ее с сыном?

– А, вы встали, госпожа? – услышала она ненавистный голос Худона. – А, вы встали, моя дорогая? – услышала она ненавистный ей голос Худона.

– А, вы встали, госпожа? – услышала она ненавистный голос Худона.

– Я не госпожа и ты мне никто, мерзкая ты крыса. Не смей обращаться ко мне! – отвечала она лакею. Возможно, стража, стоящая за спиной, придавала лакею уверенности. Как бы то ни было, он осмелился продолжить разговор.

– Крысу, госпожа, обычно недооценивают. В какой–то степени она даже уникальна в своей способности приспосабливаться. Она отважно сражается за жизнь и поумнее иных очаровательных двуногих особей. – Все потому, что для крысы главное – выжить, – отвечала Урсула.

– А для вас не это главное? – удивился Худон.

– Такому, как ты, этого не понять, но есть те, для кого главное не выжить любыми способами, а прожить достойно. Избавь меня от длительного общения с тобой и говори сразу, что тебе нужно, – закончила она.

– Сир Артур просил передать, что прощает вас. Он сочувствует вашей утрате и скорбит о вашем вынужденном заточении в его замке. Он обещает сделать все возможное, чтобы ваше нахождение здесь со временем стало для вас приятнее. Он понимает, что слова эти могут вызвать у вас недоверие, но время все расставит по своим местам.

– Что же он сам мне все это не сказал? – спросила Урсула, в самом деле не верившая ни единому слову.

– Когда же он успел бы? Сир Артур после вчерашнего «общения» с Вами еще не вполне пришел в себя. Чтобы своим болезненным видом не травмировать Вас и, особенно, Вашего сына, он и велел мне передать его слова, что я и исполняю.

Урсула подумала, что ее сынок был упомянут не просто так, теперь во всем ей слышались скрытые угрозы. Но странно: весь оставшийся день она убеждалась в том, что никто из окружающих не желает ей зла. Она играла с сыном, который к ее вящему удивлению и огорчению выглядел счастливым и будто полностью забыл об отце. Несколько раз он справлялся у Худона о состоянии сира Артура. Казалось, мальчик действительно полюбил убийцу своего отца, и это разрывало сердце его матери.

Под конец дня, уложив сына, Урсула согласилась выполнить просьбу приставленных к ней служанок и принять ванну. Под их восхищенные вздохи и ахи она скинула одежду и погрузилась в тёплую воду, наслаждаясь ароматом масел; положив голову на подушку в изголовье ванны, она впервые за эти страшные сутки облегченно вздохнула. Мрачные мысли, терзавшие ее душу, покинули бедную женщину, и засыпая незаметно для себя, она мысленно произнесла:

– В этом доме не желают мне зла…

Вдруг кто-то схватил ее за волосы и потащил по полу. От внезапности Урсула, такая боевая и готовая ко всему, начала жалостно кричать. Ответом на ее мольбы стал дьявольский смех.

– Теперь ты не такая смелая, тварь! – говорили ей в ответ на ее мольбы.

Около десяти девушек, ласкавших и обслуживающих ее весь день, топили ее в воде, затем вновь бросали на пол, нанося удар за ударом.

6

Даже в самом страшном сне Урсула не могла бы представить, что ее подвергнут при жизни таким мучениям. Когда ее привели утром в ее комнату, девушка едва сохраняла рассудок. Ее положили на кровать, бережно погладив волосы перед уходом. Она ясно поняла, как ошибалась, думая, что готова ко всему. Ни смерть мужа, ни вынужденное заточение с сыном у этого безумца не сломали ее. Все произошедшее с ней до этого она воспринимала, как испытание.

 В ее семье всегда учили надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Но к тому, что произошло вчера ночью, она была не готова. Те, кто пытал ее, не могли быть людьми. Урсула была твердо убеждена в том, что это были посланницы преисподней, специально обученные тому, как мучить человека. Она никогда не забудет лица этих ведьм, не знающих предела жестокости. На следующую ночь все повторилось…

Урсула не думала о мести. На это не было сил. Она просто молила Бога о том, чтобы все это закончилось. Через несколько дней ее оставили в покое. Но после такого покой уже не мог вернуться в ее душу. Тот, кто задумал все это, прекрасно все понимал. Опытная рука дьявола остановила издевательства в нужный момент.

Сир Артур точно просчитал силы своей пленницы и знал, когда провести черту. Он был прямым воплощением сатаны, коварным и сильным. И только такому человеку было под силу морально сломать одну из самых сильных женщин, о которых мне довелось слышать.

Лишь вера в Бога и любовь к сыну сохранили в Урсуле силы жить дальше. Каждый день она продолжала общение с Вилли. Но чем больше она говорила с ним, тем больше огорчалась. Она плакала часами, не в силах выносить того, что ей приходилось наблюдать. После всего пережитого она хотела найти в общении со своим ребенком успокоение. Но Вильгельм-младший либо не понимал ее несчастья, либо не хотел понимать. Он постоянно говорил о сире Артуре. Мальчик был в восторге от него. А мать не могла даже попытаться вразумить его. Ведь буквально при каждом их разговоре присутствовали либо Худон, либо его помощники.

Так Артур Торс убрал последнюю преграду на пути полного завоевания сердца мальчика. Все больше верил он в то, что Вилли – это его сын, вернувшийся с того света.

– Я тебя так люблю, – ласково шептал он, обнимая и целуя в лоб маленького Вильгельма.

– И я тебя люблю! – Отвечал ребенок и прижимался к нему.

Все это происходило на глазах матери. Это сводило ее с ума.

Она перестала понимать, что происходит. Если бы они с сыном страдали вместе, то все было бы логично. Вот оно, зло – тиран держит в плену сына и мать. Таких историй много, многие из них заканчиваются плачевно, и Урсула была готова к этому. Но то, что ее Вильгельм, которого все, кто его знал, считали очень умным и не по годам мудрым мальчиком, обнимается с этим дьяволом, – это не укладывалось в ее голове.

«Ты уничтожил мою жизнь и забрал у меня все. Ты победил и будь ты проклят», – обращалась она мысленно к своему врагу, наблюдая за тем, как он играет с ее сыном.

Вдруг Вилли взглянул на неё. Мать была рада тому, что он увидел ее слёзы. Теперь он подойдет к ней, бережно вытрет их с ее щеки и поцелует в щечку, как это делал его отец. Но вместо этого ее сын отвернулся и со смехом обратился к своему кумиру:

– Дядя Артур, можно я буду звать тебя папой?

Трудно описать то, что испытал сир Торс в тот момент. Он вновь стал отцом. На его глазах выступили слезы счастья.

Вилли кинулся в его объятия и произнес:

– Завтра у меня день рождения.

7

С раннего утра мрачный замок окунулся в праздничную суету. Все ради него, единственного и любимого сына. Никогда Артур Торс не уделял такого внимания подготовке дня рождения. Даже для своего настоящего сына он не прилагал таких усилий. Это было объяснимо. Мы часто ценим близких лишь тогда, когда потеряем их.

Воскресший из мертвых сын был Артуру намного ближе мертвого сына. Тогда он не мог даже представить, что потеряет его. Теперь же, когда он смотрел на Вилли, на своего ребенка, переродившегося в новом теле, он знал цену жизни. Теперь он посвятит каждую секунду тому, чтобы его мальчик был счастлив.

К вечеру все было готово: дивный пир, развлечения, а главное – подарки. Именинник сидел скромно, робко улыбаясь всему происходящему. Он благодарил Артура, но явно стеснялся того, что все это было посвящено ему. Артур смотрел на него, такого не испорченного и доброго, и с каждой секундой любил его все больше. Мальчик попросил только об одном подарке – перчатки, как у настоящего фокусника. Артур Торс нашел самые лучшие перчатки, какие только мог. Вилли был счастлив. Он тут же одел их и сообщил, что теперь везде будет ходить в них.

– Обожаю фокусы! – Кричал он, когда наблюдал за представлением одного из лучших фокусников города.

 «Как же он похож на моего мальчика», – думал сир Артур, наблюдая за тем, как Вилли радуется такой мелочи.

– Папа, у меня будет еще одна просьба, последняя, – обратился к нему сын.

– Да пусть будет не последняя, сынок. Пусть будет еще тысячи, я только рад, – ответил ему Артур с улыбкой.

– Ну, я тогда тебе ночью перед сном скажу то, чего я хочу.

– Ну, хорошо! – ответил Торс, рассмеявшись.

Праздник шел к концу. Хозяин дома был доволен. Но что-то кололо его, он будто был не до конца удовлетворен сегодняшним днем. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, полный ненависти. Еще не посмотрев в ее сторону, он сразу понял, что взгляд этот принадлежал Урсуле.

«А, это ты, несчастная мать. Все не уймешься, – думал он, глядя на нее. – Злишься на меня за то, что сын любит меня больше, чем тебя? И правильно – за что тебя любить? С женщинами надо быть осторожнее, даже с матерями».

Жестокость и безумие были фамильными чертами рода Торсов. Мать Артура преуспела в этом более остальных, потому что направила всю свою злобу на сына. Когда Артур был маленьким, он подвергался всяческим унижениям и насилию с ее стороны. Он ненавидел ее до самой ее смерти, а после перенес свою ненависть на людей. Потому его решение устроить Урсуле очередную адскую ночь не было удивительным.

Она осталась жива только благодаря невероятной силе духа. Она верила в истину, внушенной ей матерью еще в детстве – ничто в этой жизни не длится вечно, ни счастье, ни горе. Она была убеждена в том, что Бог сжалится над ней, и если она подвергнута испытаниям, то такова Его воля, и в этом есть для нее благо. Но что ей делать с сыном, который ничего не понимает? Она не ожидала, что вместе со смертью мужа потеряет и его, родную кровь.

Солнце разбудило ее рано. Его лучи жестоко жгли ее измученное лицо. С трудом встав в постели, она предприняла все усилия, чтобы выйти к сыну на завтрак с поднятой головой. Но когда она вышла, его не было. Ей сообщили, что Артур Торс вместе со стражей и мальчиком ускакали рано утром на какое-то кладбище скотов. Маленький Вилли просил его об этом со вчерашней ночи.