Судьбы людские

Посвящается доктору высочайшей

квалификации, имеющему непререкаемый

авторитет у пациентов

Алексею Владимировичу Виницкому

Робин Гуд во врачебном халате

Да, хитрой зависти ехидна

Вас пожирает;…

Мензурка с коньяком слегка подрагивала в усталой руке хирурга-стоматолога, закончившего очередной прием больных. Опять их набралось в полтора раза больше нормы. Не мог отказать ВАВ, как звали за глаза коллеги и пациенты нашего героя, страдающему человеку. Потому и напоминало о себе уходящее напряжение.

Пальцы стоматолога сродни пальцам музыканта. Только если последний сделает неверное движение, то фальшивая нота разве что оскорбит слух изощренного знатока. Цена ошибки зубного врача неизмеримо выше – нестерпимая боль, а иногда и смерть от болевого шока из-за неумелых действий непрофессионального эскулапа. Самое страшное, что подобные халтурщики встречаются даже среди медиков с большим стажем. Народная молва славит их коновалами. Первый визит к такому, как правило, становится последним.

От подобного горе-специалиста попала к ВАВу женщина пред пенсионного возраста, чье приношение он сейчас смаковал, приходя в себя после трудного дня. Набиралась сил и пациентка после успешной операции. Наконец-то завершились неимоверные страдания, вызванные действиями недостаточно профессиональных коллег отдыхающего хирурга.

«А крепкие, видимо, у нее были зубы, – подумал он про себя, – если два доктора, да помогавшая им медсестра, больше часа мучили женщину, чтобы удалить всего один из них».

К тому же сделали все так неряшливо, что у нее начались серьезные осложнения, вызвавшие надолго утрату трудоспособности. Два с лишним месяца бились коновалы, чтобы устранить последствия своих неумелых действий. Так и не сумев разобраться с тем, что произошло, пациентку направили аж в Институт стоматологии, где теперь уже остепененные сотрудники натворили столько ошибок, что за один этот случай лечащих врачей следовало не только лишить ученых степеней, но гнать поганой метлой из якобы научного учреждения.

Не будем вдаваться в дебри проводимых медицинских манипуляций. Достаточно сказать, что итогом неправильно назначенных физиотерапевтических процедур стало лишь ухудшение состояния больной. Драгоценное время уходило, а причина воспалительного процесса установлена не была.

Через четыре месяца продлить больничный могла только медицинская комиссия. Члены ее пребывали в тупиковой ситуации. Куда еще направить больную, которой становилось все хуже и хуже, если и в специализированном учреждении помочь ей не смогли. От безысходности прямо с заседания страдалицу направили к заведующей стоматологическим отделением поликлиники, где, наконец-то установили, что всему причиной стали не извлеченные осколки неудачно удаленного зуба. И сделал это рядовой по должности, но не по квалификации хирург-стоматолог.

Как врач, не имеющий в своем распоряжении той сложнейшей аппаратуры, с помощью которой пациентку изучали в институте, сумел на основе своего опыта и интуиции разобраться с непростой ситуацией, которая стала непреодолимым препятствие для его коллег? Остается лишь вспомнить об искре Божьей, которой якобы помечены талантливые люди.

ВАВ прекрасно понимал, чем грозит больной затянувшийся воспалительный процесс, и со всей тщательностью, впрочем, свойственной ему всегда, приготовился к предстоящей операции, назначенной на утро следующего дня.

Чертыхаясь и матерясь, естественно про себя, начал доктор мучительный для пациентки процесс извлечения осколков. Уже тогда его поразило, что кроме непроизвольных стонов, женщина не издала ни звука. Уж он-то насмотрелся на совершенно не терпящих боли людей, постоянно мешающих его работе в значительно менее сложных случаях. Хотя современная анестезия вроде бы устраняет болевые ощущения, психологический страх преодолеть удается немногим.

Только крупные капли пота на лице оперируемой выдавали тяжесть ее состояния. Благодаря успешной операции и точному выполнению рекомендаций доктора больная быстро пошла на поправку.

Талантливый врач, замкнувший цепочку из целого набора специалистов разного профиля, в том числе носителей звонких ученых степеней, справился с тем, что не могли выявить, а потому и устранить его коллеги.

Сколько их, таких рядовых, которые способны заменить целые коллективы бездарей, не отмеченных никакими наградами, ни почестями осталось в России. К сожалению, очень мало. А будет еще меньше при нынешней организации здравоохранения в стране. Разве может быть наградой, не побоимся высокого слова, таким героям народная молва, которая из уст в уста славит их подвиги. Нет, нужны более серьезные стимулы.

Чем сегодня может отблагодарить врача с мизерной зарплатой не менее бедный пациент. Ну нет у последнего возможности выписать чек на серьезную сумму за удачную операцию, проведенную в обычной поликлинике. Если бы ее провели в коммерческой клинике, слупили бы изрядное вознаграждение.

В таких случаях медики иногда прозрачно намекают, а нередко вымогают оплату своих услуг. Парадокс в том, что чем ниже квалификация медика, тем более нагло он требует мзду. Профессионалы знают, что все равно свое заработают. А халтурщикам вынь, да положи немедленно.

ВАВ не относился ни к той, ни к другой категории. С поразительной для нынешних времен вниманием и терпением относился он к самым, да простят меня читатели, жалким людям – дряхлым старикам и старушкам, инвалидам разного рода, не способным не только оплачивать оказанную им помощь, но даже наскрести денег на скромные подарки в знак благодарности.

Всех без исключения принимал ВАВ. Более того, зная подобную его «слабость», коллеги беззастенчиво спихивали на него самые сложные случаи. Он был последней надеждой тех, от кого отказывались как простые врачи, так и остепененные «светила» стоматологической науки.

Известность ВАВа шагнула далеко за пределы поликлиники, где он работал. Обеспеченные люди со всех концов Москвы стремились попасть к нему на прием. ВАВ дорого ценил свои услуги и с них брал, не стесняясь. Видимо, это и давало ему возможность бескорыстно помогать тем, кто в этом особенно нуждался. Впрочем, не будем заглядывать в чужой кошелек. Охотников до этого и без меня хватает.

Было бы преувеличением сказать, что и у ВАВа не было неудач. Нет таких специалистов, у которых они не случаются. Другое дело, как те относятся к ним. Большинство, к сожалению, цинично – дескать мы не всемогущи. Меньшинство, к ним относился и ВАВ, крайне болезненно, стремясь извлечь из ошибок уроки на будущее.

И если для последних печальный опыт становился еще одним шагом к совершенству, то первые не брезговали использовать его в корыстных целях. Особенно, когда неудачников от медицины, да и не только от нее, обуревает неодолимая зависть к более успешному сотруднику.

Как-то ВАВ удалил зуб пациенту, у которого начались осложнения. То ли дрогнула рука, то ли дернулся больной, короче случилась та роковая случайность, от которой никто не застрахован. «Пострадавший» оказался знакомым коллеги ВАВа, который изнывал от безделья. Посетители, направляемые регистратурой к нему на прием, после первого же визита плавно перетекали к конкуренту. Естественно, нежных чувств к сопернику, лишавшему не только работы, но и доходов, никто не испытывал.

То ли по этой причине, то ли по другой приятель стоматолога, оставшегося не у дел, накатал жалобу на ВАВа главному врачу поликлиники. Конечно, разбираться с тем, почему сей больной отправился на прием не к своему знакомому, а к его сопернику, никто не стал. Главное появился повод приструнить строптивого сотрудника.

ВАВ, как многие знающие себе цену люди, в рот начальству не заглядывал, в позе «чего изволите» не стоял. Как тут было удержаться от возможности показать, кто в доме хозяин. Уже и дату публичной экзекуции назначили. То, что другим сходило с рук, причем неоднократно, лучшему из докторов простить не могли. Не любят в России строптивых. Любым поводом воспользуются, чтобы их укротить.

Вряд ли и ВАВ избежал бы воспитательных процедур. Начальство, даже зная характер подчиненного, способного после унижения подать заявление об увольнении, останавливаться не желало. Но его остановили… простые граждане.

Когда слух о том, что любимого доктора хотят обидеть, дошел до пациентов ВАВа (сарафанное радио у нас работает неплохо), к главному врачу поликлиники устремился поток посетителей, непременно желающих высказать прямо сейчас благодарность народному любимцу.

Сгоряча начальница решила принять нескольких визитеров, чтобы разобраться, кто же организовал такую необычную акцию. Первой оказалась шамкающая явно из-за отсутствия зубов старушонка, которая лично хотела сказать спасибо провинившемуся. Кряхтя и хромая, пожилая женщина тяжело опустилась на предложенный стул.

«Что же или, может быть, кто заставил ее в подобном состоянии прийти сюда, чтобы поддержать врача, которого собирались повоспитывать? И откуда они об этом узнали? Наверное, ВАВ призвал их постоять за него? Ну погоди же», – со злостью подумала про себя властная от природы дама.

– Чем же Вам-то смог помочь наш хирург-стоматолог? – спросила она в надежде выявить организаторов протестной акции.

– Как же миленькая? Три зуба у меня всего оставалось. Куда ни приду, все говорят – давай, бабка, выдернем их. А куда же, миленькая, я протезы-то поставлю. А ваш-то доктор сказал, что достаточно всего один зуб удалить, а два других использовать для крепления протеза. И будет он много дешевле. Он ведь о нас бедных думает, не то, что другие.

– А потом, когда протез-то сделали, он мне все губы и щеки изрезал. Так доктор-то мне все подточил, подогнал, теперь горя не знаю.

– Так он же не имеет права заниматься протезированием.

– Мне протез-то в другом месте сделали бесплатно. А он только его приспособил, чтобы я пользоваться им могла.

– Я миленькая, не шибко грамотная. Ты там напиши, что надо для благодарности, а я подпишу.

– Кто ж вас прислал ко мне, бабуля?

– Да никто, миленькая. Люди напугали. Говорят, лучший доктор увольняется.

– Да кто вам сказал, что он лучший?

– Э, миленькая, народ не обманешь. Мы ведь не слепые, видим, к кому ваши-то сотрудники бегают. Других не очень-то жалуют. Давай бумагу, подпишу я, чтобы нашего доктора не увольняли.

– Да не собираемся мы его увольнять.

– Люди зря не скажут. Коли так, то хорошо. А бумагу-то, миленькая, давай я подпишу. Для порядку. А то у вас сегодня одно, завтра другое.

Главврач поняла, что еще одну старушку она не выдержит. Пригласила секретаршу.

– Марина, проводите бабулю до лифта.

– Не могу, Елена Сергеевна. Вся приемная полна народу. Да и коридор весь заполонили. Все хотят непременно подать заявления с просьбой выразить ВАВу благодарность. Сил моих больше нет от столпотворения.

– Да скажите им, что не будем мы его увольнять, – в сердцах воскликнула главврач.

– Вот и ладно, – откликнулась старушка, неожиданно бодро встав со стула. – Не надо меня провожать. Я сама все расскажу народу.

…Можем же, когда захотим отстоять свои права перед теми, кто возомнил себя хозяевами жизни. На этот раз народное заступничество помогло. Поможет ли в следующий раз зависит только от нас.

Дурная примета

На что нам знать твои волненья,…

Рассудка злые сожаленья?

Шумная компания встречала Новый год. В бокалах пенилось шампанское. Куранты мерно отсчитывали последние секунды. Каждый участник корпоративной вечеринки, словно дирижер размахивал искрящейся палочкой.

Брызги шампанского, летящие холодные искры бенгальского огня, поцелуи и объятия ознаменовали наступление волнующего события. В обстановке праздничной суматохи и всеобщего веселья никто не заметил, как неожиданно погрустнел руководитель их подразделения. Пожилой уже человек с годами становился все более мнительным. Вера в приметы и толкования снов стали приобретать болезненный характер. В последнее время его преследовал страх потерять работу.

А тут как назло искрящийся стерженек погас у него раньше, чем у других. Что бы это значило? Молодые коллеги не дали Сергею Петровичу обдумать случившееся. Тосты, шутки, розыгрыши не позволяли уединиться. Даже по дороге домой в машине шумная компания продолжала веселиться. Шеф решил, что с него хватит. Попросил остановиться. Оставшуюся часть пути лучше пройти пешком. Полезнее для здоровья, да и голова будет свежее.

Несколько лет назад мучительная смерть жены коренным образом изменила его образ жизни. Он бросил курить, пил только вино, да и то, немного. После назначения на высокую должность постоянно поддерживал физическую форму. Положение обязывало, а им он очень дорожил. И все же возраст, несмотря на предпринимаемые усилия, давал о себе знать.

Каждое утро начиналось с тщательной диагностики своего здоровья. Если кольнуло в боку, если свело судорогой ногу, если заболела голова, – все становилось предметом скрупулезного самоанализа. Нередко для консультаций привлекался врач, много лет наблюдающий Сергея Петровича.

В случае незначительного повышения температуры, возникновения кашля или насморка, он немедленно изолировал себя от общества. Не появлялся на работе до полного выздоровления, но только по его строгим критериям. Преувеличенное внимание к здоровью не находило понимания у начальства. Но для Сергея Петровича это был неразменный капитал. Ради него мог пойти на конфликт с кем угодно. Готов поставить на карту даже карьеру. Болел он не часто. В конце концов, руководство смирилось с чудаком.

Новый год не предвещал никаких неожиданностей. Затянувшиеся каникулы Сергей Петрович воспринимал как досадную помеху в строго размеренном распорядке жизни. Не умея отдыхать, большую часть новогодних праздников провел на рабочем месте. Изредка жалея лишь о том, что никто не может оценить по достоинству служебное рвение.

Хорошее настроение не покидало его. Разве, что иногда вспоминался потухший бенгальский огонь. Почему все-таки у него? Ответ не находился.

Первый рабочий день сотрудники начали с поздравлений и обмена впечатлениями о проведенном отдыхе. Оригинальные, остроумные пожелания вызывали приступы шумного веселья.

Сергей Петрович снисходительно взирал на молодежь. Как опытный руководитель, не торопился приводить их в рабочее состояние. Он пригласил в кабинет на чаепитие своих заместителей и ведущих сотрудников. Всего набралось восемь человек.

Когда секретарша внесла поднос с чайными приборами, то оказалось, что одной ложечки не хватает. Казус, ставший очередным предметом для шуток, опять заставил вздрогнуть Сергея Петровича. Кому же в его кабинете могло не хватить сервизного атрибута? Несомненно, ему.

Сначала рано потухший бенгальский огонь, теперь недостающая чайная ложечка. Наверняка неспроста. Начавшееся на веселой волне чаепитие, завершалось, по вине организатора, в глубоком миноре. Никто не понимал, чем испортили настроение Сергею Петровичу. Да, и сам он вряд ли сумел бы ответить на этот вопрос. Все происходило на уровне подсознания, не до конца понятных ощущений.

Тем не менее, когда Сергей Петрович собрался поздравлять генерального директора, на душе было почему-то тревожно. В первый раз ему сказали, что генеральный вышел из кабинета, во второй – что у него учредители компании, в третий – назвали еще более фантастическую, по его мнению, причину. Воображение разыгралось, тревога нарастала, как снежный ком. Нежелание руководителя принимать поздравление воспринималось пострашнее потухшего бенгальского огня и недостающей чайной ложечки.

Настроение не улучшилось даже после того, как референт, по собственной инициативе, соединила Сергея Петровича с директором. Он не успел собраться. Поздравление вышло настолько скомканным, что собеседник поинтересовался его здоровьем. Это был серьезный промах. Сергей Петрович нещадно казнил себя.

Со службы возвращался мрачнее тучи. Когда же, перед входом в подъезд увидел «Скорую помощь», у седовласого мужчины сердце стало выпрыгивать из груди.

«Неужели должно случиться что-то неприятное? Неужели наступает черная полоса?» – лихорадочно думал он, поднимаясь пешком на 6 этаж.

Волнения не прошли даром. Давление и пульс зашкаливали, сердце работало с перебоями. Приняв необходимые лекарства, Сергей Петрович прилег на диван и незаметно уснул.

Черные, густые тучи, почти соприкасающиеся с землей, давили на голову, на грудь, затрудняли дыхание. Пытаясь освободиться от их гнетущего воздействия, Сергей Петрович рванулся туда, где блестела яркая полоска неба.

Ноги не слушались, воздуха не хватало. Вместо бега получилось какое-то топтание на месте. Просвет в рваных, лохматых облаках стремительно удалялся. Также быстро исчезала надежда вырваться из мрачного хаоса.

Вскрикнув, Сергей Петрович проснулся. Долго еще тревожное видение не отпускало его. Часы пробили полночь. Значит, он проспал почти два часа. Предстоит бессонная ночь. Можно принять снотворное, почитать какую-нибудь книжку. Глядишь, Морфей примет в свои объятия.

Но Сергею Петровичу не терпелось понять, что означало сновидение. Лихорадочно просматривая литературу по оккультным наукам, нашел старинный толкователь снов. Согласно ему, черные, густые тучи служили предвестником несчастья.

Путанные мысли засверкали как молнии на летнем небосводе. «Вот почему у меня первого погас бенгальский огонь! Вот почему мне не досталось чайной ложечки! Вот почему вышла осечка с поздравлением директору!». Толпы «почему» роились в воспаленной голове и приводили к неутешительному выводу. «Непременно случиться несчастье. Но откуда ждать? Дома вроде бы все в порядке. На личном фронте ничего не угрожает».

«Значит на работе. Может быть, меня хотят отправить на пенсию? И есть претендент на мое место. Наверняка, из нашего коллектива? Многие, видимо, знают? Неслучайно, возвращаясь с вечеринки, в моей машине они вели себя как хозяева. Совершенно не стеснялись моего присутствия. Возможно, один из них должен сменить меня. Но кто же, кто?».

Мысли бились как мухи о стекло. Также, как последние, не могли найти разумного выхода. Снотворное явно не справлялось с возбужденной психикой. Сергей Петрович яростно топтал ковер, не помышляя о том, чтобы прилечь.

После бессонной ночи чувствовал себя отвратительно. В другое время обязательно бы вызвал врача. Отлежался бы пару – тройку деньков, чтобы привести давление в норму, а нервы в порядок. Но сейчас, когда, возможно, решалась судьба, не мог позволить такой роскоши.

Обычно вежливый со всеми, Сергей Петрович буркнул что-то неразборчивое в ответ на приветствие водителя. Как туча, готовая пролиться дождем, прошел мимо секретарши, небрежно кивнув головой. Угрюмо перебирал сидевших здесь только вчера наиболее близких к нему людей.

Неотступная мысль «кто же?» словно дятел долбила голову. Сергей Петрович резко встал, чтобы пройтись по кабинету. Внезапно ощутил сильное головокружение, заставившее снова опуститься в кресло.

Несмотря на нестерпимую головную боль, решился позвонить одному из заместителей генерального директора, с которым был близок. Необходимо прояснить запутанную ситуацию.

Поначалу собеседник никак не мог понять Сергея Петровича. Сбивчивая речь, не до конца выговариваемые слова, туманные выражения могли поставить в тупик любого человека. Наконец, выудив суть из словесного сумбура, заместитель директора сообщил, что в скором времени подразделение ожидает плановая проверка, о которой он должен был знать заранее.

Руку, державшую трубку, сковали ледяные тиски. Сергей Петрович не мог вымолвить ни слова. Слушатель на другом конце провода, обеспокоенный молчанием, позвонил в приемную. Попросил выяснить, что случилось в кабинете.

Секретарша нашла Сергея Петровича лежащим на полу без сознания. В правой руке – телефонная трубка. Парализованные пальцы невозможно разжать.

Врач скорой помощи констатировал инсульт. Прогнозировал длительное лечение. Опечаленные коллеги молча шли за носилками, на которых лежал их старший товарищ. Если бы среди них был претендент на его место, он бы проявился в этот момент. Но все одинаково искренне сочувствовали своему руководителю как любому тяжело больному человеку.

Только те, кто шел рядом, могли с трудом разобрать невнятный, еле слышный шепот «Вот почему… огонь… первым… погас… у меня».

Жизнь духовная