Фантош. Моя мишень

Глава 1

Сашка внимательно смотрел на подъезжающую мишень, а мне куда интереснее было смотреть на него. Неправильные черты лица, глубоко посаженные глаза, переносицу явно ломали, может, и не один раз, косой шрам от брови до уха. Но все это его совершенно не портило, только придавало больше мужественности и брутальности.

Сашка Борзой не зря получил свою кличку. Ни за что не уступит своего и запросто полезет на рожон, если ему что-то не понравится. Бесстрашный, наглый и упертый. И плевать ему на статус и авторитет. Как его Клим терпит?

– Нормально, – коротко оценил мою стрельбу Саша и, перепрыгнув через стол, снял использованный картон.

– Все в десятку – это отлично! Учи новые слова, Санечек!

– Ни к чему, – соизволил ответить мой сэнсэй, что с ним бывает не всегда.

Я специально встала прямо перед столом, чтобы у него не было возможности перепрыгнуть обратно, не подвинув меня при этом. Он давно мне нравится. С тех самых пор, когда мой папаша заявился в детдом в поисках сына Валеры. А ему подсунули меня. Саша тогда тоже с ним приезжал и казался мне невероятно крутым и красивым парнем. Мой трюк не сработал, Сашка просто вышел в другой части тира в дверь, крикнув мне:

– Тебя Клим ждет, Кид, поторопись.

Кид. Я для него всего лишь ребенок. Они меня все так называют. Сначала ржали, что я киндер-сюрприз для Клима. Вместо сына оказалась дочь. А потом сократили кличку до «Кид». Вся папины соратники и подельники или как еще их обозвать? Коллеги воровского цеха? Называют меня киндером. А некоторые просто ребенком.

До кабинета папы по хитросплетениям ресторана с подпольным казино я добралась за пару минут, но вот его самого еще не было. И я уселась в широкое кресло, решив дочитать роман.

И зачем я потратила целую неделю на эту книгу? Такое красивое название – «Приют грез», и такое дикое разочарование в процессе чтения. Элизабет, конечно, еще ничего, но этот Эрнст слюнявый тюфяк! Поклонники Ремарка закидают меня… чем, интересно? Укоризненными покачиваниями головы и осуждающими взглядами? Как моя подруга Катя, которая читает Ремарка запоем. Но все же я увлеклась и не заметила, что папа уже в кабинете и что-то мне внушает.

– Кид! Ты опять меня не слушаешь!

Высокий, жилистый и уже изрядно высохший мужчина с невыносимо тяжелым взглядом и раздувающимися от злости ноздрями отвлек меня от размышлений, сморщив свой и без того не гладкий лоб.

– Я Лера. Слушаю, папочка! Внимательно и уважительно.

– Я же просил меня так не называть! Мать твоя и тут меня опрокинула! Обещала сына родить. А родила тебя и отъехала, не дождавшись меня!

– Так мог бы и не искать меня, сам же приперся в детдом.

– Я вообще-то сына Валеру искал, а мне тебя подсунули. Только не соскочить теперь, три теста ДНК на тебя извел.

– Я помню, как ты орал, что всем твоим подельникам отсидевшим пацанов выдали, а тебе девку, хоть ты и раньше очередь занимал. Требовал справедливости и обещал пожаловаться куда следует.

– Поностальгируй мне тут еще. Завтра едешь с Борзым на дело. Обнаглели черные, надо прижать.

– Не хочу я никого прижимать! Я вообще не расистка!

Конечно, я знала, что война между группировкой моего папаши и нагло ворвавшимся в его отсутствие кланом из соседней, богатой на урожай опиатов страны идет не на жизнь, а на смерть. Национальность и цвет кожи совсем не при чем. Тут споры и интересы другие.

– Разве я спросил, чего ты хочешь? Может, мне все-таки отправить тебя на мамкино место? И братве радость, и ты мне перестанешь нервы дергать? Двигай к Борзому, пока я добрый, – угрожающе растягивая слова, Клим выпроводил меня из своего мрачного кабинета.

Так получилось, что моим папашей оказался лидер ОПГ и «Законник» Иван Клементьев, среди своих собратьев попросту Клим. С моей мамой у них был служебный роман, если это можно так назвать. Мама была представительницей древней профессии, а папа, собственно, и являлся хозяином этих домов любви по фиксированным расценкам. И в какой-то момент забрал ее к себе с точки в личное и безраздельное пользование. Через пару лет она забеременела мной, а папа присел на шестнадцать лет на зону. Мама умерла при загадочных обстоятельствах, а так как ни родственников, ни мужа у нее не было, меня отправили на воспитание государству, еще в грудничковом возрасте.

Он нашел меня сразу как вышел, вот только до последнего надеялся, что в документах напутали и у него сын. И очень злился, что ему в принципе нельзя иметь ни семьи, ни детей, а тут еще и такая подстава. Вместо наследника бестолковая девка с кисточками и красками не державшая в руках пистолета. Но забрать меня оттуда не захотел на самом деле по очень весомым причинам в его мире. Но встречаться мы стали очень часто, и за два года я пропиталась этой атмосферой и свыклась с мыслью, что нормальным человеком мне уже не стать.

Гоняют меня туда-сюда. Как шнурок болтаюсь от одного Бармалея к другому, что за жизнь такая?

– Эту завтра брать? – протянул мне Борзой мою снайперскую винтовку для проверки. – С тебя только лишить их зрения.

– В глаз стрелять самому несимпатичному?

– Нет, геликам по фарами, – терпеливо, как будто не заметив моего презрительно-насмешливого тона, объяснил Борзой.

– Сашка, а ты меня боишься, что ли? – поинтересовалась я, надеясь, что он оправдает свою кликуху и оборзеет.

Сашка, лениво склонив голову и посмотрев на меня как на дитя неразумное, так же спокойно ответил:

– Такой задачи не было.

– Ты не Борзый, ты нудный.

– Завтра заедем, примочки твои тоже возьму. И уходи через второй зал, у Клима гость.

– Саш, а пригласи меня на свидание, – в очередной раз предприняла я попытку сблизиться с этим парнем.

– Меня с такой рожей в кафе-мороженое не пустят, вали домой, Кид, – снова отшил меня непробиваемый Борзой.

Как же, ребенок. Как на дело брать, то никого это не смущает, а как на свидание пригласить, то сразу Кид! Все они тут так ко мне относятся. С тех пор, как Клим стал забирать меня из детдома, присылая Сашку, под видом художника, который решил взять в подмастерье талантливого ребенка. Вот только обучал он меня совсем другому. Драться, стрелять и метать ножи. Кого же хочет сделать из меня папочка? Киллера или телохранителя?

– Хороший у тебя глазомер. Наверное, твое хобби малевать картинки помогло, – говорил мне Сашка, когда впервые ему пришла идея научить меня снайперскому искусству.

Естественно, никто в детдоме не знал, что Клим – мой отец, кроме директрисы. И мне очень доходчиво объяснили, что будет с теми, кто узнает это от меня. Поэтому я не говорила никому, даже подруге, и делала вид, что езжу учиться писать картины в мастерскую художника. Но один плюс был. Сразу после того, как объявился Клим, ни меня, ни моих друзей больше не трогали воспитки и старшаки.

Я хотела после детдома жить самостоятельно и не связываться с отцом и его бандой, но практически сразу мы с Катей остались без квартир. И я сильно подозреваю, что поспособствовал этому Клим, зная, что я хочу от него независимости.

Наверняка он думал, что я прибегу к нему. Но я упорно скиталась с Катей по углам. Во-первых, надеясь, что он от меня отстанет, во-вторых, Катю я не брошу и в логово отца не поведу. Боюсь, он ее не пожалеет, как меня, и найдет ей применение в своем грязном и разностороннем бизнесе.

Но пока я на крючке. Я до икоты боялась, что он заставит меня стрелять в людей. Иначе зачем меня обучать всему этому? Но пока до этого не дошло. Я, конечно, понимаю, что, прикрывая его соратников на встречах, участвую в чем-то противозаконном. Они же там не в нарды играют и, возможно, оставляют за собой трупы. Я старалась об этом не думать. Или думать, что они убили очень плохих людей. Продающих наркотики детям. По сути, тоже убивая их еще несмышленышами.

Представляя, что я этим спасла много жизней, было легче переживать то, что я встала на скользкую дорожку. Катя все время говорила, что у нас получится вырваться и научиться жить как нормальные люди. Вот только она и не догадывалась, что я уже никогда не стану нормальной и мне не вырваться. Но для нее я действительно этого хочу.

Папаша давал мне деньги, конечно, не так, чтобы хватало на все, но я могла бы снимать какой-нибудь угол или комнату. Вот только объяснить подруге, где я взяла эти деньги, было затруднительно. И мне приходилось каждый раз выкручиваться. Мои идеи оправдывать легкий доход роликами в интернете проваливались с треском. Просмотров было ничтожно мало что на отснятых розыгрышах, что на моем канале для начинающих художников. Даже Катя не поверит, что мне хоть что-то заплатили за это.

– Лера, а как мы тут будем жить? – оглядывая чердак, спросила Катя. – Тут же только ночевать можно. Не помыться, ни еду приготовить.

– Ее все равно не из чего готовить. Душ в подвале. Домомучительница ключ даст.

– А где ты сегодня была?

– Гуляла. Я до утра не разговариваю, – сообщила я Кате. Это мой любимый метод уходить от вопросов еще со времен детдома. Я просто включала плеер и слушала музыку, писала свои картинки. И все со временем привыкли, что бесполезно меня донимать, все равно не буду разговаривать. Мне ничего не стоит соврать, но иногда просто лень что-то придумывать и потом еще, забыв, что наврала, и запутаться в своем же вранье, что случалось нередко раньше, и я решила просто молчать, если не могу сказать правду.

Я не предполагала, что на этом чердаке мы задержимся надолго. Надеясь, что придумаю что-нибудь за пару дней. Но в первый же вечер, глядя на угловые квартиры нашего дома, увидела в окне самого обалденного натурщика.

Мужчина неторопливо прошелся по комнате, поставив сумку на столик. Так же неспешно прошел к дивану и, остановившись, стянул футболку, предоставляя моему взору широкую мускулистую спину, на которой, мне казалось, есть широкий шрам, но из-за расстояния я точно этого определить не могла. Закинув руку на массивную шею, он вертел головой, наверное, разминая ее после напряженного дня. Вдруг мужчина застыл и медленно повернулся к окну, с такого расстояния я не могла четко видеть его лицо, но, судя по застывшей в движении позе, он был чем-то обеспокоен или напуган. Неторопливо, плавно передвигаясь, как тигр на охоте, приблизился к стеклу. Он разглядывал пустой двор и детскую площадку, утонувшую в темноте, а я пыталась запомнить его. Этот мужчина явно не пренебрегал тренажерным залом и наверняка пользовался популярностью у женщин, даже если лицом не вышел. Особо крупная особь. Альфа–самец.

Наверное, не обнаружив ничего интересного внизу, он поднял голову и осматривал нашу сторону дома, останавливаясь взглядом то на одном, то на другом уровне. И когда он дошел до верха, уставился прямо в наше окно чердака. По спине пробежал холодок, хотя видеть он меня точно не мог, свет у нас не горел, и с его ракурса окно было немного под наклоном, отражая лунный свет, обеспечивая мне надежное прикрытие. Ну, если он не сверхчеловек, конечно, с возможностью видеть сквозь стены. Но даже понимая это, я не шевелилась до того момента, пока он не скрылся из вида.

Уже неделю я в час ночи караулю его, пока Катя сладко спит.

За это время он всегда приходил примерно в час ночи и всегда один. Никогда не закрывает шторы, раздеваясь при включенном свете до трусов. Сегодня тоже приехал около часу ночи. И сразу ушел в ванную, пробыв там минут пятнадцать, вышел, на ходу оборачивая бедра полотенцем. Я уже собиралась тоже идти спать, зная, что сейчас он пройдет на кухню, выпьет сок прямо из пакета, достав из холодильника, и уйдет спать. Но мужчина отправился к входной двери, на несколько минут скрывшись из вида. А вернулся уже не один. За ним зашла в комнату женщина, на ходу скидывая рубашку-платье. А кино-то сегодня намного интереснее! Аж сон как корова слизала. Значит, сегодня вместо отжиманий от пола другие упражнения у мужчины.

Мужчина сел на диван – ко мне спиной, откинув полотенце и раскрылив свои руки по спинке дивана, расслабленно ожидал, когда его женщина к нему подойдет. Потрясная у нее фигурка, немного полновата, но ее это совсем не портит, даже еще сексуальнее богатые формы. Зачем-то посмотрела на свою грудь, тоже, между прочим, немаленькую. Но этой красотке я явно проигрываю. Не говоря уже о ее бедрах, достойных кисти Рубенса. Чуть полноваты, но от того только еще более женственны.

Подойдя к мужчине, она опустилась перед ним на колени, а я заерзала, пытаясь устроиться удобнее и меняя ракурс, чтобы было больше видно. Даже не могу оторваться на минуту, чтобы сбегать за водой. Потому что во рту пересохло и, кажется, этот летний вечер слишком душный. Жарко и не спасает приоткрытое окно.

Мне не видно было, что делает женщина, но я, конечно, догадывалась, что не стихи ему читает. Мужчина откинул голову на спинку дивана, вроде с закрытыми глазами, не видно.

Неожиданно, как в первый вечер, по телу прошел озноб, но теперь на фоне учащенного сердцебиения, и через мгновение сменился горячей волной. Потому что мужчина встал и пошел к окну, прямо как был, совершенно обнаженный. И я очень жалела, что не взяла бинокль, хотя и с этого расстояния его достоинство было видно, но не детально. Не напишу же я это место размытым пятном.

Подойдя к окну, мужчина задернул шторы. Блэкаут, совершенно не пропускающие свет. Ни снаружи, ни изнутри. Окно стало черным, как будто телик выключили. Черт, на самом интересном! Куда заплатить за дальнейший просмотр? Киньте ссылку!

Глава 2

Обожаю ходить на тренировки в зал. Давно привыкла к пропитанному запахом пота помещению в подвале ресторана Клима. Тут можно без палева глазеть на мужчин, бойцов нашей банды. В основном бывшие спортсмены или наемники, служившие в горячих точках по контракту. Безжалостные, привыкшие выполнять команды не задумываясь и не обсуждая приказ. Горячие парни.

Ризван по кличке Резвый сегодня в спарринге с Сашкой. Мое любимое шоу. И я, конечно, иду занимать место в первом ряду. Резвый, наш тренер, очень опытный боец, но Сашка уже давно ему не уступает. Ни в технике, ни в силе.

Мужчины не ходили кругами вокруг, как часто бывает на ринге большого бокса. Они постоянно были в атаке, пытаясь приласкать друг друга кулаками, затянутыми в кистевые бинты для боя без перчаток.

– Дед, какие ставки? – поинтересовалась я папиного друга, который стоял с ним у истоков, прошел весь путь и был его правой рукой. За что и уважительно обзывался Дедом.

– Они на байк зарубились. Климу сегодня отслюнявили один мотоцикл из подопечного нам салона. Проиграет тот, кто первый упадет на маты.

– Я тоже хочу байк! Значит, я с победителем этого раунда забиваю очередь!

– Тебя переломают, Ребенок. Если ты, конечно, не со своей винтовкой туда полезешь.

– Это мы еще посмотрим! Они сильные, а я быстрая! Ставь на меня, Дед. Выигрыш попилим пополам! – воодушевившись скорым обретением железного коня, я поспешила переодеться.

Вернулась как раз вовремя, когда Сашка уже собрался праздновать победу, но Дед сообщил о еще одном претенденте на приз. Борзой повернулся в мою сторону, хмуро разглядывая, пока я забиралась через канаты.

– Кид, это плохая идея. Ты же знаешь, поддаваться я не буду.

– Боишься все-таки меня, Борзенький? Ну, тогда сдавайся без боя.

Я протянула руки Деду, чтобы нарядил мои руки в бинты, мне же еще ими рисовать и на спусковой крючок нажимать, жалко калечить. Сашка тихо выругался, обозвав меня безбашенной малолеткой, встал по центру, явно пытаясь считать, какую линию я выберу. Сам же меня учил и просчитает мои ходы моментально. Но есть то, что он не учел. Я детдомовская. А у нас свои методы борьбы были против сильнее физически ребят. И учитель у меня там был намного страшнее Санька и Резвого, вместе взятых. Отморозок и упырь Ванечка.

Кокетливо улыбаясь, иду к моей жертве, поправляя короткий топ на груди. Мужчины все одинаковы, даже если не сильно интересно, все равно смотрят. От природы не убежишь, да и показать мне есть что. На секунду задираю ткань и снова одергиваю обратно. У Борзого нервно дергается кадык и руки, приготовленные к отражению и атаке, невольно расслабляются. Он замешкался всего на пару мгновений, но мне этого достаточно. Я не нападаю, как он ждет, в корпус или лицо. Я присаживаюсь вниз и, на ходу выдергивая из его спортивных штанов шнурок, дергаю штанины. И резко встав, подсекаю ногу, выкидывая кулак ему в челюсть.

Ошарашенный парень летит на маты, другими матами выражая свои мысли о моей технике боя. Вокруг раздается смех зрителей и аплодисменты победителю.

– Кид, ты как десантник, – протягивая мне ключи от байка, смеется Дед

– Почему?

– Ну как у них говорится? С неба об землю и в бой! Прыгнула в ноги нашему Борзому, уткнувшись носом в мошонку, мужик оторопел от счастья, а ты ему в челюсть.

– Дед, так я же любя, неужто не понял?

– Не понял, – зло ответил вместо деда Сашка, перепрыгивая через канаты, пошел в сторону раздевалки с душем.

Меня раздирали два желания. Пойти немедленно покататься на своем трофее или следом за Сашкой. Мне понравился его вид в труселях. Особенно уложенный мною на лопатки. Почему не он вместо мотоцикла приз?

Решив, что байк без меня не уедет, а вот Сашка запросто, иду за ним. В раздевалке пусто, а в душе шумит льющаяся вода. Так как моя скромность и стеснительность либо умерла в зародыше, либо меня забыли ими укомплектовать, я раздеваюсь и иду в душевые.

Вот напарил-то. В кипятке, что ли, моется? Борзой, весь в пене, светил голым задом и татухами по всей спине. Как на постер смотрю. Витиеватые рисунки по бокам и по центру изображение черного волка с угрожающим оскалом. Никаких куполов я у него и раньше не видела. Интересно, он вообще сидел?

Встаю под соседнюю лейку душа и, только включив воду, слышу отборный мат. Сашка таращится на меня, силясь смотреть в лицо, но глазки его не слушаются и скользят по мне все ниже.

– Ты охренела? – рявкает на меня герой моих мечтаний, прикрывая своего напрягшегося дружка.

– Не злись. Покатаю я тебя на байке. Проигрывать надо уметь, Санечка!

– Кид, исчезни немедленно отсюда! – грозно рычит на меня волчара, надвигаясь.

Да вот только я его совсем не боюсь. Как в принципе и никого другого. Ванечка хороший учитель. Показал мне, что такое вселенское зло, вряд ли кто-то его переплюнет.

– Я тебе мешаю или смущаю? – уточняю, нагло разглядывая его. И неожиданно ловлю себя на мысли, что сравниваю Борзого с соседом.

И то, что, по моему мнению, Сашка ему проигрывает и по габаритам, и по пропорциям, меня удивляет. Да, у Санька ноги чуть короче туловища. Да, у него шея кажется крупнее головы из-за разлетающихся перекаченных трапециевидных мышц. Ну и огромные руки кажутся длинноватыми для его роста и комплекции. Но я его знаю уже два года. И он мне нравится. А с соседом я даже не знакома. Просто его фигура идеально пропорциональна и поэтому его хочется просто нарисовать, решила я. Но настроение донимать Сашку сразу улетучилось. Что за магия?

– Кид, сделай красиво? Я отвернусь на пару секунд, а когда повернусь, тебя тут уже нет. ЯСНО? – проговорив всю фразу в своем привычном спокойном тоне, последнее слово буквально выплюнул мне в лицо, проорав.

– Импотент! – рявкнула я на него в обратную и удрала, не дожидаясь пинка под зад. Этот точно может придать мне ускорение.

Все настроение мне испортил, даже покататься по заднему двору ресторана передумала, а дальше меня сторожевые псы Клима все равно не выпустят на байке. Но я решила попытать счастья и попросить у папули разрешения.

– Кид, стоять! – окликнул меня один из папиных личных охранников. – У Клима гость, туда нельзя.

– Опять тот, которого мне нельзя видеть? Сколько у папочки таких друзей? Или это один и тот же?

– Там не друг. Там его любимая марионетка. Он его называет Фантош. Это все, что можно тебе знать.

– Как? Фантош? Странное погоняло. А почему? Что он делает?

– Вали домой, Кид. Они надолго. И вопросы больше не задавай, если не хочешь без языка остаться.

Домой. Что там делать среди бела дня? Катя вся в своих уроках, а мне скучно. Я решила погулять и найти какой-нибудь пейзаж, сделать пару набросков. Бродила по парку часа два. Но ничего не брало за душу и не просилось на бумагу. Я дошла уже до выхода из парка, намереваясь все-таки пойти домой, как увидела его. Это точно был мой сосед. Та же фигура, прическа. Те же ленивые движения. Я не могла его перепутать.

Он сидел на террасе летнего кафе парка Горького, задумчиво помешивая напиток в маленькой чашке. Кофе, наверное. Кажется, я даже не контролировала свои действия, достав из рюкзака кисти и тюбики красок, быстро выдавила нужные на палитру. Это же такой шанс рассмотреть его ближе. Затаившись сбоку от него, почти в кустах, старалась запечатлеть его лицо. Которое оказалось под стать фигуре. Идеальный вариант для портрета. Он не просто симпотный, как Сашка, он действительно красив. Тьфу, что я их опять сравниваю, как будто мужа выбираю?

Он меня не замечал, и я старательно накидывала его изображение, пока он не ушел. Глаз я не видела, но это не проблема, встречу его на выходе из кафе или сегодня в бинокль поглазею. Не зря же тащу оптику, стянув у Деда.

Мужчина подозвал официантку и попросил его рассчитать. Накидывая последние штрихи, я не заметила, как он вышел. Расстроившись, стала укладывать все в рюкзак, стоявший в моих ногах, обратно, кроме эскиза, который надо подсушить, и, разогнувшись, нос к носу встретилась со своей моделькой.

Упс.

А вот и стеснительность объявилась, видимо, решив оторваться за долгие годы отсутствия, лишила меня способности говорить. Мужчина разглядывал мой эскиз, а я нервно кусала губы. Наорет или просто отберет рисунок? Пока молча разглядывает, застыв все в той же ленивой, расслабленной позе.

Но в момент, когда он поднял на меня взгляд, в душе все оборвалось от страха. Самого настоящего. Тот озноб, когда мне казалось, что он смотрит на меня в окно, показался детской забавой.

Его красивые, синие глаза были… мертвыми. Совсем без признаков интереса к чему либо. Никаких эмоций. И, что самое нереальное, даже безразличия не было. НИ-ЧЕ-ГО. Пустой, бездушный взгляд. Он что, инопланетянин? Разве бывает такой взгляд у людей?

Глава 3

Мужчина просто молча смотрел на меня, неспешно разглядывая с головы до ног и обратно. Как будто лошадь выбирает. Зубки показать?

– Не нравится? Я просто торопилась, – зачем-то принялась я оправдываться. Ау, Лера? Ты где? Что за мямля в твоей шкуре?

Мужчина опять опустил взгляд на эскиз. Молча разглядывал его пару минут. Эксперт, что ли? Может, тоже рисует? Надеюсь, не тем, чем вчера перед окнами маячил. А то сейчас таких сумасшедших много, в Питере вон женщина грудью пишет. И ничего, народ покупает сиськины шедевры.

– Я не разбираюсь в искусстве, – наконец соизволил ответить мужчина. Голос приятный. Очень. Его хоть в чем-то создатель обделил? Или он эталон, а остальные жалкие копии?

– Я бы хотела написать ваш портрет. Вы… у вас внешность идеальна для академического рисунка, понимаете?

– Нет.

– Ну, это когда пишешь реальность. Точное копирование, не додумывая и не совершенствуя. Я не знаю, как еще объяснить…

– Я понял. Сколько тебе лет?

– Девятнадцать. Почти. Вы позволите? Я могу прийти, куда вы скажете! Только желательно освещение хорошее и насколько часов позировать, – затараторила я, вдруг он разрешит, это же намного проще, чем через бинокль отлавливать его каждый день, еще и в движении.

– В ресторане «Ovo», сегодня в семь вечера.

– А писать где? – не поняла я. Может, он там работает? В кабинете где-то позволит мне присутствовать, пока он бумажки с места на место перекладывает?

– В ресторане «Ovo» в семь вечера. Ужин. За тобой заехать? – повторил мужчина, и до меня дошло, что он приглашает меня в ресторан! Офигеть! Или пока он будет трапезничать, мне его рисовать? Да без разницы, пусть жует.

– Не надо заезжать. Я сама! Я там как раз рядом живу, – соврала я с три короба, не желая раскрывать ему свое место проживания. И причин для этого тоже три короба.

– Как зовут? – спросил мужчина, и во взгляде промелькнул интерес. Или я это себе придумала, с меня станется. Потому что ни его мимика, ни глаза по-прежнему не позволяли понять эмоции.

– Маша, – конечно же, соврала я.

– Машенька, – повторил сосед и опять уставился на меня синими глазищами. И теперь в нем явно была заинтересованность и доброжелательность.

– А вас?

– Тебя. На «ты», – коротко поправил меня синеглазый. – Меня зовут Евгений. До встречи, Маша.

– Ага, – кивнула я уже в спину. Он даже не ждал от меня подтверждения, сразу отвернувшись, уходил в сторону парковки.

Значит, не инопланетянин. Я очень много времени посвящала изучению мимики и училась писать портреты с разными эмоциями. Ведь очень важно чтобы на картине можно было понять чувства изображенного человека. Но самым главным учителем стал мой папа. Он считает, что манипулировать людьми это самый простой и интересный способ добиваться от них того, что нужно тебе. Наверное, поэтому он и лидер в своей группировке. Он знает каждого наизусть. И сильные стороны, и все слабые места, уязвимые. Знает, как вывести человека, чтобы он не смог скрыть истинные чувства, как бы он ни старался и что бы ни говорил. Настоящий Карабас Барабас, дергающий за ниточки кукол в своем театре.