Справедливости ради
Дэвид же, разбуженный возникшей тишиной, наконец оторвал взгляд от его лица. Он снова натянул очки на лоб. Затем откинулся на спинку стула.
– И как Вы считаете, какой из этих двух пунктов для нас менее доступный? – не смотря на Марти, спросил он.
Теперь уже Марти получил шанс как следует его разглядеть. Волосы вовсе не седоватые, а самые что ни на есть серые.
«Как у Гендальфа», – сказал бы Тони.
Глубокие морщины вокруг рта. Темные пятна на руках. Если Марти можно было смело назвать самым молодым среди участников, Дэвида с той же уверенностью – самым старым.
– Можно, конечно, здесь пофилософствовать и сказать, что второе. Ну, что никогда обществу не удастся смириться с тем фактом, что робот может быть человеком. Но на мой взгляд, искусственно повторить человеческий мозг намного сложнее, – ответил Марти. Его ладони вспотели и ему пришлось вытереть их о джинсы.
– Вам следует больше мечтать, Марти. – перевел на него взгляд Дэвид. – И давайте начнем это прямо сейчас.
В тот вечер они еще долго обсуждали возможность создания такого робота, попутно разбирая строения человеческого мозга и первые успехи по его воспроизведению. И это было волшебно! Нет, научно-фантастически! Именно так, как Марти и хотел. Вопросы сыпались со всех сторон, споры не утихали, а ответы не всегда находились. И вскоре он потерял счет времени. Только когда собрание закончилось, и его участники повставали со стульев, Марти обратил на него свое внимание. Уйти он планировал в шесть, за полчаса до возвращения отца с работы. Однако выйдя на улицу и взглянув на наручные часы, Марти ужаснулся: десять минут восьмого. Со всех ног он бросился домой.
Наказание его неизбежно настигло. Через час после этого, когда он уже лежал в своей комнате, Дженни тайком принесла ему лед для пальцев. А после, сэндвич с тунцом, ведь поужинать Марти так и не удалось. Она тихонечко присела на край кровати и своей ладонью обхватила его руку. Ту, что была здорова и не увеличивалась в размерах прямо на глазах.
– Сильно болит? – спросила его Дженни, вытирая свои же слезы.
– Нет, теперь намного лучше, – улыбался Марти. Его глаза уже успели просохнуть. – Послушаешь про клуб?
– Конечно.
– Это было очень круто! Я столько узнал! Например, про персептрон. Рассказать?
– Ага.
Они поболтали еще немного, и Марти почти и вправду забыл о боли. Однако она быстро вернулась, стоило сестре уйти.
– Зачем, пап? – спрашивал он, поправляя на руке подтаявший лед.
Через две недели после своего первого визита, когда спали последние пятна на коже, Марти опять пришел в книжный. Теперь он смотрел на часы постоянно, каждые пять или десять минут, заметив, что так время шло медленнее.
– Давайте послушаем, о чем же мечтает Джессика, – торжественно озвучил Дэвид.
– Ребекка, – поправила его женщина.
– Прошу прощения, Ребекка. У меня отвратительная память на имена, – извинился он.
Да, эта встреча сильно отличалась от предыдущей. Здесь не было Азимова, не было Герберта, зато была Ребекка и написанный ею рассказ. Его она раздала всем присутствующим на листках. И его же она прочитала. Как только голос женщины смолк, на смену пришли аплодисменты, вогнав Ребекку в пунцовую краску.
– Прекрасно! Спасибо! – Дэвид не торопился прекращать хлопать в ладоши.
Все оставшееся время, пока часы не показали шесть вечера, Марти не проронил ни слова. Активное обсуждение, с кучей вопросов и чуть меньшим количеством ответов на них, доносилось до его сознания не более отчетливо, чем звуки проезжающих за окном автомобилей. Вот чего ему так сильно не хватало все это время! Вот в чем он так нуждался. Все эти годы, впитывая как губка труды великих, Марти ни разу не задумывался, какая сила двигала ими. Но теперь она возникла и в нем. Растекаясь по венам вместе с теплой кровью, эта сила уже успела достигнуть его сердца. В пятнадцать минут седьмого, когда Марти был на полпути от дома, она добралась и до его мозга.
– Она его сама написала, – шептал Марти сестре, когда та прочитала принесенный им рассказ.
Лицо его сияло от восторга, и, глядя на него, Дженни закивала:
– Да, очень здорово!
– Я тоже хочу что-нибудь написать. Думаешь, у меня получится? – Марти опустил взгляд себе на колени.
– Конечно! – ответила Дженни.
Прошли все выходные, понедельник и вторник, прежде чем Марти смог соорудить историю, достойную для пробы пера. В школе, почти на каждой перемене, ему приходилось запираться в кабинке туалета, чтобы творить там подальше от любопытных глаз. Вооружившись карандашом, ластиком и парой листов, вырванных из тетради по биологии, Марти выводил слово за слово, иногда полностью стирая написанное.
К четвергу его первый рассказ был готов. Марти прочитал его, наверное, раз двадцать, прежде чем считать его таковым. Однако некоторые предложения не всегда звучали складно. Необходимо было правильно делать паузы и ставить ударения на определенные слова. На какие именно знал только Марти, поэтому свою дебютную историю он зачитал Дженни вслух:
– Когда ядерная война наконец закончилась, на Земле не осталось ни победителей, ни побежденных. Остались лишь выжившие. Люди объединились против их нового врага – холода, — Марти громко произнес слово «Люди», сделав после этого короткую паузу, а затем еще одну, более длинную, сразу перед «холодом».
– На Антарктиду теперь был похож не только Северный полюс, но и весь остальной мир. Европа, Америка и даже Африка. Ресурсов становилось все меньше, а температура опускалась все ниже. Люди продолжали умирать, и оставалось так мало тех, кто мог бы решить эту проблему. Одного из таких звали доктор Фейнман. Он был не только гениальным изобретателем, но и безнадежным мечтателем. Когда другие начинали сдаваться, он продолжал идти вперед. Доктор Фейнман никогда не выходи́л из своей лаборатории. Она была организована в старом заброшенном ледоколе на Аляске. Там он пытался использовать атомный двигатель корабля как источник огромного количества энергии. Но по его расчетам этого объема хватило бы только на несколько лет работы. То, что доктор Фейнман искал, была идея. Идея, как использовать запас энергии за один раз, но так, чтобы это могло согреть Землю. Он знал, что до того, как он ее найдет, двигатель нельзя было приводить в действие. Поэтому он продолжал свои исследования. В это время в остальном мире начинался твориться хаос. Люди дрались друг с другом за остатки еды и дров. Люди убивали. Бывшие друзья становились врагами, а родные люди чужаками. Постепенно они добрались бы и до Фейнмана. С помощью собственноручно разработанной системы оповещения он знал, когда за ним придут. У него не осталось никого, кто мог бы его защитить. Но у него были все эти люди, которых необходимо было спасти. Все, что он хотел, – это время. Он не спал ночами, чтобы успеть, и через несколько дней его изобретение было готово. Это было устройство, состоящее в основном из усилителя микроволнового излучения и внутренностей обычных микроволновок. Доктор Фейнман потратил еще целый день, проверяя расчеты. Все должно́ было работать. Он собирался разом использовать энергию атомного аккумулятора, чтобы распространить микроволны в радиусе тысячи милей. Это растопило бы снег и лед, позволив Солнцу достигнуть земли и согреть ее. И это вызвало бы цепную реакцию, так как освободившаяся почва продолжала бы поглощать солнечные лучи и передавать тепло дальше. Что и хотел доктор Фейнман. Он также соорудил устройство дистанционного запуска двигателя, чтобы убраться подальше от источника микроволн и при этом иметь возможность управления. Он не хотел умирать. В его планы входило увидеть результат своих трудов. Однако когда он наконец собирался покинуть свою лабораторию, на радарах он увидел людей. В тот момент они были в безопасности, в нескольких милях от границы радиуса действия. Времени не оставалось. Доктор Фейнман нажал на кнопку. Конец.
Марти сложил листок пополам и убрал его в карман брюк. Его брови вопросительно поднялись, когда он посмотрел на сестру:
– Ну? – спросил он.
– Мааартиии… – улыбаясь, прошептала сестра.
Она сидела на полу, обняв подушку, и выглядела такой удивленной, какой она была, когда четыре года назад Марти притащил домой кота.
– Это все… ты сам?
– Ну да, – он покраснел. – Так понравилось тебе или нет?
– Вааау… – протянула Дженни. – Это! Было! Круто!
Она вскочила на ноги и принялась трясти Марти за плечи, смеясь при этом совершенно безумно и все повторяя:
– Круто, это было круто!
– Спасибо, – выдохнул он. Голова его болталась из стороны в сторону.
Отстав от плеч брата и сев на кровать, Дженни спросила:
– Возьмешь его завтра с собой? Ну в клуб?
– Посмотрим, – ответил он. На самом деле Марти знал, что рассказ он с собой не возьмет и уж точно никому не покажет.
– Хочешь пойти со мной завтра? – спросил он и добавил серьезным голосом: – Там дают печеньки.
Дженни залилась смехом:
– Печеньки?! Вкусные, надеюсь? – а затем ответила: – Нет, я боюсь.
Марти не стал ее уговаривать. В целом он и сам понимал, что для Дженни их собрания покажутся чересчур заумными, а порой даже скучными.
Когда сестра уже собиралась пойти в свою комнату, Марти попросил ее:
– Обещай, что никому не расскажешь. Ну, что я начал писать. Даже Тони. Я ему еще ничего не говорил.
Дженни кивнула.
С тех пор Марти приносил ей на рецензию по одному рассказу в неделю и каждый раз читал его вслух. И ей он либо нравился, либо очень нравился. Презентовать свои истории на собрании Марти пока не решался, хоть Дженни всякий раз пыталась сподвигнуть его на это. В свою очередь он каждый раз брал с нее обещание молчать.
Постепенно у него накопилась довольно большая стопка исписанных им листов. Они быстро мялись и пачкались, и Марти решил перенести все рассказы в тетрадь. Когда на внутренней части передней обложки он написал: «Автор: Мартин Келлер», ему пришлось стыдливо обернуться, хотя он знал, что в комнате был один, и дверь в нее плотно закрыта. Эту тетрадь Марти всегда носил с собой, под футболкой, прижав ее к телу поясом от брюк.
Глава 3
Бессонную ночь Дженни с лихвой возместила утренними часами, проснувшись в итоге довольно поздно. Быстро позавтракав, она вернулась в свою комнату. Велосипед стоял в гараже, поэтому ей оставалось только сложить листовки в рюкзак, где уже лежали ножницы, скотч и клей для бумаги. С тех пор как Марти пропал, она их почти не вынимала. Захватив на кухне пару резиновых перчаток, слишком больших для ее маленьких ручек, и несколько мешков для мусора, Дженни вышла в гостиную.
На диване все еще спал ее отец. Прямо в грязной рабочей форме, в которой он пришел домой вчера. Местами она не успела высохнуть и была заметно темнее остальной ее части, где на груди красовалась нашивка в виде автомобильного колеса. АЗС «В путь!» гласила она. Отец работал там уже лет пять. Сначала обычным заправщиком, а затем и управляющим. И хоть звучала эта должность внушительно, на самом деле, бо́льшую часть времени он проводил, стоя за кассой. Каким-то образом ему удавалось не вылететь с этой работы, несмотря на его пьяные загулы. Иногда Дженни думала, что это из-за того, что он никогда не курил, как многие другие мужчины. Поэтому, по ее мнению, доверять ему бензоколонку было куда безопаснее, чем какому-то там куряге.
Когда Дженни надела резиновые сапоги и уже собиралась повернуть ручку входной двери, ей пришлось обернуться на шум. Над спинкой дивана торчала голова отца.
– Ты куда это? – спросил он, щурясь от света и причмокивая пересохшими губами.
– Гулять. Вчера дождь, вот, листовки хочу повесить, – ответила Дженни.
– Гулять? А школа?
– Так суббота же, – устало произнесла она.
– Да? Ну ладно, – отец снова скрылся за спинкой дивана.
Он повернулся на другой бок, и одеяло, которым его укрыла жена, упало на пол. Сама она ушла в церковь еще часов в девять, как делала это обычно.
На западе Джертона располагался старый железнодорожный вокзал с прилегающим к нему рынком под открытым небом. В выходные там было весьма людно, и Дженни старалась следить за листовками в этом месте и в это время особенно тщательно. Бо́льшая часть пути от дома до вокзала пролегала по Мидл-стрит – широкой прямой дороге, идущей через весь город и соединяющей его западную и восточную границы. Но прямой улица казалась, только если смотреть на нее сверху. Если же идти по ней, глядя на горизонт, который то маячил где-то вдалеке, то скрывался за ближайшими зданиями, становилось понятно, какой волнистой она была. Дженни с трудом крутила педали, когда поднималась в гору, и отпускала их, наслаждаясь отдыхом, когда летела вниз. Потратив на этот нелегкий путь добрую половину завтрака, до вокзала она добралась только к 12:20.
Велосипед Дженни оставила ждать у забора. Надев перчатки и достав из рюкзака все свои пожитки, она принялась исследовать территорию. В одной руке пачка листовок, в другой мусорный пакет. Как только в поле зрения попадала взмокшая и скомканная бумага, еще вчера бывшая постером, Дженни тут же присаживалась на корточки и собирала ее в мешок. Затем на пустое место клеился новый.
Когда стопка в ее руках уменьшилась почти вдвое, а мешок был полностью набит, Дженни вернулась к велосипеду. Замешкав с замком, все никак не желавшим открываться, она не заметила, как к ней кто-то подошел. Лишь когда из-за спины упала тень, и знакомый голос произнес ее имя, Дженни наконец обернулась.
– О, Тони, привет! – обрадовалась она. – Что ты тут делаешь?
– Да я же живу здесь, недалеко. Вот, за продуктами пришел, – ответил Тони. Он держал руки в карманах и раскачивался на ступнях туда-сюда, прижимая плечи к подбородку.
– Понятно. Просто никогда тебя тут раньше не видела.
Тони ничего не ответил. Лишь улыбнулся, поджав губы, и растопырил руки в карманах, будто говоря: «Ну вот так». На самом деле он уже видел Дженни в окру́ге несколько раз. Он смотрел, как она клеит листовки, и не решался подойти. Тогда, совсем недалеко от того дня, когда семью Келли коснулась трагедия, он не знал, как себя вести.
Шесть недель назад, когда в его доме раздался телефонный звонок, Тони был обычным, беззаботным подростком. Он любил свою маму, своих аквариумных рыбок, любил фруктовое желе, если оно было не яблочным, любил читать и играть настольные игры, любил смотреть телек и просто в окно, любил передачи о выживании и дикой природе, любил свою коллекцию карточек по Властелину колец, любил влюбляться в девчонок и их подруг. Тони любил быть ребенком и еще не знал, что совсем скоро ему придётся резко повзрослеть.
Он сидел в своей комнате и раскрашивал недавно купленной акварелью старый рисунок. Это были одни из тех красок, которые продаются в профессиональном магазине для художников.
В дверь тихо постучали.
– Тони, сынок, когда ты в последний раз видел Марти? – спросила мама, появившись в дверном проеме.
Тони развернулся к ней на стуле. В руке он держал кисточку с краской, капля которой соскользнула с влажного кончика и упала на белые штаны. Красное пятно расплылось по ним неровными краями.
– Вчера после школы, – ответил мальчик: – А что?
– Звонила его мама, говорит, он дома не ночевал. До сих пор его не могут найти. Где он может быть, как думаешь?
– Что?! Марти? Думаешь, он из дома сбежал? – воскликнул Тони. – Не, он не мог. Тем более у него отец злющий, – ответил он сам себе.
– А куда он пошел после школы?
– В книжный. Там у них клуб по интересам, – Тони затряс ногой. – А в полицию уже сообщили?
– Не знаю. Наверное. Попробую им перезвонить, расскажу, что ты видел, что он пошел в клуб.
Когда мама закрывала дверь, и в просвете оставалась лишь ее голова, она добавила, натянуто улыбаясь:
– Не волнуйся, он найдется.
Но Тони не мог не переживать. Хоть он и являлся, как и его мать, полным оптимистом, в этой ситуации бокал был определенно пуст. Раньше ему приходилось терять вещи: игрушки, книги, часы и даже хомячков, но лучшего друга – никогда.
В своих воспоминаниях Тони вернулся во вчерашний день, где после последнего урока они с Марти все еще были вместе.
– Представь: Земля, планета, на фоне космоса. Сверху должна быть вода, ну океан какой-нибудь. Из нее торчит огромная соломинка, ну для напитков. Как из кокоса. И из нее пьет гигантская голова инопланетянина. Какой-нибудь пришелец, можно обычного самого. Тело у него должно быть маленьким. И зеленым. А ногами он должен стоять на Марсе, который на заднем фоне, – старался описать свою идею Марти.
– Да понял я, понял. Земля как кокос, пришелец, Марс. Нарисую, – ответил Тони сквозь смех. – Это из какого фильма?
– Да так, не из какого. Просто захотелось, – улыбался друг.
В этот момент мимо проходили девчонки из класса постарше. Они были взрослее всего лишь на год, но разительно отличались от одноклассниц мальчиков как поведением, так и внешностью. Одна из них улыбнулась в их сторону.
– Тебе еще нравится Энн? – спросил Марти, когда девушки скрылись за углом школы.
– Уже нет, – пошутил Тони и рассмеялся, – Ну еще нравится, но уже не так сильно. Какая-то она… неинтересная, что ли.
– Зато красивая, – закончил за него Марти. Он посмотрел на часы.
– Может, пойдем со мной сегодня в книжный? Я просто одну книгу тебе хотел показать, – уговаривал он друга.
– Извини, Мартини, – так Тони его иногда называл. – Что-то не хочется сегодня. Может, в следующий раз?
Они стукнулись кулаками и разошлись в разные стороны от того места, где до этого сидели. Напоследок Марти обернулся и крикнул:
– Рисунок не забудь!
Так Тони его и запомнил. Небольшая фигура, уходящая вдаль. Если бы он тогда знал, что видит его, возможно, в последний раз, он бы побежал за ним так быстро, как только мог. Тони жалел, в первый раз по-настоящему, что магией, которой сочилась каждая прочитанная им книга, нельзя было воспользоваться в реальной жизни.
– Нужно было мне с ним тогда пойти, – сказал он Дженни после продолжительной паузы.
Улыбка на ее лице мгновенно погасла. Затем уголки рта стали опускаться все ниже, глаза заслезились, а нос налился красным. Ей пришлось несколько раз натянуто улыбнуться, чтобы сохранить контроль над лицом, но соленые капли уже катились по прохладным щекам.
– Куда пойти? – выдавила она.
– В книжный, на собрание клуба. Он же меня просил, а я не пошел, – ответил Тони. Его глаза тоже начали краснеть, но он всеми силами этому сопротивлялся, крепко сжимая кулаки в тугих карманах.
– Ты не знаешь? Я же сразу все рассказала полицейским. Они опросили работников книжного, его в тот вечер там видели, – сквозь слезы рассказала Дженни. – Он пропал уже после.
– Я не знал, – ответил Тони. – Но… Если бы я тогда пошел, может быть… может, все было бы по-другому? Мне очень жаль.
Когда он закончил, Дженни уже вовсю рыдала, громко содрогаясь при каждом вздохе:
– Я так скучаааюю… – плакала она.
Тони неловко оглянулся на прохожих, которые начали проявлять к ним интерес. Он вытер рукавом куртки свои слезы и решительно подошел к Дженни. Положил ладони ей на плечи.
– Он найдется, Дженни, найдется. Вот увидишь. Я в это верю. Ты тоже верь. Ну Дженни, ну не плачь. Прости.
Про себя Тони иногда отмечал, что Дженни очень походила на брата. У нее тоже были голубые глаза и темные, слегка рыжеватые волосы. Правда, они вились гораздо сильнее.
Сейчас же, держа Дженни за плечи и смотря в ставшие ярко-синими из-за слез глаза, он впервые заметил ее красоту. Это чувство было внезапным, но приятным, как когда радуются неожиданному подарку.
– Ты знаешь, я вчера ходил в этот клуб. Ну, то есть в книжный, а там он как раз шел, – продолжал Тони, пытаясь хоть немного отвлечь Дженни.
– Они о Марти что-то говорили? – та все не унималась.
– Нет. Ну вроде. Я, честно, прямо на собрании не был. Ходил там по магазину, слушал иногда, о чем они разговаривают. Оказывается у них там теперь писательский кружок, где они читаю свои рассказы.
– Да, я знаю. Марти мне говорил. Он мне их приносил даже на листочках, – на этих словах Дженни снова затрясло.
– Да, листки! Я вчера, когда все ушли, взял со стула несколько. Там рассказы. Хочешь, принесу! Они у меня в комнате, но я сбе́гаю, мне тут быстро, – оживленно сообщил ей Тони и, не дожидаясь ответа, бросился в сторону дома.
Дженни осталась ждать у велосипеда. Противный замок занял собой все время, а ласковое солнце высушило слезы, и она уже ничем не отличалась от себя обычной.
Тони, как и обещал, быстро вернулся. Весь запыхавшийся и взъерошенный.
– Вот, – сказал он, протягивая ей большой белый конверт. – Положил, чтобы не помялись. Там есть один рассказ, хороший, какой-то мужик читал. Про вечную зиму и…
– Спасибо. Марти тоже хорошо писал.
– Марти тоже писал?! – выпалил Тони. Он немного огляделся, надеясь, что его громкий возглас остался незамеченным для прохожих.
– Да. Уже давно. Просто просил никому не говорить. Только мне их читал. Очень крутые, – Дженни хотела бы передать свой восторг, но в голосе звучала лишь безысходность.
– Вау. Я и не знал. Вот это да, – примерно с той же пустотой ответил ей Тони. По затылку ударила мысль:
«Почему я НИ-ЧЕ-ГО об этом не знал?»
Она стукнула его еще раз, и из раны прямо на душу полилась тягучая смесь из жалости к себе и ощущения собственной ненужности. Он спросил:
– А можно мне почитать?
– Так у меня их нет с собой. Марти их на листках хранил где-то. Может, у него в ком… – Дженни резко замолчала:
– Но я все равно не могу тебе их дать. Просто, я же обещала, – ее глаза опять намокли.
– Конечно. Извини, – тихо произнес Тони. – Я на следующей неделе тоже пойду в книжный, возьму тебе рассказы, если будут.
– Ага, – безразлично согласилась Дженни. Она открыла рюкзак, чтобы убрать конверт с рассказами, и замерла. С постера на нее смотрел Марти. «Все уже всем расплела?» – спрашивал он. Не поднимая глаз, Дженни пролепетала:
– Ты иди, мне тут нужно, кое-что. Пока, спасибо.
– Хорошо, пока, – ответил Тони, и чувство, возникшее у него ранее, усилилось.
Когда он отошел достаточно далеко, Дженни наконец подняла глаза, полные слез, и посмотрела ему вслед. Фигура Тони медленно растворялась вдалеке.
Добравшись до своей комнаты, Дженни бросила конверт к остальным листам. Не стала его даже распечатывать. Стопку эту она хранила в ящике стола и не прикасалась к ней с того самого дня, как Марти пропал. Только через две недели после встречи с Тони, в пятницу после школы, Дженни наконец решилась достать конверт. Три листка с тремя небольшими рассказами. Пробежалась по первому, проглотила второй.
– Не может быть…
Читая третий, Дженни почувствовала, как ее рука начинает неметь. Она не могла поверить своим глазам, которые снова и снова пробегались по тексту. Он начинался так:
Когда ядерная война наконец закончилась, на Земле не осталось ни победителей, ни побежденных. Остались лишь выжившие…
Глава 4
– Рисунок не забудь! – крикнул Марти.
На этих словах Тони резко обернулся и, не переставая передвигать ногами, махнул ему рукой.
Рисунок был очень важен, и сюжет, который Марти запросил у друга, в самом деле не был ни из какого фильма. В понедельник, когда мальчики опять бы встретились в школе, Марти собирался рассказать Тони о своей страшной тайне. Скрывать ее, будто заразу, ему надоело не меньше, чем придумывать каждый раз, что так подолгу он делает в туалетной кабинке.
Сцены признания Марти прокручивал в голове по несколько раз. Вариантов было немного, и все они казались ему какими-то неловкими. Сказать, ни с того ни с сего: «Эй, Тони, я тут уже полгода как писателем заделался!» категорически не подходило. Сунуть ему под нос тетрадь с рассказами и быстро убежать – тоже. Но решение нашлось!
На обеде в столовой, Тони, по своему обыкновению, изводил очередную шариковую ручку, рисуя новый сюжет в блокноте собственного производства. Неизвестно, можно ли было называть его блокнотом, так как творение это состояло из склеенных в длинную ленту тетрадных листов. Наподобие туалетной бумаги, но с другими функциями. Этот исписанный, а точнее, изрисованный блокнот, содержал в основном непрерывные фэнтезийные мотивы из Властелина Колец. Там можно было встретить Гимли и Леголаса, стоя́щих спиной друг к другу, Гендальфа на орлах и даже Фродо, дающего Саурону в глаз. И для Тони было обычным делом заставить друга слушать предысторию какого-нибудь рисунка, так что Марти, не читавшему никогда книгу, вскоре стали известны почти все персонажи.