может, тогда я найду в себе силы
на вдох-выдох и сердце на разум помножу.
А пока она полыхает пожаром,
я не стану тихой, ничего у меня не выйдет.
Да и не нужно это, пожалуй,
осень меня до донышка выпьет.
Мне говорят: давай, залезай в рамки!
Не видишь что ли: все сидят по коробкам.
А я представляю себя машинистом крана,
который складывает эти коробки в стопки.
И вот эта квадратная многоэтажность –
непривлекательная перспектива.
Мне горизонт нужен, мне важно
видеть, как солнце встаёт красиво.
Оставьте мне моих тараканов,
не травите их «правильным» дустом.
У меня не сердце, а сплошная рана,
из которой текут чувства.
Угли
Эта осень сжигает дотла всё, дочиста.
Я бы, может, смирилась и даже зажглась сама.
И сгорело бы то, от чего избавиться хочется,
а пожарище бы потом занесла зима.
Но сжигай-не сжигай, а на голых ветвях обугленных
у рябин, потерявших в пожаре свою листву,
гроздья ягод то вспыхнут, то тлеют алыми углями,
и осенний костёр занимается на ветру.
Не затушат его ни метели, ни бури белые.
Собираются птицы к рябиновому огню.
Неслучайно, выходит, в природе так всё сделано:
не сгореть и не сгинуть вовек без следа ничему.
Трещины
А ведь сердце твоё сокрушалось не просто же так!
Неслучайно случаются с нами такие вот вещи.
И оно покрывалось, как хрупкая скорлупа
Покрывается после удара, узорами трещин.
Видно, надо ему сокрушённым и треснувшим стать…
Не рождаются птицы из целых яиц, и листочки
У деревьев не вырастут (даже не стоит гадать),
Если вдруг по весне не раскроются трещиной почки.
Нужно дверь открывать, если ждёшь, чтобы в дом пришёл гость.
Нужно сердце держать – сокрушённым, но светлым, и добрым.
Может, в трещины эти, как в двери, заходит Господь.
Может, трещины эти нужны – войти ему чтобы.
Обманут или обворован…
Обманут или обворован:
в шеренги выстроив дома,
уходит город в оборону,
когда на подступах зима
готовит долгую осаду.
