Я негромко смеюсь, переползаю на подушку и тру большими пальцами ног друг об друга, проверяя, высох ли лак.
– И мне нравится твой голос, Темный. Или мы должны назвать друг другу свои имена?
– Мы никому ничего не должны, Кошечка. Ну разве что немного.
– И что же мы должны?
– Озвучить свои фантазии. Такой был посыл в чате.
– Мы же впервые услышали друг друга. Тебе не кажется, что пока рановато?
– Знаешь, у меня ощущение, что я знаю тебя много лет. Или месяцев. И для меня не рано. Ни фантазии озвучивать, ни трахать тебя.
Я давлюсь воздухом. Смело. И как-то очень неожиданно. Ладно, мы действительно уже многое обсудили в чате. Но настолько ли много, чтобы вот так откровенно разговаривать друг с другом?
– Ты зависла, Кошка.
– Я… эм-м-м…
– Дай угадаю: не готова пока еще вести откровенные разговоры?
Я киваю и только потом понимаю, что он не может меня видеть.
– Да, – произношу наконец вслух.
– Хорошо. Тогда давай пока обсудим фантазии, которые не связаны с сексом, идет?
– Давай, – я слегка царапаю обложку лежащей рядом на кровати книги.
– Давай я расскажу тебе свою фантазию. Она не связана с сексом, но связана с тобой.
Я тяжело сглатываю.
– Расскажи.
– Я так много раз представлял себе тебя, что у меня в голове сложился определенные образ. Давай я буду говорить, что именно я придумал, а ты будешь подтверждать или оспаривать. Как тебе такое?
Я прикрываю глаза и улыбаюсь.
– Мне подходит. Но что, если я совру?
– Тогда я рискую никогда не узнать, какая ты.
– Я постараюсь быть честной.
Я слышу, как Темный усмехается.
– Ты блондинка.
– Да.
– Не сейчас, Кошка, – с мягким смехом произносит он. Мне нравится этот звук. Он обволакивает меня и согревает. Разве может быть маньяком мужчина с таким смехом? Нет, точно не может. – Сначала я все озвучу, а потом ты будешь спорить со мной.
– Хорошо, – выдыхаю с улыбкой и устраиваюсь поудобнее, приготовившись слушать.
– Ты блондинка. Хрупкая, но не тощая. У тебя небольшая грудь. Глаза… Не знаю, почему, но я представляю себе, что они у тебя голубые. Возможно, серые. У тебя полные губы и красивая улыбка. И еще в твоей внешности должна быть какая-то изюминка.
Ага, нос. Не люблю его. Но за столько лет уже с ним сроднилась. Мой бывший муж был пластическим хирургом. Так вот он все порывался сделать мне ринопластику, потому что, по его мнению, нос не гармонировал с моим лицом. Я отказывалась только из вредности, чтобы было наперекор его «авторитетному» мнению. Ну разве любят за нос? Любят ведь просто так. И я сделала логический вывод… Конечно, не только по его отношению к моему носу, тут сработала совокупность факторов не в пользу Александра. Я сделала вывод, что этот человек просто никогда не испытывал ко мне светлого чувства. Не уверена, что он в принципе на это способен. Думаю, на мне он женился из-за статуса. Престижно иметь в женах сначала помощника судьи, а потом и саму судью. Саша гордился, но не мной, а моим положением. Я тяжело вздыхаю и усилием воли снова выбрасываю из своей головы недостойного меня мужчину.
– Я пока не знаю, что это, – продолжает Темный, – но надеюсь выяснить в ближайшем будущем. А еще у тебя должна быть какая-то привязанность. К вещи или человеку. И эта привязанность должна забавлять. Не знаю, почему.
– Нет, с привязанностями ты ошибся, – не выдерживая, произношу, и только потом понимаю, что все остальное подтвердила.
– То есть…
– Да, в остальном ты угадал.
– Требую интимных подробностей насчет изюминки.
– О, нет, – смеясь, произношу я.
– В прошлый раз, когда я озвучила это, мой бывший муж вызвался исправить мне эту… пикантную особенность.
– М-м-м, я заинтригован. И даже не знаю, чем больше: самой особенностью или наличием бывшего мужа. Давно вы не вместе? – спрашивает он, а потом торопливо добавляет: – Ты не обязана отвечать. Личное может остаться личным. Как в Вегасе.
– Три года, – отвечаю спокойно, потому что уже не болит.
– Ты его любила?
– Вегас, Темный.
– Понял. Идем дальше. Ты работаешь… Я не знаю, откровенно говоря, – снова смеется он, заставляя меня качаться на этих бархатных волнах его потрясающего смеха. – Но уверен, что у тебя интеллектуальная работа.
– Как ты это определил?
– По чистоте речи.
Я усмехаюсь.
– То есть, улицы метут только неучи?
– Нет, не обязательно. Но физическая работа накладывает отпечаток. Сложно интеллигентно послать бомжа, который растягивает мусор из баков.
– Не могу не согласиться. Вот скажи мне: как мы из описания моей внешности перешли на бомжей?
Теперь мы смеемся в унисон.
– Я бы сказал: скатились.
