Когда-нибудь я ее убью

Вернувшийся Роман тоже решил пропустить ход, устроился в кресле напротив Егора и поставил свой стакан на подлокотник. Посидел так, глядя через распахнутую дверь, принюхиваясь и прислушиваясь к дивному скворчанию и потрескиванию с мангала, и лениво рассуждал о будущем Игоря.

– Да трое у тебя будет, трое, точно тебе говорю. Два пацана и девчонка.

– Может, две девчонки? – переспросил Игорь, но Роман категорично помотал головой:

– Сказано тебе – одна, значит одна. И так нормально, – отмахнулся Роман и принялся пророчествовать дальше. Но Игоря перспектива появления сразу двух наследников почему-то не устраивала, он торопливо отхлебнул из своего стакана, закашлялся и не успевал за мыслью друга. Но дельных аргументов в пользу двух девчонок привести не мог, только тоскливо смотрел на Егора, а тот в свою очередь разводил руками: что ж поделать, дорогой, сам в этот хомут добровольно голову запихнул, куда ж теперь деваться. Но выглядел Игорь до того жалко и почему-то расстроенно, что Егор решил вмешаться:

– Да нормально все будет. Вырастут, школу закончат, в армию пойдут, послужат. Им только на пользу… – И осекся, видя по выражению лица Игоря, что невольно подлил масла в огонь. Сам-то как положено, два года в дивизии, и не простой, а гвардейской, что дислоцировалась в предгорьях Кавказского хребта, прослужил. Лично «поучаствовать», правда, не довелось, но готовили их так, точно завтра ожидалась Третья мировая. И офицеры, и старослужащие молодняк дрессировали в режиме нон-стоп, и автомат в руки дали не только на присяге, и не только автомат, а о физо вообще лучше не вспоминать, недаром полоса препятствий еще года полтора после дембеля снилась. Как и рукопашка, как и марш-броски со зверем-сержантом, подгонявшим молодых, как и ночные стрельбы. И как все это пригодилось уже на гражданке, когда с полоборота прошел отбор в охрану крупной конторы, куда приняли если не с распростертыми объятиями, но охотно и без лишних проволочек. Кросс, пара снарядов в зале, тир, та же рукопашка – «собеседование» уложилось в один день, и сразу в зале предложили подписать трудовой договор. Егор подмахнул его, не раздумывая, и уже третий год сутки через трое катается в Москву на работу. А вот Игорек от почетной обязанности ловко уклонился, так как учился в медицинском, умудрился получить пусть незначительную, но все же ученую степень, автоматически освободившую его от службы в армии. Роман все это прекрасно знал, хмыкнул ехидно, и отпил из своего стакана, чуть поморщившись – была у него такая привычка. Егор тоже пригубил немного, улыбнулся свои мыслям и воспоминаниям, посмотрел на взгрустнувшего Игоря.

– Армия, да, – проговорил тот, – кто не был, тот будет, кто был – не забудет. У меня двое сейчас наблюдаются, один по направлению от военкомата, второй по показаниям, но, думаю, оба наши клиенты, долго с ними не расстанемся. Один, прикиньте, весь в татуировках с головы до ног.

– Да ладно, – недоверчиво протянул Роман, – вот так с головы до ног? Сам видел?

– Видел, – подтвердил Игорь, – на экспертизе. Коллегиально решали, является ли эта бодимодификация следствием ментального расстройства, препятствующего службе в войсках.

– Ты по-человечески изъясняйся, – оборвал приятеля Егор, – что ему будет?

– Да ничего. Полежит еще недельку, потом домой отпустим с соответствующим диагнозом. Это тихий экземпляр, неопасный на людей не кидается, диагноз легкий, но права не получит и в ментовку служить его не возьмут. Да он и не стремится, как мне кажется. Не то, что второй. Тоже от армии косил, и кто ему только нашептал этот способ… Убил бы. В общем прознал он где-то, что с перфорацией барабанной перепонки отсрочка до года полагается. А лет ему уже двадцать шесть, вот и решил годик скоротать. В общем, друг или кто там это был, врезал ему по башке, да так, что и перепонку в клочья порвал, и сотрясением наградил. Сотряс дураку вылечили, на одно ухо он оглох, а потом началось: глюки, видения, голоса в голове зазвучали, приступы немотивированной агрессии пошли и прочий компот. Наш клиент по всем показателям: глухой и буйный, на персонал кидается. Я его в «надзорку» перевел, недельку под присмотром полежит, а дальше поглядим. Родители признались, что это не первая попытка у него, два года назад он вены резал и под психа косил, как повестка пришла, уж больно он неуставных отношений боялся.

– Баран, – высказался Роман, – полный и окончательный. Это ж надо: так настырно справлять малую нужду в трансформатор. Недетски одаренный юноша, и своего, заметьте, добился. Мои аплодисменты.

Издевательски похлопал в ладони, нехотя поднялся с кресла и пошел во двор, проверить, как там себя чувствует мясо. С ним все было превосходно, поднос, приспособленный под блюдо, вскоре оказался посреди стола, быстро прикончили и свинтили голову третьей бутылки, и Егор понял, что из-за стола он выйдет нескоро. Да и не он один.

– Вот и Егор у нас скоро женится, – подмигнул приятелю Игорь, не забывая выпивать и закусывать. Солнце, до этого светившее ему в спину через открытую дверь, уходило за дальний лес, через комнату протянулись длинные тени, стало прохладнее, с реки потянуло свежестью.

– Или передумал? – театрально удивился Игорь, видя, что Егор не торопится с ответом. А тот дожевывал остывший кусок мяса, и смотрел то в тарелку, то на стену за спиной Романа. Ничего там примечательного не было, честно говоря, да и не на стену он смотрел, а на лицо приятеля, на насмешливо-жалостливую ухмылку, мелькнувшую и пропавшую, чтобы тут же вернуться обратно.

– Не передумал, – буркнул Егор, чувствуя, что ничего хорошего из разговора не выйдет, но крепко поддавший Игорь ничего такого не замечал, и наседал на приятеля, требуя подробностей. А чего тут рассказывать, они оба и так все прекрасно знают. Рита, Ритка Алтынова, Марго, на три года его младше, красотка с длинными ногами и густой темной гривой до лопаток, зеленоглазая русалка, что из череды его подружек быстро стала единственной и необходимой, как воздух. И матери она понравилась, та даже прослезилась на радостях, что наконец-то, дожила старушка до светлого дня, нашел сынок свою половинку. И с квартиры последние свои вещички забрала, чтобы счастью его не мешать, и всячески намекала, что пора бы отношения-то узаконить, да и Егор уж сам об этом подумывал. Но с предложением пока тянул, а Ритка и не торопила, будто чувствовала, что попался карась на крючок и никуда уже не денется. А он и не собирался, и все бы было ничего, если бы не эта ухмылка, от которой по хребту бежит нехороший холодок.

– Напрасно, – сказал, наконец, Роман. – Ой, напрасно. Потом пожалеешь.

Долго они этого момента ждали, все намеками изъяснялись, да недомолвками, а вот сейчас, видно, время пришло по-крупному поговорить и все для себя, для обоих разъяснить окончательно. Егор допил виски, поставил стакан на стол, стараясь сделать это аккуратно, но грохнул-таки донцем громче, чем собирался и выпрямился в кресле.

– С чего бы? – произнести это Егор постарался как можно непринужденнее, и даже зевнул, демонстрируя свою полную незаинтересованность ответом.

– Да есть причина, – как всегда уклончиво сказал Роман, но улыбнулся уже в открытую, стакан свой он держал в руках, накрыв ладонями дно и горлышко.

– Что за причина? – как мог равнодушно спросил Егор, чувствуя, что надолго его не хватит. Или сейчас он все выяснит для себя, или за дальнейшее просто не отвечает. Ну в самом деле, сколько можно терпеть, сколько эта бодяга длится – полгода, наверное. Ну, да, точно, считай, с того дня, как Ритка к нему жить переехала, Романа точно подменили. Или он ее терпеть не может по одной ему известной причине, или… Или просто на нее глаз положил, и таким вот манером на свои права намекает, или одно из двух. Мало ему других девок, что ли, да и Ритка не в его вкусе, сам сколько раз говорил, когда Егор приятеля на разговор вызвать пытался. Врал, получается… Сейчас узнаем.

– Я тебе говорил, могу повторить. Твоя Ритка…

– Шлюха? – уточнил Егор и сдвинул перед собой тарелку. И не рассчитал, та грохнулась на пол, но не разбилась, покатилась под стол, но поднимать ее никто не торопился, Игорь и Роман смотрели то на Егора, то друг на друга, при этом Игорь неподдельно изумился, глазел вовсе уж бестолково, а Роман кивал едва заметно. Да, говорил, но не в открытую, а все намеками, что видел ее якобы, когда таксовал, в разных интересных местах города, и не одну, разумеется. Егор слал его куда подальше, неделю или две они не разговаривали, потом находились общие темы и все возвращалось в исходное. А Ритка – да куда она пойдет, дома сидит, считай, безвылазно, работы в городе нет, целыми днями сериалы смотрит и Егора с работы ждет. В магазин если только выйдет или к подружкам. Правда, Роман говорил, что видел ее еще до того, как у них с Егором все началось, но тут уж сам черт не разберет, где правда, а где зависть. И смотрел он на Ритку всегда как мужики смотрят, оценивающе, вроде как даже что-то там себе прикидывая, но молчал при этом, говорил необходимые вежливые фразы, и не более. Но пялиться не переставал.

– Слушайте, – неуверенно начал Игорь, ухватившись за цепь на шее, – я вам рассказать забыл. К нам вчера нового клиента привезли. С виду тихий, богу молится, свечку при нем нашли и образок, а как говорить начал – туши свет. И в Венецию он на трамвае ездил, и с Папой Римским чай пил, и тараканы с ним человеческим голосом говорят…

– По-твоему Ритка – шлюха. Обоснуй, – потребовал Егор, и продолжил, чувствуя, как захлестывает его ярость, от нее даже язык плохо слушался, как после наркоза. Прорвалось, наконец, вылилось, что копилось между ними полгода, и сейчас накроет с головой, уже накрыло, как волной, из-под которой ни черта не видно, только контуры да очертания предметов, и голосов почти не слышно.

– Где ты ее видел, когда, с кем? Или сам ей платил, как девкам с «ярославки»? Я помню, ты рассказывал, как попользовался. Да тебе ни одна нормальная не даст, ты же…

– Что – я? – перебил Роман и поднялся с кресла, – что? Ну, давай, что-то не слышу.

И угрожающе наклонился через стол, чуть согнул руки в локтях, сощурился, не сводя с Егора глаз. Тот неспешно поднялся, бросил на тарелку вилку, дернул плечом и уже прикидывал, как бы тут все оформить, чтобы лишних разрушений не наделать. От бешенства казалось, что воздух звенит, свет заходящего солнца, и без того уже тусклый, и вовсе померк, в комнате стало темно, и он почти ничего не видит, только чувствует напротив дыхание соперника, и он очень близко, только руку протяни.

– Тихо, тихо, мужики, вы чего. Какие девки, какая «ярославка», сдурели что ли. Погоди, мы тебе, Романыч, хорошую жену найдем. И вообще давайте еще выпьем. – Игорь ловко ввинтился между ними, сунул каждому в руку по стакану, разлил, не глядя, по «булькам» и потянулся чокнуться. Егор выпил свою залпом, Роман сделал глоток и поставил стакан на стол, сел медленно, не сводя с Егора глаз. Тот тоже вернулся в кресло, Игорь остался один, покрутил стакан в руках, и выпил, не чокнувшись и без тоста, как на поминках. Плюхнулся на свой стул, оглядел приятелей, и продолжил:

– Так вот, провожу я обход, а этот, с тараканами, меня и спрашивает: что общего у ботинка и карандаша? Ну, кто скажет?

В ответ ему была тишина, дальний гудок поезда на проклятом переезде и тонкий писк осмелевшего, первого за этот вечер комара. Игорь неловко хлопнул себя по шее, расплескал виски и закончил:

– Вот, и я не знал. Оказывается, и ботинок, и карандаш оставляют след. Каков креатив, а?

Приготовился к порции восторгов, но не дождался, Егор особо к его словам не прислушивался, смотрел на Романа. Тот в долгу не оставался, снова навесил на лицо снисходительную насмешку, покачивал в ладони полный до половины стакан и развалился в кресле, положил ногу на ногу. И оглядывал Егора с ног до головы, потом чуть презрительно скривил губы и повернулся к окну.

– Или еще тут один был.

– Ну и как они тебе? – не выдержал Егор. Роман покосился в его сторону и повернулся с недоуменным видом.

– Как они тебе? Плечевые-то? Стоят своих денег? – и теперь сам развалился, усмехнулся с довольным видом, видя, как с лица Романа сползает ухмылка, как тот меняется на глазах, сводит брови и наклоняется к столу. Ага, зацепило, у самого рыльце в пушку, а туда же. Шлюха… Завидно тебе, друг мой, до чертиков завидно, что она меня выбрала, а тебе только профессионалок снимать, они не откажут, у них работа такая…

– Это ты тогда на них у меня деньги занял и не отдал? Ну да ладно, я не обеднею, лишь бы тебе понравилось. То-то ты тогда такой озабоченный и загадочный бегал, – продолжал Егор, вспоминая, как прошлой зимой до того спокойно проедавший свои накопления Роман вдруг примчался к нему с утра пораньше и попросил денег в долг. Хорошую сумму попросил, сказал, что на три месяца, что все отдаст, что надо срочно, а у него сейчас нет, и вид у него при этом был растерянный, что ли. Егор деньги приятелю выдал незамедлительно, сказал, чтобы отдавать не торопился, и что время терпит. На что, зачем – не спросил, и потом не напоминал, да вот звезды сейчас так встали, и та история сама с языка сорвалась.

– Понравилось, скажи? Имею я право знать, как девки отработали за мои деньги… – Егор едва успел зажмуриться, но отвернуться не удалось. Роман рывком выплеснул виски ему в лицо, поднялся с кресла и аккуратно поставил пустой стакан на стол.

– Пропусти, – он обошел оторопевшего Игоря, запихнул подол футболки за ремень джинсов и пошел к двери.

– Деньги я тебе отдам, не трясись. А с баней сами разберетесь, не маленькие. Все, дальше без меня, и в среду как договорились.

Он хлопнул Игоря по плечу, сбежал по ступенькам с крыльца и направился к калитке. Она хлопнула за ним, в доме стало тихо и темно. Егор вытер лицо, помотал головой, Игорь поднялся и со стаканом в руке потащился следом за Романом. Выглянул за ворота, постоял так с минуту и вернулся, остался в дверях, растерянно глядя на Егора.

– Ушел. Ночь уже, а его понесло куда-то.

– Попутку поймает, – Егор чувствовал себя препаршиво. Не было ни чувства победы, ни даже крохотного торжества, состояние такое, как у мухи в сиропе, воздух вязкий, липкий, дышать тяжело, на душе муторно. Впрочем, липкость объяснима, Роман напоследок расщедрился и прилетело Егору от души, руки, волосы и футболка попахивали сладко и терпко, от запаха мутило, и Егор вылез из-за стола. Прошел мимо Игоря, постоял на крыльце, глядя на затухавший мангал, на кастрюлю с мясом рядом, вздохнул и спрыгнул на траву.

– Ну как дети, ей богу. Ну, не нравится ему Ритка, да и черт с ним. Чего ты полез, чего ты его трогал? – бубнил за спиной Игорь и звенел посудой на столе.

«Я его не трогал. И насчет не нравится… Сомневаюсь я» – Егор решил, что сегодня он будет молчать, пока не заснет, а завтра, на свежую голову подумает, как быть дальше. Понятно, что пьянка накрылась в самом начале, что продуктов и выпивки полно, и что времени у них еще два дня. И что сотовую связь пока никто не отменял, телефоны есть у всех, и что надо бы позвонить Рите, спросить, как она там одна. Тоже ведь без особой радости его на дачу отпустила, правда, виду не подала, но по лицу все и без слов было понятно. Ладно, потом разберемся…

Егор обошел мангал и по знакомой тропке пошел к реке, уже поддернутой туманом. Стянул джинсы и рухнул с головой в теплую черную воду и поплыл вниз, касаясь пальцами стеблей закрывшихся кувшинок, добрался до илистого дна и вынырнул на поверхность. Увидел Игоря: он сидел на мостках и болтал ногами в воде, закатав джинсы до колен, недовольно глянул на Егора и отвернулся. Обиделся, понятное дело, считай, праздник ему испортили, последние свободные денечки его холостой жизни загубили, и глупо как все получилось.

Егор снова ушел под воду, проплыл немного и вынырнул у мостков, оказался с Игорем нос к носу. Тот отшатнулся, выругался в полголоса и сказал:

– Ну чего ты взбесился, девок каких-то приплел, про деньги вспомнил. Я ему тоже занимал, и тоже зимой, и молчу, в отличие от некоторых.

– Долги отдавать полагается, – сказал Егор и лег на спину, легонько шевелил руками, не давая течению сносить себя далеко от мостков.

– Принято, – подтвердил Игорь, – он отдаст, ты же знаешь. Он матери на операцию занимал, у них тогда очередь в московской больнице вдруг резко подошла. Отказался кто-то, или еще что – сейчас не помню.

– Матери? – обалдел Егор, – как – матери? Она же умерла, еще в феврале…

Вспомнил разом и ночной звонок Романа, и похороны, и снег вперемешку с землей, и поминки. Какая операция, о чем он, женщина умерла… Так, а где именно она умерла?

– В больнице, – Игорь точно читал его мысли, – через неделю после операции. Я еще лекарства ему отвозил, вроде, на поправку пошла, но это временно было.

Егор с головой ушел под воду, чувствуя, что если останется на поверхности, то сгорит со стыда. Матери на операцию. И ничего не сказал, схватил деньги и умчался, а потом позвонил ночью, попросил помочь, но на работе аврал случился, Егор только на третий день домой приехал, уставший, как зомби. На похороны успел, но помнил все смутно, как во сне или сейчас под водой, где ничего не видно и звуков нет, только слышно, как Игорь бормочет что-то нудно и наставительно.

– Романыч просил не говорить, я и молчал, – признался он, когда Егор показался над водой. – Может, сглазить боялся, может, еще что…

– Почему ты мне не сказал? – Егор схватил приятеля за лодыжку, – мне-то мог, я… Блин, как все паршиво вышло!

И дернул Игоря за ногу, тот плюхнулся в воду, поднял фонтан брызг и бестолково захлопал по воде руками. Заорал, отплевываясь, и послал Егора по матери и погреб к берегу. Егор плыл рядом, чувствуя, как проходит злость и обида, сменяет их теплое и острое чувство и своей вины, и желания все поскорее исправить. И сделать это можно легко и быстро: мобильники, как уже говорилось, никто не отменял, да и уйти Роман далеко не мог, если только до трассы добрался. Завести «тойоту», догнать, извиниться, уговорить вернуться, если не получится – силой затащить в салон и напоить до чертей, вискаря им хватит, и водка у Игоряна наверняка припасена, надо только поискать хорошенько. Ну вот угораздило же.

– Псих ты, Чалов, – нудно бормотал мокрый приятель, точно читал одну из своих заумных медицинских книг, – психика у тебя неустойчивая, налицо резкие перепады настроения и дискомфорт, вызванный противоречием жестко закрепленных в мышлении установок с реальным миром. Тебя к нам на недельку, поколоть, понаблюдать, витаминчики.

– Сам лопай свои витаминчики или психов своих корми, – Егор вылетел из воды, подобрал джинсы, подтолкнул замешкавшегося Игоря и побежал к дому. Влетел на горку, рванул, было дальше, но притормозил, глядя на темные, настежь открытые окна. Показалось, или мелькнула внутри быстрая тень? Присмотрелся, но ничего не понял, шагнул вперед, но тут же замер – в окне мелькнул короткий всполох огня и сразу исчез.

– Что там? – прошептал подоспевший Игорь, выглянул из-за спины Егора и тоже уставился на дом.

– Там кто-то есть, – Егор не поворачивал головы и говорил очень тихо, прикидывая, как быть дальше. И вертелся в голове главный вопрос – сколько их там. Как прошли: тут все понятно, калитка и двери нараспашку, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь…

– Да это Романыч вернулся, – озарило Игоря, – слава те, господи, хоть у него с башкой порядок. Иди, извиняйся.

Он чувствительно толкнул приятеля в поясницу, насмешливо фыркнул вслед, а Егор был уже на крыльце, рванул на себя зачем-то закрытую Романом дверь и ввалился в душную комнату. Темно, как под водой, ничерта не видно, странно, что Роман не включил свет, вот же выключатель, это всем известно. Пошарил ладонью по стене в поисках кнопки, и остановился, заметив, как в темноте шарахнулись в разные стороны две тени. Одна ломанулась к окну, раздался треск, звон, захрустело старое дерево, а вторая кинулась навстречу. Егор только успел заметить, что она огромная, разлапистая, как медведь, и такая же вонючая, как в переносицу врезалось что-то холодное и тяжелое, и перед глазами померкли остатки света.

Действительность возвращалась фрагментарно: сначала звуки, потом запах, мерзкий, удушливо-кислый, потом Егор почувствовал, что ему очень неудобно лежать на чем-то жестком и вдобавок холодном, потом стало еще холоднее и почему-то сыро. Зрение восстанавливаться упорно не желало, перед глазами было темно и мутно, и Егор уже всерьез решил, что так будет всегда. Потом сообразил, что со зрением порядок, просто в комнате до сих пор так и не включили свет. На лицо полилась вода, Егор замотал головой, зажмурился от боли, и поток прекратился. Зато появилось что-то длинное, белое, оно светилось в темноте и неярко поблескивало перед самым носом, и Егор, наконец, сообразил, что это серебряная цепь, и что Игорь стоит рядом с ним на коленях.

– Ты как? – раздался шепот из темноты, кожу под нижней челюстью профессионально сдавили холодные мокрые пальцы, Егор дернулся, и захват исчез. Врач, что с него взять, первым делом решил пульс проверить, после того, как пациент в себя пришел. Кстати, что это было? Уж точно не Роман, он на приятеля зол, конечно, но чтобы вот так, в лоб из темноты и сразу вырубить… Хотя черт его знает, чужая душа потемки.

Егор кое-как сел, привалился к стене, еще немного помотал головой. Боли нет, но гудит зверски, и подташнивает вдобавок, что уж совсем никуда не годится. Егор переждал очередной спазм и приоткрыл глаза. Ничего не изменилось, только тьма стала мутной, серой, на полу лежали четкие белые полосы, и, присмотревшись, Егор понял, что это через открытые окна светит луна. Осторожно повернул голову вбок, присмотрелся – на пороге сидит Игорь, цепочка у него на шее светится жутковатым голубоватым светом, точно живет своей жизнью, или как тот волшебный меч, мертвецким сиянием предупреждает о близости врагов. Игорь дернулся, точно его оса ужалила, подобрался к Егору на четвереньках и спросил, еле сдерживаясь, чтобы не стучать зубами:

– Как ты? Цел? Голова как – кружится, болит?

– Нормально, – проговорил Егор, глядя не на бледного даже в темноте приятеля, а ему за плечо. У стола рядом с перевернутым стулом лежало нечто громоздкое, плотное, лежало неподвижно, и от него жутко воняло той самой кислятиной и тошнотворным запашком давно немытого тела. Игорь обернулся, глянул туда, потом на Егора, потом отполз обратно, и от неловкого движения по полу что-то покатилось с гулким звуком.

– Что там? Кто это меня так, – Егор уже почти пришел в себя, разглядел в темноте на полу откинутый к печке топорик, тот самый, которым Роман недавно рубил дрова для костра. Прислушался к себе – голова побаливает, но терпимо, а тошнит не от боли, а от мерзкой вони, что шла от непонятного происхождения кучи.

– Он, – Игорь мотнул головой в ту сторону, помолчал и добавил:

– Бутылкой, я видел, а потом…

И замолк, скорчился на пороге, и по всему было видно, что он пытается справиться с собой, но получается неважно, зубы явственно постукивают, а голос дрожит.

– Кто это? – Егор аккуратно поднялся на ноги, постоял у стены, выжидая, что будет дальше. Ничего страшного не происходило, в голове гудело, и зверски болела переносица, но удар, видимо, пришелся, выше, точно между бровей, и там, надо полагать скоро появится здоровенный «фонарь», если уже не появился. И его происхождение надо будет как-то правдоподобно объяснить и Рите, и матери, и начальству, что трепетно относилось к внешнему виду подчиненных. Но это после, сейчас надо разобраться с другим.

Егор отклеился от стены, подошел к смердящей куче у стола, наклонился. Игорь незаметно оказался рядом, только с другой стороны, и они оба смотрели то на неподвижного человека, то друг на друга.

– Кто это? – повторил Егор, точно от ответа что-то зависело, да ответа и не последовало. Игорь помалкивал, по привычке намотал цепочку на палец и прикусил его, потом наклонился, и потянулся к шее лежащего.

– Погоди, – остановил приятеля Егор, – свет включи. И топор подбери, мало ли что.

Хоть «гость» и был один, но ростом был примерно с Егора, а комплекцией даже превосходил, но был скорее рыхлым, чем накачанным, посему ждать от пока смирно лежащего дяди можно было всего.

Игорь бесшумно шагнул к стене, и, судя по звуку, выкинул топор во двор на траву. Потом вернулся, щелкнул выключателем, и Егор зажмурился – свет слабосильной единственной лампочки после темноты резал глаза. А тот, на полу, хоть бы что, так и лежал себе мордой в собравшийся складками полосатый половик, и Егор видел только, что одет дядя в красные шорты типа «семейники» до колен, черную с белыми полосками футболку и резиновые тапки, причем один еще держался на ноге, второй валялся аж у подоконника. И что на затылке у дяди что-то вроде здоровенного нарыва или нароста, как гриб на старом дереве. Присмотревшись, понял, что это никакой не нарост, а банальный пучок из волос, собранный и заколотый хитрым способом и неведомо как державшийся на голове. Больше ничего интересного не усматривалось, и Егор шепотом сказал: