Старые индейские легенды

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эти легенды – реликвии нашей некогда целинной земли. Это сказки, которые маленький черноволосый абориген так любил слушать у ночного костра, доступны теперь и вам, друзья.

Для юного индейца ожившие стихии и разные духи разыгрывали сюжеты из своего бескрайнего мира прямо перед главным костром вигвама.

Для него Иктоми-плетущий силки, Айя-пожиратель и старик Двуликий – вовсе не вымышленные фантастические существа.

Для маленького аборигена были доступны и другие эпосы легендарного народа, такие как «Звездные люди неба», «Буревестники, мерцающие зигзагообразными молниями» и «Таинственные духи деревьев и цветов».

Под открытым небом, прижавшись вплотную к земле, сказители старой Дакоты рассказывали мне эти легенды. В обеих Дакотах, Северной и Южной, я часто слушала одну и ту же историю, снова и снова от разных рассказчиков.

Хотя я и узнавала без малейшего труда такую легенду, я с удивлением обнаруживала, что её варианты могут сильно различаться в некоторых событиях. Как правило, такие события помогали восстановить нечто утраченное в первоначальном персонаже сказки. И вот теперь я попыталась перенести исконный дух этих сказок – в корне и полностью – на английский язык, поскольку коренная Америка за последние несколько столетий приобрела второй язык.

Старые легенды Америки в такой же степени принадлежат голубоглазому маленькому патриоту, как и черноволосому аборигену. И когда они вырастут и станут мудрыми как взрослые, пусть у них останется интерес к дальнейшему познанию индейского фольклора, познанию, которое убедительно предполагает наше близкое родство с остальным родом людским и прямо указывает на великое братство человечества, благодаря которому каждый может глубоко изумиться той искренностью жизни, что видна через дверь вигвама! Если верить, что многое зависит от «глаз смотрящего», то у американского аборигена, как и у любой другой расы, искренность веры, хоть бы она и была основана на простой оптической иллюзии, требует некоторого уважения.

В конце концов, в глубине души индейцы очень похожи на другие народы.

Зиткала-Ша

Иктоми и Утки

Иктоми – покровитель пауков. Он носит коричневые штаны из оленьей кожи с длинной мягкой бахромой по бокам, а к ним мокасины, расшитые крошечным бисером. Его длинные черные волосы разделены пробором посередине и перевязаны красными-красными лентами. Каждая круглая косичка висит на маленьком коричневом ухе и ниспадает на плечи.

Он даже раскрашивает свое забавное лицо красным и желтым и рисует большие черные круги вокруг глаз. На нём куртка из оленьей кожи, плотно расшитая яркими цветными бусинами. Иктоми одевается как всамделишный храбрец племени Дакота. По правде говоря, его раскраска и оленья кожа – лучшее, что в нём есть, если когда-либо одежда была частью человека или духа.

Иктоми – хитрый малый. Его руки всегда бедокурят. Он предпочитает расставлять силки, а не зарабатывать честной и упорной охотой. Зачем?! – он искренне смеётся с широко открытым ртом, когда какой-нибудь простец попадает в его ловушку, – так, наверняка и быстро.

Он уверен, что никто не живёт такой яркой жизнью, как он. Зачастую его собственное тщеславие заставляет его бороться со здравым смыслом простых людей.

Бедный Иктоми не может не быть маленьким чертёнком. И пока он остаётся таким непослушным волшебником, он не может найти себе ни одного друга. Никто не помогает ему, когда он в беде. Никто по-настоящему его не любит. Те, кто приходит полюбоваться его красивым расшитым бисером жакетом и длинными штанами с бахромой, вскоре покидают его, устав от пустых, пустых слов и его бессердечного смеха.

Вот так Иктоми живет один в островерхом вигваме на равнине.

***

Однажды он сидел голодный в своем вигваме. Внезапно он выбежал, волоча за собой своё одеяло. Быстро расстелив его на земле, он обеими руками вырвал сухую высокую траву и бросил ее в одеяло.

Связав все четыре угла одеяла в узел, он перебросил лёгкий пучок травы через плечо.

Схватив свободной левой рукой тонкую ивовую палку, он начал прыгать и подпрыгивать. Свёрток на его спине раскачивался из стороны в сторону, когда он легко бежал по неровной земле. Вскоре он пришёл к краю холма у большой равнины. Здесь он остановился, чтобы перевести дух. Хищно причмокивая сухими пересохшими губами, словно пробуя на вкус нежное мясо, он смотрел прямо перед собой, на болотистое дно реки. Прикрывая глаза от заходящего солнца тонкой ладонью, он вглядывался вдаль, в низину, всё время жуя собственные щеки. «Ага!» – проворчал он, удовлетворенный тем, что увидел.

Группа диких уток танцевала и пировала на болотах. С распростёртыми крыльями, кончик к кончику, они двигались туда и сюда по большому кругу. Внутри кольца, вокруг небольшого барабана, сидели лучшие певцы, покачивая в такт головами.

Они пели в унисон весёлую танцевальную песню и выбивали веселую дробь на барабане.

По извилистой тропинке неподалеку шла согнутая фигура храбреца из племени Дакота. Он нес на спине очень большой сверток. Опираясь на ивовую трость, он приподнялся, пошатываясь под своей ношей.

– Хо! Кто там? – крикнула любопытная старая утка, всё ещё кружась и подпрыгивая вверх-вниз в танце.

Вслед за этим барабанщики вытянули шеи, пока не прекратили свою песню, чтобы взглянуть на проходящего мимо незнакомца.

– Хо, Иктоми! Старина, пожалуйста, расскажи нам, что ты несёшь в своем одеяле. Не торопись уходить! Остановись! Стой! – крикнул один из певцов.

– Стой! Остановись! Покажи нам, что у тебя в одеяле! – закричали в голос и другие.

– Друзья мои, я не должен портить ваш танец. О, вам бы и смотреть не захотелось, если бы вы только знали, что у меня под одеялом. Пойте дальше! Танцуй дальше! Я не должен показывать, что я ношу на спине, – ответил Иктоми, подталкивая себя локтями в бока. Этот ответ и вовсе рассеял круг танца. Теперь все утки столпились вокруг Иктоми.

– Мы должны посмотреть, что ты несёшь! Мы должны знать, что у тебя в одеяле! – кричали они ему в оба уха. Некоторые даже коснулись крыльями таинственного свертка. Снова подталкивая себя локтем, хитрый Иктоми сказал:

– Друзья мои, это всего лишь вязанка песен, которые я ношу в своем одеяле.

– О, тогда давайте послушаем эти песни! – закричали любопытные утки.

В конце концов Иктоми согласился спеть его песни. От восторга все утки захлопали крыльями и дружно закричали:

– Хой! хой!

Иктоми с большой осторожностью положил свой сверток на землю.

– Сначала я построю круглый соломенный дом, потому что я никогда не пою свои песни на открытом воздухе, – сказал он.

Он быстро согнул пару зелёных ивовых прутьев, воткнув оба конца каждого в землю. Их он густо покрыл камышом и травой. Вскоре соломенная хижина была готова. Одна за другой толстые утки вперевалку проковыляли через небольшое отверстие, которое было единственным входом. У двери стоял Иктоми, улыбаясь, а утки, глядя на его вязанку песен, с важным видом входили в хижину.

Странным низким голосом Иктоми начал свои странные старые напевы. Все утки с круглыми глазами сидели кружком вокруг таинственного певца. В этой соломенной хижине было темно, потому что Иктоми не забыл прикрыть маленький вход. Внезапно его песня разразилась в полный голос. Когда испуганные утки беспокойно уселись на землю, Иктоми сменил мелодию на более легкую. Вот какие слова он пел:

– Иштокмус вачипо, тувайатунванпи кинхан ишта нишашапи кта! – то есть, – С закрытыми глазами ты должен танцевать. У того, кто осмелится открыть глаза, вечно будут красные глаза.

Круг сидящих уток встал и прижав крылья к бокам начал танцевать в ритме барабана и песни Иктоми.

Они действительно танцевали с закрытыми глазами! Иктоми перестал бить в свой барабан. Он начал петь громче и быстрее. Казалось, он двигался по центру круга. Ни одна утка не смела и глазом моргнуть. Каждый из них очень крепко зажмурил глаза и стал танцевать ещё усерднее. Вверх и вниз! Двигаясь направо, они прыгали круг за кругом в этом слепом танце. Это был трудный танец для любопытного народа.

Наконец один из танцоров больше не мог закрывать глаза! Это была Скиска, которая мельком взглянула на Иктоми в центре круга.

– О! О! – завопила она в ужасе!

– Бегите! Улетайте! Иктоми сворачивает вам головы и ломает шеи! Выбегайте и летите прочь! Улетайте! – закричала она.

Тут утки открыли глаза. Рядом с вязанкой песен Иктоми, лежала на спине половина их племени.

Наружу они вылетели через отверстие, проделанное Скиской, когда она бросилась вперёд подняв тревогу.

Но когда они взмыли высоко в голубое небо, они закричали друг другу:

– О! У тебя красные-красные глаза!

– А твои краснюще- красные!

Ибо предупреждение волшебника Иктоми оказалось правдой.

–Ах-ха! – рассмеялся Иктоми, развязывая четыре угла своего одеяла.

– Я больше не буду сидеть голодным в своем жилище.

Домой он побрёл с жирными утками в своём одеяле. Он бросил маленькую соломенную хижину на растерзание дождям и ветрам.

Добравшись до своего вигвама на холмах, Иктоми разжёг большой костер на открытом воздухе. Он повтыкал вокруг пляшущего пламени заострённые колышки. На каждый он насадил по утке для жарки. А несколько закопал под золой, чтобы запечь. Исчезнув в своем вигваме, он снова вышел с несколькими огромными раковинами. Это были его тарелки. Положив под каждую жареную утку по раковине, он пробормотал:

– Сочащийся сладкий жир будет особенно вкусным с приготовленными грудками.

Подбросив в огонь побольше ивовых веток, Иктоми уселся на землю, скрестив ноги. Длинный подбородок между колен указывал на красные языки пламени, а глаза были устремлены на подрумянивающихся уток.

Чуть выше лодыжек он сжимал и разжимал свои длинные костлявые пальцы. Время от времени он нетерпеливо принюхивался к манящему запаху.

Свежий ветер, раздувавший огонь играл со скрипучим старым деревом рядом с вигвамом Иктоми.

Дерево раскачивалось из стороны в сторону и кричало голосом старика:

– Помогите! Я сломаюсь! Я упаду! – Иктоми пожал своими широкими плечами, но не отвёл взгляд от уток. Капля за каплей янтарное масло наполняло жемчужные тарелки, радуя его голодные глаза. И всё же старое дерево звало его на помощь.

– Хм! Что это за звук, от которого у меня болит ухо! – воскликнул Иктоми, прижимая руку к уху.

Он поднялся и огляделся. Звук доносился от дерева. Он начал взбираться на дерево, чтобы найти источник этого надоедливого звука. Он поставил ногу прямо на треснувшую ветку, не заметив этого. Как раз в этот момент налетел порыв ветра и прижал сломанные края друг к другу. Там сильная деревянная рука поймала ногу Иктоми.

– О! у меня раздавлена нога! – он выл, как трус. Тщетно он тянул и пыхтел, пытаясь освободиться.

Сидя пленником на дереве, он сквозь слезы увидел стаю серых волков, бродящих по равнине. Махнув в их сторону руками, он крикнул самым громким голосом:

– Эй! Серые волки! Не смейте сюда приходить! Я крепко застрял на дереве, так что мой утиный пир остывает. Не смейте приходить и есть мою еду.

Вожак стаи, услышав слова Иктоми, повернулся к своим товарищам и сказал:

– Ах! послушайте этого глупца! Он говорит, что у него есть утка, которую нужно съесть! Давайте поспешим туда за нашей долей!

Волки понеслись к вигваму Иктоми.

С дерева Иктоми наблюдал, как голодные волки поедают его жирных уток, так красиво подрумянившихся. Его нога болела всё сильнее и сильнее. Он слышал, как волки разгрызают маленькие круглые косточки своими крепкими длинными зубами и выедают маслянистый костный мозг. Теперь сильные боли пронзили его от ступни до всего тела.

– Хин-хин-хин! – всхлипывал Иктоми. Слёзы размыли полосы на его накрашенных красным щеках. Причмокивая губами, волки уже начали расходиться, когда Иктоми закричал, как обиженный ребенок:

– Ну, вы хоть не тронули моих запечённых уток под пеплом!

– Хо! По! – злорадно вскричали волки. – Он говорит, что под пеплом можно найти ещё уток! Вперёд! На этот раз насытимся до отвала!

Подбежав к потухшему костру, они грубо выкапывали уток с такой поспешностью, что облако пепла поднималось над ними, как серый дым.

– Хин-хин-хин! – простонал Иктоми, когда волки убежали. Слишком поздно вернулся сильный ветер и раздвинул наконец сломанные края дерева. Иктоми был освобожден. Но, увы! У него больше не было утиного пиршества.

Одеяло Иктоми

Один в своем вигваме сидел Иктоми. Солнце находилось всего в нескольких шагах от западного края земли.

– Ох уж эти, плохие, злые серые волки! Они съели всех моих милых жирных уток! – бормотал он, раскачиваясь всем телом взад и вперёд.

Он всё вспоминал, как не хорошо вышло с этими голодными волками. Наконец он перестал раскачиваться взад и вперед, но сидел неподвижно и как каменный истукан.

– Ох! Пойду я к Иньяну, прадедушке, и помолюсь о еде! – воскликнул он.

Он тотчас же выбежал из своего вигвама и, перекинув одеяло через плечо, устремился к огромной скале на склоне холма.

Полпути крадучись, а полпути пробежав, он наконец бросился ниц перед Иньяном с распростёртыми руками.

– Дедушка! Сжалься надо мной. Я голоден. Я просто умираю с голоду. Дай мне поесть. Прадедушка, дай мне мяска поесть! – закричал он. Все это время он гладил и ласкал лицо великого каменного божества.

Всемогущий Великий Дух, который создаёт деревья и траву, может слышать голос тех, кто молится самыми разными способами. Молитвы у Иньяна, большого твёрдого камня, слышны лучше всех. Его называли прадедом, потому что он сидел на склоне холма много-много сезонов. Он видел, как прерия надевала белоснежное покрывало, а затем меняла его на ярко-зеленое одеяние более тысячи раз.

Вот уже мириады лун, неподвижно и невозмутимо он отдыхал на вечном холме, слушая молитвы индейских воинов. Он сидел там ещё до поисков волшебной стрелы.

Так Иктоми молился и плакал перед прадедом, а небо на западе было красным, как пылающее лицо. Закат заливал мягким спокойным светом огромный серый камень и одинокую фигуру рядом с ним. Свет был улыбкой Великого Духа обращённой к дедушке и непослушному дитя.

Молитва была услышана. Иктоми знал это.

– А теперь, дедушка, прими мое подношение; это все, что у меня есть, – сказал Иктоми, накрывая полуизношенным одеялом холодные плечи Иньяна. Затем Иктоми, довольный улыбкой закатного неба, пошел по тропинке, ведущей к заросшему оврагу. Не успел он сделать и нескольких шагов в кустарнике, как увидел, что перед ним лежит раненный олень!

– Это ответ с красного западного неба! – воскликнул Иктоми, воздев руки.

Вытащив из-за пояса длинное тонкое лезвие, он нарезал большие куски отборного мяса. Заточив несколько ивовых прутьев, он разложил их вокруг поленницы дров, которую уже приготовил для растопки. На этих кольях он намеревался зажарить оленину.

Пока он энергично растирал две длинные палки, чтобы развести огонь, солнце на западе упало с неба ниже края земли. Сумерки сгустились вокруг. Иктоми ощутил холодный ночной воздух на своей обнаженной шее и плечах.

– Ух! – он вздрогнул, вытирая нож о траву. Засунув его в расшитые бисером ножны, висевшие у него на поясе, Иктоми выпрямился, оглядываясь по сторонам. Он снова поёжился.

– Ух! Ах! Мне холодно. Жаль, что у меня нет моего одеяла! – прошептал он, нависая над кучей сухих веток и острых кольев вокруг нее. Внезапно он остановился и опустил руки.

– Старый прадедушка не чувствует холода так, как я. Ему не нужно моё старое одеяло, так как оно нужно мне. Лучше бы я не отдавал его ему. О! Я, пожалуй, сбегаю назад и заберу его обратно! – сказал он, указывая своим длинным подбородком на большой серый камень.

Иктоми под лучами тёплого солнца не нуждался в своём одеяле, и ему было очень легко расстаться с вещью, о которой он не мог сожалеть. Но холодный ночной ветер совершенно выстудил его пыл поднести благодарственную жертву.

Таким образом, взбегая по склону холма, всю дорогу стуча зубами, он приблизился к Иньяну, священному символу. Схватив один угол полуизношенного одеяла, Иктоми рывком сдёрнул его.

– Верни моё одеяло, старый дед! Тебе оно не нужно. Мне нужнее!

Это было очень неправильно, но Иктоми сделал это, потому что его смекалка не была мудростью. Поплотнее натянув одеяло на плечи, он торопливо спустился с холма.

Вскоре он уже был на краю оврага. Молодая луна, похожая на яркий изогнутый лук, немного поднялась с юго-западного горизонта на небе.

В этом бледном свете Иктоми стоял неподвижно, как призрак среди зарослей. Его поленница дров еще не была растоплена. Его заостренные колья были все еще обнажены, как он их и оставил. Но где же его олень? Где оленина, чьё тепло он минуту назад ощущал на своих руках? Олень исчез. Только иссохшие ребра костьми лежали на земле, словно гигантские пальцы торчали из разверзнутой могилы. Иктоми встревожился. Наконец, склонившись над белыми иссохшими костями, он взял одну и дёрнул к себе. Кости, болтающиеся в суставах, загрохотали от его прикосновения. Иктоми отдёрнул руку. Он отскочил назад, поражённый. И хотя на нем было одеяло, его зубы стучали сильнее, чем когда-либо. Его реакция удивит тебя, мой маленький читатель, потому что вместо того, чтобы огорчиться, что он забрал своё одеяло, он громко запричитал:

– Хнык-хнык-хнык! Если бы я только съел оленину, прежде чем идти за одеялом!

Но эти слезы уже не тронули Щедрого Дарителя. Это были эгоистичные слезы. Великий Дух никогда не обращает на них внимания.

Иктоми и мускусная крыса

Рядом с белым озером, под большой разросшейся ивой, на голой земле сидел Иктоми. Кучка тлеющего пепла намекала на недавнее костровище. Скрестив ноги вокруг котелка с супом, Иктоми склонился над вкусной варёной рыбой.

Он с поспешностью опустил свою ложку из чёрного рога в суп, потому что был очень голоден. У Иктоми не было чётко отведённого времени для приема пищи. Зачастую, когда он был голоден, он даже не утруждал себя поиском еды.

Спрятавшись между озером и зарослями дикого риса, он смотрел только в котелок с рыбой. Не зная, когда удастся поесть в следующий раз, он намеревался съесть сейчас столько, чтобы продержаться хоть какое-то время.

– Хау! Хау, мой друг! – раздался голос из зарослей дикого риса. Иктоми вздрогнул. Он чуть не поперхнулся своим супом. Он вглядывался сквозь длинные стебли с того места, где сидел, держа в воздухе свою длинную роговую ложку.

– Хау, мой друг! – снова произнес голос, но на этот раз совсем рядом с ним. Иктоми обернулся и увидел мокрую мускусную крысу, которая только что вылезла из озера.

– Ой, так это мой друг напугал меня. Я уж было подумал, не говорит ли среди дикого риса какой-нибудь дух во весь голос. Хау! Хау, мой друг! – сказал Иктоми. Выхухоль стоял и улыбался. С его губ готово было сорваться «Да, мой друг», в уверенности, что сейчас Иктоми спросит его: «Мой друг, ты сядешь рядом со мной и разделишь мою еду»?

Ведь таков был обычай народа равнин. Однако Иктоми сидел и молчал. Он напевал старую песенку и легонько постукивал ложкой из рога буйвола по краю котелка. Крыса почувствовала себя неловко перед таким негостеприимным приёмом и пожалела, что не осталась под водой.

Прошло много ударов сердца пока наконец Иктоми перестал барабанить своей ложкой и глядя снизу вверх в лицо крысы, произнёс:

– Друг мой, давай устроим соревнование, победителю достанется этот котелок с рыбой. Если я выиграю, мне не нужно будет делиться с тобой. Если ты выиграешь, то получишь половину. Вскочив на ноги, Иктоми быстро затянул свой пояс.

– Икто! Мой друг, я не могу бежать наперегонки с тобой! Я вовсе не быстрый бегун, а ты проворен, как олень. Мы не будем вместе бегать наперегонки, – ответила голодная крыса.

Мгновение Иктоми стоял, положив руку на свой длинный выступающий подбородок. Его глаза были прикованы к чему-то в воздухе. Крыса смотрела на него краешком глаза, не двигая головой. Она поняла, что коварный Иктоми замышляет какую-то каверзу.

– Да, да, – сказал Иктоми, внезапно переводя взгляд на своего незваного гостя.

– Я понесу большой камень на спине. Это меня замедлит, и гонка будет честной.

Сказав это, он положил твердую руку на плечо крысы и пошел вдоль берега озера. Когда они достигли противоположной стороны, Иктоми пошарил вокруг в поисках тяжелого камня.

Он нашел такой, наполовину зарытым в мелководье. Вытащив его на сушу, он завернул его в свое одеяло.

– Теперь, мой друг, ты побежишь по левой стороне озера, а я – по другой. Гонка идет ради вареной рыбой вон в том котле! – сказал Иктоми.

Крыса помогла поднять тяжёлый камень на спину Иктоми. Затем они разошлись. Каждый выбрал свою узкую тропинку через высокие камыши, окаймляющие берег. Иктоми ощутил, что его ноша довольно тяжела. Капельки пота выступили у него на лбу. Его грудь тяжело и быстро вздымалась.

Он посмотрел через озеро, чтобы понять, как далеко ушла крыса, но нигде не увидел никаких её признаков.

– Ну, она наверняка среди поросли дикого риса! – сказал он. И всё же, когда он осматривал высокую траву на берегу озера, ни одна травинка не шелохнулась.

– Ах, она должно быть быстро помчалась, что потревоженная трава на его пути уже снова успокоилась? – воскликнул Иктоми. С этой мыслью он быстро уронил тяжелый камень.

– Ношу долой! – сказал он, похлопав себя по груди обеими руками.

Сорвавшись с места пружинистым прыжком, он быстро побежал к цели. Пучки тростника и травы летели из под его ног. Иктоми и глазом не моргнул, как уже преодолел много шагов.

Вскоре он добрался до кучи холодного пепла. Иктоми резко остановился, как будто наткнулся на невидимый утес. Его чёрные глаза были округлились в удивлении, когда он уставился на пустую землю. Не было никакого котелка с варёной рыбой! Его нигде не было видно!

– О, если бы я поделился своей едой, как настоящий Дакота, я бы не потерял всю еду! Почему я не подумал, что крыса пуститься вплавь по озеру? Она ведь плавает быстрее, чем я когда-либо мог бегать! А ведь так она и сделала. Она посмеялась надо мной пока я таскал камень на спине, в то время как сама прилетела сюда стрелой!

Так плача над своей неудачей, Иктоми подошел к краю воды. Он наклонился вперед, положив руки на согнутые колени и заглянул далеко в глубокую воду.

– Вот! воскликнул он.

– Я вижу тебя, мой друг, сидящим, обхватив лодыжками мой котелочек с рыбой! Друг мой, я голоден. Дай мне хотя бы косточку!

– Хa! Хa! Ха! – засмеялась в ответ мускусная крыса. Звук шёл не из озера, а доносился откуда-то сверху. Всё ещё держа руки на коленях, Иктоми повернулся лицом к огромной иве. Широко открыв рот, он взмолился:

– Друг мой, дружочек мой, дай мне погрызть хоть косточку!

– Хa! Ха! – рассмеялась снова крыса и свесившись с ветви, на которой она сидела, уронила маленькую острую косточку, которая попала прямо в горло Иктоми. Иктоми чуть не задохнулся, прежде чем смог произнести хоть что-то. А крыса сидела на дереве сидела и громко смеялась.

– В следующий раз, скажи гостящему у тебя другу: «Садись рядом со мной, мой друг. Позволь мне поделиться с тобой моей едой».

Иктоми и Койот

Надо всей большой равниной, ярко светило летнее солнце. Тут и там из холмистой зелени выглядывали высокие пучки жёстких серых сорняков. Иктоми в своих оленьих штанах с бахромой шёл один по прерии, его чёрная шевелюра на непокрытой голове блестела под солнцем. Он шёл по траве, не следуя ни одной хорошо протоптанной тропинке.

От одного большого пучка сорняков к другому он петлял по великой равнине. Он легко поднял ногу и осторожно выставил её вперёд, словно дикая кошка, бесшумно крадущаяся в густой траве. Он остановился в нескольких шагах от очень большого пучка дикого шалфея и склонил голову набок. Ещё ниже он склонился глядя по сторонам, сначала к одному бедру, а затем к другому. Он наклонился далеко вперёд, вытянув свою длинную словно утиную, тонкую шею, чтобы посмотреть, что же лежит за пучком жёсткой травы.

Холёный степной волк с серой мордой! Его заострённый чёрный нос спрятан между четырьмя плотно прижатыми друг к другу лапами, а его красивый пушистый хвост обвился вокруг носа и лап, койот, крепко спящий в тени пучка травы! – вот что увидел Иктоми. Он осторожно поднял одну ногу и вытянул пальцы ног. Осторожно, очень осторожно он поднял одну ногу и поставил её перед другой. Так он подходил всё ближе и ближе к круглому меховому шару, неподвижно лежащему под полынной травой.

Теперь Иктоми стоял рядом с ним, глядя на закрытые веки, которые ни капельки не дрожали. Сжав губы в прямую линию и медленно склонив голову, навис он над волком. Он поднес ухо к носу койота, но из него не вырывалось ни вздоха.