Мы уехали в горы, специально, чтобы воспитать свой дух, мы даже до половины построили избу из дубов, мы там, видите ли, работали, а не только развлекались.
Но год мы там не протянули и вот почему. Как-то сидим с рыбаками и заходит такой разговор. “Слышь, – говорит один, – там в лесу кто-то захуярил сруб, вот так, по пояс. Оно же за каждое дерево штраф 10 штук, реликтовый лес!” И на нас смотрит. Здесь мы понимаем, что он про наши труды в поте лица, это не то слово, мы работали как проклятые. “Не видали чего?” – “Нет, – говорим мы, – на хер нам леса”. А там дубов положили штук 30. Думаю, что они догадались, но не сдали нас егерю. А как ты думаешь, можно без избы протянуть год, зимой? Это ж не квартира: стал жопой к батарейке и грейся.
Ну что ж, это была отчаянная попытка вырваться из омута повседневности, по крайней мере мы попытались![3 -
«По крайней мере мы попытались!» Навеяно цитатой из «Пролетая над гнездом кукушки», одним из любимых произведений К. Ступина, которое он прочитал, видимо, по совету Аболмазова.]*
Меня закрыли по глупости. Я сделал татуировку одному челу, и он в благодарность насыпал мне пятку травки, и я поехал домой. И вот обычный патруль: “Ваши документы”. – “Дома”. – “Что в карманах?” А там этот мизер. Дали мне полгода. Вся зона смеялась над этим сроком. Я вышел и поехал в Орёл, нашёл Ступу, а он за это время уже успел схватить заразу и т. д. Мы встретились в “Далласе”, не знаю, есть сейчас такое кафе или нет, возле “Салюта”. Ступа на кураже объявил, что поймал ящур.
Какой ещё ящур? Он рассказал про ВИЧ. Мне было больно видеть своего товарища, с которым мы бок о бок прожили более года. “Ну как?! – заорал я. – Как ты всего-то за полгода умудрился так влипнуть?” Ступа замычал, он всегда мычал, когда нечего было сказать. Засунул пятерню в хаер, нёс чего-то о панк-роке, приводил в пример Элвиса Пресли.
Я понял, что он опять на системе, и все наши жаркие беседы и споры коту под хвост. Я сказал тогда: “Ступа, больше ко мне не подходи, ты как та свинья, что зарекалась говна не жрать, а тут бежит, а их два лежит”. После он ещё приходил, но я в злобе своей не открывал ему дверь, о чем сейчас искренне жалею».
Вернувшись из Краснодара, Константин не задержался на свободе.
Удалось «поднять» точные даты и статьи судимостей Константина Ступина начиная с 2005 года (до этого времени точных данных не сохранилось): 25.10.2005 – ст. 161, ч. 1; 09.04.2008 – ст. 158, ч. 1; 15.04.2008 – ст.158, ч. 1; 02.11.2008 – ст. 158, ч. 2.
Ростислав Терехов: «Где-то в 2000-м я случайно встретил Костика. Он рассказал, что вернулся только что из Краснодара и находится в розыске, сказал, что неплохо было бы встретиться. Я согласился, но встречи не произошло – Костик уехал в свою очередную “командировку”».
На зоне
Период с 2000 по 2013 год можно описать коротко – украл, выпил, в тюрьму. Здесь нужно подчеркнуть очень важный факт: Ступа
никогда и никому не писал с зоны писем с просьбами закинуть чайку, сигарет и тёплых носочков. Он не любил быть кому-то обязанным, что-то просить и в целом был даже стеснительным.
Да, по пьяни он частенько стрелял мелочь у ларька, но это немного другое, и, опять же, это ни к чему не обязывало. Вместо просьб о помощи с воли он предпочитал сидеть на голяках, ему было проще, если те, кто по ту сторону забора, считали, что он умер. Ступа приспосабливался к лагерной жизни сам, без чьих-либо подачек.
Да мало ли зэков, о которых забыли друзья и родственники? Сами виноваты! В следующий раз думать будут! Если, конечно, доживут до следующего раза. Ступа доживал, чувствуя чью-то незримую заботу сверху. Так получалось, что на его пути, хоть и нечасто, но всегда в нужный момент, встречались те, кто оказывал нужную поддержку.
Сергей «Мёд» Медов: «Сидели мы с ним вместе на одном лагере, в одном бараке жили, был он у нас дневальным. По нему сразу было видно, что со здоровьем всё плохо, и никто не удивился, что у него ВИЧ. Мы были на 19-м, а это не самый хороший лагерь на ветке Мордовии, на тот момент – один из хреновейших. То есть работать в промке на уровне всех остальных зэков для Костика было смерти подобно, да и возраст у него был не юный, мягко говоря.
Но, помимо всего этого, он был прикольным челом. В основном лагерный контингент – это недалёкие люди, сидят, чифирят, разводят свои тупые базары, а этот чувак такой, замороченный. Любил он историю фашистской Германии, брал книги в библиотеке, изучал, читал, в общем, было о чём поговорить с ним.
Воскресенье было днём самодеятельности, и в клубе выступали все желающие. Выступал и Костик. Я думаю, что его выступления запомнили многие, кто на том момент был в лагере. До него приходилось слушать однообразную слюнявую зэковскую романтику. В общем, он в корне поменял лагерный репертуар, и в этом плане знали его все.
Однажды был какой-то большой праздник. Администрация решила вытащить большие колонки на плац, музыка была слышна не только по всему лагерю, но и за его пределами, где были мусорские общаги. Костик решил выступить и исполнить песню собственного сочинения “Ирина и Марина”. Пока до администрации дошёл смысл этой песни, пока прибежали вырубать аппаратуру, он успел спеть её почти полностью. После этого случая Костика на сцену не пускали.
Хоть дневальный и считался полукрасным, но я вам скажу, что положиться на него можно было, порядочности в нем было гораздо больше, чем у многих правильных пацанов, гадского от него никогда ничего не было. А то, что он дневальным пошёл, так у него выхода не было, иначе бы он загнулся.
Но, сами понимаете, к красным или полукрасным отношение не особо хорошее. Но я к тому моменту отмотал уже восемь из своих четырнадцати и не особо заморачивался цветными раскладами. Вопросов у меня к нему по этому поводу не было, я хорошо понимал его как человека, и у нас были приятельские и дружеские отношения.
Встречался на моём лагерном пути ещё один его земляк и тоже музыкант – барабанщик из какой-то группы, так это был просто хуеплёт какой-то, сучара красная. Посдавал нас всех. Так что люди все разные, независимо от ярлыков, которые на них вешают.
Когда Костик освободился, мне оставалось четыре года. Для меня было полной неожиданностью, когда я увидел его ролики в интернете, мы с удовольствием смотрели и обменивались ими друг с другом, это очень помогало скрашивать лагерные будни.
Я зашёл в группу в “ВК”, нашёл контакты и передал Костику привет. В скором времени получил видеопривет от него, теперь храню его и вспоминаю.
Очень жалко, что мы так и не встретились по ту сторону забора».
Когда я сказал Ступе, что ему передаёт привет какой-то Мёд, он очень обрадовался, рассказал, что они сидели вместе, что у Сергея был очень большой срок, что он активно занимался спортом, был внушительных габаритов, но при этом очень весёлым человеком. У Ступы сразу же возникла идея снять на видео ответный привет.
Немудрено, что за тринадцатилетний перерыв в музыкальной деятельности «Ночная трость» и Константин Ступин стали забываться немногочисленными поклонниками. Большинство из них приблизительно 80-го года рождения, понятно, что в процессе взросления музыкальные пристрастия отходят на второй план.
Но некоторые – помнили, вот воспоминания одного из них:
«Я сидел в Орловском СИЗО, узнал, что в одной из камер сидит Ступа, и отправил ему маляву, где написал, что мне нравится его творчество, а в ответ получил маляву с текстом песни “Кровавая осень”».
Первый паблик
Помнил о Ступе и другой поклонник, создатель первого паблика в «ВК», посвящённого памяти группы «Ночная трость».
Максим Стонтов: «Это был примерно 1996 год. На одной из тусовок панк по кличке Килограмм предложил мне послушать “Ночную трость”. Типа если не слышал, то вот послушай.
Мафон старался воспроизводить звук, но слов было не разобрать. Добрую половину текстов я не понял, но творчество понравилось. И взял я кассету переписать. На одной стороне было выступление на “Фестивале надежд”, а другая сторона заполнена песнями “Н.Т.” с разным качеством и вариантами исполнения, была там и песня Кузи.
Потом всё тот же Килограмм показал мне Ступу. Он шёл быстро и целеустремлённо вдоль Китайки (дом с шестнадцатью подъездами на Микроне, в котором какое-то время проживал Ступа). Волосы завязаны в хвост, сам одет в джинсовый костюм. Потом периодически я его видел, ведь жили в одном доме.
Первое знакомство произошло летним вечером года 1997-го. Я с тусовкой стоял около шестого подъезда Китайки. К нам подошёл Ступа и предложил купить какую-то вещь погибшего немецкого солдата. Я его узнал, ведь не раз видел, да и записи “Ночной трости” на моей кассете проходили регулярное прослушивание.
Ту самую вещь ни я, ни рядом стоящие не купили. Но знакомство состоялось. Прошло какое-то время, и зимой того же 1997 года мы с другом решили зайти к Ступе для совместного распятия самогона.
Мероприятие сие проходило в его комнате в четырнадцатом подъезде Китайки. Зайдя туда, мы увидели большое количество атрибутики: над кроватью – флаг Конфедерации, на полке в шкафу – череп, пулемётные ленты. На полу в жёстком кофре лежала красная бас-гитара, стены увешаны плакатами, фотками, рисунками. И, конечно, дверь. На ней было так много рисунков и надписей, что казалось, они нанесены в несколько слоёв.
По прошествии какого-то времени Ступа переехал на Звёздный. Туда я приходил с группой "Эйфория", которую начал делать со своим другом. Искали мы электрогитару для нашего соло-гитариста. Услышав, что нам нужно, он очень обрадовался и продал гитару.
Со временем появились новые записи с хорошим качеством, и это радовало. Кассет было уже две. У меня появился музыкальный центр, и слушать кассеты стало одно удовольствие, ведь звук качественно отличался от обычного мафона.
Время шло. Группа "Эйфория" была свёрнута в 2002 году. Прогресс на месте не стоял. И зимой 2003 года я купил компьютер. Освоил это чудо техники, решил записи оцифровать и звук подредактировать. Сказано – сделано, и "Ночную трость" я уже слушал на диске.
Всё в том же 2003 году Олег (басист свёрнутой на тот момент группы "Эйфория") принёс мне видеокассету с записями "Н.Т.". Там были концерты разных лет. Такое приобретение меня очень порадовало. Олег сказал, что эту видеокассету взял у Ступы и больше материалов по "Ночной трости" у него нет, "всё раздал".
В 2004 году родилась идея оцифровать эту видеокассету. Процесс оказался затяжным, ведь DVD-болванки только начали появляться, и весь захваченный материал пришлось архивировать и переносить на CD-болванках. Болванок получилось примерно десять штук, ведь видео и звук хватали без компрессии.
Скопировав архивы с частями видеозаписи "Ночной трости", я приступил к делу. Точно не могу сказать, сколько времени заняли монтаж с редакцией звука и видео. Но впоследствии эта видеозапись ляжет в основу создания группы "Ночной трости" в соцсети “Вконтакте”.
Мысль о её создании меня посетила в 2011 году. Задумка возникла спонтанно. Да и техническая база уже позволяла, появился быстрый интернет.
Всё в том же 2011 году группа была создана. Один вечер ушёл на создание, второй вечер был посвящён приглашениям лиц заинтересованных».
Стена группы была открыта, и каждый желающий мог оставить на ней своё воспоминание или мнение. Скрупулёзный читатель может при желании найти тот самый первый паблик, отмотать стену в самое начало и почитать те сообщения.
В этих же сообщениях появилась и новость о том, что Ступа умер, а один из музыкантов, работающий в органах, подтвердил – да, умер и захоронен на общем зоновском кладбище, так что рок-н-ролл станцевать на его гробу не получится.
Сложнее было поверить в то, что он жив. Все знакомые понимали, что Ступа отправился в свою последнюю командировку, из которой вряд ли вернётся.
Свобода – это рай
Однако, несмотря на все прогнозы и слухи, 1 февраля 2013 года Ступин Константин Валентинович получает справку об освобождении, единоразовое денежное пособие в размере 850 рублей, уведомление для службы занятости с указанием, что гражданин Ступин имеет навыки портного (проработал два месяца на «промке») а также артиста-вокалиста. С этим багажом Константин Валентинович прибывает в Орёл.
