Ей несложно было представить такое. Александре уже доводилось видеть жилища хордеров, они обычно представляли собой некое подобие филиала свалки в отдельно взятом доме. В этом плане австралийские хордеры ничем не отличались от русских, психическое отклонение было одно и то же. Они заполняли пространство вокруг себя таким количеством мусора, что маленькому мертвому тельцу легко было потеряться там и на год, и на два. Другой вопрос, почему Красовский спокойно притащил к себе труп ребенка и никому не сообщил об этом. Неужели он был настолько оторван от реальности?
Однако история Игоря Красовского оказалась куда более запутанной. Тело ребенка скрывалось в садовой статуе. Вероятнее всего, Красовский обнаружил это уродство на очередной свалке и вряд ли догадывался, что скрыто внутри. Кто бы догадался на его месте?
Самому умственно отсталому мужчине не по силам было вот так избавиться от тела. Вероятнее всего, труп спрятали внутри бетона, намеренно повредили скульптуру и вывезли ее на свалку. Все выглядело логично, никто не позарился бы на столь сомнительный трофей… Кроме хордера, у которого было свое восприятие мира.
Однако даже обнаружение Красовским статуи не стало угрозой для преступников. У него бетонный ангел мог храниться годами, неизвестно, сколько времени он провел в квартире. Тело обнаружили случайно, когда статую разбили при перевозке – по иронии судьбы опять на свалку, где ей и полагалось быть спрятанной с самого начала.
Но теперь-то преступление было обнаружено – и оно привлекло куда больше внимания, чем смерть Красовского.
– Ты ездил в ту квартиру? – спросила Александра.
– Вчера вечером.
– А меня почему не позвал?
– Реально смысла не было.
Сама разбитая статуя таила в себе больше вопросов, чем ответов. По осколкам лишь можно было разобраться, что внутри скрыта значительная часть останков, на этом – все. По тому, что оказалось на виду, нельзя было определить, сколько лет ребенку, мальчик это или девочка, весь ли труп спрятали внутри… Тут многое зависело от экспертов.
Ян же сосредоточился на грузчиках, которые норовили удрать при первой возможности. Допускать это было нельзя – высока вероятность, что многие из них работали не по договору, а исключительно на честном слове. Таких быстро не отыщешь и повесткой на допрос не вызовешь, приходилось ловить момент.
Грузчики были неразговорчивы. Яну пришлось пробраться через десятки «Ничего не знаю», «Как же я задолбался» и «Угораздило вляпаться за такие копейки!», прежде чем он получил более-менее толковую информацию.
Кто-то из грузчиков вспомнил, что изначально, до того, как квартиру начали освобождать от хлама, золотой ангелочек стоял в коридоре, неподалеку от выхода. Позже статую сдвинули в сторону, потому что она была слишком тяжелой. Грузчики не без оснований надеялись, что ангелочек в вызванные машины не поместится и станет проблемой другой бригады.
Однако выносить его все-таки пришлось…
– Расположение намекает, что Красовский притащил его не так уж давно, – задумчиво указала Александра.
– Мне сегодня утром уже успели сообщить, что трупу ориентировочно год… В смысле, в состоянии трупа год, возраст еще устанавливают…
– Я поняла. Думаю, год назад в квартире было посвободней, если бы статуя все время была там, она бы оказалась подальше от выхода… Но это домысел, который с учетом веса ангелочка ничего не стоит. Возможно, он был настолько тяжелый, что Красовский так и бросил его у дверей год назад. Может, кто из соседей видел, как он тащил домой эту бандуру? Большой этот ангел?
– Метра полтора изначально был.
– Неслабо – и из бетона! Такое не каждый день увидишь. Так что по соседям?
– Сегодня участковый им нервы мотает, – отозвался Ян. – Но я уже сейчас могу поспорить, что толку от этого не будет. Красовского там на дух не переносили.
– Ну, было за что, если уж совсем честно…
– Это да. Но при таком отношении обычно или отворачиваются, или пялятся прямо на объект неприязни. Не запомнили они этого ангела, однозначно. Тут, по ходу, только и остается, что ждать подсказок от экспертов.
– Долго возиться будут, – покачала головой Александра. – Они бы и просто с мумифицированным трупом зависли, а уж с извлечением из статуи… Короче, не можем мы столько сидеть и ждать.
– А что можем?
– Сосредоточиться на Красовском. Больше у нас и нет никого пока.
– Да не убивал он никого, – указал брат, задумчиво поглаживая Гайю. – Сама ведь знаешь, хордеры, при всей своей придурковатости, безобидны…
– Я не о том сейчас. Я о его смерти говорю. Как тебе такой расклад: кто-то убивает ребенка, прячет в садовую скульптуру, отвозит на свалку, но не забивает на это дело, а продолжает наблюдать. Ну так, на всякий случай. Узнает, что скульптуру утащил хордер. Перехватывает этого хордера, пытается выяснить, сколько тому известно. Но Красовский наш далеко не оратор. Чтобы перестраховаться, его убивают.
– Стеклом в живот?
– Сработало же!
Ян задумался, смеяться над ее версией он не спешил, да и понятно, почему. Александра и сама не была ни в чем уверена. С одной стороны, это только в американских боевиках свидетелей убивают без раздумий и сомнений, в реальности же преступники понимают, что каждое убийство – еще одна огромная проблема. С другой, Игорь Красовский был откровенным маргиналом, от таких обычно избавляются легче всего. За ним какое-то время понаблюдали, поняли, что семьи у него нет, решили его убрать – логично предполагая, что после этого золотой ангел вместе с другим хламом отправится на свалку, на сей раз на веки вечные.
Версия была сомнительная, но с чего-то нужно было начинать. Особенно при том, что смерть Красовского расследовали уже месяц. Пусть и без особого усердия, но материалов все равно собралось немало.
Получить все это прямо в квартиру было невозможно – да Александра и не хотела. Она вообще теперь старалась как можно реже связывать свой дом с работой, особенно после того, как Андрей поселился с ней. Он об этом не просил, это скорей ей было нужно.
Прошло не так уж много времени после того, как она была на улице, а ей вдруг показалось, что целая жизнь. Это ощущение усиливалось еще и тем, что в день похорон лил дождь и все вокруг выглядело серым, поникшим, как будто тающим. Теперь же сияло солнце, и небо казалось насыщенно-синим, словно вернувшим свой цвет после того, как лето выжгло из него все краски. Сияние задерживалось в пожелтевших листьях, пропитывало их, и вот уже создавалось впечатление, что они сами светятся. Почти невесомые облака сухой листвы шуршали под ногами, совсем как в детстве, и Александра не удержалась, пнула оказавшийся на асфальте каштан так, что он перелетел через всю парковку и скрылся под чьей-то машиной.
– Порицаю, – усмехнулся Ян.
– Правильно произносится «завидую», – поправила Александра. – У тебя никогда так не получалось. А помнишь, как папа…
Она начала – и запнулась, недоговорив. Александра понятия не имела, откуда вдруг выскочила эта реплика. Она никогда их детство не упоминала, она давно уже перестала это делать! А тут вдруг само выскользнуло из подсознания, которое прекрасно знало, что для нее по-настоящему важно.
Ян все понял правильно. Он покосился на нее, ничего не сказал, а уже в машине начал рассказывать что-то про Алису. Александра рассеянно кивала, абсолютно не прислушиваясь к его словам.
Думать о расследовании сейчас было легче, безопасней даже, как бы иронично это ни звучало. Поэтому Александра была рада тому, что по делу хордера хватало документов – отчетов, показаний, видеозаписей…
Следователь, которому было поручено дело Красовского, не скрывал пренебрежительного отношения к погибшему, но это никак не повлияло на его работу. Он уже успел восстановить события последнего дня жизни хордера.
Игорь Красовский умер в начале сентября. В тот день погода баловала летним теплом, поэтому хордер еще ранним утром отправился в пригород. Ему нравились большие городские свалки, в те редкие минуты, когда он все же удосуживался поговорить с сестрой, он называл их сокровищницами. Правда, потом он нарывался на полное непонимание со стороны Ирины и разговоры прекращал.
До свалки он добрался примерно в десять утра – и задержался на много часов. Читая об этом, Александра подумала, что ее теория пока подтверждается. Если убитого ребенка хотели надежно спрятать, загородная свалка подходила идеально. Там слои мусора быстро погребли бы скульптуру, а местные бомжи на нее не позарились бы – зачем им то, что нельзя использовать или продать? Просчитать появление хордера вроде Красовского было невозможно.
Так что статую он наверняка приволок из пригорода, но – раньше. В этот день он возвращался налегке. Следующие достоверные сведения удалось получить в районе четырех вечера, когда Красовского засняла камера наблюдения, установленная в салоне автобуса. Мужчина вошел, оплатил проезд и устроился на задней площадке.
– Он уже ранен, – указала Александра, постучав пальцем по экрану ноутбука, на котором близнецы запустили переданный им ролик. – Видишь?
– Вижу.
Понять это было не так уж сложно: Красовский сильно горбился, одну руку постоянно прижимал к животу, он пошатывался, почти падал, если автобус трясло особенно сильно. На брюках расплылось багровое пятно. На животе оно было не так заметно из-за черного свитера.
Немногочисленные пассажиры автобуса без труда разглядели бы, что с ним что-то не так, если бы озадачились таким. Но они предпочитали не смотреть. Конечно, все они заметили Красовского – он прошел мимо них. Однако он был неопрятным, наверняка вонючим после свалки, угрюмым, возможно, он казался пьяным… Они отводили глаза, потому что боялись нападения. Посмотри ему в глаза, и он разозлится, как хищный зверь! Или начнет клянчить деньги, что более вероятно. Поэтому они склонялись ниже к смартфонам, никто из пассажиров даже в окна не смотрел.
Ян, как и следовало ожидать, думал о том же. Он спросил:
– Ты бы к нему подошла?
– Конечно, подошла бы. И ты бы подошел. Но мы не считаемся.
– С чего это мы не считаемся?
