Красный лев друидов
По дороге к Москве мне чудом удалось избежать столкновения с разбойниками. Шайки вооруженных грабителей совершают повсеместно необычайно дерзкие и жестокие нападения. Лесную чащу, овраг, болото и даже станционный домишко, где меняют лошадей, они превращают в укрытие, откуда набрасываются на путников, ничего дурного не ожидающих. Сии сборища беглых слуг, городских бедняков и разорившихся крестьян нередко совершают ужасные смертоубийства, не щадя никого. Предводительствуют ими иногда умные вожаки из высших сословий, даже княжеского роду, обиженные властелином своим. Никакие предосторожности не спасают от сей лютой напасти. Путешественника, который отправляется дальше двадцати верст, считают обреченным на неминучую погибель. Вот какова Россия! Бесконечными унылыми трактами я добиралась до города, куда вы изволили послать меня. Представьте, как я волновалась за главное мое сокровище, без коего мои действия будут сильно затруднены, если вообще возможны.
Постоялые дворы здесь деревянные, грязные, кровати с клопами, так что я ночь напролет глаз не смыкала. Вынужденная бессонница сия не раз спасала мне жизнь. Однажды к приютившим нас хозяевам ворвались разбойники, устрашающие крики их, свист, лязг оружия и топот ног заставили меня вскочить и приготовиться к самому худшему... Счастье, что вместе со мной на постой остановился мужчина. Он оказался знатным дворянином; весьма опрометчиво он путешествовал без свиты...
Не буду описывать, чем закончилось ночное происшествие, но несколько головорезов упокоились навеки от руки сего постояльца, и мы смогли наутро выехать в дорогу. Началась осенняя распутица. Лошади нам доставались порою истощенные, кучера – неопытные... Останавливаться на ночлег в деревнях было опасно из-за разбойничьих шаек, и благодетель мой, господин Волынский, отбивший нападение негодяев на постоялом дворе, предложил ночевать прямо в лесу. Однажды мне пришлось спать на болоте, под заунывные крики не то птиц, не то каких-то зверей... а наутро кучер нехотя объяснил, что так стонет и дышит трясина. У него на шее висел мешочек с заговоренными травами, и он молился, держась за этот мешочек.
Думала ли я, что порядки в самой Москве будут немногим лучше, нежели на бескрайних окольных землях? В царской столице больше домов деревянных, но есть и каменные палаты, принадлежащие высшей знати – боярам. Селятся они в Китай-городе, поближе к государеву дворцу. Дома сии большие, в два, а то и в три этажа... полные дворни, которая живет без надлежащего занятия и призрения[9] каждого просителя к боярину или даже простого прохожего, особенно в вечерние часы, может обобрать и «надавать по шее», как здесь выражаются. Приживалов и челяди на боярских дворах по две сотни и более...
После захода солнца город погружается в кромешный мрак. Улицы не освещаются совершенно. В домах тускло мерцают слюдяные окошки. Жители ходят со своими фонарями или жгут факелы. Мостовых нет и в помине. Кое-где по приказу царя вымостили проходы между домами бревнами. Подобная роскошь доступна только в центре, ближе к Кремлю, где находится дворец царской семьи. Но более этой темноты и бездорожья докучают лихие люди, воры. Так что с наступлением сумерек лучше ездить в карете, а не ходить пешком. Карету же могут себе позволить далеко не все.
Еще в Москве орудуют «кабацкие ярыги» – пьяницы из числа людей хорошего происхождения, но доведенные вином до полного ничтожества. Таковые обозлены чрезвычайно. Кто из них не решается грабить, те толпятся у кабаков или назойливо выпрашивают подаяние. Смотреть на сие стыдно и боязно.
Невоздержание в питии сделалось тут всеобщим бедствием. Пьют поголовно – и в кружечных дворах, и в подпольных корчмах, где, кроме вина, еще процветают игры, продажные женщины и курение «свекольного листа». Так московиты называют табак, запрещенный в России. Его поставляют с Востока отчаянные головы, готовые ради наживы рисковать собственной жизнью. Табак курят из коровьего рога: заливают туда воду и вставляют внутрь трубку, чтобы пропускать дым через воду. Затягиваются до одурения и потери чувств. Некоторые курильщики падали на моих глазах без памяти...
Карты для игры привозят из Польши, и московиты весьма ими увлекаются. Они легко впадают в азарт, а кроме того, чураются бесед, благотворных для ума, оттого и заполняют время веселыми и бездумными развлечениями. Между ними не принято разрешать споры ударом шпаги или выстрелом. Дуэлей они не знают и при всякой обиде или разногласии пускают в ход кулаки. Кулачные поединки здесь популярны как среди дворян, так и в народе. Даже судебные тяжбы они умудряются превратить в мордобитие. Таковы их законы.
Почему я так подробно описываю здешнюю жизнь? Да потому, что сыскать себе помощников из простолюдинов пока не могу... а кто повыше чином и при должности, те осторожно, с предвзятостью относятся ко всякого рода просьбам, особенно исходящим от иноземцев. Приходится ждать подходящего случая.
Благодетель мой, который храбро отбивался от разбойников на постоялом дворе, оказался служилым человеком, вхожим в царские палаты. На него только и уповаю...
Надеюсь, мое послание дойдет до вас, но не жду, что скоро».
Этот текст заканчивался, как и все последующие подписью – Sworthy.
Изложенные в письмах факты и детали быта позволили Ольшевскому подтвердить вывод, что речь идет о Москве семнадцатого века, причем, второй его половины. Дама – явно иностранка, – как будто рисовала картины того времени... но некоторые намеки наводили на мысль, что она преследовала иную цель. Филолог пока не мог разгадать, какую. Sworthy словно прощупывала почву, предлагая адресату варианты: разбойники... курильщики... пьяницы... картежники...Что крылось за этими вариантами?
«Письма из шкатулки» лишили Ольшевского покоя и сна, заставили забыть о бурлящих на улицах нынешней Москвы революционных выступлениях и надвигающейся на Россию катастрофе...
Москва. Наше время– Зинаида Петровна!
Пожилая дама в черном пуховике и вязаной шапочке оглянулась.
– Это я вас окликнула, – сказала Астра.
– Извините, я тороплюсь. За внуком, в садик.
– Далеко вам добираться?
– Пару кварталов пройти, – удивленно объяснила уборщица из «Маркона». – Да только я быстро-то не могу. Одышка...
– Как же вы работаете?
– А что делать? На пенсию не больно-то разгонишься! Детям помогать надо. Дочка учится на заочном, зять получает немного, едва на еду хватает. Малец-то растет шустрый, обувка на нем горит, одежда рвется. Я ведь – бабушка! Конфеткой хочу внука побаловать, игрушкой, обновку ему купить...
Астра зашагала рядом с ней, стараясь приноровиться к ее медленной, тяжелой походке. Уборщица, к счастью, оказалась словоохотливой.
– Мы здесь рядом живем. Пешком до «Маркона» минут десять будет. Удобно!
– Я вот что подумала. Может, вы хотите дополнительно подработать? Мой... друг ищет техничку для своего офиса. Убираться надо один раз в неделю, по выходным. У вас выходные тоже заняты в «Марконе»?
– Нет. В выходные я отдыхаю, внука в зоопарк вожу, гуляю с ним. Молодым-то не до ребенка. Сами еще норовят на гулянку сбежать.
– Ну, так как насчет подработки? – спросила Астра. – Фирма солидная, платить будут хорошо.
Она лихорадочно соображала, куда в случае согласия пристроить уборщицу: в конструкторское бюро к Карелину или в один из отцовских филиалов.
Та приостановилась и вприщур уставилась на Астру.
– С какой стати вы мне работу предлагаете? Вы меня первый раз видите.
– Я разбираюсь в людях. К тому же, помещение «Маркона» просто блестит и сверкает. У меня глаз наметанный. Соглашайтесь, Зинаида Петровна. Не пожалеете!
– Ой, не знаю...
– Выходные ведь у вас свободны, – убеждала ее Астра. – Каждую субботу в первой половине дня приедете, наведете порядок... и положите в карман приличные деньги.
Она готова была обещать Зинаиде Петровне золотые горы. Очень кстати было бы заиметь своего человека в «Марконе», который постоянно находится среди сотрудников фирмы и, естественно, в курсе всех событий.
– Вы меня просто ошарашили, – призналась уборщица. – Даже не знаю, что сказать... Заманчиво! С другой стороны, субботу жалко терять. Устаю я шваброй-то шаркать да пылесос таскать из комнаты в комнату. Руки болят, сердце сдает...
– Соглашайтесь! Работы там кот наплакал. Хотя бы попробуйте. Не сможете – уйдете.
На лице уборщицы отразилось колебание.
– Хорошо, – кивнула она. – Я подумаю. Деньги-то позарез нужны!
– Вот вам мой телефон, – обрадовалась Астра. – Звоните прямо с утра. А то потом я закручусь...
– Вы заказ-то сделали?
– Нет еще... Я хочу сначала обмерить все помещения, а потом уже оборудование выбирать.
– Тоже правильно, – переминалась с ноги на ногу уборщица. Первой попрощаться как-то неловко, а дамочка явно уходить не торопится.
– У вас, кажется, новый директор скоро появится, – вскользь произнесла Астра. – А новая метла по-новому метет. Лучше подстраховаться.
Зинаида Петровна выпучила глаза.
– Какой еще новый? Чего вдруг новый-то?
– Ваш Тетерин умер, говорят.
– Тетерин?! – обалдела пенсионерка. – Владислав Алексеич?! Да вы что?! Когда?! Господи... я ж его третьего дня видела, живого и здорового! Он в свой кабинет заскочил, взял что-то и выскочил. Спешил. Ну надо же! Неужто самолет разбился?
Настала очередь Астры захлопать глазами:
– Какой самолет?!
– На котором Владислав Алексеич вчера в отпуск улетел, с супругой. На эти... на острова. Мими сама им билеты заказывала... по телефону. Они оба разбились? Пресвятая Богородица! – всплеснула она руками. – Вот беда-то! А мы ни сном, ни духом...
– Погодите... какой отпуск? Какие билеты?
– Человек три года без отпуска, – запричитала уборщица, схватившись за сердце. – Наконец решил отдохнуть. И на тебе! Катастрофа! А вы откуда знаете про самолет? По телеку передавали?
– Нет-нет... я, кажется, все перепутала. Вы меня извините, Зинаида Петровна, я не то сказала. Вероятно, фамилии похожи. Да, вспомнила! Не Тетерин, а Петелин. Точно, Петелин... и он не в самолете разбился, а под машину попал. Простите, ради бога.
– Ой, как вы меня напугали, – с облегчением выдохнула пенсионерка. – Аж сердце сжалось! Где у меня валидол-то...
Она полезла в сумку, искать таблетки.
За забором, во дворе детского садика, с шумом резвились дети. Две воспитательницы сидели на скамейке возле песочницы и оживленно беседовали.
Астра похвалила себя за то, что вовремя сумела перестроиться. И за предусмотрительность тоже. Хорошо, что она не ляпнула про смерть Тетерина секретарше или менеджеру!
ГЛАВА 9
В бильярдной плавал сизоватый дым. Федор Степанович Аврамов, ожидая Матвея, на правах хозяина заведения курил сигару. Вообще-то, на стене висела табличка, приглашающая курильщиков в специально отведенный для них зал.
– Угощайтесь, – радушно предложил он, придвигая поближе к гостю коробку с сигарами.
– Не любитель... спасибо...
– А я вот позволяю себе, когда жена не видит, – захихикал Аврамов. – Она у меня не женщина – сержант в юбке. Спуску не дает! Приходится прятаться.
Его высокая статная фигура из-за обильных трапез, возлияний и сидячей жизни уже начинала заплывать жирком. Под жилетом наметилось брюшко, на белоснежный воротник сорочки лег второй подбородок. Аврамов вкладывал деньги в игорный бизнес. Бильярдные составляли часть его проекта. Матвей подозревал, что «Черный конь» и другие подобные точки служат прикрытием для каких-то теневых тотализаторов и букмекерских контор. Но держал свои соображения при себе.
При всем своем внешнем добродушии и любезности Федор Степанович слыл ловким, твердым, жестким предпринимателем. Влияние на него имела только его жена, бывшая учительница – красивая высоконравственная женщина, с годами не растерявшая своих идеалов. Удивительно, на чем основывался их союз, однако Аврамовых считали любящей и благополучной семейной парой. Под давлением жены Федор Степанович жертвовал внушительные суммы на реставрацию храмов и помощь детям-сиротам.
Единственный их сын Олег – неуклюжий долговязый подросток – при таком отце и педантично строгой матери, следившей за каждым его шагом, умудрился совершенно отбиться от рук. Он перестал слушаться родителей, демонстративно делая все им наперекор: прогуливал уроки в престижном колледже, бравировал своей ленью, пристрастился к алкоголю и завел дружбу с дворовой шпаной. Парень ненавидел казино, игровые автоматы, букмекеров и попрекал отца «грязными деньгами». Дошло до того, что компания хулиганов под предводительством Олега несколько раз била стекла в заведениях Аврамова. Тот схватился за голову. А что он мог противопоставить этому натиску? Не заявлять же на собственное чадо в милицию?
Жена Федора Степановича пачками глотала успокоительные таблетки. Ее обожаемый «сынуля» на глазах превращался в уличного монстра... а она ощущала полное бессилие что-либо изменить. Однажды, проверяя карманы Олега, – вот до чего она опустилась! – обескураженная мать наткнулась на порцию маковой соломки. Ее будто громом поразило. Она кинулась к мужу:
– Мы теряем сына. Федя! Надо что-то делать...
– Скажи, что?
Между ними завязалась перепалка, каждый норовил обвинить другого в просчетах в воспитании, приведших к столь плачевному результату. Как это обычно бывает, Аврамова укоряла мужа его вечной занятостью, а тот отбивался и сам нападал на жену – за ее потакание сыну, за то, что мальчик вырос избалованным эгоистом.
– Где же твоя педагогика, Галя? Кто из нас профессиональный учитель? Каким образом наш сын докатился до наркоты?
– Это кара Господняя! – стенала женщина, заламывая руки. – За твои грехи, Федя! Нечистый у тебя бизнес, нечестный! Ты людей губишь... а Олежек за это все расплачивается!
– И ты туда же?! – взвился Аврамов...
После грандиозного скандала для супруги пришлось вызывать «Скорую», а Федор Степанович неделю не появлялся дома. Он спал в главном офисе, в своем кабинете, на неудобном кожаном диване, и проклинал всех чистоплюев, вместе взятых. Деньгами его они, видите ли, не брезгуют... их, видите ли, сам способ зарабатывания этих денег не устраивает! Пусть пойдут, попробуют сами честно сколотить капитал, а он на них поглядит!
Остыв немного, Аврамов вызвал на совет давнего приятеля – Калмыкова. У того растет сын, жена тоже сидит дома... Авось, Виталий что-нибудь подскажет.
За бутылкой французского коньяка они слезно жаловались друг другу на свою семейную жизнь, на постоянную нервотрепку, и неблагодарных отпрысков. Калмыков порекомендовал отдать Олега в кадеты, что вызвало саркастический хохот Федора Степановича:
– Представляю себе этого кадета... с плоскостопием и кривым позвоночником!
– Не пройдет по здоровью? Жаль... – огорчился Калмыков.
– Ни по здоровью, ни по возрасту! И ремнем лупить поздно негодяя! Уже поперек кровати-то не положишь!
Калмыков сочувственно кивал, а вечером позвонил приятелю и дал ему телефон военно-спортивного клуба «Вымпел».
– Моя Лариса говорит, там тренер есть – исключительный умелец подбирать ключик к самым отъявленным балбесам. Настоящий кудесник. Сумеешь с ним договориться, считай – дело в шляпе!
Так, спустя месяц, Олег Аврамов попал в группу Матвея.
– Спасете моего парня, – я ваш вечный должник! – прижимал руки к груди Федор Степанович.
Матвей не часто прибегал к помощи родителей мальчишек из своей группы... но в данном случае счел возможным обратиться к Аврамову. Вопрос-то деликатный до крайности...
В бильярдной пахло пыльным сукном, мелом и дымом дорогих сигар. Хозяин позвонил бармену и велел принести чего-нибудь выпить и закусить.
– Икорки, брат, тащи... огурчиков малосольных и этих... перепелок на вертеле... с пылу, с жару! Любите перепелок?
Матвей вспомнил пареное мясо с овощами, которое ел на обед, и с сожалением отказался.
– Я сыт... да и пить не могу.
– За рулем, что ли? Так это не беда. Вас мой человек отвезет, доставит, куда скажете.
– Спасибо, я бы кофе выпил, если можно.
– А я хлопну водочки, с вашего разрешения, – подмигнул ему Аврамов. – И перепелками себя побалую. Дома меня постными кашами кормят и зелеными салатами. Только здесь и отвожу душу! Я же не травоядное, в конце-то концов! Хорошо быть холостяком...
Матвей согласно кивнул. Он думал, как перейти к интересующей его теме. Федор Степанович облегчил ему задачу, спросив:
– Чем могу быть полезен? Я обязан вам. Все, что в моих силах, с радостью сделаю... в рамках моей компетенции.
– Надеюсь, – усмехнулся Карелин. – Я, собственно, выполняю поручение Ларисы Калмыковой...
– Ларочки? – просиял бизнесмен. – Милейшая женщина, прелестнейшая! Буду счастлив ей услужить...
– Лариса надеется на ваше... на наше с вами благородство и молчание. Разговор должен остаться между нами.
– Разумеется! Как же иначе?
– Ее беспокоит поведение мужа. Виталий Андреевич... как бы правильно выразиться...
– Говорите прямо. Я мужик понятливый.
– В общем, Лариса подозревает, что у ее супруга появилась любовница. И эта любовница как-то плохо влияет на Калмыкова. Ларисе кажется, что она... опасна.
– Пф-ффф! – выдохнул Аврамов. – Ларочка всегда отличалась острым умом и наблюдательностью. Она чертовски права, мой друг! Именно – опасна! Эта женщина, словно злой дух, околдовала, закружила Виталия... Она подбивает его бросить семью, ребенка. Впрочем, не это самое страшное! Виталий тратит на нее больше, чем положено. Поймите меня правильно, я не скряга... но те суммы, которые идут на удовлетворение капризов его новой пассии, просто ужасают. Если так пойдет и дальше, дама может разорить Калмыкова!
– Кто она? Вы ее видели?
– Раза два... мельком... На мой взгляд, в ней нет ничего особенного. Она тщательно скрывает свое лицо, вероятно, на то существует веская причина. Фигура у нее так себе... Опять же, я не претендую на истину в последней инстанции. У каждого свой вкус! Не мне судить кого бы то ни было. Я давно знаю и уважаю семью Калмыковых. Они сумели найти и закрепить в своих отношениях ту золотую середину, которая после стольких лет брака позволяет им оставаться вместе, взаимно не отягощая друг друга. Лариса – натура пылкая, и Виталий всегда смотрел на ее шалости сквозь пальцы. И правильно! Она тоже не мучила его ревностью. Пусть бы он завел интрижку с какой-нибудь смазливой танцовщицей или моделью... на здоровье! Мужчине иногда требуется разрядка. Но то, что происходит с Калмыковым... меня, мягко говоря, настораживает.
Хозяин бильярдной произнес свой монолог с чувством, с сердцем – он даже перестал попыхивать сигарой и отложил ее в сторону. Она задымилась в малахитовой пепельнице.
– Вы же довольно близкие приятели, – заметил Матвей. – Почему бы вам не побеседовать с Калмыковым? По-дружески... по-мужски?
Бармен принес водку с закуской, кофейник и принялся расставлять все это на низком ореховом столике. Аврамов молчал, ждал, пока тот закончит и удалится.
– Приятного аппетита, – улыбнулся молодой человек.
– Спасибо, братец. Иди, иди!
Хозяин сам налил гостю кофе в маленькую синюю чашечку.
– Вы любите черный без сахара. Верно? У меня отличная память... Так вот, я пытался образумить Виталия, но он невменяем. Ничего не желает слушать! И это тем более странно, что Виталий... м-ммм... с некоторых пор охладел к женщинам... Понимаете, что я имею в виду?
– Не совсем, – схитрил Матвей.
– Ну... возраст, недостаток гормонов... тучность... э-э... ослабляют способность мужчины...
– Ах, вы об этом?
– Виталий сам неоднократно жаловался мне на полное отсутствие желания и... слабую потенцию. Мы с вами затрагиваем столь интимные вещи, что...
– Буду нем, как рыба! – заверил его Матвей. – Не сомневайтесь.
Аврамов, испытывая некоторую неловкость из-за этих вынужденных откровений, касавшихся Калмыкова, оправдывался:
– Если бы я не был вам обязан... если бы не любил Ларочку... я бы ни за что...
Он не нашел ничего лучшего, как выпить рюмку ледяной водки и налить себе еще.
– Мне не безразлична судьба этой семьи, – пояснил Федор Степанович и опрокинул вторую рюмку. – Я бы не хотел, чтобы Виталий из-за какой-то ушлой бабенки пустил по ветру свое состояние, нажитое... тяжелым трудом. К тому же, мы с ним отчасти партнеры. Кое-какие общие дела, знаете ли... Калмыков занимается недвижимостью, помогает мне выгодно вкладывать деньги. В том, что касается бизнеса, на него можно положиться. У него нюх на прибыльные сделки.
Матвей сопоставлял его слова со словами Ларисы и терялся в догадках – зачем Калмыкову понадобилась любовница? Что он с ней делает? Дарит ей подарки вместо ласк? Не исключено...
– По поводу потенции, – решился уточнить он. – Это у Калмыкова серьезно?
– Похоже, да... Хотя, в свете открывшихся фактов... Темная история с этой дамочкой! Вот вы, молодой, современный человек, верите в приворот?
– Признаться, нет.
– Поживете с мое, тогда не будете таким скептиком. В жизни всякое случается. Много в ней разных чудес и тайн, которые нашу науку ставят в тупик. А? Как вы думаете?
Матвей молча покачал головой. Познакомившись с Астрой, он пересмотрел некоторые свои принципы. Его рациональное мышление давало сбои и ошибалось, а ее безумные фантазии оборачивались реальными фактами. Логика сдавалась на милость абсурду.
Аврамов выпил третью рюмку водки и отправил в рот ложку икры. На его лице отразилось блаженство.
– Я рекомендовал Виталию обратиться в клинику. У меня есть один опытный сексопатолог, который справляется с подобными проблемами. Правда, за хорошую плату. Ну, так сейчас рынок диктует цены!
– И что Калмыков? – спросил Матвей, уже предугадывая ответ.
– Отказался наотрез! Прямо заявил: «Отстань от меня со своими глупостями, Федя!» Я и прикусил язык-то. Зачем мне лезть в чужую жизнь? Меньше всего я хочу учить и наставлять других. Поэтому и собственного сына распустил! Не мое это – морали читать. Уж если меня допекут, достанут до печенок, я лучше в морду дам, чем антимонии разводить!
Он снова потянулся за бутылкой. Что-то в этом разговоре задевало его за живое.
– А где они встречаются? Ну... та женщина и Калмыков?
– Я за ними не слежу, – пробурчал Аврамов. – Встретил их однажды, случайно... в казино. Они уже уходили...
– Играли?
– Я расспросил крупье. Женщина смотрела, как крутится рулетка, делала ставки. Выиграла.
– Много?
– Какую-то мелочь... Она странно выглядела. В платье из черного шелка и шляпке с вуалью. Вуаль была густая, лица не разглядеть. Калмыков явно не ожидал столкновения со мной – нос к носу. Опешил... правда, быстро пришел в себя. Он вскользь поздоровался сквозь зубы и заторопился к выходу. Я был удивлен...
– Калмыков часто посещает казино?
– Вообще не посещает! Он не игрок. В картишки переброситься может, только преферансист из него никудышный. Скучает он за карточным столом, зевает...
– Значит, в казино его привела дама?
– Получается, да.
– А еще где вы их видели?
– На концерте. Меня жена потащила в консерваторию – Чайковского слушать. Я к музыке равнодушен, но отказать супруге не мог. В антракте гляжу – Калмыков ведет под руку женщину. Сначала я принял ее за Ларису... потом сообразил: не она! Ларочка шляпок с вуалями не носит. У нее другой стиль одежды. И Виталий сразу свернул, увлек свою даму в сторону, чтобы к нам не подходить... даже жестом меня не поприветствовал. Разве не странно? Я потом ему звоню на мобильный, спрашиваю, с кем, мол, ты на концерте был? Он понес такую чушь, аж стыдно за него стало, ей-богу! Будто бы я обознался, он-де классическую музыку терпеть не может... Откуда же он узнал, что музыка «классическая»? Я ведь ни словом не обмолвился ни про консерваторию, ни про Чайковского...
– С чего вы взяли, что Калмыков тратит на любовницу много денег?
– Недавно он предложил мне выкупить его долю в ночном клубе «Гвалес». Это весьма лакомый кусочек, скажу я вам! Клуб популярен среди московской элиты, там проводятся модные шоу, места заказывают чуть ли не за полгода вперед, хотя цены баснословные. Одно Большое Пиршество чего стоит! Калмыков не раз приглашал меня в «Гвалес»... я в восторге от этого заведения! Интерьер, кухня, развлечения – все выше всяких похвал. И вдруг он продает свою часть!
Федор Степанович вскочил и зашагал по кривой вокруг бильярдного стола. Его щеки пылали, глаза метали искры.
– Естественно, я спросил, в чем причина. Калмыков долго вилял, но потом я заставил его признаться. Оказалось, ему срочно понадобились деньги. «Для одной дамы», – сказал он. Представляете себе?! Каковы же аппетиты сей дамочки? Я просто лишился дара речи, когда услышал его лепет о том, какая она необыкновенная, замечательная... и как он готов на все ради нее! Признаться, я подумал, что он рехнулся. Он выглядел безумцем, когда говорил о ней... – Аврамов остановился, возбужденно размахивая руками. – Я понимаю Ларочку! Я сам испугался за его рассудок! От него веяло одержимостью. Я не преувеличиваю, поверьте...