Развод по Воскресенскому
И пожара в руке, что всё ещё помнит прикосновение к обнажённой и бархатистой коже.
Волнующая судорога проходит по телу, и я снова впрягаюсь, вместе с парнями выполняя координационную лестницу и едва не навернувшись на последней ступени. Игорёха недовольно качает головой, но молчит. Сейчас молчит, а сколько он строчил писем начальству, когда меня, футболиста-любителя поставили ему в пару! Но ничего, привыкли, сработались, в какой-то степени даже сдружились.
Хотя, может, он оттаял только потому, что я получил спец диплом и теперь можно было не контролировать каждый шаг придурка-недоучки.
Можно было до этой тренировки, потому что ещё две запинки не ускользают от внимательного, даже несмотря на рыхловатый вид, Игорёхи.
– Я думал, знойные мамочки мешают только разнеженным сынкам, – начинает он, когда я встаю рядом, смотря как парни перепинываются мячом, – но, оказывается, тренерам тоже мешают…
– А в бубен? – Вот вообще без смеха.
Потому что вместо яркого и безоблачного будущего с Крис я получаю отказ за отказом. Пока получаю, умом прекрасно понимая, что не время, не место и в целом подготовиться бы получше, но её образ так давно пробил всю мою защиту, что бесполезно. Хочется взять, перекинуть через плечо и уволочь в пещеру, чтобы больше никто и никогда…
Вру.
Какое там плечо, если в отбитом мозге столько восторга, что и коснуться страшно. Сам не знаю, как не кончился весь и разом, когда ладонь легла поверх маленькой идеальной ножки.
– Я сам тебе в бубен дам, если мозги не включишь, – кривится Игорёха, окрикнув Ивана. Чтоб не напирал и не зарывался, пока работает в паре с Данькой. – С каких пор тебя так контузит от стройных ног и миловидной мордашки?
– Это не просто ноги и мордашка. – Один раз можно, и я всё же оглядываюсь. Чтобы вдруг поймать её взгляд даже через четверть поля. – Это Крис.
– Поплыл мужик, – недовольно крякает тот, махнув на меня рукой. – И давно это с тобой?
– Давно, – возвращаюсь я в реальность. Короткий свист, и парни замирают. – Хорошо, молодцы! А теперь…
– И как тебе новенький?
Часом спустя душ выходит совсем быстрым, и я натягиваю футболку на влажное ещё тело. Не замёрзну, зато могу попробовать перехватить Крис на выходе из манежа.
– Любимчика нашёл? – презрительно фыркает Игорёха.
Он никогда особо не намывался, предпочитая общему душу родную ванную, вот и сейчас обёрнутое вокруг бёдер полотенце не прячет ни тёщины блины, ни домашние борщи.
– Хоть раз находил? – Металлическая дверца шкафчика хлопает резче, чем надо, но чёрта с два я против. Жаль только, что с такими разговорами Крис точно не догнать. – Есть претензии?
– Да ладно тебе, Никитос, – идёт на попятную Игорёха, правда, с присущей ему ленцой. – Ты бы поаккуратнее с этими мамашами, потом греха не оберёшься.
– Закрыл бы ты рот, Игорь Валерьевич, пока не прилетело.
Бесит!
Вот так и батрачь ни за что, чтобы потом ловить такие заявления. Охренеть просто. И от кого! От Игорёхи, который работал со мной все эти годы.
– Да ладно тебе, Ник. – Он встаёт, чтобы хлопнуть здоровенной ладонью по моему плечу. – Ну, переборщил… так это я просто завидую.
– Чему? – мрачно усмехаюсь в ответ. – Адреналина не хватает? Или думаешь весело сохнуть по замужней девушке?
– Так она ещё и… – протяжно присвистывает Игорёха.
– Уже нет. Пока.
Подхватив со скамьи спортивную сумку, я иду к двери.
– А парнишка ничего такой, – догоняет меня уже на выходе из раздевалки, – вдумчивый, серьёзный. Если ещё и бить по мячу научится, цены не будет.
Это оправдание? Если так, то оно не работает – хмыкнув в ответ, я захлопываю за собой дверь раздевалки.
И оказываюсь в шуме, веселье и бесконтрольности мальчишеской возни. Той самой, где двадцать три парня от семи до одиннадцати уже переоделись, но почему-то всё ещё здесь. Не разобранные родителями, после тренировки они братаются, спорят и тыкаются в телефоны друг друга.
Всё как у взрослых, только мальчишкам не обязательно ещё делать презентабельные виды и прикидываться.
– Никит, всё нормально? – басит из-за плеча Ванькин отец. – Мой опять огрёб? Привет, кстати.
– Не огрёб, – фыркаю в ответ и пожимаю медвежью ладонь приятеля. – Нормально всё, Паш. Или думаешь, я с твоим бандитом не справлюсь?
– Ты-то? Только ты и справишься, – коротко усмехается тот и скрывается в толпе, чтобы выцарапать главного хулигана команды из лап друзей.
А со следующим шагом до меня, наконец, доходит причина всеобщей толкучки – на улице, барабаня по крышам и скатам манежа, хлещет ливень. Тот, что обещали последние дней пять, но не срасталось, так что сегодня никто в него уже не верил.
Потому и не торопились обычно занятые родители – мало кому захочется добровольно подставиться под ведро льющейся сверху воды даже если парковка в двух шагах.
– Никита Александрович, а как там Сашечка? – Только услышав голос, я едва не сигаю под дождь, но вовремя затормаживаю. – Он сегодня какой-то бледный был.
Крепись, мужик, трусы не играют в тренеров.
– Мария Васильевна, – имя-отчество вязнет на зубах хуже советских ирисок, – не стоит беспокоиться, Саша прекрасно потренировался.
– И не устал?
Мария Васильевна – беспокойная, двадцати с небольшим летняя девица офигительно фигуристой наружности, от которой все мы, от охраны до взрослых футболистов, поначалу мыли пол слюнями. Поначалу, пока не оказалось, что девица прилипчивая до тошноты и настолько же озабоченная благополучием своего Сашеньки. И вот это всё «Не устал ли Сашенька?», «Сашенька какой-то бледненький!» и «Не напрягайте сегодня Сашеньку!» сопровождало меня последние месяцев восемь.
И пол мы всем тренерским составом мыли уже не слюнями, а горючими мужскими слезами.
Ибо Марии Васильевне в нужное время никто не додумался объяснить, что каждый мужчина – это случайно выживший мальчик. И теперь за упитанного для восьми лет Сашеньку огребают все и разом.
– Это лучше спросить у него, – давя вздох, отзываюсь я.
– А как вы считаете, красные бутсы не делают его слишком агрессивным на поле? – Твою же! – Может, их лучше сменить на зелёные? Сашенька и так слишком нервный, а зелёный цвет успокаивает…
Шаря по холлу в поисках спасения, я натыкаюсь взглядом на Крис. Одной рукой она приобнимает Даньку за плечи, второй шутливо натягивает капюшон ветровки на чёрно-красную кепку.
Радоваться? Хрена с два! Это она что сейчас, в одном своём сарафане под дождь собралась?
– Как скажете, Мария Васильевна, всего доброго.
Чёрт! Протиснуться через толпу веселящихся парней я уже не успеваю и внаглую пользуюсь запрещённым приёмом:
– Данил!
Ещё не отошедший от тренировки, Данька резко тормозит и вытягивается.
Молодец, пацан, сразу понял, что тренера игнорировать нельзя. А то ходят тут всякие Сашеньки…
К тому времени, как он оборачивается и находит меня взглядом, я уже почти рядом с ними.
– Никита Александрович?
– А попрощаться? – подмигиваю я ему и нет, совсем не смотрю на Крис.
Это же надо додуматься! Понятно, лето, но, блин не такое тёплое, чтобы переться по лужам в клеёных кроссовочках! И с голыми, до середины бедра, ногами. И без куртки. И…
Всё, опять клинит.
– Простите, – настороженно отзывается Данька, – кажется, я забыл.
– Главное, что я не забыл, – фыркаю весело. – Настоящий мужик, ты куда повёл маму в самый ливень? Промокнете же!
Данька раз-другой хлопает ресницами, молча переводит взгляд за окно, а потом и на кроссовки Крис. И только после этого возвращается ко мне.
– Дождь, – вздыхает он. – Мам, может такси?
– Дань, да какое такси! – выдыхает смущённая Крис. Смущённая мной или заботой сына? Хотя какая разница, если в обоих случаях реакция неправильная. – До остановки два шага, а у тебя капюшон.
– А у тебя?
Мужик так мужик! Сразу просёк фишку, потому что под такой дождь в футболке и коротком сарафане это перебор.
За нами начинают собираться решившие, наконец, промокнуть родители.
– Я вас подвезу, – обещаю обоим сразу, подталкивая упирающуюся Крис в сторону тамбура.
– У тебя же кресла нет, – отпирается она. – Детского.
– У меня есть племянники, – не даю ей соскочить.
Данька догадливо открывает дверь, а я сразу раскрываю над Крис зонт, чтобы ни одна капля не попала на охренительно длинные и абсолютно свои ресницы.
– Ты специально? – тихо шипит Крис, стоит Даньке в своём капюшоне отойти за пределы зонта.
– Мне, конечно, льстит, – улыбаюсь я, шалея оттого, что могу прижать её ближе, – но погода не мой профиль.
– А твой тогда что? – раздражённо фыркает она.
Мы подходим к машине, на которую десятью секундами раньше я кивнул Даньке. Нажимаю на брелок, глазами показываю ему на левую заднюю дверь.
– Данил, садись, там бустер. Пристегнёшься сам?
– Легко, – пожимает плечами он.
Пользуясь тем, что зонт и я отгораживают нас от Даньки, разворачиваюсь спиной к машине, притягивая её в объятие.
– Ты – мой главный профиль, Крис.
И от того, что она вся такая тёплая и подвижная под моей ладонью, в мозгу пушки, бомбы, фейерверки и вот это всё. А у неё мышечная судорога.
Чёрт!
– Ты замёрзла. – Чтобы девушку завести, её сначала нужно разогреть. Или согреть, как сейчас, и, заглянув Крис в глаза, я недовольно хмурюсь. – Быстро в машину!
Глава 5
К дому Крис подъезжает снова недовольная и подозреваю, что моим самоуправством. А что делать, завела поклонника, теперь терпи.
Хмыкнув, я паркуюсь там, куда указывает длинный пальчик с нежно-розовым маникюром.
– Спасибо. – Громко щёлкает ремень, и Крис оборачивается назад. – Дань, на выход.
– Ага, – соглашается тот, но притормаживает, открыв дверь машины. Благо дождь закончился за два перекрёстка до их дома. – А хотите посмотреть новый конструктор? Мы вчера купили.
Неожиданное предложение, но капец какое своевременное.
– Дань, – включается в роль правильной мамы Крис, – Никита… Александрович и так очень нам помог, ему надо ехать по своим делам. Да и время уже…
– Да? – явно расстраивается Данька. – Ну, ладно, папе потом покажу.
И вот это «потом» и «папе» выбивает из меня всю сознательность. Вместе с желанием не напирать на Крис, а растянуть удовольствие, дать ей привыкнуть к мысли, что всё, с этой подводной лодки ей уже никуда не деться.
– Если твоя мама не против, – глядя исключительно на Крис, – то показывай, я сегодня никуда не тороплюсь.
– Ма-а-м? – с надеждой тянет настоящий мужик, и она теряется.
То есть в квартиру меня пускать не хотим, но и сыну отказать не можем?
– Дань, время уже много, тебе спать через полчаса.
– Я быстро, – клянётся он, – только полицейский участок покажу и те наборы, помнишь? Которые дорогие.
Сомневаюсь, что у Крис нет денег на конструктор. Подозреваю, что это был всего лишь аргумент против покупки очередного набора, но мне это играет только на руку.
Да, нечестно. Да, нагло. Да, мне плевать.
Потому что ни отпускать, ни давать ей отгораживаться я не собираюсь, а, значит, общение с Данькой не помешает. В том числе в качестве весомого аргумента за, и речь ни разу не о покупке конструктора.
– Даня, – укоризненно качает Крис головой.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – строит глазки тот почище мультяшного кота.
– Ладно, только быстро, – сдаётся Крис после нескольких долгих мгновений тишины. – Очень быстро, ты понял, Дань?
– Спасибо! – бросается он ей на шею, что в условиях машины так себе идея. – Ты лучшая мама в мире! Самая умная, самая красивая, самая любимая, самая-самая!
А вот тут согласен по всем пунктам.
– Вылезай уже, донжуан! – фыркает довольная Крис и вспоминает обо мне. Прикусывает губу, смотрит растерянно и смущённо. – Прости, Данька бывает…
– Настойчивым, – помогаю с определением, жирно так намекая на себя.
И умная девочка Кристина понимает намёк, а потому недовольно поджимает губы и, взглянув на меня последний раз, выходит из машины.
Квартира, где живут Крис с Данькой, ещё недавно явно была семейным гнёздышком. Потому что общие фото в красивых рамках, неподписанные картонные коробки в коридоре и общая атмосфера уюта и покоя.
Бесит.
– У вас мило, – замечаю с улыбкой и снимаю кроссовки в прихожей.
– Спасибо, – мгновенно отмораживается Крис и, сразу же переворачивает свадебную фотографию фото вниз.
Зря, кстати. Маленькая и хрупкая в воздушных кружевах, она будит волнующие фантазии и ни разу не на тему секса.
Всё, Воскресенский, попал ты так, что не пробиться.
– Никита, Никита!..
– Александрович, – строго добавляет Крис, и Данька тушуется. Ладно, скажу, что мне нравится, когда он зовёт меня по имени, попозже.
После нашей такой фотографии в стильной рамке.
– Никита Александрович, идёмте! – И Данька ведёт меня по коридору в детскую, где космическая стена с нарисованными планетами, игрушки, стол и всё, что только можно для мальчишеской комнаты мечты.
И я послушно смотрю, слушаю и вникаю во всё, что он хочет мне показать. И восторгаюсь собранным, действительно большим, полицейским участком. И, незаметно для себя, увлекаюсь игрой, забыв про время.
Пока нас не отвлекает Крис.
– Дань, – предупреждающим тоном, который я помню ещё по своему детству. – Ты обещал быстро.
Интересно, это какие-то курсы для мам? Специализированные, где учат управлять детьми одной только интонацией?
Потому что, только услышав, мне самому хочется вскочить, вытянуться и отрапортовать, что всё, игра закончена, иду чистить зубы и в кроватку. Вот только в кроватку мне бы не в одиночестве… И не то чтобы я зациклился на сексе, мне бы хватило просто проснуться и увидеть её рядом. Спящую, беззащитную. Узнать, какого это, просыпаться рядом с Кристиной Батмановой. И убедиться, что я готов встречать так каждое утро.
Хотя увидев её в широких домашних брюках и коротком топе с длинными рукавами, я готов уже на всё. В том числе и отдать на растерзание свой паспорт, чтобы получить лучший в мире штамп.
– А уже всё? – расстраивается Данька, у которого только что из тюрьмы сбежал преступник имени меня.
– Всё. Есть будешь?
Это она специально меня игнорирует? Если да, то задача заранее обречена на провал, потому что без кофе я точно не уйду, а что там будет дальше…
От предвкушения ёкает где-то в районе солнечного сплетения. И, в отличие от обычного напряжения в области паха, это ёканье какое-то правильное и тёплое, что ли. Настолько, что рабочая, а потом и тренировочная усталость проходят, словно их и не ночевало.
– Не хочу, – коротко мотает головой Данька.
– Тогда собирай всё, чисти зубы и спать. – Крис вздыхает, обозревая нашу тюрьму с забором в виде мягких игрушек. – Никита, вы чай будете?
Вы?
– Мы будем, – хмыкаю под её нечитаемым взглядом и быстро помогаю Даньке собрать бардак.
Ну, как помогаю, скидываю все мягкие игрушки обратно в корзину и ставлю участок на стол.
– Спасибо, – шепчет Данька, видимо, чтобы не услышала Кристина с кухни, куда ушла варить мне кофе.
– Пожалуйста, мужик, – также отвечаю я, подмигиваю и, поднявшись, иду на звуки бренчания.
Которое не прекращается, потому что у Крис всё валится из рук. Сначала ложка, потом вторая, потом она долго и муторно ищет турку. Ставит её на конфорку и ищет ложку, которая лежит прямо перед ней. Тянется к чайнику, вспоминает, что мы договаривались на чай, убирает турку и, чертыхаясь, щёлкает тумблером.
И натыкается на мой ни разу не вежливый взгляд.
Потому что чёрта с два так дёргается женщина, которой всё равно, на какой бы стадии развода она ни находилась. И от понимания вот этого всего в голове пусто, в паху тяжело, а сердце бухает так, как ни разу не бухало после тренировки.
– Ма-а-м, я почистил, – отчитывается Данька, просунув вихрастую светлую голову между мной и косяком двери.
– Точно? – становится собой Крис, с прищуром глядя на сына.
– Да-а-а, – закатив глаза, тянет тот, – а книжка будет?
– Дань, – неуверенный взгляд на меня. – Давай сегодня без книжки? Ты иди ложись, а я напою кофе… чаем твоего гостя.
Гостя. Твоего. И на «вы».
Ой, нарываетесь вы, Кристина Батьковна.
– Ну, ладно, – тяжело вздыхает Данька. – Спокойной ночи, Никита Александрович.
Вежливость – это прекрасно, как и то, что Крис целует сына в макушку, тепло улыбаясь. А если я пожелаю спокойной ночи, меня тоже поцелуют?
– Отдыхай, мужик. – Подставив пятерню, я чувствую удар и слышу топот ног, уже ни разу не маленьких.
– Чай?
И мы пьём чай, сидя друг напротив друга за столом среднестатической, но уже не хрущёвской кухни. Молча пьём, и если я смотрю на Крис, то она исключительно себе в кружку. Большую, широкую, с ежом и невидимой мне надписью.
Серьёзно думает, что я допью, скажу спасибо и исчезну с её горизонта?
– Как Данил сегодня отзанимался? – Наконец, поднимает она взгляд.
– Хорошо, ребята прекрасно его приняли.
Ок, играем по твоим правилам. Тем более что того чая у меня ещё больше половины кружки.
– А могли не принять? – вдруг становится беспокойной Крис.
– Футбол – спорт не легче гимнастики, – пожимаю я плечами. – Но со мной не принять не могли.
– Что это значит?
От желания разгладить тревожную складку между бровей чешутся руки. И губы.
– Ничего такого, о чём тебе стоило бы беспокоиться.
– И всё же?
Крис встаёт, отходит к раковине и занимает руки бесполезной ерундой. Потому что ополаскивать кружки это так себе занятие, когда рядом у тебя встроенная посудомойка.
Нервничает? Переживает за Даньку? Или за себя?
– Твоего сына взял под крыло главный хулиган команды, – тихо хмыкаю в маленькое ушко, встав за её спиной и обхватив ладонями её руки. – Всё будет отлично, Крис, верь мне.
Пальцы вздрагивают, когда я переплетаю их со своими, но она не убегает, не посылает меня во все стороны разом и в целом застывает, когда я обнимаю крепче, прижимаясь грудью к её спине.
Пульс сбивается, уносясь в заоблачные высоты, но я продолжаю контролировать каждое своё движение. Почти каждое, когда прикусываю мочку её уха, едва не слетая с катушек. Потому что вместо сковородки по башке её пальцы только сильнее сжимают мои.
– Кри-ис…
Лёгкие ласки заканчиваются в тот самый момент, когда я прикусываю нежную кожу шеи, с трудом удержавшись от того, чтобы поставить красочный засос. Данька очень любознательный и без вопросов не обойдётся. Поэтому вместо собственнического клейма – дорожка поцелуев, от которых с прерывистым выдохом Крис откидывает голову мне на плечо.
– Уйди…
Да проще сдохнуть.
Всё моё существо сейчас нацелено только на неё. На девятнадцатилетнюю тогда девчонку, которая эти годы беспокоила, постоянно вспоминалась и не давала покоя до такой степени, что бесила. Бесила, пока до меня не дошло почему именно.
– А если не уйду?
Резко развернувшись, она сверлит меня взглядом, который переворачивает мне всё – мозг, сердце, душу. И не знаю, что во мне находит, но Крис сдаётся, с тихим обречённым стоном обняв за шею и первой коснувшись губами моих губ.
Глава 6
Хьюстон, у нас проблемы.
Вжав её в себя, я схожу с ума весь и разом. Вот оно, значит? как – целоваться с Кристиной Батмановой. Настолько правильно и голодно, словно я всю жизнь бродил по грёбаной пустыне в поисках единственного источника воды – единственного такого, как надо мне.
И где там её дурацкое «вы»?
Приподняв за аппетитные ягодицы, сажу Крис на столешницу. Гремят кружки-сковородки, и на мгновение мы замираем, рвано дыша и глядя друг другу в глаза.
Да, понять, что Данька ушёл спать не так давно, мне мозгов хватает. Хотя только на это и хватает, потому что несколькими секундами спустя Крис расслабленно выдыхает, перестаёт прислушиваться и сама притягивает меня ближе, обняв ногами за талию.
– Крис, ты…
Но она не даёт договорить, притянув за шею и глубоко целуя. Без прелюдий, без нежности, словно в этой пустыне путник не я один. И сталкиваются языки, одним только этим взрывая у меня в голове весь мой оборонительный комплекс.
Если бы я знал, что она так целуется, в жизни не подошёл бы ни к одной другой женщине.
Лицо, шея, грудь, мне мало одних только поцелуев и, стянув с неё топ, я замираю, контуженный напрочь всем этим великолепием. Потому что идеальную грудь поддерживает идеальный кружевной бюстик и всё это на идеальном теле моей идеальной женщины. Рехнуться можно!
И я вполне себе того, удерживая её под грудью так, чтобы большие пальцы доставали до самого сладкого. Стягиваю кружево, обнажая упругую грудь, и лишаюсь последних зачатков мозга. И совести.
Потому что вместо рук – губы и язык. И ладонь Крис – выгнувшейся, отклонившейся назад и запустившей руку в мою отросшую шевелюру.
– Ни-и-к! – От её горячего шёпота и от того, как нежные пальчики тянут за основание волос, по телу проходит первая судорога удовольствия.
Чёрт, так мы даже до секса не дойдём.
Выпрямляюсь, перехватываю её руки за запястья и завожу их ей за спину. И выдыхаю сквозь зубы, когда Крис вжимается в меня грудью.
– Спальня? – на выдохе.
Прямой, затянутый желанием взгляд заставляет стиснуть зубы в последнем волевом усилии. Усилии, чтобы не взять её прямо на этой дурацкой кухне, где на холодильнике их семейная фотография и Данькины рисунки, а в мойке большая чёрная кружка с надписью Big boss.
З-з-зараза.
Так – не хочу. Только не её.
От кретинских мыслей самому становится страшно, но всё, поезд ушёл, целуйте рельсы. Азарт, страсть и похоть откатываются в никуда резко, неожиданно и что уж говорить не вовремя – словно мяч от ворот противника за мгновение до гола. И её трезвеющий взгляд становится отражением моего.
– Мы не… – Запнувшись, Крис смотрит на свои руки, одна из которых лежит у меня на плече, а вторая обнимает за шею.
Мы очень даже да, но не здесь. Не на семейной кухне и, тем более, не на постели, где она миллионы раз занималась сексом с мужем. Нет. Хрена с два моя психика это выдержит.
Потому что Кристина пока ещё Батманова в тот момент, которого я столько ждал, должна быть только моей Крис.
– Завтра у Даньки репетитор?
– Что? – Крис встряхивает длинными тёмными волосами. – При чём здесь это?
– А притом, что завтра. – Ласкающим движением поправив кружево бюстье, я задеваю мгновенно затвердевшие соски и хрипну. – Завтра мы идём на свидание, Крис.
Удерживая её, приближаюсь, чтобы языком пройтись по очень сладкой нижней губе. Под будоражащий фантазию и всё, что ниже «А-ах!» Ловлю её дыхание. Глохну от коготков, вцепившихся мне в загривок. Пьянею весь и разом оттого, что она в моих руках.
– Идём ведь, Крис? – шёпотом, целуя, игриво сталкиваясь с её языком…
… и тормозя себя как никогда в жизни.
– Нет, – ехидничает Крис и со стоном выгибается, стоит моим ладоням переместиться на её талию и вжать упрямую мечту в свой пах.
– Уверена?
– Нет, – на выдохе прикрывает она глаза и откидывается назад, насколько позволяет верхний ящик.
– Всегда тебя хотел. – Капитулировать, так с фейерверком. – Только тебя, Крис… чуть с катушек не слетел, когда увидел тебя в том грёбаном лифте.
– Откуда ты там вообще взялся на мою голову? – тихо смеётся она, нежными пальчиками водя по моей шее. До мурашек и нового горячего спазма.
– Это судьба, – хмыкаю насмешливо, зарываюсь ладонью ей в волосы. Тяну за основание прядей, заставляя поднять голову. – Завтра. Свидание.
И не даю ей опустить растерянный взгляд.
– А…
– С Данькой, – сразу отсекаю все её причины тактично отъехать. – Что он любит? Кино? Аттракционы?
Пока Крис думает, одной рукой я прижимаю её за талию, а второй тянусь за телефоном.
– Что ты?.. – направляю экран на неё, снимаю блокировку и нагло лезу в контакты.
Записать «любимым»? Хмыкаю, всем телом чувствуя, как она напряглась и записываю себя по имени-фамилии. Чтобы исключить всякое недоразумение, а то один любимый у неё там уже есть, даром, что муж и бывший.
– Напиши мне завтра, – прошу, целуя в основание шеи и вдыхая только её аромат. Сладкий и манящий, как вся Крис. – Или сегодня, что нравится Даньке, я организую. И, вообще, пиши по любому поводу, даже если просто скучно. А если позвонишь, обещаю мороженое.
– Мороженое? – гулко сглатывает Крис, кажется, понимая меня и так.
– Обещаю купить и слизать его с тебя всё до последней капли. – Последнее слово – жарким шёпотом ей на ухо.
– Зачем тебе это?
– Потому что я хочу по нормальному, Крис. – В ювелирку, что ли, заехать? – По-человечески, чтобы тебе не пришлось объяснять сыну, что за левый дядька крутится рядом.
– Так не крутись!
Ого! Оказывается, она может и так – строго, предупреждающе, на грани того, чтобы оттолкнуть. Кто бы только ей дал.