Монстры и маринованные крабы. Листва Красная
– Что это, Мален?
– Анализатор. Для анализа крови.
– Гробовщики обычно шприцами и реактивами пользуются или пробуют кровь на вкус.
– Лабораторию я с собой таскать не хочу, а на вкус – непрофессионально. Фиксатор компактнее и точнее, мне Зимир подогнал.
– Зимир?.. Ты был в Верхнем городе?
– Да, я был в Верхнем городе. По работе. Это прототип, но скорее всего через пару затмений такими всех гробовщиков оснастят. Мы базарить будем, или ты дашь мне поработать? – сказал Мален и достал свой фиксатор пространства.
Гробовщик отвинтил крышку устройства, взял из саквояжа красную шкатулку-обогреватель и щипцами извлек из нее маленький круглый камень синего цвета. Листва, заинтересованно наблюдавшая за процессом, склонилась над гробовщиком, чтобы рассмотреть шарик. Внутри будто заперт свет, пытающийся вырваться на свободу, подумала она и сказала:
– Не похож на обычные. Такой красивый.
– Специальный. Такие используются только в мониторах и фиксаторах этой модели, – ответил Мален, явно недовольный тем, что его отвлекают.
– Дорогой?
– Дорогой. Нам в труповой выдают бесплатно. Мне нужно сделать несколько фиксов, а ты поднимись на набережную и постой на шухере, пожалуйста. Акковых я здесь никогда не видел, но вдруг какой булдос припрется. Нам лишние свидетели не нужны, – сказал Мален и аккуратно вставил камень в устройство, закрыл крышку.
Листва поднялась по лестнице. Тишина и спокойствие, никого не видно. Девушка оперлась локтями о перила набережной и стала наблюдать за работой гробовщика сверху.
Мален взял фиксатор пространства двумя руками за рукоятки и медленно прожал большими пальцами обе кнопки. Фиксатор зашипел, завибрировал, из линзы вырвался луч голубого света, испещренный белыми вкраплениями.
Белые точки, словно маленькие снежинки, искрятся и неспешно летают, не выходя за пределы луча. Мален немного подождал, пока белых частиц станет еще больше, и направил луч на труп. Подошел ближе.
Гробовщик медленно, очень тщательно осветил каждую часть тела со всех сторон и свое имя, написанное кровью. Я-то тут при чем? Знать не знаю эту бабу, первый раз вижу, подумал он и глянул на Листву. Девушка как раз отвернулась и стояла, прислонившись спиной к перилам. Отпускать кнопки было нежелательно. Мален ногой перевернул труп на спину и повторил сканирование.
Тот же процесс он проделал со всеми следами крови, осколками весла и неводом. После чего уже менее тщательно отсканировал черную толщу воды в месте крушения яхты и пристань. Гробовщик отпустил кнопки, устройство затихло, белые частицы растворились, луч погас.
Мален сложил фиксатор в саквояж и достал из него анализатор: увесистый, вытянутый металлический многогранник, состоящий из трех секторов, на каждом из которых расположен циферблат, складывающийся из трех колесиков с цифрами, как на кодовом замке. Два циферблата показывают нули, а третий – 607. Мален по часовой стрелке два раза повернул нижний сектор и один раз средний. Из верхушки многогранника вылезла длинная толстая игла.
Гробовщик вытащил из ножен комбинезона небольшой походный ножик, подошел к телу и, опустившись на одно колено, разрезал штаны Зимы, нащупал бедренную вену трупа и медленно ввел в нее иглу своего устройства. Раздался хлюпающий звук всасывания жидкости. Циферблаты, которые прежде показывали нули, с треском завертелись. Мален достал иглу и на вытянутой руке отвел устройство в сторону. Игла спряталась, из отверстия внизу вылилось немного крови, колесики с цифрами перестали вертеться. Гробовщик поднес многогранник ближе и, прищурившись, принялся рассматривать.
– Так… – начал бормотать себе под нос Мален. – Начало разложения в восемь тридцать пять, в восемь пятьдесят три – полное разложение, сейчас уже шесть ноль восемь. Надо поторапливаться. А не то, в лучшем случае, меня оштрафуют за служебную халатность. А в худшем? А в худшем случае уволят нахуй, повесят убийство и, что вообще будет полной красотой, свяжут с сопротивлением, и будут ебать шваброй каждый день. М-да…
Вдруг в голову гробовщика прилетел камень.
– Сука! – сквозь зубы прошипел Мален, схватился за лоб и посмотрел наверх.
Это Листва так изящно привлекла его внимание. Испуганная девушка, стиснув зубы, бьет рукой об руку, скрестив их. Шухер. Кто-то идет.
Мален поспешно сунул анализатор в карман, захлопнул крышку саквояжа и подфутболил сумку вплотную к трупу. Осмотрелся по сторонам, заметил валяющийся мешок-гроб, кинул его рядом с саквояжем и уже собирался накрыть все неводом, но вдруг остановился, поднес руку к подбородку и принялся почесывать щетину.
Мален услышал, что Листва уже с кем-то разговаривает, прислушался. Неужели часовой, подумал он. Кажется, голос один. Да. Один мужской голос и сексуальное бормотание Листвы. Отвлекает, тянет время.
На минуту гробовщик задумался, пытаясь спланировать дальнейшие действия и просчитать варианты развития событий, после чего спокойно подошел к трупу, открыл саквояж, достал и положил рядом фиксатор пространства. Из бокового кармана своей сумки Мален достал фляжку, сделал несколько маленьких глотков, поморщился, сунул фляжку на место. После гробовщик аккуратно разложил мешок-гроб и не спеша поднялся по лестнице на набережную.
Изящная кортинумная винтовка за спиной, элегантный белый мундир с золотистыми погонами, черные брюки в обтяжку, высокие кожаные сапоги.
– Какого хера тут делает сержант Новой гвардии, да еще один? – прошептал Мален себе под нос.
Новогвардеец уже припер Листву к перилам и любезничал с ней, взявшись рукой за левую грудь девушки. Желтая фея улыбалась и кокетливо вертела головой.
– Пойдем, тут недалеко, – говорил новогвардеец.
Мален прервал его:
– Доброе утро, сержант! – сказал он громко.
От неожиданности сержант вздрогнул и, отпрянув от Листвы, резко обернулся.
Гробовщик? – спросил он.
Да, сержант. Девушка нашла труп. Там внизу, на пристани.
Листва удивленно посмотрела на Малена.
– Почему не активировали смертельную сирену? – спросил новогвардеец.
– Я решил сперва подготовить рабочее место. Возможно, у нас мало времени. Я сбегаю активирую сирену, а вы срочно зовите напарника и выставляйте оцепление.
Сержант склонился и посмотрел вниз, на пристань, после чего достал свой позолоченный свисток, набрал полную грудь воздуха, приложил свисток к губам, но вместо свиста раздался звонкий звук удара. Мален приложил новогвардейца анализатором по затылку. Сержант обмяк и чуть не перекинулся через перила вниз. Гробовщик подхватил его и аккуратно уложил на землю. Листва, улыбаясь и хихикая, запрыгала на месте и захлопала в ладоши.
– Успокойся, – сказал Мален. – Берись за одну ногу и пошли вниз.
Они спустились, таща за собой тело, голова сержанта тихонько постукивала по ступенькам. Взяв гвардейца под мышки, Мален усадил его у стены и проверил пульс.
– Вроде живой, – сказал гробовщик. – О чем беседовали?
– Он с напарником на суперсекретном спецзадании. Из тюрьмы Нижнего города сбежал очень опасный преступник. Они разделились, чтобы прочесать берег. Задание настолько важное, что сию току он хотел уединиться со мной в карете, пока его напарник работает, – рассмеялась Листва. – Ловко ты его.
– Повезло, – угрюмо сказал гробовщик. – Вернемся к работе.
Мален подошел к трупу Зимы и принялся обыскивать ее карманы. Ничего не найдя, гробовщик достал из саквояжа кусачки и приподнял большим пальцем верхнюю губу Зимы, выбирая зуб.
– Эй! – недовольно окликнула его Листва. – Это обязательно?
– Обязательно. Мы договаривались. У нее больше ничего нет, – сказал гробовщик и принялся выдирать приглянувшийся ему зуб.
– Ладно, делай что положено, – сказала Листва и отвернулась.
Раздался треск, услышав который Листва машинально схватилась за свою челюсть. Мален умело выдрал зуб, вытер его о рукав, сложил в маленький полотняный мешочек, затянул тесемку и сунул трофей в карман. После чего собрал все свои вещи, зарыл сумку и сказал:
Всё. Пакуем.
Вместе они уложили труп на мешок, гробовщик укутал тело, застегнул молнию, затянул ремни, повесил саквояж на плечо и, забравшись на яхту, опустил кран. Листва зацепила крюк за центральный ремень мешка, отвязала швартовые и тоже поднялась на борт. Гробовщик потянул рычаг, цепи зазвенели, мешок с трупом медленно поднялся. Мален развернул кран и, погрузив тело на борт, принялся заводить яхту.
– А кровь? – спросила Листва.
– Скоро испарится. Будем надеяться, что раньше, чем очнется этот пидармот.
– Куда плывем?
– К крематорию.
Листва, немного переменившись, строго и хладнокровно сказала:
– Поплывем к тебе. Расчленим тело и сожжем в печи твоего подвала.
Мален посмотрел на желтую фею, выпучив глаза. Девушка смотрела вдаль, слегка приподняв нос. Ни единый мускул не дрогнул на лице ее.
– Что? – удивленно переспросил гробовщик. – Нет, Листва. Мы плывем в крематорий. В моей печи температура недостаточная, да и времени мало. Если тело начнет разлагаться у меня в подвале, весть район превратится в аквариум.
Это опасно, им нельзя доверять.
В заброшенный крематорий, Листва. К острову Краба. Там нас уже должен ждать Граф, он нам поможет.
– Граф? Ладно, как скажешь, – сказала Листва, улыбнувшись.
Глава 4
Мален, Листва Красная и труп Зимы молча плывут вдоль набережной, возвращаясь обратно. Мален увеличил обороты двигателя, но парус решил не поднимать. Скоро мосты. Ветер полностью стих, погребальная яхта разрезает черную водную гладь, оставляя за собой след, напоминающий позвоночник колоссального древнего монстра, живущего на дне океана. Едва коснувшись спиной поверхности воды, исполин плавно ныряет обратно в пучину.
Яхта быстро миновала дом Малена. Гробовщик сбавил ход и дал право руля. Герои плывут по узкому каналу, минуя многочисленные мосты, соединяющие кварталы Среднего города. Мосты словно ноздри древних руин, с которых свисают зеленые вязкие сопли, соки города. В самых темных уголках светятся прячущиеся пауки.
– Через пару ток будем на месте, – сказал Мален. – Прощайся.
Листва подошла к мешку с трупом, опустилась на колени, ослабила ремень в области головы, расстегнула молнию. Лицо Зимы оставалось столь же спокойным и безмятежным.
Я никогда больше ее не увижу, подумала желтая фея.
В голове Листвы словно произошел взрыв и яркими вспышками начали появляться образы. Вспомнилось всё. Хорошее, плохое, веселое и грустное. Как они смеялись вместе, вместе плакали, вместе преодолевали трудности этого сурового мира. Губы девушки задрожали, из глаз потекли крупные слезы. Поглаживая холодную щеку Зимы, Листва тоненьким, дрожащим, немного жутким, но красивым голоском начала петь колыбельную:
Монстр спит в дремучем лесу
В темной пещере, на высоком мысу.
Рыбки плавают. Там, внизу…
Волны шепчутся на берегу.
Я же скорее к кроватке бегу,
Чтобы спеть оду сну твоему.
Буревестник спит на волнах,
Крабики копошатся в его снах…
Они ищут правду в прошлых веках
Во всех тринадцати его головах.
Устали они, их проживая.
Король их спит, всю правду зная…
Уходит боль, впереди дорога большая.
Устала и ты. Спи. Дорогая…
Вдалеке, вверх по Нижнему городу, сквозь туман начинает проявляться массивное, угловатое здание с редкими маленькими окошками и тремя высокими разнокалиберными трубами.
Сооружение выглядит жутко. Впечатление усиливает овальная зона карантина на заднем дворе, укрепленная многочисленными решетками, хаотично укутанными колючей проволокой. Сюда много лет назад отправляли восставших рабов, которым вздумалось, что они могут обрести свободу. Они нашли здесь лишь быструю смерть в уютных печах крематория.
Погребальная яхта, тихонько тарахтя, приближается к причалу отгрузки № 17. У причала уже стоит другая яхта. Тоже погребальная, возможно, намного более старая, но скорее всего просто неухоженная и запущенная. На борту – высокий лопоухий мужчина с кривым носом, широким ртом, пухлыми губами и большими черными глазами – последний философ умирающего мира, как он сам себя называет.
Радужка его глаз, может быть, и не черная, но ее не видно. Зрачки слишком расширены. Бездонная тьма в них.
Глядя в эти глаза, любой начинает думать о смысле смерти.
Мужчина курит трубку. Голубой дым окутывает суровое лицо. На голое тело его надет кожаный плащ с желтым номером 407 на спине, воротник поднят, в области паха плащ застегнут на две пуговицы. На ногах сандалии на высокой подошве.
Он курит, медленно поднося трубку к губам и смотрит вдаль, глядя сквозь туман и десятки кварталов города. Он слишком занят размышлениями и не обращает внимания на подплывающую яхту. Лишь фиксирует ее боковым зрением, оставаясь глубоко в своих мыслях.
Мален, ловко маневрируя, пришвартовал яхту левым бортом к причалу. Корма к корме с другой яхтой. Так, чтобы обоим было удобно отплывать. Быстро спрыгнул вниз.
—Листва, швартовые! Сейчас унесет! – крикнул он желтой фее. Девушка очнулась от нахлынувших воспоминаний и суетливо забегала по палубе, скинула канаты. Мален закрепил их хитрыми узлами, на этот раз тщательно и надежно. Течение довольно сильное.
После гробовщик забрался обратно на борт, проверил ремни мешка, поправил крюк, подошел к пульту крана и опустил тело Зимы на причал. Сложил стрелу крана, открыл саквояж и достал два респиратора для себя и Листвы, сунул их в карман. Мален спустился в моторный отсек и быстро вернулся с большим болторезом, спрыгнул вниз, подал руку Листве, но девушка, не обратив на это внимание, смело махнула вниз, изящно приземлившись на согнутых ногах, выставив руки немного в стороны и прислонив подбородок к груди. Мален почесал затылок. Как кошка, подумал он и надел желтый капюшон своего дождевика. Моросит мелкий дождь. Ядовитый дождь. Листва тоже надела капюшон.
– Граф! Привет, Граф! – крикнул Мален высокому лопоухому мужчине, который курил на палубе своей проржавевшей погребальной яхты и не обращал внимания на происходящее.
Человек с трубкой сделал еще одну затяжку, выпустил облако дыма, опустил трубку, медленно развернулся. Заведя левую руку за спину, он почтительно поклонился и сказал:
– Доброе утро, друзья. Мален, Листва.
– Здорова! Спасибо, что подскочил, – весело сказал Мален, замахав рукой. – Спускайся!
Граф нажал кнопку на пульте своего крана, подошел к стреле, взялся рукой за цепь, а ногу поставил на крюк. Кран развернулся и начал медленно опускать последнего философа умирающего мира вниз. Граф сошел с крана на пристань. Крюк поднялся, кран вернулся в исходное положение.
– Ого! Ты себе кран запрограммировал? – спросил Мален.
– Запрограммировал. Ноги болят. Все болит. Здоровье не купишь, его можно лишь продать.
– Научишь меня потом, – сказал Мален, обняв друга.
– Я полагаю, ты о кране. Научу, если желаешь, – сказал Граф, безуспешно пытаясь изобразить легкую улыбку, – но тебе оно не надо. С ногами твоими всё в порядке, а для погрузки-разгрузки неудобно.
Листва тоже подошла ближе и, взяв Графа за плечо, тихонько сказала:
– Привет, как ты?
– Хорошо, Листва, – ответил Граф, закрыв глаза.
А после широко открыл их и, всматриваясь в глаза желтой феи, спросил:
– Кто?
– Моя Зима.
– Соболезную.
– Спасибо, – сказала девушка, глядя в черные бездонные зрачки. Ей сразу стало спокойнее. Некое необъяснимое ощущение охватило Листву. Тьма обволакивала ее сознание, заставляя отпустить утрату. Через несколько мгновений пришло понимание того, что Зима в безопасности. В лучшем мире. В мире намного более лучшем, чем этот. Листва обняла Графа и принялась шепотом повторять:
– Спасибо, спасибо, спасибо…
Граф, поглаживая Девушку по голове, поднес трубку к губам и сделал затяжку, выпустив кольцо голубого дыма.
Мален принялся перекусывать болторезом колючую проволоку, быстро освободил от нее массивную калитку с тремя большими замками и предупреждающими знаками разной степени потрепанности: “Запретная зона”, “Опасность”, “Проход запрещен”, “Зараженная территория”. За калиткой – полуразвалившаяся лестница, ведущая на задний двор заброшенного крематория.
Граф подошел к калитке, вытряхнул трубку, сунул ее в кисет, положил в карман плаща и достал серебряный портсигар с гравировкой в виде черепа, окутанного винтажными узорами. В правой глазнице черепа – желтый камень с застывшим в нем насекомым. Философ открыл свой портсигар, из него выпал монокль, задержавшись на цепочке. Внутри, вместо самокруток, разнообразные отмычки.
Граф отстегнул цепочку от зажима, прицепил на воротник плаща, вставил монокль в правый глаз и принялся осматривать замки, поглаживая пальцем замочные скважины. Вскоре он выбрал нужную отмычку, взял ее в руки, поднес к правому глазу и начал смотреть на инструмент, потирая его пальцами. Отмычка, состоящая из множества мелких фрагментов, завибрировала, фрагменты начали едва заметно перемещаться, форма инструмента немного изменилась. Граф вставил отмычку в нижний замок, штифты зашелестели. Он повернул инструмент влево, замок со щелчком открылся. Средний замок поддался столь же легко. С верхним не получилось, он сильно проржавел. После нескольких безуспешных попыток Граф недовольно поджал губы, поднес отмычку к правому глазу и вновь начал ее гипнотизировать, потирая пальцами.
– Никогда не теряй терпение. Оно – последний ключ к любому замку, – сказал Граф себе под нос и вновь вставил инструмент в верхний замок.
Тихий шелест штифтов, щелчок. Массивная калитка с пронзительным скрипом и грохотом отворилась.
Мален оставил болторез у калитки, надел респиратор, достал еще один и протянул Листве. Девушка надела.
– У тебя есть чем предохраняться? – спросил Мален у Графа.
– Мне нормально, – ответил философ.
– Если что, у меня на яхте еще есть.
– Мне нормально, – недовольно пробурчал Граф.
– Ладно, – сказал Мален и закинул мешок-гроб с трупом на плечо.
Граф поднялся по лестнице, Мален с Листвой пошли за ним.
Атмосфера страха царила здесь. Казалось, запах смерти, растворенный в едком голубом тумане, просачивается даже сквозь свежий респиратор. Вокруг разбросаны полусгнившие рваные робы рабов. Слева – огромная яма с костями.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги